К годовщине
штурма Кенигсберга, с 6 по 9 апреля
1945 года.
ВТОРОЙ ДЕНЬ ШТУРМА КЕНИГСБЕРГА
7 апреля 1945 года.
Северо-западная окраина Кенигсберга.
Отдельный саперный батальон.
В преодолении сложной обороны Кенигсберга большую роль сыграли штурмовые отряды, которые создавались в полках и батальонах. В эти ударные формирования входили стрелки, саперы, огнеметчики, танкисты, артиллеристы, химики, а также подразделения минометчиков и самоходных артиллерийских установок.
Именно эти «батальоны прорыва» раскалывали оборону противника, прожигая свинцовыми ударами бреши в его непреступных бастионах. Работы хватало всем, но первыми на мины и фугасы, без права на ошибку, шли саперы.
* * *
Командир саперного батальона, гвардии майор Орешкин, проверив экипировку своих подчиненных, определяет им условия выполнения боевого задания:
- Ваша основная задача - расчистить дорогу пехоте от мин и фугасов. Пойдете тремя группами по восемь человек. Возглавлять каждую группу будет офицер.
Командир саперного взвода, гвардии младший лейтенант Алексей Родителев сразу же начинает задавать вопросы:
- Какой будет наша полоса?
Командир батальона недовольно посмотрел на офицера.
- Полоса для каждой группы - сорок метров. Время прохода участка для разминирования - один час двадцать минут. То есть, в 10.20 по этой полосе уже пойдёт штурмовой батальон.
Родителев снова проявляет несдержанность.
- Какова дальнейшая наша задача?
Майор Орешкин всё же делает замечание командиру взвода:
- Не торопитесь, Родителев, я всё скажу. - Как только вы сделаете проходы, дальше пойдете вместе со штурмовым отрядом и будете заниматься ликвидацией инженерных заграждений и сооружений. Одним словом, работы хватит. Легко не будет!
Младший лейтенант в ответ указывает на недостаток боеприпасов:
- У нас всего по три гранаты, а придётся ходить в атаку вместе с пехотой.
Командир батальона поворачивается лицом к командиру роты.
- Вообще-то маловато. Выдать по семь гранат на душу! К тому же, в каждой группе должен быть огнемёт и взрывчатка.
Родителеву опять неймётся.
- Взрывчатка будет в ящиках?
Орешкин уже не реагирует на нарушение строевой дисциплины взводным офицером.
- Да, в ящиках и, тащить её придётся тоже вам.
Командир взвода в ответ высказывает своё возражение комбату:
- Будет мешать при разминировании, а ящики на спине демаскируют наше передвижение. Да и времени у нас маловато для такой работы.
Командир батальона соглашается с доводами Родителева:
- Хорошо, тогда возьмите часть взрывчатки с собой в вещмешках, а остальное, придётся доставлять саперам роты, вместе со штурмовым отрядом. Она все равно вам будет нужна для подрывной работы. Даю 15 минут на доукомплектование и выступаем на задание.
Затем улыбнувшись, подошел поближе к младшему лейтенанту.
- А вам, Родителев, батальоном бы командовать, а не животом землю греть. Беспокойный вы человек!
Родителев тут же приосанился.
- Скорее ответственный! А покомандовать батальоном ещё успею, надо только приказ выполнить в срок и остаться живым.
Командир батальона тоже переходит на серьёзный тон:
- Справитесь, не первый раз идёте на задание и опыт у вас вполне достаточный.
Экипировавшись полностью, три группы саперов по восемь человек, во главе с командирами взводов приступили к разминированию своих участков. Вся эта опасная работа выполнялась лежа на животе. Передвижения тоже осуществлялись ползком, не подымая головы. Практически каждый сантиметр исследовался миноискателями и специальными металлическими щупами. Обнаруженные мины тут же обезвреживались.
Сначала прошли пять рядов минного противопехотного поля. Мины стояли в шахматном порядке на расстоянии друг от друга не более полуметра. Затем пошло противотанковое минное поле с интервалом между минами в 2-3 метра. Попалось несколько артиллерийских снарядов, установленных вертикально, с взрывателями нажимного действия, сделанных из немецких консервных банок. С ними пришлось повозиться особо, так как к ним были подключено целое семейство мин со сложными взрывателями.
И всё же работу удалось сделать без шума и ошибок. Обезвредив последнюю мину, Родителев взглянул на часы: «Осталось ровно семь минут до наступления. Можно и передохнуть!» Немного приподняв голову и осмотрев бойцов, он передал по цепи: «Разрешаю отдохнуть. Только не курить!»
Пока бойцы отдыхали, младший лейтенант рассматривал позиции противника. Кроме отменно выполненной маскировки, он увидел небольшой вал из земли, потом углубление, наполненное водой и ряды колючей проволоки. Снова проволока на низких кольях, солдаты такое заграждение называют «спотыкач». Ещё дальше рогатки и ежи, тоже опутанные колючей проволокой. «Да умеют немцы создавать преграды для пехоты, – сказал вслух Родителев. Здесь особо не разбежишься, но идти все же вперед, придётся».
Время короткого отдыха пролетело быстро. Точно в назначенный срок подошёл авангард штурмового отряда. Молодой капитан, проведя визуальную разведку, быстро определил направления для наступления. Затем, указав рукой на ближайшую возвышенность, обратился к Родителеву:
- Долго раскачиваться не будем, а сразу пойдём вперёд.
Родителев и здесь переходит на вопросы:
- Саперы, как всегда, самые первые?
Капитан посмотрел исподлобья на сапёра и усмехнулся.
- Нет, на этот раз пойдете вместе с нами! Видишь, сил не хватает?
- Какова моя задача? – соглашается младший лейтенант.
Капитан вскинул к глазам бинокль.
- Такая же, как и у меня. Я иду в правый сектор, а вы в левый, вон к тому серому пятну. Видишь?
Младший лейтенант, приложив руку к глазам, напрягая зрение тоже смотрит в даль.
- Вижу, но понять не могу что это!?
Капитан внимательно осматривает сапёров.
- А в рюкзаках у вас что? Тушенка?
- Нет, взрывчатка, - отвечают хором бойцы.
Капитан смеётся и сразу отступает назад.
- Тогда держитесь от нас подальше. Давай вперед! Только повеселей и без остановок.
Родителев подзывает поближе к себе сапёров.
- Слушай мой приказ! До вала идём короткими перебежками. Там залечь и ждать моей команды.
Перебежками, достигнув земляного вала, саперы залегли. Родителев вновь стал изучать обстановку в направлении движения вперёд. Как вдруг его окликнул один из саперов: «Командир, смотрите, серое пятно - это позиции тяжелой артиллерии. Пушки глубоко посажены в землю их почти не видно, а сверху натянуты маскировочные сети».
Родителев задумался, оценивая обстановку.
- Это в корне меняет ситуацию. Раздумывать некогда. Будем брать позицию.
- До неё еще дойти надо, - засомневался сержант, но командир сапёров уже принял решение.
- Значит так! Тихо делаем проходы в проволочном заграждении. Проходим «спотыкачи» и затем штурмуем позиции.
Сержант по-прежнему раздумывает, пытаясь представить себе грядущий бой.
- Там 15 тяжелых орудий. Это примерно около сотни солдат и офицеров, что будет многовато для нас!
Больше не остаётся времени для сомнений и Родителев начинает излагать свой план:
- Так! Всем при подходе рассредоточиться и, атакуем сходу позиции гранатами. Их у нас достаточно. На каждого по две пушки. Атакуем только по моей команде.
Проделав проходы в проволочном ограждении, сапёры так же незаметно прошли через «спотыкачи». Наступил последний момент перед броском на позиции артиллерии.
Родителев приподнялся и подавшись вперёд скомандовал:
- Гранаты к бою! Вперед! Ура!
Бойцы дружно подхватили «ура!» и стали забрасывать позиции артиллеристов гранатами. Потом, прорвавшись к орудиям, вступили с ними в рукопашную схватку. Немцам ничего не оставалось делать, как отступить, а те, кто не успел убежать, стали подымать руки и сдаваться.
Но праздновать победу было рано. Немцы трижды пытались отбить свои позиции и предпринимали для этого неимоверные усилия, но все было тщетно. Вскоре, получив ранение, из строя выбыли два сапера. Оставшись вшестером, группа Родителева сдерживала натиск противника до подхода основных сил штурмового отряда.
Подоспевший со штурмовым отрядом командир батальона, осмотрев трофеи, вызвал сразу же на позиции артиллеристов. Буквально через полчаса из 59-го гвардейского артиллерийского полка прибыл командир батареи капитан Родин с боевыми расчетами.
Осмотрев готовые к бою и заряженные пушки, комбат сразу же приступил к делу и стал отдавать приказы: «Всем! Развернуть орудия в сторону противника! Радисту срочно связаться с начальником разведки дивизиона и запросить цели для тяжелой артиллерии на все стволы».
Радист работает быстро и тут же отвечает комбату:
- Он уже сам вышел на связь с нами и передаёт координаты целей.
- Записывай! - прозвучал ответ.
Затем с огоньком в голосе капитан даёт одну за другой команды своим расчётам:
- Готовить заряды. Батарея! Огонь!
Сотрясая землю, прозвучали первые выстрелы. Не успел ещё рассеяться дым, как зазвучали новые команды: «Заряжай!» И снова: «Батарея! Огонь!»
Сразу же зашевелилась пехота. Заревели танки и резко рванулись вперед, а капитан продолжал отдавать распоряжения: «Перенос огня! Заряжай! Батарея! Огонь!» А саперы уже получили новую команду взорвать «дот», преграждающий дорогу штурмовому отряду. И, как всегда, под огнём врага поползли к объекту закладывать взрывчатку.
* * *
В этот день 7 апреля 1945 года группа, гвардии младшего лейтенанта Родителева из восьми человек, обезвредила минное поле, уничтожила 40 гитлеровцев и взяла в плен 25 солдат и офицеров. Захватила 15 орудий крупного калибра и уничтожила «дот».
За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецкими захватчиками при взятии Кенигсберга Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1945 года, младшему лейтенанту Александру Михайловичу Родителеву присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
7 апреля 1945 года.
Кенигсберг. Район «Розенау».
Последний бой Козенкова.
И на следующий день наступления обстановка для штурмовой авиации оставалась сложной. Несмотря на улучшение метеоусловий, небо над городом было закрыто сплошным покрывалом пыли и едкого слоистого дыма, вперемешку с гарью. А сотни стволов зенитных орудий во дворах и на крышах домов при появлении самолётов, открывали шквальный, всепроникающий огонь.
Обороняющиеся гитлеровцы стреляли с каждого дома, подъезда, окна, даже с церковных зданий (кирх). Этот ад казался вечным, Бог, словно отвернулся от людей и дьявол торжествовал, топя в крови людское достоинство.
Нет, небеса не разверзнутся и оттуда не сойдёт к бойцам божья благодать, а на врагов проклятие. Всё останется, как и прежде и, небо будет безмолвным, а бал станет править безбожница война, щедро пожиная свой урожай. И остановить всё это смогут только советские солдаты, своими мозолистыми рабочими руками и жизнями, отданными за веру и отечество.
В чём они были грешны, эти юноши, не вкусившие ещё любви!? Наверное, в том, что от зари и до зари трудились на колхозных полях, в горячих цехах у мартенов, в угольных забоях, по колено в воде или в том, что не видели света, радостей и ещё не знали смысла и прелестей жизни? Нет, никто им на это не ответит! Их благословением будет короткая команда: «Вперёд!», а наградой - победа в бою.
Штаб полка.
Восточная Пруссия.
Растенбург.
Командный пункт 136-го гвардейского штурмового авиационного полка. Гвардии подполковник Жихарев собрав командиров групп, перед самым вылетом явно спешил.
- Говорить особо некогда. Обстановку вы знаете не хуже меня. Правда, погода сегодня получше, чем вчера. Ну, это нам только на руку. Поэтому первый вылет производим тремя группами.
Командир 1-ой эскадрильи, гвардии майор Коровин:
- Снова полетим одни, без прикрытия?
- Для нанесения ударов по противнику, пойдет 15 экипажей под прикрытием 6-ти истребителей «Як-9», - поясняет комполка.
Коровин удовлетворён ответом.
- Это уже хорошо!
Помощник командира полка, гвардии капитан Пятяри:
- Кто идёт первым?
Жихарев делает гримасу.
- А что, есть сомнение?
Пятяри настаивает:
- И всё же?
Жихарев разводит руками.
- Как всегда, Козенков! А кто же ещё!?
Лётчики улыбаются и уважительно смотрят на Василия.
Командир 3-й эскадрильи, гвардии капитан Козенков:
- Товарищ подполковник! А почему первым на огонь зениток всегда иду я!?
Жихарев, давая понять, что времени на разговоры уже нет, строит серьезную мину.
- Потому что, лучше всех эту работу можете сделать только вы.
Майор Коровин поддерживает полкового командира:
- Газеты надо читать! Там так и пишут: «Козенков - виртуоз штурмовых атак!».
Лётчики снова смеются, но их поправляет командир полка:
- Что-то у вас сегодня настроение совсем не боевое. Давайте посерьезней!
Пилоты замолкают, принимают стойку «смирно» и слушают приказ командира.
Жихарев: - Группа Козенкова из 6-ти «Ил-2» выходит в 11.07 первой. За ней ровно через десять минут поднимается вторая группа из 5-ти штурмовиков во главе с майором Коровиным и ещё, через пять минут после неё, пойдет третья группа в составе 4-х «Ил-2» во главе с капитаном Пятяри.
Один за другим старшие групп отвечают: - есть! - есть!- есть! Приняв доклады, командир полка продолжает наставлять их дальше.
- Ваша основная задача - это нанесение ударов по оборонительным позициям противника и поддержка наступающих войск. Объекты ударов вам указаны, но учтите, при подходе к Кенигсбергу эта задача может быть скорректирована расчётом станции наведения «Дунай-11». Этот расчёт, непосредственно, наблюдает за наземной и воздушной обстановкой в месте боя, поэтому связь с ним надо поддерживать постоянно.
- А где он находится? – спрашивает Коровин.
- В кирхе, на южной окраине города, вы как раз будете её пролетать, - указав место на карте, Жихарев продолжает дальше, - и ещё для связи с расчётом установлен специальный пароль. Это для того, чтобы не нарваться на немцев, которые вклиниваются в радиосеть и отдают свои приказы от нашего оператора.
Кроме этого, имейте в виду, что по месту предстоящей работы будут вести огонь крупнокалиберные зенитные батареи, оснащённые радарами. Отсюда большая дальность их обнаружения и высокая точность огня. Защита от них, это скрытый подход к объекту удара и противозенитный маневр.
На боевом курсе.
Группу, как всегда, вёл Козенков, «ведомым» за ним шёл командир звена, гвардии старший лейтенант Борис Бучин. В паре с Козенковым они достигли полного взаимопонимания, совершив уже более ста боевых вылетов.
Воевали слаженно, и успешно выходили из самых сложных ситуаций. Своими действиями Бучин всегда обеспечивал в бою успех экипажу Козенкова, за что на равных с командиром представлялся к награде.
На все боевые задания они ходили непременно с орденами, невзирая на запреты командования. Да и снимать награды считалось плохой приметой. Начальство, понимая нелепость ситуации, тоже делало вид, что ничего не замечает.
В задачу Бориса Бучина входило прикрытие самолёта командира во время полёта и в бою, следуя за ним в нескольких метрах.
Следующую пару за Бучиным вёл заместитель командира эскадрильи, гвардии капитан Борис Асадчих. Борис тоже был не новичком в лётном деле и боевой работе. Воевал под стать своему командиру и, был у него не только хорошим заместителем, но и надёжным другом.
За Асадчих шёл экипаж опытного лётчика-штурмовика, гвардии лейтенанта Михаила Мальченко. Как отважный и расчётливый пилот, он был незаменим в бою при штурмовых атаках и в схватках с истребителями противника.
Такими они были, эти молодые, но уже опытные и надёжные воздушные бойцы. Все потом за героизм, проявленный при штурме Кенигсберга и боях в Восточной Пруссии, станут «Героями Советского Союза». Но это будет потом, а сейчас они шли в свой очередной бой.
* * *
Ещё при подходе к Кенигсбергу Борис Асадчих запросил по радио Козенкова:
- Командир, по какой схеме будем работать?
Василий ещё не был готов к ответу.
- Скажу чуть позже, как подойдем ближе к месту. Видишь, какая обстановка.
Асадчих, тем не менее, начал досаждать командиру:
- Ну, всё же?
Козенков ответил своему заместителю уклончиво:
- По самой эффективной и безопасной.
Под крылом уже начали мелькать развалы жилых корпусов горящего города. Пласты чёрного дыма и пыли стали ухудшать видимость, скрывая объекты. Там, внизу, ещё хозяйничал враг, огрызаясь огнём артиллерии и свинцом из пулемётов, но небо уже было нашим.
Это стало возможным, благодаря безраздельному господству в воздухе истребителей 240-й авиадивизии, сопровождающей бомбардировочную и штурмовую авиацию. А ещё её экипажи патрулировали вокруг города на различных высотах и не допускали пилотов «Люфтваффе» к району боевых действий.
Приказ Главного маршала авиации Новикова нейтрализовать «асов» Геринга, действовал безукоризненно, что позволяло эффективно наступать наземным войскам.
В то время, как штурмовики шестёрками, непрерывно сменяясь над полем боя, отбивали у врага каждый форт, каждую улицу и квартал, бомбардировщики наносили удары по объектам, расположенным в глубине обороны. Такой мощи бомбардировочный удар, какой был нанесен в этот день по Кенигсбергу, не наносила ещё наша авиация за всю войну.
Уже шёл третий час, как наземные войска перешли в наступление после сокрушительной артиллерийской подготовки и ударов бомбардировочной авиации. Внизу было пекло, но штурмовики должны были делать свою работу, расчищая дорогу пехоте и танкам, которые ещё просили огня.
* * *
Раздался треск и по радиосвязи прозвучал голос Козенкова:
- «Дунай-11!» - Я «Беркут»! - Прошу уточнить задачу!?
Офицер управления сразу же отозвался из своего укрытия в кирхе
и скорректировал задачу группе:
– «Беркут»! - Я «Дунай-11!» - Вам работать по цели № 43 у южных фортов. В этом же в районе у завода «Остверке» большое скопление бронетехники. Приказываю уничтожить её! Это вам будет дополнительное задание.
Козенков краем глаза взглянул на планшетку.
- Понял! Выполняю!
После этого офицер управления довёл обстановку в районе предстоящих боевых действий:
- Смотрите, в зоне сильное задымление. По вашему району ведёт обстрел пять батарей малокалиберной зенитной артиллерии с северного берега реки Преголь и три батареи зенитной артиллерии крупного калибра из центра города. Истребителей противника в зоне нет.
- Принял! Спасибо за информацию. А куда же подевались немецкие истребители? – интересуется Козенков.
Оператор со станции наведения вновь делится информацией:
- Блокированы 240-й авиадивизией. Их просто не пускают в зону боевых действий. Зато активизировалась зенитная артиллерия. Смотрите, пушки стоят не только во дворах, но и на крышах домов.
- Понял. Учту! – отвечает Василий.
Ещё раз смотрит на карту в планшетке и вызывает экипажи на связь:
– Обстановка сегодня не лучше чем вчера. Над объектом большое задымление и сильный огонь зенитной артиллерии. Поэтому работаем по целям максимально, из всех видов оружия только на двух заходах и, сразу же уходим.
Тут же откликнулся Асадчих:
- Ну, вот теперь понятно. Уже подходим!
Впереди по курсу появились очертания объекта подавления и, группа начала разворачиваться в боевой порядок "змейка" для нанесения бомбово-штурмового удара и обеспечения свободы действия каждому самолёту.
Сильный дым от пожаров над городом не давал возможности экипажам наблюдать, откуда ведёт огонь зенитная артиллерия. Это ограничивало возможности для её активного подавления, а также затрудняло свободу противозенитного маневра. Но, несмотря на сложные условия обстановки, Козенков дал команду подавить артиллерию и живую силу противника в назначенном квадрате.
И, как всегда, из крутого пике пошёл на первый круг. Бомбы ложились точно в назначенные цели, вызывая панику у противника.
Зенитная артиллерия немцев вела непрерывный огонь, пытаясь отбить атаку штурмовиков и прикрыть свои войска от удара. Но группа, опоясав объект огненным кольцом, опять заходила на цель и, снова град бомб и снарядов вздыбил землю внизу.
Завершив второй круг, Козенков начал выходить из атаки и, в этот момент под правой плоскостью произошёл взрыв крупнокалиберного зенитного снаряда, сопровождающийся чёрным, густым облаком дыма. От взрыва самолёт два раза перевернулся в воздухе, и пикируя, врезался в здание артиллерийского завода «Остверке».
Строй штурмовиков дрогнул и, Бучин оказался не у дел. Всё это произошло буквально в нескольких метрах от его машины.
Асадчих, как старший по должности, должен был сразу взять командование группой на себя, но этого не произошло. Наверное он, как опытный лётчик, понимал, что любые манипуляции строем самолётов над целью могут привести к срыву боевой задачи.
С другой стороны, Борис Бучин был готов заменить выбывшего из строя командира, отчётливо представляя его решение в этой ситуации.
В радиоэфире раздался голос Бучина:
- Всем! Всем! Делаем ещё один заход на цель! Прощальный!
Секунды и штурмовик Бучина, перейдя в пике, пошёл на третий круг, за ним устремилась вся группа.
В третьем заходе действия экипажей носили шаблонный характер, не чувствовалось огня и напора. Они не умели мстить, а сжав зубы, выполняли обязанности, предписанные боевым уставом.
И так было понятно, что чувствовали лётчики в этот момент, когда шли на цель. Ведь там, внизу, за клубами дыма и огня был самолёт командира и помочь ему они не могли. Выполняя до конца, взятые на себя обязанности ведущего, Борис Бучин повёл группу на свой аэродром.
* * *
Никто в этот день не скрывал своих переживаний, особенно сильно страдал Борис Асадчих. Лучший друг погиб у него на глазах и он не смог его прикрыть, как это всегда бывало в бою. К этому нельзя привыкнуть и забыть, зарубки на сердце остаются на всю жизнь. И вопрос: «А всё ли ты сделал?» - будет всегда терзать душу.
Вечером за ужином выпили, помянули молча, без речей. Так делали всегда, нельзя было пускать боль в сердце глубоко. Уж слишком много скопилось потерь и переживаний.
Козенков слыл для них незыблемым примером в молниеносной оценке обстановки и принятии верных решений, позволяющих выполнить боевую задачу и сохранить экипажи.
Этот скромный, мужественный человек, обладая сильной волей и особым обаянием, был дерзким и бесстрашным в бою. За это его любили, уважали и шли за ним на самые опасные задания, зная, что оно будет выполнено и все вернутся на свой аэродром.
Но в этот раз они возвратятся без него. А он останется верен своему командирскому долгу, прикроет их, как поступал всегда, вызывая смертельный огонь на себя.
Москва.
Штаб 18-й Воздушной армии.
Перед вылетом тяжелых бомбардировщиков на Кенигсберг, в штабе 18-й Воздушной армии проходит рабочее совещание. Проводит мероприятие командующий объединением, Главный Маршал авиации Голованов.
- Товарищи командиры! Сегодня мы взяли на себя большую ответственность провести воздушную операцию силами армии в дневное время. Удары, которые нам предстоит нанести по Кенигсбергу, станут репетицией к предстоящей операции по взятию Берлина. Прошу всех доложить о готовности к выполнению задачи и задать свои вопросы.
Начальник политотдела армии, генерал-полковник авиации Гурьянов:
- Александр Евгеньевич! Ведь мы, в основном, выполняли задачи только в ночное время. Как теперь на всё это посмотрит Верховное командование?
Командующий воздушной армией сразу рассеивает сомнения начальника политотдела:
- Генеральный штаб санкционировал эту операцию и есть решение генерала Антонова.
Начальник штаба армии, генерал-лейтенант авиации Перминов:
- Товарищ командующий! Все командиры корпусов и дивизий уже доложили о готовности к вылету.
Главный штурман армии, генерал-майор авиации Петухов:
- Докладываю. Маршруты на вылет проложены. Цели между соединениями и частями распределены. Это, в основном, опорные пункты, а также центр города, где сосредотачиваются отступающие войска противника.
Начальник штаба дополняет оперативную картину:
Всего в операции примет участие 508 бомбардировщиков дальнего и среднего радиуса действия. Следование по маршруту будет осуществляться полковыми группами до 28-ми машин. Сводные соединения поведут лично командиры корпусов и дивизий. Высота бомбардирования от 1100 до 3500 метров. Расчётное время прохождения над городом один час десять минут.
Начальник политотдела просит командующего осветить мероприятия плана защиты полковых групп в ходе выполнения ими боевой задачи:
- Достаточно ли продуманы меры безопасности для работы в дневное время для такого количества машин?
Голованов даёт свои пояснения:
- Вся операция на этом и строилась. Мы с Маршалом Новиковым спланировали и провели ряд серьёзных мероприятий для ввода наших бомбардировщиков в зону боевых действий.
Начальник штаба армии подымает вверх руку:
- Я доложу, товарищ командующий!
Голованов придерживаясь установленного порядка, сразу соглашается:
- Хорошо! Докладывайте!
Генерал-лейтенант Перминов переходит к изложению принятых мер, направленных на успешное выполнение поставленной задачи:
- Сегодня по основным узлам сопротивления авиацией фронта нанесены три мощных удара бомбардировщиков «Ту-2» и «Пе-2» в составе 246-ти самолетов. Это позволило уже сейчас резко снизить активность зенитного огня в зоне предстоящих действий.
- Кроме этого за двадцать минут до нашего подхода к Кенигсбергу будут подвергнуты бомбардировке аэродромы истребительной авиации противника. В этом так же будут участвовать 118 фронтовых штурмовиков и бомбардировщиков.
- И последнее. Непосредственно для нашего прикрытия выделено 124 истребителя и еще 108 экипажей будут патрулировать вокруг города на различных высотах, с целью не допустить пилотов «Люфтваффе» к району боевых действий.
Командующий воздушной армией благодарит начальника штаба за обстоятельный доклад:
- Одним словом, работа выполнена большая и должна быть завершена успехом.
Снимает трубку телефона. Ждет ответа.
Брест.
Командный пункт 18-й Воздушной армии.
К телефону подходит первый заместитель командующего 18-й Воздушной армии, Маршал авиации Скрипко.
Голованов отдаёт приказ на начало операции:
- Николай Семенович, начинайте! Ждем вашего доклада о выполнении задания.
Заместитель отвечает Маршалу твёрдым голосом:
- Выполняю, товарищ командующий!
Скрипко вызывает всех командиров корпусов и дивизий на связь.
- Ну что, товарищи генералы! Время «Ч» настало! Приступаем к выполнению приказа! Связь со мной постоянная! Удачи вам!
Кенигсберг, 13 часов 55 минут.
С выносного наблюдательного пункта 1-й Воздушной армии, оборудованного на шести столбах и закрытого сетью, уже было видно головную группу тяжелых бомбардировщиков «Ил-4». Дежурный офицер управления быстро сориентировался и скомандовал радисту:
- Срочно свяжите меня с командующим.
Командующий армией, генерал Хрюкин, тоже не заставил себя долго ждать и ответил немедля:
- Слушаю вас.
Офицер управления доложил о начале действий бомбардировочной авиации:
- Вижу первую группу бомбардировщиков!
- Хорошо! Ведите наблюдение! Как закончат работу, доложите о результатах, – озадачил полковника, генерал.
- Доложу, товарищ командующий!
Хрюкин тут же ставит новую задачу офицеру:
- Передайте полковнику Зимину, что он несёт полную ответственность за каждый самолет в этой группе.
- Зимин уже в воздухе вместе со своими полками.
- Связь с ним установлена? – спрашивает командующий.
- Да, конечно, – отвечает полковник, - он постоянно с нами на связи.
Вскоре монотонный гул тяжёлых машин достиг Кенигсберга. Завыли ручные сирены, в небо полетели сигнальные ракеты. Немецкие солдаты поспешили в укрытия. Красноармейцы наоборот вылезали из окопов, пытаясь рассмотреть бомбардировщики, идущие к городу парадным строем.
Группы тяжелых «Илов», одна за другой, стали заходить на Кенигсберг левым разворотом. Раздались первые взрывы и уже не прекращались в течение часа, а группы всё шли и шли и, казалось, что им не будет конца. Описав плавную дугу над городом и сбросив 550 тонн бомб, бомбардировщики вышли на обратный курс.
Офицер управления снова теребит радиста:
- Срочно командующего!
Хрюкин уже на связи. - Докладывайте!
Офицер управления отчитывается перед генералом:
- Бомбардировщики сделали своё дело и ушли обратно без потерь! Немецкие самолеты пытались прорваться к Кенигсбергу, но были оттеснены истребителями полковника Зимина. Всего по городу отработало 503 экипажа. Время действия один час семь минут.
Хрюкин доволен слаженной работой своих подчинённых и информирует о дальнейших действиях авиации:
- Сейчас пойдут ударные группы бомбардировочных корпусов резерва Ставки Верховного Главнокомандования. Они должны поддержать наступающие войска. Это именно тот момент, когда можно сделать хороший рывок вперед. Смотрите за обстановкой и докладывайте мне лично!
Через тридцать минут в бой пошла штурмовая и бомбардировочная авиация из авиационных корпусов, генералов Ушакова и Борисенко, а в обороне противника всё ещё рвались бомбы с взрывателями замедленного действия, сброшенные тяжелыми бомбардировщиками.
Сотни и тысячи выстрелов, разрывов бомб, мин и снарядов, сливаясь в единый гул и грохот, потрясали древний город, пожирая его огнём. Что-то разглядеть и услышать в этом аду, было практически невозможно.
В такой сложной обстановке боевые порядки наших наземных войск можно было определить только по зелёным ракетам. Только так лётчики могли видеть пехотинцев и организовывать с ними боевое взаимодействие.
Город смотрел на весь этот ужас выгоревшими глазницами окон разрушенных домов, а гражданское население пряталось глубоко в подвалах.
Шёл второй день штурма Кенигсберга.
Штаб
1-ой гвардейской штурмовой
авиационной дивизии.
Командир дивизии полковник Прутков докладывает по телефону генералу Хрюкину о выполнении боевых задач авиаполками за второй день штурма Кенигсберга.
Прутков: - Товарищ командующий! Все задачи дня выполнены, но есть и потери.
- Безвозвратные? – уточняет командующий.
- Да. Погиб экипаж Козенкова. Это лучший командир эскадрильи у Жихарева.
Хрюкин тяжело вздыхает:
- Печальная весть! Ещё одного героя потеряли!
- Но он не был героем! – поправляет генерала комдив.
- Как не был? - удивляется Хрюкин. Мы же его два раза представляли!
- Прутков пытается нивелировать ситуацию:
- Вы же сами знаете, как к этому относился генерал Черняховский. Он всегда откладывал представления к наградам на потом. Всё ждал больших побед... Вот и потянулись хвосты...
- А какой налёт был у Козенкова? – допытывается у полковника командующий.
- Две геройских нормы! – отвечает Прутков, но тут же поправляется, - А вот начальник штаба подсказывает, даже больше, чем две.
Хрюкин твёрдо и решительно требует от командира дивизии исправить ситуацию:
- Так! Всех! Всех, кого вот таким образом проволынили и, представления к званию «Героя Советского Союза» не были реализованы... Представить отдельным списком в течение суток!
- Будет исполнено!
Генерал продолжает поучать комдива, не снимая ответственности с себя:
- А нам с вами, командирам, за это должно быть стыдно!
Прутков лишь вздыхает.
- Стыдно! Конечно, стыдно!
* * *
Третий раз за войну Василий Козенков будет представлен к высшей правительственной награде уже в списке Василевского 15 апреля 1945 года, вместе с боевыми друзьями Борисом Бучиным, Виктором Ветровым, Иваном Пятяри и Григорием Полуяновым.
Экипаж Козенкова не будет захоронен, а останется в истории, как погибший в районе завода «Остверке» в Кенигсберге.
Ну, а в боевой авиации формулировка «погиб в районе», прочно войдёт в обиход, определяющий место гибели экипажей всех самолётов за линией фронта.
Возможно, в тех условиях так и надо было поступать, но данный подход не всегда был оправдан таким решением, поэтому многие могилы героев останутся неизвестными, а память о них будет увековечена в обелисках и гранитных плитах мемориалов.
Штаб 3-го Белорусского фронта.
На оперативном совещании присутствуют Маршал Василевский, его заместители, начальники всех родов войск, а также представитель Ставки Верховного командования, Главный маршал авиации Новиков.
Василевский, как прежде сдержан, внимателен и не многословен.
- Начинаем, как всегда, с начальника штаба фронта. Пожалуйста, Александр Петрович! – приглашает к карте генерала, командующий.
Покровский, в очередной раз демонстрирует свою глубокую осведомлённость и знание оперативной обстановки на фронте:
- Ситуация, по-прежнему, для наших войск остается сложной. Хотя, на мой взгляд, уже произошел перелом. Войскам, при поддержке авиации, удалось прорвать все три линии обороны противника, и бои сейчас идут за жилые кварталы. Хотя каждый дом в городе тоже является крепостью, но, тем не менее, более сотни таких кварталов уже удалось отбить у врага.
На этом Василевский останавливает начальника штаба фронта:
- Извините, Александр Петрович! Вчера я не успел заслушать командующего артиллерией, он был в войсках и хорошо там поработал. Сегодня же ситуация поменялась и перед артиллерией стоят другие задачи. Вот об этом я и хотел бы сейчас услышать.
Докладывает командующий артиллерией фронта, генерал-полковник артиллерии Барсуков:
- Вчера, перед вводом войск в наступление, по позициям и укреплениям противника, работало одновременно пять тысяч орудий, которые вели фронтальный огонь. Но сегодня уже тактика изменилась. Начиная с утра, обстрел целей противника производится прямой наводкой и направлен на конкретные укрепления.
Маршал Новиков дополняет артиллериста информацией о действиях авиации:
- Необходимо отметить и тот факт, что такого бомбардировочного удара, какой был нанесен в этот день по Кенигсбергу, не наносила ещё наша авиация за всю войну. На завтрашний день он будет ещё эффективнее и направлен по танковой группе и уцелевшим укреплениям. Всего мы планируем два массированных удара до 2-х тысяч самолетов. Авиация фронта теперь будет работать не только днём, но и ночью.
Василевский поднял вверх правую руку. Все сразу затихли. Маршал подошел к окну, закурил и, долго молчал, вглядываясь в зарево пожарищ над городом. Потом, прикрыв форточку, подошёл к столу и обратился к участникам совещания:
- Вы знаете, что мне сейчас больше всего хочется? Остановить войска, а немецкое командование призвать прекратить бессмысленное сопротивление. И сделать это только с одной целью, чтобы сохранить жизни солдат и офицеров, как с одной, так и с другой стороны. Не надо быть стратегом, чтобы не понимать, что судьба Кенигсберга предрешена также, как и судьба всей Германии.
Член Военного совета фронта, генерал Макаров, делает своё предложение командующему:
- Александр Михайлович! Если вы не против, то мы сделаем обращение к немецким войскам сложить оружие и передадим его по радиосетям, а также распространим в городе листовки с этим текстом.
Василевский одобряет инициативу, считая её актуальной в данной обстановке:
- Да, это надо сделать непременно! Но так, чтобы уже сегодня Ляш и его окружение знали об этом.
- Организуем и будем ждать от них ответа, - заверил Маршала Макаров.
Василевский демонстративно развёл руками перед генералами:
- Это всё, что мы можем сегодня сделать для окруженного гарнизона Кенигсберга.
Продолжение следует…