Семейная шеренга Бессмертного полка, 2020
Фото из интернета.
Глава 2. Военные годы в Головатовке
После ухода мужчин на фронт семьи в хуторе остались большие, а работников мало, и хотя все от мала до велика трудились в колхозе, жили впроголодь. За каждый рабочий день колхознику в табеле ставили трудодень – «палочку». В конце года, когда колхоз рассчитывался по плановым поставкам государству и часть выращенного урожая оставляли на семена и корм колхозному скоту, то остаток зерна и других продуктов распределяли по работникам в зависимости от количества отработанных дней (палочек). Поскольку планы госпоставок были большие, а урожаи не всегда хорошие (из-за засухи), то получали по трудодням мало. По воспоминаниям Зинаиды Семеновны КУРМЫШОВОЙ бывало, что на трудодень давали по 200 граммов зерна или муки. Ясно, что этого количества не хватало на зиму для семьи. Поэтому все содержали еще и домашнее хозяйство. Но за хозяйство тоже надо было платить налоги. С одной курицы надо было уже в послевоенное время отдавать в год сто яиц (по воспоминаниям Раисы Филипповны ФЕДОРЕЦ), за корову – десять килограммов масла, за овцу - шерсть (от Екатерины Филипповны МАКСИМОВОЙ).
Иван Иосифович ЛЕМБИК рассказывал о том, что когда отелилась корова, то семейный совет (дед Дмитрий Афанасьевич, бабушка Екатерина Павловна и мама Мария Трофимовна) решает, что телка надо отдать Лымарям: «бо помруть». Теленок, как и ягнята, в те времена первые дни содержались в доме, рядом с людьми. Соответственно дети успевали к ним привязаться, поскольку зимой для гуляния одеть было нечего, и приходилось играть с этими животными. Но дед Дмитрий пришел от Лымарей и сказал: «Диты з голоду пухнуть началы!». Заплакал тогда маленький Ваня от жалости к теленку: «Но кто меня слушал». Телка зарезали и мясо отдали. По воспоминаниям Ивана Иосифовича дедушка был заядлым курильщиком. На огороде он всегда сеял табак, осенью срезал его и сушил на чердаке. Высушенный табак он рубил в ступке и у него получался крепчайший самосад, которого деду хватало не только самому, но ещё оставалось на продажу или обмен.
В войну через хутор шли солдаты, которые иногда глушили на пруду гранатами рыбу. На самосад, или на что-то другое, можно было выменять у солдат что-нибудь из амуниции. Так у дедушки появились солдатские котелки, плащ-палатки, в других семьях солдатская обувь и прочее. После марша солдаты останавливались в хуторе на отдых, а зимой ночевали в хатах. Бабушка старалась накормить этих солдат со словами:
- А может и моих сыновей кто-нибудь так покормит.
Однажды у них ночевали солдаты из части, идущей на фронт, вроде бы из Татарстана. Маленький Ваня наблюдал за ними с печки. Солдаты уговорили его прочитать стишок, а он им сверху:
Шел татарин из больницы
Нашел новые голицы.
Думал, думал куда деть,
Решил на руки надеть.
Тем так понравилось, что они долго смеялись, и ему пришлось ещё раз этот стишок читать.
Чтобы как-то улучшить и разнообразить питание женщины ездили в ближайший лес километров за тридцать за желудями. Эти желуди шли в основном на корм скоту, но иногда их пробовали жарить и есть. Это было настолько противно, что Иван Иосифович за прошедшие шестьдесят лет не забыл этот вкус и запах.
В одну из военных зим в колхозе не успели убрать свеклу, которую разрешили выкапывать из-под снега. Дмитрий Афанасьевич смастерил пресс и из свеклы давили сок. Этот сок вываривали, сушили на противне, и получалась вязкая масса, похожая на мед. Это было самым лучшим угощением, и пили его с водой вместо сахара.
Зинаида Семеновна КУРМЫШОВА вспоминала: в семье была корова, и иногда жили одним молоком. Если хлеба не было, мама, бывало, наделает кислого молока и наложит его в миску. А потом туда нальет пресного молока, и ложками его хлебали. Ну а когда корова зимой шла в запуск, то семья голодала. Иногда мама выписывала у председателя колхоза «шалушку» от пшена (шелуху). Само пшено шло в колхозную столовую, а шелуху отдавали. Но она была несъедобная и поэтому в неё добавляли кукурузную муку (или кукурузу) или фасоль с дедушкиного огорода. Эта фасоль хорошо подходила для первого (борща), а для других блюд нет. Однажды мама напекла из неё лепешек (оладушек) и вся семья очень сильно болела: «Лежали – думали, что помрем». Ну а если всё смешать, то получалось вполне съедобно. Она напечет, детям раздаст – так и обходились.
Ну а Зина по характеру была шустрая («прокудная») и могла пробежаться по соседям. Её, маленькую чернявую девочку, любили все и старались помочь: дать творожку, сыворотки или другое. Она, радостная, несла домой, подкармливать своих. Весной и летом дети старались избавиться от голода, собирая по степи и заброшенным садам любую съедобную травку: «козёлики», калачики, чистили мякину из ранних подсолнухов, и прочее. После таких прогулок возвращались домой с языками как у коровы: черно-зелеными. Старшая сестра Нина, с четырнадцати лет уже работавшая на тракторе, просила сестер:
- Вы и мне что-нибудь принесите.
Если им удавалось что-нибудь насобирать, девочки ей приносили.
Будучи самой шустрой из сестер, она больше времени проводила с ребятами («пацанами») и занималась с ними их делами: ловила рыбу, раков, сусликов. Довольная, она приносила улов домой, а мама радовалась, что ей удастся сегодня накормить детей.
Зинаида Семеновна и Екатерина Семеновна на всю жизнь запомнили то, как семье помогал дед. Бывало, что часто сидели голодные:
«Мама уйдет в ночь на дежурство, мы, дети, остаемся дома - сидим, прислушиваемся. И слышим: топ, топ, топ – дед идет. Открывается дверь, входит дедушка и говорит:
- Вы тут живы?
- Живы.
- А я думал вы уже тут все помэрлы.
Сунет через дверь котелок с борщом и кусок хлеба из-за пазухи.
- Мы пойилы и лэглы спать. А я лэжу и думаю – воны ж там голодни, пийду им отнэсу».
Чтобы как-то поправить дела, дед посеял на огороде ячмень. Чтобы воробьи не склевали урожай, он давал задание внукам Ване, Зине и Тае бегать с веревкой вдоль поля – птиц гонять. Но из-за этого ячменя у него начались неприятности с сельсоветом «таскали»: «не имеешь права на огороде сеять зерновые». Но за него вступился председатель колхоза, так как дед был очень нужный для колхоза специалист - кузнец и плотник. Из подручных материалов дед смастерил ручную мельницу и внуки постарше (Николай и Алексей Лымарь) крутили ручку и под присмотром деда мололи муку. Убирали тот ячмень вручную, вязали снопы, выбивали их цепами, и хлеб из этой ячменной муки попадал на стол. Эта мельница тоже помогала семье выжить, так как молоть стали ходить односельчане. Денег тогда за помол не платили, а оставляли часть (горсть) муки – «гарцы» (правильно слово пишется «гарнцы» - Б.Л.). С внучат дедушка не хотел брать плату за помол, но они настаивали, чтобы всё было по настоящему: с гарцами. Но на следующий год ячмень сеять не стали, а посадили кукурузу: потом осенью убрали початки, наломали их целую комнату. Зимой мололи кукурузные зерна и пекли лепешки. В особо тяжелое время сушили кочаны кукурузы, мололи их и эту массу добавляли в кашу или муку. Так и выжили.
А ещё Екатерина Семеновна рассказывала о том, что каждую весну дедушка перед Пасхой вязал вентеря и ловил рыбу. Вода была еще холодная, и он раздевался догола. Всё снимет с себя (да и не носили тогда нижнего белья – не было его) и кричит бабушке: «Не пускай их» (о внучатах). В вентерь попадали караси, и на праздник варили уху или жарили рыбу (если был жир). Караси были такие хорошие и вкусные, что дети долго помнили это угощение.
Бывало так: бабушка Екатерина Павловна сварит кастрюлю борща, накормит своих, остальное разольёт на два котелка, и дед несет один семье сына Семена и второй дочери Елены, Лымарям.
В голодные военные годы дедушка научил внуков ловить куропаток: на снег насыпали золу и на это место ставили силки. Силки (петли) эти он сам плёл из конского волоса (из хвоста или гривы). Ловил он этих куропаток до десятка за один раз. Кроме того, в своем саду и саду у внуков он делал ловушки для зайцев. Для этого в снегу возле яблонь он выкапывал глубокие ямы и прикрывал их ветками и сеном. По утрам он проверял эти ловушки, а внучки Зина и Катя потом по пятнам крови на снегу («по капкам») определяли – попался ли заяц, будет ли на обед мясное. Или, по воспоминаниям Лымаря Владимира Филипповича, дед сидел в засаде в этой яме, чтобы поймать зайца. Так и кормились. Такие же силки он давал и Володе, которые он ставил уже у своего дома на бугру. Иногда тоже попадала добыча.
Можно предположить, что в военные годы хата правления колхоза была отдана эвакуированным, а само правление снимало одну комнату по хатам колхозников. Какое-то время «контора» работала у Лымарей, затем у Лембиков и т.д. В этой комнате собиралось правление, распределялись задания, работал колхозный счетовод и председатель, бригадиры. Потом они перебирались в другую хату. В хуторе также был старый помещичий дом, в котором находился детсад, работавший с весны до поздней осени.
Ещё одной из проблем того времени было топливо. Зимой на колхозном поле собирали стебли подсолнухов, что было большой удачей. Дома выбивали остатки семечек из подсолнуха, а стебли шли в печку. Горели они жарко, тепла давали много. Да и жар держался дольше, чем от соломы. Ну а летом обязательно делали кизяки, старались собирать их по полям и хутору, чтобы принести домой.
Однажды зимой Нина Семеновна в пургу пошла на поле за стеблями подсолнухов для печки, заблудилась и не пришла вовремя домой. Её мама, Мария Федотьевна, пошла её искать, и тоже потерялась. Дед принес котелок и спрашивает: «Уси дома?», а средняя семилетняя дочь Катя отвечает «Ни, нэ вси». Дед поднял на ноги людей, искали, кричали, промокли все, но не нашли. Ну а потом оказалось, что Нина Семеновна набрела на скирду соломы и там переждала метель, а тетя Мария Федотьевна вышла к скотному двору. Так и остались живы.
В войну деду Дмитрию Афанасьевичу было 70-75 лет, но он вместе со своим другом и соседом Степаном Степановичем Бичехвостом работал в кузнице. Кузня стояла сначала на бугре за огородом и представляла собой загон-избушку на четырех столбах, к которым крепились стены из плетня. Потом её разобрали и перенесли поближе к дому и пруду. Когда стали летать немецкие самолеты, то дед побоялся, что сбросят бомбу: "Подумают, что заводик работает". Кузню снова разобрали и перенесли за пруд на пустое место. Там она со временем и развалилась.
Дмитрий Афанасьевич был страстный голубятник. Но случилась следующая история: колхозные зерновые скосили, навязали снопы и сложили в скирду, чтобы потом обмолотить. Голуби нашли эту скирду и разворошили её всю, выклевав часть зерна. К деду пришел бригадир или председатель и сказал: «Уничтожь голубей». Голубей порезали и съели, оставив только несколько пар. Да и Екатерина Семеновна ЕГОРУШИНА вспоминает, как дедушка говорил: «Бабка, звары дитям суп з голубив». Бабушка сварит суп, посадит всех внучат (из трех семей) вокруг маленького столика и те вдоволь наедятся этого супа: «Такой вкусный». А на сладкое обязательно нальёт всем по чашечке мёда.
Таисия Иосифовна ЛЕМБИК (МЕДЕНЦОВА) вспоминала. Детский растущий организм требовал питания, и частенько очень хотелось есть. Один раз специально пошла в гости к бабушке Бусенко в надежде на то, что дадут что-нибудь покушать. Но ничего не дали, она вернулась домой. Бабушка Екатерина Павловна увидала её и спрашивает:
- Ты куда ходила?
- Да к Бусенкам.
- А чего ходила?
- Да я хотела, чтобы меня покормили.
Бабушка вытащила из кармана фартука кусочек хлеба размером со спичный коробок и протягивает
- На, я держала пока ты придешь.
В те времена обедали не как сейчас, а всё, что было приготовлено, выливали в общую миску и оттуда хлебали по очереди. Мама работала в колхозе, была постоянно занята, и забота о малышах была на бабушке. Когда мама с работы возвращалась, то дома всегда был порядок, дети накормлены и одеты, всё постирано и поглажено. Недалеко от дома стоял бычатник, и мама всю зиму ухаживала за быками.
В войну по разнарядке колхоза или сельсовета для беженцев домохозяйки пекли хлеб. Колхоз выделял муку, из неё надо было испечь хлеб и отнести в правление. Хлеб пекли бабушка Екатерина Павловна, бабушка Маслиёва и еще одна женщина, кажется Бичехвост. Но эвакуированные сразу определили, что у бабушки хлеб получается лучше, чем у других, и поэтому заранее высматривали, становились в очередь и старались получить именно её хлеб. Хлеб был хорошо пропечённый, пышный: стоило нажать на него, потом отпустить и каравай снова выправлялся. Одна семья беженцев, чтобы получать именно бабушкин хлеб, брала нянчить маленькую двухгодовалую сестричку Любу.
Ещё одна история тех времен. До войны Иосиф Дмитриевич работал механиком в Новокиевской МТС и за хорошую работу был премирован библиотекой механика. Когда в 1942 году немцы стали подходить близко, то дед решил библиотеку уничтожить: «Прыдуть нимцы, побачут - богато кныг, подумають - коммунисты живуть и пострэляють усих». Библиотека была порезана маленьким Иваном и сожжена.
Были и жертвы. Погибла при пахоте сноха Елены Дмитриевны (жена старшего сына Афанасия - Антонина Степановна ЛЫМАРЬ (БИЧЕХВОСТ), (1921-1941?г.г.), которая работала прицепщицей: поднимала и опускала лемеха плуга при разворотах на краю поля. Она хотела на ходу запрыгнуть на трактор, но у нее соскользнула нога и её затянуло на гусеницу, изуродовало и она умерла по дороге в больницу. Её везли в поселок совхоза «Роте фане», где был очень хороший доктор из немцев (скорее всего, это было до их высылки осенью 1941 года). Умер в двухлетнем возрасте младший сын Семена Дмитриевича – Алексей (Лёник), который родился за две недели до того, как дядю Семена призвали на войну в сентябре 1941 года.
Екатерина Филипповна МАКСИМОВА-ЛЫМАРЬ вспоминала: недалеко от хаты Лымарей на берегу пруда было стойло («тырло»), на котором погонщики бросили «обезножившую» корову. Братья Алексей и Николай стали её выхаживать, и она встала на ноги. Та корова оказалась очень удойной и давала очень жирное молоко. Приемщик - заготовитель Павел Федорович Сягайло, которому Екатерина Филипповна сдавала масло, всегда удивлялся, почему она приносит такое желтое масло. А в Головатовке тетя Лена стала сдавать одну комнату в хате квартирантам (эвакуированным), чтобы получать хоть какие-нибудь деньги. Вся семья стала ютиться в другой комнате. Позже в одной комнате располагалось днем правление колхоза.
Когда Екатерина Филипповна пошла на работу в колхоз, то её дочь Любу и младшего брата Володю определили в колхозные ясли, которые располагались в одном из старых домов помещика ГОЛОВАТОВА. Заведующей этими яслями-садом была тетя Женя КРЫСИНА, а воспитателями работали две беженки. Одной из них, еврейке Блюме, очень понравилась Любочка, и она даже навещала ее дома.
Основным источником питания был огород, поэтому каждая семья разрабатывала большие огороды, тем и жили.
Предыдущая глава http://www.proza.ru/2020/04/08/1914
Следующая глава http://proza.ru/2020/04/11/2222