Евсейка проснулся ни свет ни заря. Думы спать не давали.
Петух прокукарекал, когда он уже сбегал до ветра и к ручью, чтобы рожу ополоснуть. Потом разбудил жену свою Парашу. Она, как и положено, печку затопила, тесто завела, начала лепёшки печь, похлёбку варить, по дому хлопотать.
По-хорошему бы надо было Евсейке за водой сходить, дровец принести, но не давали думы ему с места подняться, так что пришлось жене его рушником огреть , чтобы пошевеливался, а то уж скоро на барщину идти.
Параша старших детей разбудила, те младших и дом зажил шумной, обычной ежедневной жизнью. Вот только Евсей ни к похлёбке не притронулся, ни на ворчание жены не среагировал. Баба даже подумала: "не заболел ли?" Решила спросить, что к чему. А он и говорит:
- Вот ты, Параша, да и все наши бабы и мужики, только о себе и думаете. Вам бы только сытно есть, да сладко спать, а каково барину вы подумали? Он же день и ночь о нас заботиться, всё о нас печётся, думу думает!
-Чего-й-то он о нас думает? О себе он думает, не о нас. Вон какой холёный, гладкий, да и барчуки-то , не чета нашим, оборванным ребятишкам. И в университетах заграничных учатся, и наряды у них - залюбуешься. А конюх намедни хвалился, что видел у барчука часы золотые. Говорит, он за них деревню соседнюю оброком обложил, чтобы самим в убытке не быть. Так конюх ещё говорил, у них второй подрастает, ему, поди тоже, часы надыть купить. Вот и опасаются все, как бы и на нашу деревню большой оброк не наложили. Глянь, детишки-то у нас лядащие, а будет оброк, будут ли живы?
- Глупая ты баба, да и сельчане наши. Только о себе и думаешь. Надо барину помочь, поддержать его, ведь он нам, как отец родной. Не будет его, не будет и нас…»
После завтрака Евсей, Параша и старшие дети пошли на барщину, то бишь,на барина работать, чтобы вечером они пару часов могли и своей жизнью пожить, и своё хозяйство справить, а младшие дети, с шести-летней няней остались.
Вышел барин на балкон, внизу холопы сгрудились, кланяются, здоровья желают. Что с них возьмёшь? Холопы! Махнул рукой: «Идите прочь!». И разбрелись они кто куда : на конюшню, в хлев, на маслобойню, в поле, в покои, у каждого своё дело.
Один Евсей, как зачарованный стоял под барским балконом, любовался кружевной кисеёй заграничной тюли; видел как во сне холёное семейство барина в роскошных одеяниях и замирал душой, что вот ведь как ему в жизни повезло, и может он лицезреть такое богатство и их благородия. Но тут подъехал на коне барчук, вернувшийся с утренней прогулки на белом жеребце в яблоках, ударил в пол силы Евсея плёткой, чтобы шёл как все на барщину и не мечтал попусту. Вздрогнул Евсей, поёжился и, кланяясь и бормоча слова умиления, побежал, путаясь в лаптях, работать на своего благодетеля.