Иванкина краса.
Спит станица. Полная луна освещает сон верный. Стоит на рушнике у окна Иванки цвет голубой. И спать приманивает очи карие, да больно душе дорог подарочек. Поднимет бровь чёрную, всё глядит, не наглядится. И кто к порогу принёс желанного? Вот уж третий час пошёл, с утра вставать, скотине подать, а тут сердечко не на месте. Мается да покоя не ведует.
С палати голос слышится:
-Уймись чёртова девка, спи давай. И чего завтра утваришь? Так полна хата нечисти, а тут приперла кого-то цвет занести. Мож с погоста мне на смерть лютую. Выкинула бы в яму, да отече твой бесится, не дал воли. Ратует что по нраву ты кому. А как выйдешь? Кто станет за хозяйство смотреть? И не мысли, слышь, Иванка!? У Иванки мысли светлые, ничего она не слышит, ничего не ведует, вся в мечтах свободной солнечный восход обнимает. Да одолел сон таки. И снится ей поле богатое, во цветах васильковых, средь пшеничного духа мелькает спина мужеская. Припустилась Иванка догонять, да чем ближе она, тем ветер сильней, на небе тучи фиолетовым ясное застлали. Остановилась Иванка, ветер с ног сбивает, припала к земле- схоронится. Тут и рука к ней чья-то потянулась, она голову то поднимает, рубаху видит, тело крепкое, только лицо хотела усмотреть, проснулась.
Трясёт баба лихая за подол:
-Вставай нахлебница, вставай. Иди на двор. Иванка глаза на цвет перевела- нет его.
-Где цвет мой, матушка?
-Кака я тебе матушка, приблуда отцова. Иди на двор, завял твой цвет, вот и убрала.
Сглотнула обиду Иванка, да по работе пошла.
За тыном пастух стоит, Зулейку ждёт. Выгнала Иванка корову, на черешню облокотилась, песнь тихую поёт. Хотела уже в дом идти, чтоб стервятницу отцову не злить, а тут девушки гурьбой.
Первая:
-Иванка, Иванка, там такое. На северном лугу, возле рощи Синицыной цветы взросли, синие- синие, душистые.
Вторая:
-Да не путай, не у рощи, а за ней. Как Данило сказал- за рощу идите.
Первая:
-Так там не луг, там поляна русалочья. Нет хода туда.
Вторая:
-Глупости да болтовня сельская. Какие русалки в православном месте. Ты Марийка, ерунду не говори, нет там никого. Просто озеро рядом, вот и рассказки всяческие бабки наушницы разносят.
Первая:
-Я не пойду, а ты хочешь, одна иди! Развернулась, и пошла в сторону молельни.
Вторая:
-Иванка пойдём? Как Данило сказывал, там так много цвета, хорошо, ляжешь в синь небесную, запахи окутают, такие сказки в мыслях. Пойдём со мной, мне одной не хочется, не верю я в бредни, да напугала Марийка. Ну пойдём?
Как не боялась Иванка жинку отцову, а девичья праздность своё взяла.
-Пойдём? Нет, побежим милая. Ты, свет мой подруженька такая шустрая, я с тобой куда душа прикажешь.
Взялись за руки девушки, и с горы по пригорочку к лесу побежали, смеются, что цветы вслед кивают, колокольцы звонкий смех примечают, и тоже тайком позвякивают.
Во лесу ясно, тропы все знакомые, пока до рощи добрались ягод испробовали. Оленушка красное заприметила в траве.
Оленушка(вторая девушка):
-Иванка, гляди ягода. Разогнулась, руками всплеснула- Земляники то сколь глаз не охватит. Сейчас попробуем, и за цветом.
Час времени прошёл, чем дальше ягоду ищут, тем далече друг от друга девушки. Оглянулась Иванка, нет Олёнки. Аукала- аукала, тишина в ответ. Место не приметное какое, вроде и с тропки далеко не отходили, а нет её. Сквозь лапы еловых, сосновых пробирается девушка, вон впереди березка, вот ещё одна, видно скоро роща будет. Ведёт её лес к месту нужному.
Вот и роща заветная, ослабла боль в сердце- выбралась, улеглась тревога. В роще соловьи поют, благодать лесная. Идёт Иванка осторожно, не помять чего доброго деревце молодое, ветку не сломить. Уважает она природу, может в сказы и не верует, а как по грибы, так у Лешего наказ просит, да подарунок ему снесёт. То калач домашний, то леденец сахарный. Видно за рощей небесное, так и тянет. Ох краса какая, вышла Иванка на поляну. Куда ни глянь синева разливается, аромат медовый хмельно парит. Чем выше солнце пригревает, тем пуще тянет дымчатый хмель, так и зазывает в объятия его.
Присела цвет посмотреть ближе. Вот такой именно ей кто-то на порог принёс, да сгубила его отрава отцова.
Легла Иванка на землю, добро идёт, сила приливает, по всему телу молодому блаженство. Минут пять вроде прошло, видит идёт к ней издали человек. Голову подняла- парубок. Ой ладный то, ладный, да глаза черны, аки ночь на Рождение.
Села, сидит венок плетёт, глаза опустила. Парубок подошёл, и речь завёл:
- Добро день проводишь Иванка. Мира тебе да счастья.
-И тебе ладно. А откуда ты меня знаешь? Не видала я в крае нашем лица твоего.
-Да неужто мой заветный цвет не по нраву пришёлся?
-Так то ты, а я уж думы думала, кто такой шустрый против матушки пошёл. Не любит она внимания ко мне.
-А мне не страшна твоя мачеха. И за какие блага ты её матушкой называешь? Ведь сводит со свету белого. -А ты почём знаешь?
Молчит парубок, сел рядом, венок Иванки доплетать. Пойдём Иванка, я тебе лес покажу, да не тот, что ты видала. Не бойся, пойдём, о плохом не думай. Ты мне дороже отца с матерью, один я остался. Да и ты сирота, коль отца нет полбеды, а тебя и любви родной лишили.
-Пойдём, коль не шутишь. Только скажи, откуда все ведаешь? Отчего жизнь мою так как свою вещаешь?
-Обещаю радость моя, всё расскажу, время придёт, и всё увидится.
Долго гуляли молодые. Нет таких мест, что ей парубок показал в жизни. У озера девушки легкие, беломраморные хоровод водят, и её зазвали. Все стройны, да голосами ручей перебьют, текут песни их звучные по воде разливаются. А парубок смотрит да радуется, что Иванке весело.
Увидала девушка и цветы сказочные, и не в садах таких не видовала, ни на просторах.
Как за вторую рощу вышли, скала отвесная. В ней грот бирюзой украшенный. Вроде как камни сами по себе место сыскали в расщелинах и породе. Справа вода капает, точит скалу, сливается в углубление из камней округлых. Набрал парубок воду в ладони, дал Иванке напиться. Вкусная она, как сладка, словно сама жизнь. Улыбается Иванка, а парубок загрустил.
-Что случилось? Ты хоть скажи что печалит тебя? Да назовись, как найду тебя после?
-Скоро мне до обители идти, грустно оставлять тебя. А зовут меня Григорием. Я тебя до рощи доведу, тропу укажу, там чуть до хутора. Только обещай не искать меня. Сам объявлюсь. Ничего мачехе не говори, да отца речами не смущай. Обещаешь? -Смотрит на него Иванка, ну как не дать клятву. Не речи его столь милы, как душа чистая. Сердце забилось, расставание близко.
Дошли до рощи, собрал ей парубок букет синевой богатый. Неси до дому, поставь в холодной, за утварью, не найдёт хозяйка непрошеная. Любуйся до меня. Не завянет, простоит долго.
-А когда ты будешь?
-Вот луна свою часть отдаст ищущим и я буду, по пути звездному до моей горлицы дойду, обожди Иванка, терпение имей.
Кивает Иванка, а сама себе думает. Какое девичье терпение- нет его. Голова вся чувством занята.
Ушёл Григорий по другой тропе, да Иванка до дому не пошла тоже. Следом пробирается, букет в роще припрятала, больно приметный. Видит, дошёл парень до древа огромного, корни могучие из земли рвутся, оплели все вокруг.
Поклонился он дубу великому, рукой дотронулся и исчез. А у дуба того ветка новая покачнулась, цвета совсем с прочими не схожая. Так Иванка видела дед её яблоньку прививал для урожая нового. Странно ей, страшно, но укрытия своё в тайне выдержала, до дома пошла. Цвет по дороге не забыла. А как к хутору вышла, смеркаться стало. Вроде и пару часов не прошло, а ночь близится. Тишина такая у хаты, как вымерли все, Иванка синеву упрятала, как Григорий велел. В сенях ноги омывать стала, и в хате слышит говор отца да мачехи.
-Ты бы смурной не ходил, чего будет то. Молода коза, где-нибудь коротает. Сам видал появился парень то. Не сама ж она цветы притащила намедни. Уймись, объявится. Тут Иванка ковш уронила.
Ох и задал ей отец. Да все по научению своей жинки.
А Иванка не о наказании думала, а о речах парубка. Уснула, не маялась, кажись от отцовой нагайки ещё краше стала. И странно то как, к ночи в зеркала смотрится- нет следов, колдовство какое-то, только румянцу прибыло, да волос гуще словно сила в ней неведома поселилась.
На утро все как было, работой её завалила матушка. Шоб не шастала по кустам. Кричала так, что до соседнего хутора доходило. Визжала, аки комарица на ухо:
- Убогая, следа твоего шоб не видела от дому. Чему не сказываешь где была. Я тебя отучу по лесам шаркаться. Мне Марийка всё сказывала, цвету им захотелось. Ух, пагуба, Ведьма медноволосая.
А Иванка слушает, да не пробирает её, как отшептали. Пусть думает, горло прочистит. Опосля вышла, цвет обняла, и за дела взялась. А волос то действительно на солнце мой в медь отдаёт, и улыбнулась.
К обедне осталось только водицы натаскать. Встренулись две девушки Марийка и Иванка у колодца.
Марийка:
-Ты ж меня не сильно хай. Я твою отраву испужалась. Она как в хату к нам завалилась, все перевернула. Крику то, крику. Батько меня потом за косу в холодную утащил до вечерни, а я и не ходила с вами.
-Да не держу плохого. Место то сказочно. -Нашла чё ли?
-А как же. И парубка узнала такого ладного... Иванка запнулась.
-Какого парубка. А ну сказывай. Я тут всех знаю. Мой то батько привечает их на работы, глядишь и твоего видала, весточку передам.
Иванка не сдержалась, рассказала.
Побледнела Марийка. Святые престолы, белы покровы, это ж ты самого Сурьмоглазого встрепенула, он на левое не глядит сроду. Ой на беду, ой горе зиждется. Стоит Марийка крестится, а в очах страх такой, что гляди падёт, да дух утеряет.
-Чего ты сплетню собираешь, какой Сурьмоглазый? Григорием его кличут.
-Ты девка никому не говори, я тебя вечером к Варваре сведу, она все и объяснит. Ты одеялу то поболе подоткни- вроде спишь, а сама через задки сюда.
-Варвара - ведунья? -Она самая, знает она кто тебе по сердцу пришёлся, но это к ней, я боле не скажу. Как ошпаренная сиганула Марийка по дорожке. И всю дорогу крестится, да на Иванку оглядывается.
Вечер не вечер, ночь не ночь, улеглись все. Исполнила Иванка наказ, одеял поболе собрала, а сама к студенцу бегом, даже лапти не одела, а земля холодна, да бежать тепло, словно кто на ступни тёплым дыханием льёт. Довела Марийка до Варвары, сама внутрь не пошла.
Чудно в хате у ведуньи , всё вроде убрано, а ощущение, что вокруг вещи стоят, только не видать их. Идёшь как будто не задеть кого пытаешься. Прям ровно к столу. Сидит Варвара во главе.
Руки добрые, глаза светлые. Ни у кого в деревне таких нет. И цвету странного, что янтарь в крапину. Сидит камни на нить нанизывает, да тихо что-то наговаривает. На Иванку не смотрит даже. Однако голос подала:
-Явилась усердница?
Склони голова бедовая. Нечего говорить не хотела, да тут всё на крови нашей замешено. Не могу язык умолчать. Давай присаживайся. Не боись, за хорошим зазвала. Григорий то мне племянником доводится.
От неожиданности Иванка села чуть ли не мимо скамьи.
-А почём я его не видала в хуторе?
-А чего его видать-то? Лет в семь извела его странница беглая, Шишигой звали. От её виду странного. Не уморила, да в работники странные пристроила. Я его всего два раза в лесу встретила, но он со мной говорить не стал, а тебя гляди приметил. Хоть расскажи какой теперь, с последнего как видела ему лет тринадцать было, теперь красив должон быть? Девки то видали, да боялись, близко не подходили, а ты смелая, али дурная?
Все рассказала Иванка. Ничего не утаила.
-Береги цвет, он тебе в помощь будет. Не спроста тебе такую милость силы древние выдали. Водицы то испила тама?
-Да, а вы как узнали?
-Чего не знать, светишь вся, кожа ясная, коса колосится, щеки горят, да ноги босы не студятся. Да все в здравие, любит тебя Гришка, ой любит. Да как ему выбраться неизвестно. Он только в ущербный месяц на самый конец дня во хутор войти право имеет, да и то не пользуется, спалят меня за него. Да и его не побрезгуют в Студенец затопить. А за ради тебя обещал. Найти бы ту Шишигу. Только чуйка у меня, сменила она лицо не доброе на иное. Так уж четырнадцать годов минуло, как опознаёшь теперя. Ведь живет во хуторе эта. Вздохнула Варвара. -Что ж и совсем найти нельзя?
-Не знаю милая, не знаю.
Может даст Бог весточку какую. Пока я сама в неведение. Но слова твои сердце умягчили. Не просто так тебя силы выбрали, да на путь его поставили. Что-то здесь таится. Не люблю я народ, одичал, совсем рода не помнит, а ты хоть неученая, а в тебе есть всё для жизни, для праведного.
Обожди чуть, приходи на неделе. Найду говор один, он покоя не даст той, что жизни собирает, гляди выдаст она себя, а там дело уж порешим.
Хоть Иванка роду не робкого, а тут сомнение на неё нашло, страсть какая. Вроде и с парубком встренулась, да неведомо жив плотью, или привиделось. Идёт до хаты, а сама слезу тратит, вся дорога усеяна. И делать чего не знает. По ходу Марийка прицепилась,рядом шагает:
-Чего ревёшь, расскажи.
Молчит Иванка.
Обиделась Марийка:
-Я тебя к Варваре свела, я тебе о сурьмоглазом сказала, а ты? Не хочешь мне даже часть доверить.
Уговаривала, умасливала, уговорила.
Обещала Марийка никому про то не слова ни полслова молвить.
Три дня прошли. Успокоилось ретивое, лесной не лесной, а любит же душа его. Цвет синий глаз радует, как аромат вдохнёшь, так ничего плохого вкруг не видится. Но к Варваре идти побоялась на неделе, ждала Григория- обещал явиться, вон и месяц на убыль ход прибавил. Скоро свидятся. В ясный день беда пришла.
Затянуло днём небо в чернь, изначала гроза грянула, за ней гром такой, что людей по хатам раскидало, град пошёл, это в середине лета то, побил многое, с яйцо куриное градины, аки каменья ссыпал Бог с небес.
Как-то даже отцова жинка притихла, только суетна стала. Бегает из угла в угол, неймется ей. Куда-то в ночь вышла, сказала к Аглае на посиделки. Да жмёт сердце у Иванки, что-то не так, что-то плохое мерещится. Вышла цвет глянуть, а он опал на половину. Вернулась баба отцова, не по доброму на Иванку глянула, с утра жар девушку взял, слегла она, в огневице мечется, день пролежала, второй, на третий вышла на двор. Сама бела снегом первым. Коса растрепала, глаза красные. Видит отец куда-то кобылу запряг.
-Ты куда, батько?
-Да я в лесок. Новую делянку посоветовали, говорят там деревья проредить надобно, стары стали, новые жмут, все себе подбирают, водицы молодняку не дают.
-А где та делянка?
-Да за рощей, от озера километр влево, там и будет. От скалы «Медной» отступить чуток, и наткнёшься.
-Не пущу! Иванка повисла на руке отца. Не дам! А мачеха стоит на дворе, да ухмыляется:
- Во полоумная, во блаженная, чего творит. Закрой её Иван до приезда, совсем от горячки девка разум утеряла.
В сарай Иванку заперли, тока она и с сарая сбёгла, босая, по ельнику, все ноги сбила в кровь, а до делянки добралась. Уж пару ветвей у дуба срубили. Да до новой ветки не достали. Встала Иванка возле дерева, руками заслоняет.
-Не дам рубить! Все рубите, это не дам, или меня с ним вместе. Не уйду.
Отец как увидал глаза её, сам уступил. Охланило сердце его девичья воля. Оставили дуб. Даже до вечера Иванку оставили возле охранять. Потом с собой на телеге увезли. В хату вошли. Иванка втихаря к цвету- ожил, корни в воде пустил, пусть малые ростки, не крепкие, а ожил. Сама то она спокойно спать улеглась, а в дому буря. Мачеха не угомонится. Зверем ревет, слегла с утра, да не с горячкой- лицо перекосило.
Всё ж решилась Иванка к Варваре идти. Да дознаться чем Григорию помогу оказать. В следующую ночь и поспешила.
Только хаты нет, пусто место, пепелище одно.
Собралась шаг назад сделать, слышит Иванка, зовёт ее кто-то:
-Иванка, Иванка, подь ко мне, счастье нашепчу, тихо так, что ветер. Прислушалась, от колодца говор идёт. Подошла к студенцу. Глаза опустила, в отражении Варвара видится, манит к себе, что-то сказать хочет, чуть Иванка голову ниже сруба, коса скользнула вниз, пара пядей до воды не хватает волосу. Вмиг из зеркальной глади руки ухватили за косу, держится девушка за брёвна, да после огневицы сил мало, того гляди утянет её на дно. Глаза у Варвары цвет поменяли, скалится из воды, и лицо перекошено кажется, углядела Иванка мачеху. Тут кто-то её за талию с силой от колодца отволок. Оглянулась, нет никого, туман подбирается к ногам, а из тумана синий цвет ложится, ведёт к лесу. Пошла Иванка, не испужалась. У самой рощи встретила тетку Григория.
- Милая моя, живая. Не свела она тебя. Я за себя то не в обиде, люди тёмные, хату жалко, а вот тебе беречься надо. Я как говор то отыскала, всё тебя ждала, не идёшь день, второй, я и исполнила. Потом Марийка прибегла, говорит помираешь ты, совсем сила уходит, заместо того, чтобы ведьмаку опознать, я давай тебя вызволять, а эта отрава за Марийкой шла. Всю душу ей вывернула, та и выдала ей Григория. Уж каким путём она батьку твоего умастырила на делянку ехать не ведаю, но все так ее есть! Ты Племянника спасла, а он Шишигу угомонил на время. Лежит ?
-Лежит, Варвара, окосела совсем. То ли ещё будет родная. Марийку то она свела таки до землицы.
-Как? - Иванка закрыла лицо руками. Так же как и тебя хотела. Пойдём.
Вышли они к озеру, на берегу девушки мраморные, те самые, что хоровод водили с Иванкой. Средь них и Марийка в хороводе. -Вот так то. Пошли к Григорию. Есть возможность избавиться от мачехи твоей, но сил надо, воли и желания . Пошли. - Только в пещеру сходим, совсем ты себя истеряла, водицы испьёшь.
Чудны дела творятся, в пещере Парубок. Обнялись до сердца влюблённые. А Варвара присела на камушек, и речь ведёт:
-Твоей отраве один ход. Меня истратила из хутора, теперь тебе свету не видать, супротив мужа не пойдёт, боязлива руки его, а вот приписать к братству ведьмину тебя благостную испробует. Ты не бойся ничего.
Люд он хоть и злобой дышит, по моей милости найдёт испытание такое, где ты невредима будешь, я вложу им в ум правильно. Но твоя задача с собой Акулину взять. Найди способ. Там она не выберется. А пока иди домой. Тихо себя веди, не серчай на мачеху. Не держи зла. Поняла милая? -Да, только как появлюсь , сейчас мачеха устроит брань чёрную. Не устроит. Иди с Богом.
Попрощались они с Григорием.И вывела Варвара Иванку к хутору. Действительно -благодать дома, мачеха добра на руку, улыбается, на стол собрала, впервой Иванку усадила не в хлеву отужинать.
-Ты не серчай Иванка, сама вижу, Бог меня метит, вон как перекосило. Помоги мне. Я теперя на хозяйство не шибко сильная. Завтра сходи к пастуху, он просил работника прислать, да все на делянках, а там треба напоить скотину. Вот ты помощница и будешь. Батько Марийки не управленец нынче, худо ему. Дочь пропала, как слегла ты с огневицей, так и она исчезла. Бабы шумные, несут всякого, что ты её в лес свела, да сурьмоглазому сдала заместо себя сердешной, то бабы, чего с них взять, им язык намажь горькой, не поможет. Ты на меня не серчай девка. Я сама тяжко жила, шибко зарилась на хорошее, вот тебя и отучала от легкой жизни. Помоги мне, да я тебе тоже не в тягость теперь стану. Прям елей с губ снимает.
Иванка сидит, всё кивает. Не знала бы, верно подумала - мачеха человечий вид обретает. А тут смотришь, а сердце скрепя держишь, мало ли чего дальше станется.
Пошла Иванка ко сну. Да спать боязно. Как уснёшь, когда поодаль отрава такая. Так всю ночь в раздумьях провела. А с утра у пастуху отправилась. С непривычки пришла скотину холить, да остановила её Акулина.
-Тебе надобно по делу, нечего спину утруждать, там свою расторопность покажешь. Вроде с добром говорит, а кажется сейчас лопнет от ярости. Нутро то чует не к добру всё затеялось, ой не к добру.
День пролетел, что сокол по поднебесной. Умарилась Иванка, да всё лучше, чем в хате ждать разрешения. Села на землю. Молока крынку с собой взяла из дому.
Хорошо, солнце ласково во очи светит, малая мошка по подолу ползёт, мир то какой прекрасный. Молока глоток, другой, и что сонна девица так и осталась на лугу лежать. Снится ей сон. Места неведомы, вроде и озеро своё, родимое. Только застыло оно. Боле на зеркало похожее. Голубыми переливами светится, да изумрудом на нём волны идут. Подошла ближе, посмотрелась в отражение, а рядом Варварин лик, по правой руке. Обернулась нет никого. Опять в гладь смотрится. Варвара рядом. Как хватанула тётка о зеркальную поверхность, трещины пошли, да скрип такой, что голова трещит. Подаёт Варвара Иванке острый осколок с озера. Девушка умна стала. Не смотрит вправо, а руку тянет в отражении. Вот взяла, и за нижнюю юбку упрятала. Только руку отвела, слышит шум непонятный. Глаза открыла, весь хутор на неё идёт, а впереди всех Батько Марийки с нагайкой. Народ руками машет, гул невозможный, а девушка в себя всё не вернётся, будто опоили чем. Схватили Иванку. Батько на руку косу намотал, да к озеру потащил, ноги заплетаются, не идёт она а коленями землю прорезает. От боли очнулась совсем. Только слушать её не собирались. Ведьма орут, бабка мирная с соседней хаты и та в лицо плюнула. Терпит Иванка, матушку зовёт. Христом заклинает привести попрощаться.
-Люди вы или нелюди. Я родной матери не видала, дайте хоть Не родную к груди прижать. Пока за Акулиной сбегали, Иванку ужо к лодке прикрутили за ноги лозой, да за косу к доске, что заместо сидения. Пришла мачеха, улыбку за глазами прячет, причитает. Не утерпела, наклонилась над лодкой то да шепчет:
-Медянка ядовитая, конец тебе пришёл верный. За Марийкой во след пойдёшь, порода русалочья твоя покоя не узнает. А сама вслух кричит: -Изверги, дитя непорочно на смерть отравляете.
Иванка схватила её руками за грудки, впилась так, не оторвать, а лодка тихим ходом от берега отходит. Рванула на себя что силы, сама удивилась, Акулина сверху лежит теперича на ней, и говорит Иванка мачехе:
-Не ту породу ты Ведьма старая извести возжелала, топиться так с тобой лихой!
Почернел воздух, понесло лодку в самую топь, как кто толкает изо всех сил, дыру заранее прорубили, тонет Иванка с Акулиной, да такой гнев в ней занялся, что мысль перед смертью одна- Сама погибну, а гадину приберу. Вот и в воде они. Крепко держит Иванка, не упустить отродье. Вдруг ноги ей ослобонили, косу отпустило. Теперь два тела только ко дну идут, чем глубже, тем крепче Иванка вниз ведьму тащит. Да не сдаётся окаянная, царапается, в кровь грудь изодрала. Иванка вырвалась да ногами заразу вниз толкает. Ухватила Акулина за косу девушку. Сил больше нет, вместе утопнут , вспомнила Иванка про осколок озера, из-за пояса достала, да косу свою обрезала. И вверх сердечная. Так Ведьма с ее косой в омут ушла. Выплыла Иванка, народ ратует. Там уж на берегу Варвара свои домыслы всем озвучила, и приметы нашла, всё с отцом Иванки они в хате перевернули. Обнаружили всякого. Люд маялся- девку свели за что? А тут она сама к берегу. Достали. Варвара её в хату свела. Две недели пролежала Иванка в забытьи, всё Варвара за ней ухаживала, то тряпицу на чело положит, то траву к щекам алым. Очнулась краса. Лежит, слезы льёт. -Ты чего море пополняешь милая?
-Как я без волос Григорию покажусь?
-Вот незадача то! Смеётся Варвара. Такое дело сотворила, а из-за косы мокроту развела. Да разве дело в волосе? Ну, утопла Иванкина краса, а разве она в этом? За сердце своё держись, да за душу светлую. Волос он что, было б в миру счастье, а коса ещё крепче будет.
Скоро и Григорий вернулся в хутор. Поначалу к нему осторожно относились, хотели бабки нашептать чего, да быстро их языкам Варвара место указала. Только глаза у него не черны от природы оказались, а как у тетки янтарные. Отец принял жениха, да Варвара ему по нраву пришлась. Она правда свободной с ними жила, но хозяйкой. Звал её Иван замуж. Да не ко времени. Дай Бог и там всё сладится. Мирно у нас в хуторе, звезды светят, а цветы синеокие теперя везде растут, тот букет что корни дал, Иванка рассадила по саду, да вдоль забора. Больно хороши они - синеокие. Вот и разошлись по деревне. У каждого хоть чуть, а есть. Медовый аромат витает везде, добро несёт.