Молотьба в Камарге

               


          Посреди изнуряющей душной жары пришла в мою голову мысль -хорошая, надеюсь- взять вас с собой на волю, в поле, в Камарг, где теперь молотят зерно.
        Конечно, той молотьбы, о которой я хочу рассказать, нет уже давно в наших краях. Ушли в прошлое горячие лошади, теперь вместо них машины, которые поднимают такой шум, что  человек, проработавший рядом целый день, вечером вместо головы пчелиный улей на подушку кладет.
       В те времена мы оставляли наши деревни в окрестностях Арля спустя примерно две недели после праздника Святого Жана. Островерхие стога говорят о том, что  жатве конец. Значит, деревянные вилы на плечи – направляемся на площадь Человека, место такое в Арле.
      Мы были уверены, что нас наймут, и, вправду, едва успели мы во всех подробностях рассмотреть бронзового Человека на пьедестале, как появился и подошел к нам  хозяин, у которого мы должны были убирать урожай. Ударили по рукам  - замётано! Договорились, что нанимает он нас на два месяца, на все время молотьбы.
    Вернулись мы на ферму, где безотлучно находились несколько дней, а там все опять нас приветствуют и привечают.
    Наутро, еще до рассвета, управляющий пришел нас будить, и все пришло в движение, поднялась великая кутерьма, которая и называется молотьба.
     Пастухи, возчики, работники фермы, сборщицы колосков – все должны прийти на помошь, чтобы составить снопы на площади в хороших пять или шесть сомме.*
     Снопы ставятся вертикально и плотно прижимаются друг к другу.
     Случается, что кое-кто из нас, плохо выспавшихся, начинает носом клевать, тогда управляющий перерезает серпом или косой им пояса, хотя, жалея, и оставляет одну веревку целой.
   К тому моменту, когда мы заканчиваем складывать снопы, а они должны быть направлены с востока на запад, вдруг появляется, откуда ни возьмись, бригадир верхом на лошади, который тычет рогатиной в сложенные снопы со всех сторон и говорит нам:
- Дальше не пойдете.
  Разом закончили работу, и тут появляются белые жеребцы с маленьким подручным бригадира впереди и с погонщиком, который идет следом и подгоняет их. Ноги жеребят спутаны веревками из стеблей дрока, чтобы они не набрасывались на сено в стогах. Торопливо коней запрягают парами и надевают им намордники, затем бригадир, который  помещается в центре круглой площадки, заводит двух племенных жеребцов, которые будто парят  над снопами, как птицы.
    Обмолачивание началось, и мы идём соснут между стогами сена. Через час   поднимаемся на  «дерабадо». Это такое дело, которое надо обязательно сделать, пока солнце не начало сильно печь. Мы встаем по двое или трое и движемся вперед, не давая соломе разлетаться и прижимая ее к земле. Топчемся  ногами, обутыми в сабо, а сами глаз не спускаем  с жеребцов. Бригадир остается стоять, как вкопанный, в середине круга. Его седан** тянется за ним как длинный хвост. Голос его, то низкий и глухой, то высокий, совсем девичий, заставляет шесть пар лошадей идти иноходью, и под звон колокольчиков на их шеях, наполненные зерном снопы теряют свой золотой цвет.
      Один раз солома перекладывается, это другая работа. Переворачиваем мы снопы один за другим,  и каждый сноп в свою очередь что-то свое нам рассказывает.
     Если  погода благоприятствует, дождь не грозит, тогда можно наблюдать такую картину: погонщик, ни на миг не выпуская лошадей из виду, крутится вприпляску, пятки выворачивая, а потом как врежет  веселую песню, да так, что, услыхав ее, и мы все хором припев повторяем под аккомпанимент хрустящей под ногами соломы. И колокольцы вторят: «дин-дин-дон».
      Прелесть такого труда от наших предков  хранима нами, желанна и радует сердце до сих пор.
       В Камарге участки, отведенные под молотьбу, располагались всегда очень далеко от фермы, и хозяин привозил нам на тачке полдник и ужин, которые мы ели, укрывшись под навесом из веток вяза на четырех вкопанных в землю балках.
     Послеполуденное время для нас всегда течет спокойно, особенно когда ветер дует с севера. Играем в разные игры, сидя под стогом, как у подножия высокой горы. Самые озорные « пастушьи  розыгрыши» устраивают, другие  короткую соломину тянут, поодаль здоровяки на сене силой мерятся.
      Вот и ночь пришла. Мы собираем круглые зерна плоскими и зубчатыми граблями. Съедаем поздний ужин, всей семьей, всегда в согласии. Вилами и граблями раскапываем в сене пещеры, как попало, одну за другой; заворачиваемся в мешковины,  которые в течение двух месяцев будут служить нам кроватями, и края которых будут нас связывать. Засыпаем. Сквозь туманящий сон мерцает звезда, да слышится отдаленное ржание камаргских жеребцов.
   О, юность моя в прелести труда.  О, прекрасные белые жеребцы, расстаявшие, как снег в горах, и я плачу от мысли, что больше нам не свидеться.
               
                ( 17 июля 1993г.)
 
               
*saumee, старинная единица измерения площади, около 1500 аршин или шагов в квадрате.               
**seden, длинная веревка, один конец которой привязывают к шее лошади или коровы, а другой прикрепляется к специальному ремню (porte-seden),  аксессуар в  костюме камаргских конных и пастухов.