Было это весной, в конце мая. Мы с мужем вернулись из отпуска. После кубанских просторов и пышных черноморских красот до боли захотелось оказаться среди нашей чикойской природы, вдохнуть ни с чем несравнимый аромат цветущей черемухи, пряный терпкий запах «свинячьего» багульника с его удивительными белыми звездочками цветов, смолистый настоянный запах кедра и ели.
И мы при первой же возможности отправились на Югал. Речка эта со своенравным характером, то оглушительно шумит, преодолевая огромные валуны, то в медленном течении отражает прибрежные резные ели, редкие кедры и березы. Вот такой спокойный затон - наше любимое место, где можно неспешно отдохнуть, попить чай, пусть из термоса, отрешиться от каждодневной суеты, привести нервную систему в порядок и получить удовольствие от рыбалки.
В предвкушении наслаждения спускаемся к речке и замираем. По речной глади затона мирно плавает семейная пара уток. Серенькая невзрачная самочка ныряла, а яркий переливчатый селезень сторожко следил за окружающим. Шум ближнего переката заглушил наши шаги, а кусты ерника скрывали от уток. Поэтому семейную идиллию мы могли наблюдать в свое удовольствие довольно долго. Утки переговаривались между собой, самочка ныряла и чистила перышки. Вот селезень подплыл к ней, заботливо пощипал ей перья на спинке, удаляя насекомых, после чего утка нырнула, вынырнув у противоположного берега. Самец нагнал ее и ворчливо прокрякал ей что-то.
- Неужели бросили гнездо, ведь они сейчас должны уже высиживать птенцов. А может кто-то разорил его?- высказал предположение муж.
- Нет, скорее всего, это водные процедуры у самочки, жара-то больше двадцати пяти, яйца за это время не пострадают,- выдвинула я свою версию и вышла из-за кустов. Птицы всполошились, но не полетели, как того можно было ожидать, а быстро поплыли к омуту, образованному упавшими берёзами. Самочка неожиданно нырнула, а селезень, громко крякая, начал метаться по затону, активно привлекая к себе внимание. Он был настолько уязвим, что непременно бы стал добычей, будь на нашем месте охотник с ружьем. Птица отвлекала наше внимание до тех пор, пока не услышала призывное кряканье самочки, всплывшей за поворотом далеко внизу по течению. Тогда селезень тоже нырнул, а поворот скрыл место его появления на поверхности.
Мы еще долго находились под впечатлением от увиденного, невольно восхищаясь птичьей преданностью.
А недавно, в двадцатых числах августа, увидели то, ради чего рисковал селезень- девять почти взрослых темно-серых утят плавали по затону, правда, почему-то без родителей. Увидев нас, они не взлетели, а нырнули, как и их родители, вынырнув за спасительным поворотом. Родительская школа была налицо.