СЕМЕН ГУДЗЕНКО (1922-1953)
Семён Петрович Гудзенко (настоящее имя - Сарио) родился 5 марта 1922 года в Киеве. Русский советский поэт и журналист, военный корреспондент. При рождении мать назвала его итальянским именем Сарио. Имя Семен он взял во время Великой Отечественной войны (по совету Ильи Эренбурга), когда стал печататься как поэт. После первых публикаций в прессе он писал своей матери: «не пугайся, если встретишь стихи за подписью "Семён Гудзенко",- это я, так как Сарио не очень звучит в связи с Гудзенко. Надеюсь, ты не очень обидишься".
Отец - Пётр Константинович Гудзенко, инженер. Мать - Ольга Исаевна (Исааковна) Гудзенко, учительница. Родители были родом из Белой Церкви, незадолго до рождения будущего поэта семья перебралась в Киев.
Стихи Семен начал писал с пяти лет. В 1929-м пошел в школу. Будучи школьником, посещал литературную студию Дворца пионеров. В 1937 году за стихи, написанные к столетию смерти Пушкина и опубликованные в мартовском номере журнала «Молодая гвардия», его наградили путевкой в Артек. Увлекался Маяковским, Багрицким, Тихоновым, Хлебниковым, Симоновым.
В 1939 году Семён Гудзенко поступил в ИФЛИ и переехал в Москву.
В 1941 году добровольцем ушёл на фронт, стал пулемётчиком в Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения (ОМСБОН) - спецназе 1941 года. Омсбоновцев небольшими отрядами забрасывали на оккупированную территорию Калужской, Смоленской и Брянской областей. Переходили линию фронта на лыжах, пробирались глухими лесами. Подрывали мосты, минировали шоссейные и железные дороги, забрасывали гранатами немецкие штабы. Гудзенко был пулеметчиком и не раз со своим «дегтярем» прикрывал отход товарищей. Матери писал: «Служу в войсках НКВД в Особом отряде». Командир вспоминал потом о Гудзенко: «Семен был первым номером ручного пулемета и командиром отделения. Гудзенко многим спас жизнь, не раз выручал своих товарищей».
В 1942 году он был тяжело ранен в живот осколком мины. После госпиталя его признали негодным к строевой службе. С июня 1942 года он служит в редакции газеты ОМСБОНа «Победа за нами».
В 1943 году ОМСБОН переформировали, и Гудзенко перевели в газету 2-го Украинского фронта «Суворовский натиск». Освещал осаду и штурм Будапешта, где и встретил День Победы. Как поэта, Семена Гудзенко открыл Илья Эренбург весной 1943 года (см. 7 глава, 5 книга цикла «Люди, годы, жизнь»).
«Это был один из первых весенних дней. Утром в дверь моей комнаты постучали. Я увидел высокого грустноглазого юношу в гимнастерке. Ко мне приходило много фронтовиков - просили написать о погибших товарищах, о подвигах роты, приносили отобранные у пленных тетрадки, спрашивали, почему затишье, и кто начнет наступать - мы или немцы. Я сказал юноше: «Садитесь!». Он сел и тотчас встал: «Я вам почитаю стихи». Я приготовился к очередному испытанию - кто тогда не сочинял стихов о танках, о фашистских зверствах, о Гастелло или о партизанах. Молодой человек читал очень громко, как будто он не в маленьком номере гостиницы, а на переднем крае, где ревут орудия. Я повторял: «Еще... еще...» Потом мне говорили: «Вы открыли поэта». Нет, в это утро Семен Гудзенко мне открыл многое из того, что я смутно чувствовал. А ему было всего 20 лет; он не знал, куда деть длинные руки, и сконфуженно улыбался. Одно из первых стихотворений, которое он мне прочитал, теперь хорошо известно («Перед атакой»)».
ПЕРЕД АТАКОЙ
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И значит - смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черёд,
За мной одним идёт охота.
Будь проклят сорок первый год,
и вмёрзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
Октябрь 1942
Первую книгу стихов Гудзенко выпустил в 1944 году.
12 мая 1945 года Семен Гудзенко был награждён Орденом Отечественной войны II степени. После окончания Великой Отечественной войны работал корреспондентом в военной газете. В последующие годы вышли его книги «Стихи и баллады» (1945), «После марша» (1947), «Закарпатские стихи» (1948), «Битва» (1948), «Поездка в Туву» (1949) «Дальний гарнизон. Поэма» (1953), «Новые края» (1953). « Наиболее значительными в творчестве Гудзенко являются его фронтовые стихи и баллады. Он прожил короткую жизнь, но оставил очень яркий след в литературе.
По воспоминаниям поэта Евгения Долматовского: последние месяцы жизни поэта - это был «новый подвиг, который по праву можно поставить рядом с подвигом Николая Островского, Александра Бойченко, Алексея Маресьева: прикованный к постели поэт, точно знающий о том, что его недуг смертелен, продолжал оставаться романтиком, солдатом и строителем. У его постели собирались друзья, чтобы говорить с ним не о недугах и лекарствах, а о борьбе вьетнамского народа за свою независимость, о строительстве на Волге и Днепре, о новых изобретениях и открытиях, и конечно, о стихах. В последние месяцы своей жизни Семен Гудзенко, уже не могший писать сам, продиктовал три стихотворения, которые, несомненно, войдут в золотой фонд советской поэзии».
Умер Семен Гудзенко 12 февраля 1953 года в Институте нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
4 ноября1965 года после долгих мытарств, запретов, требований переделок состоялась премьера спектакля театра на Таганке «Павшие и живые»
Было задумано сделать его к 20-летию Победы. Идею спектакля подсказал К.Симонов, и он же пригласил в соавторы Д.Самойлова, Ю.Левитанского, Б.Грибанова… Оформлял спектакль художник Юрий Васильев. По замыслу Любимова, актёры должны выступать от имени целой плеяды поэтов и писателей военных лет, создавая собирательный образ поколения, чья жизнь была испытана и прервана войной, — Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Всеволод Багрицкий, Семён Гудзенко…
В.Высоцкий:
«…Это очень дорогой для меня спектакль, потому что в этом спектакле я не только читаю стихи замечательного поэта Гудзенко, но это был первый спектакль, в который Любимов меня попросил написать песни профессионально, то есть и моя поэзия тоже входит в этот спектакль. Я играю там много ролей вместе. Это спектакль о поэтах и писателях, которые прошли через Великую Отечественную войну. Одни погибли, другие живы до сих пор, но на их творчестве лежит печать военных лет. И вот один из лучших военных поэтов, Семён Гудзенко, достался мне, я его играю и читаю его, ну правда, мне кажется, высочайшего уровня стихи о войне…»
«МОЕ ПОКОЛЕНИЕ»
Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели
от крови и глины шинели,
на могилах у мёртвых
расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали…
Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут,
и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви,
не изведали счастья ремёсел,
нам досталась на долю
нелёгкая участь солдат.
У погодков моих
ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть.
А когда мы вернёмся с войны,
всё долюбим сполна
и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами
будут гордится сыны.
Ну, а кто не вернётся?
Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в сорок первом
первою пулей сражён?
Зарыдает ровесница,
мать на пороге забьётся, -
у погодков моих
ни стихов, ни покоя, ни жён.
Кто вернётся - долюбит?
Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим,
чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье -
нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому
помогут рыданья живых?
Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил,
кто делился последним куском,
Тот поймёт эту правду, -
она к нам в окопы и щели
приходила поспорить
ворчливым, охрипшим баском.
Пусть живые запомнят,
и пусть поколения знают
эту взятую с боем
суровую правду солдат.
И твои костыли,
и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой,
где тысячи юных лежат,
это наша судьба,
это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку
и рвали над Бугом мосты.
…Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией
и в трудное время чисты.
А когда мы вернёмся, -
а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы,
как люди, живучи и злы, -
пусть нам пива наварят
и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых
повсюду ломились столы.
Мы поклонимся в ноги
родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем
и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернёмся
и победу штыками добудем -
всё долюбим, ровесник,
и работу найдём для себя.
Художник-постановщик Д.Боровский, который через полгода придёт работать на «Таганку», был поражён увиденным: «Когда вспыхнул огонь, я оторвался от спинки кресла и не дышал до самого конца. Порой в театре очень трудно зажечь даже одну свечу, кое-где и курить на сцене в спектакле запрещено, нужно биться с пожарниками. Но чтобы огонь? Пламя огня? Неслыханно. Это было для меня ошеломляюще по дерзости театра. По сути, это был вызов! Священный огонь! Учтите, Вечного огня в Москве тогда ещё не зажгли…»
Каждый раз весь зрительный зал вставал, чтобы почтить память погибших минутой молчания… На всех спектаклях зрители плакали. Спектакль стал событием.
Использованы материалы из:
Сборника "Строка, оборванная пулей" Издательство "Московский рабочий" 1976 г.
Свободного доступа интернета.