Глава XIII. ПРОСВЕТЫ В ТУЧАХ. ДОГАДКИ, ДЕЛЬНАЯ МЫСЛЬ
Подозрения у Гидеона возникли ещё утром, когда к нему в кабинет вошёл один из помощников.
— Господин Гидеон, энергетические установки истощены.
— Это естественно: я вчера проводил ряд экспериментов.
— Но мы зарегистрировали затраты к их концу. Забор произошёл позже.
— А компьютерные данные?
— Чисты. Вы же ничего не делали… — в голосе энергетика звучало нечто среднее между вопросом, предположением и сомнением. — В конце дня… или после…
— Ну ты и тянешь, Макс. Похоже, после взрыва вышибло мозги не только у гуманоидов, но и у техники. Я принял, разберусь. Ты систематизировал данные по группе XXL? Мне нужен подробный отчёт к полудню. Будешь выходить, скажи секретарю, пусть принесёт холодный чай с лимоном и клубничный йогурт. И не забудь: точность до шестого знака.
— Я понял, занесу около одиннадцати. Там осталось совсем немного.
— В комп тоже вводи крупным шрифтом, как и на распечатке.
Оставшись один, Гидеон крепко-накрепко призадумался. Потом, очевидно приняв решение, спустился в своё хозяйство к энергетическим установкам с щегольским грифельным карандашиком и таким же изящным блокнотиком из настоящей бумаги. (На чёрном рынке можно было приобрести разные раритеты, как-то Гидеон даже подумывал о расщеплённом на конце пере и склянке с чернилами, но возможные кляксы его остановили, да и, таская бутылочку с чёрной жидкостью по своим владениям, легко можно было измазаться в её содержимом. Гидеон посчитал вероятность этого события и в части письменных принадлежностей ограничился карандашом.)
К компьютерам Гидеон относился с предубеждением. То есть они были бы полезны гораздо более, если бы в радиусе одного километра от них не находились двуногие, но именно этот симбиоз порождал всяческие неприятности. В своей ванной Гидеон тратил воду и замерял её расход по счётчику, а в квитанции в конце месяца ему регулярно завышали цифры и приписывали пару десятков кредитов. Приписки кончились лишь тогда, когда он пригрозил Орфею отправить парочку его петов в командировку к чёрным дырам. Орфей испугался не на шутку и стал править показатели собственноручно, прилежно раскидывая недобранное на других блонди. Мистер Элегантность был свято уверен и в своём праве на добавку к жалованью в частности, и в том, что ЖКХ вообще было придумано для того, чтобы портить нервы всем гуманоидам, пусть даже они и относились к элите. Гидеон успокоился в одном, но идейка с командировкой ему понравилась, и он стал приставать к Раулю, описывая ему красоту и уникальность чёрных дыр и убеждая выделить для отправки к их границам парочку петов. Биотехнолог, однако, восстал. В сбережении госимущества вся элита была очень рачительна и прижимиста, в случае с Раулем астрофизик покушался также и на творения лучшего в Галактике биоинженера, и зеленоглазому красавцу просто жалко было отправлять создания своих мозгов на опасные эксперименты. Напрасно Гидеон говорил о том, что выбраковка и обитатели Цереры не подойдут, так как за ощущения первых отвечать было нельзя, а монгрела можно было прошибить разве что ядерным зарядом или, на худой конец, ящиком стаута, напрасно расписывал прелести загадочности непознанного, напрасно рассказывал о том, что в глубинах чёрных дыр, которые сам Гидеон страстно любил и которые представлял мирными, бархатными, пушистыми очаровашками, должно было быть так же приятно, как приятно было самому Гидеону в попке своего лиловоглазого фурнитура Лея, — Рауль раз за разом чеканил, что не даст разрешения гробить академский выводок в кротовых норах. В расстроенных чувствах Лагат покинул Ама и умиротворился лишь тогда, когда компенсировал убежавшие удовольствия полученными в комнате Лея. Но в целом Гидеон относился к Раулю неплохо, понимая, что Второй консул действует строго согласно инструкциям и элементарная честность блонди не позволяет ему от них отойти.
Итак, к компьютерам астрофизик испытывал предубеждение. Это заставило его оплести необходимое в работе оборудование старенькими, но надёжными и не подверженными никаким сбоям, зависаниям и вирусам хронометрами и самописцами — и теперь Гидеон ходил от прибора к прибору и тщательно списывал вчерашние показания. Потом вернулся в свой кабинет и снова стал что-то прикидывать в уме, смотря на цифры и орудуя ложкой в упаковке с йогуртом. Сброс произошёл в момент взрыва. За всю свою долгую практику Лагат сталкивался с подобным впервые. Потеря энергии была значительной — и по пространственной, и по временной фазам. Что-то было не так, что-то было не то, смутные подозрения вкрадывались в сознание и не уходили, действовали на нервы. Что-то не так, но с чем? Взрыв и сброс фактически одновременно, если предположить связь, то нужна информация по случившемуся в Дана-Бан. Вот теперь компьютер может оказаться полезным. Гидеон включил ноутбук, набрал известные лишь немногим посвящённым пароли доступа и стал считывать данные по взрыву: последние новости, информация online, статус — для служебного пользования (высшее звено, СБА). Жалко всё-таки Ясона. Одна нога и фрагменты другой — всё, что осталось от великолепного Первого. Сгинул ни за что, хоть бы за лиловые глаза, так нет, за какие-то чёрные, и телом его монгрел был далеко не так бел, как прекрасный Лей. Да, sic transit… Только нога и фрагменты… Но ведь так не бывает! ТАК НЕ БЫВАЕТ! Обычно ленивый и в мыслях, и в движениях, и в настроениях Гидеон стал яростно терзать клавиатуру, выискивая информацию о серьге, своего рода маячке блонди. Она должна была найтись, если были заданы соответствующие параметры просеивания. Лагат впивался взглядом в дисплей. Какая же точность вложена? Ого, ничего себе! Да через такие сита не только трёхмиллиметровая серьга проскользнёт, но и кольцо пета, если Ясон поехал за своим монгрелом, если полукровка там действительно был. И, естественно, ни того, ни другого не найдено. Значит, это кому-то было нужно.
Расследование идёт под руководством Рауля. Чтобы биотехнолог, имеющий дело с микроскопическими величинами, дотошно копающийся в молекулах и досконально в них разбирающийся, страдающий из-за гибели любовника, пусть и бывшего (да и умерло ли чувство в самом Рауле?), и в первую очередь заинтересованный в восстановлении картины случившегося с максимальной точностью для быстрейшей поимки виновных, допустил такую приблизительность… Невозможно. Невероятно, если только не… Если только это не было ему нужно… Нет: если только он знал, что в пыли развалин всё равно ничего не обнаружится, как ни измельчай прах бывшей крепости! А ничего нельзя было найти, лишь если всё было удалено до последнего взрыва. И, так как службы спасения прибыли после, то… Гидеон вспоминал выражение лица Рауля в тот момент, когда повстречался с ним вчера в коридоре. Ам был не столько поражён несчастьем, сколько издёрган сомнениями. Бесспорно, он знал и уводил внимание Гидеона на какие-то бумаги и пет-шоу целенаправленно. И это совпадение сброса и взрыва… «Сброса и взрыва!» — осенило Гидеона. Сброс, сброс! Он впился в данные. Практически одновременно, но сброс произошёл всё-таки раньше. Чуть-чуть, но раньше. Ах, биотехнолог! Неужели? И Гидеон стал искать в сети физические параметры Ясона и Рики. Нашёл, подставил в уравнения и начал считать, удивляясь теперь только тому, что Рауль не сообразил послать через гиперпереход и великолепную стройную ножку Первого консула. Хотя, учитывая дефицит времени… На всякий случай вывел из формул Рики и, сообразуясь с количеством сброса, очертил полученный радиус, наложил на него карту звёздного неба. Получилась ерунда. Гидеон вернул Рики в вычисления. Так, вот и искомый радиус, теперь пойдём по поверхности полученного шара и поищем экзопланету. Ну конечно, вот она. Терра, изолированная от глобальной сети глухая провинция с некогда высокоразвитой культурой. Теперь время. Гидеон замер, озадаченный результатом. Какого хера Рауль отправил Консула в средневековье или в далёкое будущее? Решил сгноить в застенках инквизиции или послал принять смерть на останках последних террианцев? Сомнительно: нейрокоррекция проще, да и любит он, любит, несмотря ни на что.
Именно на Рауле Гидеон построил свою гипотезу: остальные блонди относились к Первому с завистью или ненавистью, и лишь зеленоглазый мягкий Ам, всегда смотревший на Ясона, как кролик на удава, мог из-за сохранения жизни Консулу осмелиться на подобную дерзость. Не стыковались теперь незначащие мелочи: например, биотехнолог не мог взламывать компьютерную систему сам, но ведь Катце курсировал по Эос постоянно и все знали о его талантах, а уж о его преданности Ясону и вообще ходили легенды; были неясности со временем… «А вот это всё я выясню при личной встрече».
В одиннадцать часов Макс положил на стол Гидеона увесистый отчёт. Лагат прикинул на глаз количество страниц, остался крайне доволен трёхзначным числом и в подарок помощнику снизошёл до энергетика и толкнул речь о причинах незапланированного выброса энергии, настолько обильно пересыпанную спецтерминами характеристик гиперслоёв, так бичующую уязвимость компьютерных файлов для вирусов, так обвиняющую коварные происки федералов, что бедный Макс просто взмок, пытаясь переварить хотя бы сотую услышанного, но дотянуться до блонди, могущего в секунду перелопатить экзабайты информации, да ещё и обосновавшегося на излюбленной теме, было задачей непосильной — Макс только поддакивал и усердно кивал головой. Выйдя от шефа, он понял, что ничего не понял, но времени разбираться не было: высокое начальство теперь торопило с отчётом по ХХМ. Энергетик услышал плотоядное «ах вы, мои чёрненькие карапузики», плотно прикрыл дверь и потрусил за бутербродами, решив перекусить и тем самым легче пережить сплошную лихорадку буден, а Гидеон насладился отчётом, высидел на совещании у Рауля, пообедал и стал думать о том, что же можно будет выбить из изумрудноглазого биотехнолога в качестве преференций.
Бесспорно, Рауль захочет вернуть Ясона назад. Это значит, что ему нужно будет открыть портал ещё дважды: чтобы отправиться за своей синеокой любовью и чтобы возвратить её на Амои. Но воспользоваться червячным переходом самовольно он уже не сможет, потому что, если о странном сбросе узнает Юпитер, она наложит на вход так часто меняющуюся защиту, что даже искушённый Катце ничего не сможет поделать, или просто-напросто введёт ручное управление; если Юпитер об этом не узнает, то это сделает сам Гидеон. Вообще-то астрофизику было безразлично, кто правит бал в ранге Первого консула; призвав на помощь здравомыслие, Гидеон готов был признать, что Ясон справлялся со своими обязанностями великолепно. За время его правления финансовая мощь и обороноспособность планеты выросли многократно — Минк был безукоризнен. Сам же Гидеон настолько был счастлив со своими бозонами, гамма-квантами, фотонами, кластерами и суперкластерами галактик, тёмной материей, тёмной энергией и лиловоглазым Леем, что от Юпитер и от пребывания в Эос ему нужно было только спокойное размеренное течение жизни. Покой Танагуры зависел от могущества Амои; от этого же могущества зависела и сумма финансирования астрономических исследований. Лагат не гнался за в целом скучным администрированием, правлением, постоянно требующим увёрток, изворотов, переговоров, расстановки и баланса сил, власть ему была безразлична, даже больше: казалась обузой, божьим наказанием, а не расстилающимся перед ногами ковром господства и привилегий. Тогда кто же ему был выгоден в ранге Первого, из которого вытекало благополучие астрофизика? В общем-то, Минк его устраивал больше, чем Ам, и гораздо больше, чем Зави, Домина, Бома. Он правил железной рукой и обеспечивал маленькой планете безбедную жизнь без потрясений, а вот что можно было ждать от мелковатых по сравнению с его масштабом блонди, было неясно. Наворотят Юпитер знает что по неопытности, пойдут на поводу у своих тщеславия, напыщенности, высокомерия, исключительности и самомнения, проспят козни федералов — и прощайте, квазары и пульсары, нейтронные и сверхновые, многомерное пространство, множественность вселенных и попустительство Юпитер, закрывающей глаза на шашни с фурнитурами и вылазки в Мидас! Да тот же Рауль — загнал Ясона невесть куда и ведь из лучших побуждений! Нет, решено: надо вернуть мамочкиного любимца назад… если, конечно, будет что возвращать…
«У меня больше нет сил, — обречённо думал Рауль, летя в аэрокаре на встречу с Гидеоном. — Ясон в далёком прошлом на краю Галактики с одной изуродованной ногой без капли воды под палящим солнцем — и это сделал я! Хотел утащить из лап Юпитер, а кто мне сказал, что она его не простила бы? Послушался Катце, пошёл на преступление, иссёк крапивой, думая, что ласкаю розами… Впрочем, какая тут к чёрту крапива — это в тысячу раз хуже… И сам… Что теперь меня ждёт, с чем встретит Гидеон? Допрос, наручники, пленение, десяток дроидов за спиной и долгие мучительные пытки в тёмных казематах под оком Юпитер? Может, упросить самолично разрядить бластер в ио Первого? Или умереть сейчас самому? Если тебя, любимый, уже нет, всё прочее становится бессмысленным. Я последую за тобой туда, в смерть и после. Блаженное небытие… Нет, не мечтай, Рауль Ам: этот, такой простой, шаг нельзя сделать, пока остаётся хоть один шанс из миллиона, что Ясон жив».
Так думал Рауль; у Гидеона же после того, как он увидел отключённую видеосвязь и услышал интонации приговорённого к смерти в голосе Рауля, отпали последние сомнения в том, что утечка в энергетических установках — дело рук зеленоглазого биотехнолога. Оставалось выяснить, не против ли триумфального возвращения и восстановления всей полноты власти в руках Ясона сам Рауль; как на это посмотрит Юпитер, тоже придётся выведать, но это — дело ближайшей аудиенции у правительницы, а пока… пока надо выторговать у несчастного влюблённого то, что больше всего занимает Гидеона в данный момент.
— Рауль! Как ты подгадал, надев джинсы: я тоже не устоял против последних веяний моды.
Вся элита вне официоза Эос часто рядилась в практичное и подчёркивающее великолепие форм — и астрофизик, и биотехнолог были облачены в джинсы под белоснежными рубашками, на светлом фоне которых особенно ярко выделялись фиолетовые и зелёные глаза в пышных облаках, обволакивающих жидкими благородными платиной и золотом безукоризненные черты лиц.
— Садись в мой аэрокар.
— А… мой?
— Тебе не стоит волноваться. — «А, он напрягся», — удовлетворённо отметил Гидеон, выдерживая паузу и разряжая: — На каждом теперь функция автовозврата, дай покажу. — Гидеон нырнул в аэрокар Рауля и указал на пару недавно установленных кнопок. — Куда? В Эос? А ты и не заметил, страдалец? Не до того?
Рауль пробормотал что-то невразумительное. Ему казалось, что он захвачен могучим потоком, слепым в своей безудержной силе, и не волен предпринять ничего, кроме как отдаться прихоти судьбы, какой бы безжалостной она ни явилась бы. Эти обречённость, усталость, какое-то тупое безразличие владели им и в аэрокаре Гидеона, куда он погрузился, слегка отойдя от «тебе не стоит волноваться» — на большее его не хватило.
Летели недолго; огни Танагуры бледнели, отступая к горизонту, на другой стороне которого, наоборот, всё чётче проступала линия берега. Нагромождение небольших тёмных отвесных скал на мелкой светлой гальке не было лишено своеобразного шарма дикой природы, но рождало в душе мрачные образы надгробий и ощущение безысходности. К позднему вечеру изрядно похолодало; вряд ли теплолюбивый Гидеон действовал в своё удовольствие. «А ведь под галькой легко хоронить, — пришло в голову Раулю. — Сюда мало кто сунется в ближайшие недели: осень не за горами, у моря обычно ветрено. Удобно. Безопасно. Не хлопотно».
Аппарат плавно приземлился. Рауль вышел, поёжился, но пошёл прочь и удалился бы достаточно, если бы его не окликнул Гидеон:
— Подожди, я хочу тебе кое-что показать.
Рауль в нерешительности замер, повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении. Впервые в его лице проскользнуло что-то похожее на заинтересованность, когда он увидел в руке Лагата сверкнувший металлическим блеском прибор. На бластер не похож. Может, это новаторские технологии. Прошло несколько секунд, прежде чем он опознал в устройстве обыкновенный металлоискатель.
— Я без оружия.
— Я знаю.
Гидеон с любопытством смотрел на Рауля. Трагический излом бровей, изумруды в сгустившейся тьме превратились в чёрные бриллианты, но мрак не затушевал ни смертельную бледность лица, ни тоску во взоре. Губы совершенного рисунка, казалось, призывали былые поцелуи из той вечности, которая теперь разделяла дарившего с одариваемым. «И что Минку надо было, чего не хватало? В поисках чего рыскал по Церере? Это же „отдай жену дяде, а сам иди к ****и“. Вот дурак!» — подумал Гидеон и подошёл к Раулю на расстояние вытянутой руки.
— Я знаю, что твоя деликатность не позволит тебе озвучить вполне уместный в данной ситуации вопрос. Если ты догадался, что я привёз тебя сюда с намерением избавиться от чужих ушей и всевидящего ока, ты прав, и, чтобы убедить тебя в этом окончательно, мне остаётся только показать отсутствие подобных умыслов во мне самом, — Гидеон медленно вёл металлоискатель вниз от своей головы и остановил его движение лишь тогда, когда детектор упёрся в гальку; корпус оставался безжизненным: ни один огонёк не загорелся, ни одна трель не разлилась в насыщенном морскими испарениями воздухе, — и в пледах, которые стоит накинуть, потому что термометр замер на десяти градусах.
С последними словами Гидеон достал два тёплых пушистых пледа, взятых им в небольшое путешествие (элита всегда была предусмотрительна, если её не смущали сапфиры, изумруды, янтари, агаты и прочие извлечённые из недр, очищенные от земли и должным образом обработанные ценности).
— Ну и последнее. С бутылки придётся свинтить крышку, а стопки… — Гидеон последовательно подносил металлодетектор к перечисляемому. — Как видишь, чисто. А теперь отойдём от брызг подальше к воон тому постаменту. — И Гидеон пошёл к единственному огромному камню, на котором можно было удобно расположиться, вспомнил на полпути об оставшемся в руках приспособлении и метким броском отправил его в открытую дверь аэрокара.
Дар речи вернулся к Раулю, когда он вслед за физиком взобрался на облюбованный Лагатом камень:
— Гидеон, право, ты совершенно напрасно… Эта щепетильность абсолютно излишня…
— Почему же? Я продемонстрировал, что задних мыслей у меня нет. Мы же играем в открытую, не так ли? Закутайся, это настоящая шерсть. И присаживайся. — Решив, что протокольные формальности соблюдены, Гидеон разлил коньяк и перешёл в наступление: — За что выпьем, Первый? За таланты Катце? — Рауль посмотрел на Лагата затравленным взглядом, Гидеон продолжил: — Он, конечно, гений, но он не мог знать, что на энергоколлекторах я установил древние, не зависимые от компьютеров и не подверженные никаким вторжениям извне измерители. Это несколько замедляет снятие показаний, но иногда помогает добыть весьма интересную информацию.
Рауль выпил залпом. «Если вернусь, залью в глотку ящик алкоголя и сигану с крыши Эос. Ясон, ты так и не вскрыл мою задницу. Трагическая незавершённость».
— Я… тебя… сильно подвёл?
— Гм, когда гонишь на сотни световых лет, затраты очень существенны.
— Я восстановлю, Гидеон. Если моих не хватит, у Катце доступ к счетам Ясона. — Заметив осуждающий взгляд астрофизика, Рауль понял, что что-то не так. — Что ещё? Гидеон, не скрывай от меня ничего. У тебя могут быть большие неприятности? Это не пройдёт незамеченным? Юпитер знает? Я напишу объяснительную, хоть в камере… Хочешь, убей меня прямо здесь…
— Рауль, Ясону это не нужно. Ему требуется гораздо большее: моё нынешнее молчание, такое посвящение Юпитер в подробности, чтобы она и простила, и приняла обратно, и восстановила… или тебе дорого новое звание?
— Да что ты…
— Я так и думал… и тройная компенсация затрат, потому что надо ещё дважды открыть портал: отправиться за ним и вернуть его обратно.
— Гидеон, я знаю, я примерно представлял. Моя жизнь в твоих руках. Что я могу для тебя сделать? Приказывай что угодно. Убивай, ставь на колени, заставь вылизать сапоги…
— Рауль, уймись. Мы выпили только по рюмке, но похоже, что ты раньше где-то уже нагрузился.
— Гидеон, ты не представляешь, что мы с Катце натворили.
И, непрестанно смахивая слёзы, Рауль заплетающимся языком выложил подробности последних перед финальным взрывом минут.
— А я всё думал, на кой чёрт вам ещё временная транспортация. Да, отправил ты его на курорт, ничего не скажешь. Оторвётся по полной.
— Это Рики-ублюдок во всём виноват. Если бы он не тащил своего Гая, у нас было бы несколько минут в запасе, и я выбрал бы место комфортнее.
Но Гидеон был настроен иначе:
— Если бы он не тащил Гая, Катце вполне мог сунуться внутрь, монгрел не продемонстрировал бы Ясону свою любовь, это деморализовало бы Первого, и неизвестно, как бы всё пошло дальше. Хотя насчёт «неизвестно»… — протянул Гидеон.
— Известно, нет — какая разница? Всё случилось как случилось, я от этих сослагательных наклонений с ума сойду. К чёрту всё, только бы он был жив. Как ты думаешь, ведь судьба должна сохранить его?
— Возможно. В любом случае сначала надо убедиться в том, что он жив, а вот этого я тебе в ближайшие дни точно не обещаю. Надо снова зарядить установки, потом наши летят на Прат улаживать возникшие недоразумения, потом надо прощупать Юпитер. Я запутал своего энергетика, но второй сброс, эквивалентный первому… Макс изложит свои сомнения матушке через мою голову. Сам понимаешь, вполне может быть наложена лапа на третий. Останетесь на Терре — Ясон с ума сойдёт среди этих недоумков. Четверо против средневековья… Ты ведь с Катце отправишься?
— Да, конечно. Только трое, а не четверо: этот монгрел по своему развитию как раз на их уровне и остановился.
— А ты его недолюбливаешь…
— Я не верю в его любовь, а чистоты и благородства в нём не было никогда, как и хотя бы двух извилин: не мог оградить себя от каких бы то ни было сношений с бывшим любовничком. Что это я всё плачу по разлитому молоку? Только бы он был жив…
— Не шамань. «Только бы, только бы…» Сутки прошли: если выжили, Ясон должен что-то придумать. Да и одномоментность прошлого, настоящего и будущего, сопряжённая с четырёхмерным пространством… — Тут Гидеон выдал такой спич, который автор решительно отказывается воспроизвести, ссылаясь на то, что и сам Рауль в нём понял очень мало, хотя блонди и был изрядно пьян, но всё-таки являлся одним из высших, живущим в конце третьего земного тысячелетия на высокоразвитой планете.
— А, да. На общем курсе физики мы, помню…
— Фрр, — презрительно фыркнул Гидеон: общий курс физики для него был азбукой для подготовишек. — Рауль, Ясон — знаковая фигура, правитель не государства, а планеты — неизбежный ход событий такими величинами не разбрасывается. Как только появится возможность, я тебе сообщу, что доступ к порталу открыт, но минимум неделю придётся подождать.
— Гидеон, сколько я тебе должен?
— Ха, — хохотнул астрофизик. — Пришли Катце, пусть изымет из Ясоновых кубышек. Я бы ничего не взял за переход, но восстановить затраты надо, а бюджетники, как знаешь на своём опыте, сидят на голом окладе. Насчёт аудиенции у святейшей поговорим за день до сего события.
— Гидеон, ты меня оживил. Что я могу для тебя сделать? Скажи! Всё, что в моих силах. Повышение оклада, повышение финансирования, новые должности, любые петы…
— А знаешь что — восстанови мне Лея.
— Лея?
— Да, моего фурнитура. Он так трогательно беззащитен, что я им полностью очарован. Но он абсолютно безвреден и для меня, и для окружающих — я испытываю дискомфорт. Когда речь идёт о мозгах, происхождении, влиянии — это одно, а вот физиологическая укомплектовка — совсем другое. В конце концов, это может стать пресным, потому что плоско. Да и ему радость — почему бы не доставить: не совсем же я засох, помышляя только о своём.
— Конечно, конечно. Я троих положу: Катце, Лея и своего.
— А, и у тебя протеже…
— Лик так переживает за меня…
— Вот ирония судьбы: притащим назад Ясона — твой фурнитур окажется самым счастливым…
Оставшееся в бутылке было распито в более-менее точных прикидках на будущее. Уже сев в аэрокар, Гидеон подумал о том, как слаб и безволен Рауль в трагизме обстоятельств. И чертовски соблазнителен. И так порабощён сложившейся ситуацией, что выговорить у него вдобавок к восстановлению Лея совместную поездку в Мидас ничего не стоит. «Не надо, — мудро рассудил Лагат. — Говорят, после разрыва с Ясоном у него никого не было. Взять его сейчас, пьяного, беззащитного. Он пойдёт на это, но будет неадекватен, а завтра, когда протрезвеет, станет мучиться своей неверностью. Пусть Ясону это и не особенно нужно, хотя… кто знает: мысль о верности преданного — ещё какой допинг! Она согреет его там… А Рауля будет грызть чувство вины, пусть даже и в необходимости покорности. Нет, оставим всё как есть. Мы блонди — мы не должны позволять себе манипулировать друг другом так цинично».