Милочка
Моей тётей Милочка стала в два годика. Она поскрёбыш. Её мать, моя бабушка, и в далеко за сорок продолжала благодарно принимать в своё чрево семя неутомимого «чоловика», истосковавшегося за четыре года по женскому телу. Как и предыдущих детей - довоенных шестерых и послевоенных двоих, родила она Милочку дома, одна, прогревшись внутри печи, без сильно ощутимых болей, поднатужившись, «як до витру сходыла" Послевоенные двое умерли во младенчестве. А Милочка, несмотря на голодные годы, выжила, хоть оказалась скроенной не в породу ширококостных дородных родителей. Проявилась благородная дворянская кровь изящной венгерской бабуси.
Старшие дети недолго нянчились с кукольной девочкой: едва достигнув юношеской зрелости, поспешили вырваться из колхозного рабства и разъехались кто куда. Единственная оставшаяся - певунья Павлина - рано выскочила замуж за беспробудного местного пьяницу. По большой любви. Бросать непутёвого Мишку наотрез отказывалась, как ни убеждал её отец, и продолжала, что ни год, рожать деток. Детки называли Милочку няней. И пока Павлина выбивалась из сил, то строя «хату на гори» по другую сторону села, то бегая с горы на гору, спасаясь от кулаков любимого, деток пестовала няня Мила. Когда первая только что отстроенная хата сгорела по вине уснувшего с папироской Мишки, десятилетняя Милочка, по-взрослому поголосив вместе с матерью и сестрой над пепелищем, принялась помогать сестре. Ходила вместо неё в поле «прошувать», собирала по дорогам навоз, месила крохотными ступнями глину для строительства нового дома, оставаясь няней для всё прибавлявшихся деток. И хоть занятия в школе часто приходилось пропускать, в дневнике имела одни пятёрки.
Большинство жителей села предпочитало учиться на общегосударственном русском языке. Украинский по причине перекроя приднестровских территорий в пользу Молдавии из программы обучения был исключён, а на молдавский класс не нашлось желающих. Речь жителей Катериновки не идентифицировалась ни с одним из этих трёх языков. Но понять их могли представители и того, и другого, и третьего народа. Перейдя во второй класс, смышлёная Милочка говорила на культурном русском языке, как прятавшиеся где-то в недрах чёрной коробки радио дяди и тёти. Тогда же, взобравшись на колени к отцу, она задала ему два мучивших её вопроса. Первый о том, как же они там все помещаются. И второй, стыдный, нашептала на ухо, сбившись от смущения на местный диалект:
- Тато, а тато, а начальники сэрють?
По окончании восьми классов встал вопрос, как быть дальше: «залышатыся коло мамы» или ехать учиться. Отец к тому времени умер от ран. Под хоровой рёв деток, причитания мамы, голосившей на всё село, как над покойником, и наставления Павлины никогда не выходить замуж Мила села в попутный грузовик. Поступила сразу, с блеском сдав экзамены в Кишинёвский техникум пищевой промышленности. С общежитием повезло: всего восемь кроватей в комнате. В других по двадцать. Питались в складчину. Везли из деревень, перекинув на две стороны через худенькие плечики молдавские торбы, набитые в основном кукурузной мукой, сухофруктами и орехами. Но будущая профессия повара обещала сытную жизнь. Последние экзамены, вручение диплома с отличием, распределение в лучший кишинёвский ресторан. От Милочки невозможно отвести взгляд. Длинные тонкие пальцы, расчёсывая, откидывают со лба густые пряди ярких каштановых волос. Не раз перекроенное и перешитое по последней моде платьице на изящной фигурке - как с обложки журнала мод. В изумрудного цвета раскосых глазах таится насмешка, готовая сорваться с её острого язычка. Она всегда в центре внимания. Окружённая роем воздыхателей девушка с оптимизмом смотрит в будущее. Она уже решила, за кого выйдет замуж. Он хорош собой, из городских, не пьяница, а главное - надежный парень. Такой никогда не предаст. И она его очень-очень любит.
И вдруг медосмотр показывает, что в юном прекрасном теле Милочки таится тяжёлая болезнь лёгких. Предстоит операция и длительное лечение. Первым исчез жених. Просто исчез. И всё. Воздыхатели растворялись постепенно, но с приличной скоростью. Подруг становилось всё меньше. Через четыре года осталась только одна. Вот она и пригласила выздоровевшую, но ещё слабенькую Милочку в кафе, отпраздновать день своего рождения.
В компании были только девушки. Разбитные, весёлые, они заигрывали с сидящими за соседним столиком молодыми людьми, выпивали, курили, призывно хохотали. Все, кроме Милочки. В её двадцать четыре, возрасте старой девы, рассчитывать на внимание молодых людей смешно и глупо, думала она. Как бы, не обидев подругу, поскорее уйти? И уже привстала и взяла сумочку, пользуясь отсутствием девушек, выплясывавших в центре зала, когда к ней подошёл молодой лейтенант и пригласил на танец. Она извинилась и сказала, что уходит. Он увязался её провожать.
Нет, она не влюбилась. Но на свидания приходила, чтобы хоть как-то скоротать вечера. Он был далеко не красавец, низкорослый, слегка лысоват, нервно подёргивал плечом. К тому же моложе её на целых три года. Саша только что окончил военное училище и вскоре отбывал служить в Германию. Командир в приказном порядке посоветовал жениться. Времени на выбор не оставалось. А тут Милочка. Скромная, умная, лицом и фигурой хоть куда. На очередном свидании у двери квартиры брата, где она временно проживала, он поцеловал её и сказал:
- Выходи за меня замуж.
От неожиданности Милочка потеряла сознание и сползла по стене. Очнулась и, не тратя время на вставание, сказала да. Альтернативой Германии была лишь Катериновка.
Любила ли Милочка своего мужа, не знаю. За двадцать лет скитаний по стране и зарубежью они стали одним организмом. Ссорились? Никогда. Авторитет умной Милочки был непререкаем. Всё, что она делала, она делала - для него, своего Сашеньки. Дом, где бы они ни ютились, содержала с изяществом и в идеальной чистоте. Сама выглядела элегантно и в одежде мужа не допускала огрехов. Умела принять нужных гостей, мгновенно накрыв вкуснейший стол, сервированный по высшему разряду. Умела к месту тонко пошутить. Умела заливисто хохотать над глупыми шутками высших по чину. Создавала условия для обучения мужа в академии, не загружая его никакими обязанностями. Желанных детей не рожала - они могли помешать стремительной карьере мужа. Он был для неё и ребёнком, и мужем, и любовником. Жили они душа в душу общей целью - дослужиться до генерала. До осуществления этой мечты оставалось всего ничего. Полковник Александр Фролов в свои сорок с небольшим уже был назначен на генеральскую должность - командиром дивизии.
Милочка, как могла, противилась участию мужа в расхищении армии. Но выпасть из системы означало потерять всё. Это она понимала. Однако появлявшиеся у Александра с баснословными деньгами барские замашки тревожили её. И ещё, что-то ещё её тревожило последнее время. Гадкое, тёмное предчувствие, которое она гнала от себя, вопрошающе заглядывая ему в глаза. И читала в них пока ещё безмятежное спокойствие.
И вот однажды на приём к командиру дивизии полковнику Фролову, без пяти минут генералу, записалась супруга старшего лейтенанта Матвейчука. Аля была уроженкой глухой псковской деревушки. Только вот поговорка «пьяный скобарь хуже танка» касательно Али в прилагательном не нуждалась. Наглая и напористая девица пришла похлопотать за тюфяка-мужа, застрявшего в свои тридцать пять в столь унизительном звании. Замуж вышла Аля недавно, до того не особенно успешно попробовав себя в сфере интимных услуг. Иностранцы предпочитали более скромные формы. Когда она вошла, сорокадвухлетний пресыщенный жизнью почти генерал додумывал своё сверхтайное желание. Эротическое. Его воображение рисовало соседку брата Милочки, признанную всем женским составом дома безобразно толстой. Но Ипполит был другого мнения.
- О це дивка, - говорил он, плотоядно улыбаясь и вытягивая руки позади себя на уровне задницы. - Жопа - о! - Потом поднимал руки до уровня груди, вытягивал на всю длину и, захлёбываясь от восторга, добавлял: - Сиськи - о!
Взглянув на вошедшую полковник Фролов потерял дар речи. Материализованная мечта тут же показала ему, оцепенелому и безвольному, умения, о существовании которых он, почти девственник, если не считать целомудренных соитий в темноте под одеялом с такой же неискушённой супругой, доставшейся ему невинной девушкой, не имел понятия. Интернета ещё не было в его доступе. Порнофильмы он не смотрел. Не положено.
С этого момента то небольшое количество серого вещества, что без участия Милочки не позволило бы ему дослужиться и до жалкого звания мужа просительницы, переместилось вниз по организму. Ни грамма не осталось на прежнем месте. Иначе он не сообщил бы о случившемся своему лучшему другу - жене. Интересно, знай он, чем всё это закончится, сумел бы ограничиться одним эпизодом? Думаю, вряд ли. Программа продления жизни, проявленная как стремление к соитию с молодым телом, как правило, побеждает страх смерти. Без пяти минут генерал, никогда до того не имевший успеха у женщин, Милочкиной боли не замечал и, упиваясь собственной значимостью, даже бравировал положением двоежёнца.
Аля без труда выдавила у вконец оглупевшего командира дивизии квартиру, где и демонстрировала неискушённому воину приобретённые в бытность проститутки знания. Милочка полезла в петлю. Адъютант появился вовремя. Я примчалась в Калининград. Моя часть аристократической крови гораздо жиже Милочкиной, поэтому первое, что я сделала – навешала внушительных оплеух без пяти минут генералу, назвав его, кем он и был на самом деле – дебилом безмозглым. Милочка бросилась его защищать. Распив пару бутылок коньяка и наревевшись всласть, причём все трое, мы посовещались и постановили: то, что случилось с Сашей, может случиться с каждым; Милочка его прощает и забывает всё, как страшный сон; Саша засылает семью Матвейчуков на самый край света.
Но ушлая Аля не намерена была отступать. Она быстренько оформила развод со старшим лейтенантом, и на край света он уехал один. Полковник Фролов поначалу честно исполнял данное нам обещание. Но молодое тело манило, наказание не страшило. Чем он хуже, думал будущий генерал, легендарного Г. Жукова, жившего сразу с несколькими женщинами. Всезнающие жёны офицеров о тайных встречах командира Милочке не сообщали. Жалели. И уважали. Её, конечно. Но Аля пёрла танком, решив, что она больше, чем его стареющая жена, заслуживает звание генеральши. Пытку изобрела изощрённую. Звонила среди ночи и задавала один и тот же вопрос: "ты ещё не сдохла?". Иногда добавляла: "тебе помочь?" Милочкина жизнь превратилась в ад. Её Саша, чуть ли ни ежедневно стоя на коленях, давал обещание "изгнать эту дрянь из гарнизона", но исполнение каждый раз откладывал, продолжая на глазах у всех с ней встречаться.
О смерти Милочки я узнала от него. Фролов казался убитым горем. Он сообщил, что вернулся из командировки и застал Милочку лежащей в ванной. Якобы сердце внезапно остановилось. Мой дядя Ипполит, как и все остальные родственники, в эту версию не поверил. Писал во все инстанции. Требовал расследования. Но уже получившему звание генералу Фролову лишь сменили место службы.
И вот недавно я наткнулась в Интернете на сообщение о внезапной смерти пятидесятилетнего генерала Александра Фролова. И фотографию сидящей у гроба пышной молодой женщины с плохо скрываемой радостью на лице. Подпись гласила: безутешная вдова Алевтина Фролова. По сообщениям того же источника оставленное генералом наследство исчисляется полумиллионом долларов.