Итак, нежданно-негаданно изменился ритм жизни не только нашей страны, но и всего мира. И вот, сидим мы с мамой, каждая на своей кухне в режиме самоизоляции по причине нового коварного вируса, распространяющегося по планете, и рассуждаем.
- Эх, мы же с тобой не Бабкины и не Лещенко. Вот, заболеем, будем лежать в какой-нибудь палатке медицинской. За нами такого ухода не будет, - говорит мама.
- Мам, а что для нас-то, простых смертных изменится? - говорю. - Ты помнишь, как я сальмонеллой болела?
Мама, конечно, не помнила. Это было в конце 80-х годов прошлого века, при остатках хваленой советской медицины. Сейчас ее модно ставить в пример, только, помнится мне, что относились к нам тогда совсем не лучше.
Просто мы были моложе, полны сил, здоровья, энергии. Я училась в 10-м классе, а мама работала тренером в школе олимпийского резерва.
Я не знаю, что стало причиной моей болезни: пирожное из кафе возле школы или медицинская практика в ближайшей больнице. Только, когда я ехала домой на автобусе после практики, почувствовала себя плохо: мир закачался, а потом резко стал резиновым: ступени автобуса проминались под моими ногами, асфальт стал мягким, и на него невозможно было наступать.
Сначала я подумала, что что-то случилось с реальностью, но люди вокруг были спокойны и нормально передвигались. Я пробовала просить о помощи, но прохожие от меня шарахались. Интересно, что они думали?
Не помню, как дошла до квартиры. Сотовых телефонов тогда не было.
Мама сказала:
- Ты вся горишь! Она сунула мне градусник. Ртуть поднялась до 41, потом до 42 и уперлась в конец шкалы.
- Этого не может быть! - воскликнула мама. - С такой температурой не живут!
И, со свойственной ей решительностью, она бросилась к телефону - вызвать "скорую" и позвонить друзьям. Ведь этим вечером у нее был поезд - школа уезжала на сборы.Потом она потащила меня в ванную - помыть заранее, если что...
Мне было все равно. И как и куда я ехала на скорой - ничего не помню. Не надо думать, что моя мама могла все бросить и сидеть со мной. Она не могла. Но ее друзья потом, до ее приезда меня навещали.
Следующее воспоминание - я лежу на прогинающейся до пола койке, вокруг - никого. Мне страшно холодно, как на Плутоне. Этот холод заставил меня сползти с этой койки, стянуть матрас с соседней кровати, а потом - и еще один.
Я лежала одна под двумя добытыми лично матрасами неизвестно какое количество времени. Как я потом выяснила, каждый день в палату приходила медсестра и клала мне на тумбочку но-шпу и активированный уголь.
Первое что помню, когда пришла в себя - это стоящую над горкой таблеток медсестру, которая выговаривала мне, что таблетки надо пить!
Оказалось, что в палате я не одна. У другой стенки лежала рыженькая молодая женщина. Она была артисткой цирка.
Она рассказала, что я была в бреду три дня. И почему-то никого, включая ее саму, это не беспокоило.
Скоро причина стала мне ясна. Оказывается, каждое утро к нам в палату приходил молоденький врач, садился на кровать моей соседки, долго, заливаясь румянцем, беседовал с ней. Уходя, кивал мне: ну как, все у нас тут хорошо?
Меня он в принципе не видел. У него был роман с Розой - златокудрой артисткой цирка, попавшей в больницу с неукротимым поносом. У них были свои дела, в которые я не вписывалась. Уверена, что температуру мне никто не мерил, как и не придавал в принципе значения, что я там нахожусь. Уверена, что звонившей в отделение маме он говорил, что у меня все в полном порядке и беспокоиться не о чем.
Как-то само-собой, постепенно, мне стало лучше. Бледная и похудевшая, я пришла в кабинет к врачу перед выпиской, так как на носу были экзамены.
- Ой, я же не взял у тебя ни одного анализа, - засмеявшись, сказал он. - Знаешь, я их возьму сейчас и тебя отпущу, а за выпиской придешь через неделю.
Так я и сделала. Когда пришла за выпиской, врач побледнел сам, и с нешуточной тревогой спросил, наконец, как я себя чувствую.
- Значительно лучше, - сказала я, забирая с его стола бумажку.
Врач проводил меня странным взглядом. На выписке стоял диагноз: сальмонеллез.
Спустя год я поняла, почему врач был так бледен и не знал, куда себя деть, отдавая мне выписной.
Спустя год я уже училась на первом курсе института, где, изучая медицину, дошла, наконец, до изучения инфекций. Преподаватели у нас были суровые, поэтому инфекции мы, будущие педагоги, учили чуть ли не наизусть.
Тогда-то, я и прочитала про сальмонеллу, что у нее бывают две разновидности: обычное течение и летальная форма, выживаемость при которой меньше 1-2%. Эта форма характеризуется высокой, выше 40 градусов температурой тела...
Мам, если я выжила при инфекции с 98% летальностью...
- То будет обидно, если умрешь от вируса с летальностью в 1%, - отрезала моя неумолимая мать.
- Что делать, жизнь человека непредсказуема, ответила тогда я. - Только знаешь, возможно, я выжила тогда потому, что не знала, что могла умереть?
P.S. Автор просит всех благоразумных людей придерживаться советов врачей, оставаться дома и не нарушать режим самоизоляции. Сохраним вместе как можно больше жизней!