Визит в синюшное прошлое
Я не забыл о предложении своего друга на Дне города и вскоре попробовал устроиться на работу. Приходил дважды, но после обеда пана начальника никогда не было на работе. Пришлось прийти пораньше, чтобы пообщаться с ясновельможным «тружеником», который имея хорошую «зряплату» явно не хотел надрываться на трудовой ниве.
Пан Микульский, сверкая очками, принял меня не очень дружелюбно. Очевидно, он вспомнил наш с ним конфликт двадцатилетней давности. Тогда меня 26-летнего пацана назначили заведующим отделом. Я не придал этому большого значения, но у многих, в том числе, очевидно, и у пана Микульского, бушевала в груди чёрная зависть. Он поспособствовал тому, чтобы меня сначала понизили в должности, а потом перевели в его отдел под «чуткое руководство». Это «руководство» заключалось в том, что он меня нещадно обкуривал, частенько болтая по телефону со своей любовницей из музыкальной школы. Дама постоянно звонила, надоедая мне. Если я невзначай брад трубку, то она просто молчала и перезванивала чуть позже. Несмотря на своё партийное членство в рядах КПСС, мой завотделом и тогда ещё казался мне обыкновенным карьеристом, лизоблюдом и демагогом. Мне часто вспоминалось высказывание немецкого офицера из кинофильма Щит и меч», которого играл О. Янковский: «Меня тошнит от его цитат». Так и меня тошнило от вечных нравоучений моего маленького Наполенчика, который, к тому же, как и многие в конторе, был не дурак хорошо выпить. Благодаря моей первой жене, которая на меня постоянно жаловалась, я был вынужден уволиться из конторы, чему пан Микульский был несказанно рад. Перед этим он приложил руку к увольнению молодого сотрудника, который закончил МГУ. А после «съел» и мою жену. Конкурентов нет, можно карабкаться наверх.
Новоявленному пану было уже за шестьдесят, но он цепко держался за поручни своего кресла, так как сел в него всего лишь в пятьдесят девять, да и то – обманным путём. Бывший начальник был доверчивым размазнёй и тоже любителем выпить за казённый счёт. На этом его и подловил пан Микульский, который втёрся в доверие и стал заместителем. Попросившись временно «порулить» конторой во время отпуска начальника, он не захотел освобождать заветное местечко, пригрозив бывшему начальнику судом за разбазаривание государственных средств. Экс-начальник утёрся и …смирился. Пенсия есть, можно и дома посидеть. Впрочем, их странная дружба на алкогольной основе не прекратилась: бывший руководитель и дальше продолжал приходить раз в месяц в контору, заодно узнавая новости и сплетни. «Друзья» обычно закрывались в кабинете, чтобы «раздушить» бутылочку-другую веселящего напитка и теперь уже не ссорились.
Самопровозглашённому пану начальнику был, как и прежде, присущ карьеризм и упоение властью. За годы своей жизни я убедился, что человек не меняется, а если и меняется, то очень медленно и не всегда в лучшую сторону. Мы сухо пообщались, стараясь не вспоминать прошлое, и делали вид, что о нём забыли. Трудовой коллектив состоял, в основном, из пенсионеров и лиц приближённых к «телу», поэтому моё «воскрешение» было не очень желательным. Пан Микульский всегда боялся любого подвоха. Он «героически» был готов тянуть «непосильную» служебную лямку, пока хватит сил и не спешил домой на печку. Его вечно болеющая жена умерла, и престарелый ловелас сошёлся со своей первой любовью, которая в далёкой молодости его отвергла. Теперь с её стороны это был, скорее, брак по расчёту. Микульский её хорошо обеспечивал, к тому же, устроил у себя на тёплое местечко. Мадам Юлия Петровна приехала из Крыма и совершенно не знала государственного, то бишь, украинского языка, но это не мешало получать ей повышенную зарплату и приличную премию вдобавок к хорошей пенсии. Это был очень «ценный» работник, чуть ли не правая рука вездесущего комбинатора и демагога.
Пан Микульский покрутил не очень радостно сизым носом и предложил мне зайти в конце лета, может быть, что-нибудь прояснится, а пока у него нет свободных вакансий. Я прекрасно понимал все его сомнения и не торопил, поблагодарив на прощание за оказанное доверие.