Художник К.В. Лебедев "Гумно" (1894)
* * *
Занимаясь проблемой авторства «Тихого Дона», уже в который раз наталкиваюсь на строки романа, на удивление созвучные малой прозе Фёдора Крюкова.
Вот в «Тихом Доне»:
«В сыроватой прохладе ночи навязчиво стучали барабаны веялок, слышались резкие голоса. Под желтым пятнистым месяцем в обычной сутолоке бились люди: веяли намолоченные за день вороха хлеба, перевозили в амбары зерно. Горячим терпким духом свежеобмолоченной пшеницы и мякинной пыли обволакивало хутор. Где-то около плаца стукотела паровая молотилка, брехали собаки. На дальних гумнах тягучая сучилась песня. От Дона тянуло пресной сыростью» (ТД: 6,VII, 74).
А так в повести Крюкова:
«В свежем воздухе сухого, безросного утра пестро и четко звучали голоса людей и животных, мягко катился далекий стук молотилки, ближе погромыхивала веялка, в протяжное, призывное мычание телят врывалось неистовое «кукареку» и разбегающееся вширь хлопотливое, шумное кряканье уток по Таловке. Длинной полосой тянулось белое курево мякины от гумен и пахло от него сухим запахом пшеницы. Маленькие щенята <…> радостно рычали и тявкали» («Тишь», 1914).
И ещё крюковское, откликнувшееся в «Тихом Доне»:
«А из-за станицы, с гумен, несется частый, зубчатый стук молотилок-катков, скрип, понукающий свист, изредка песня и сухой запах молодой, свежеперемятой соломы» («Будни», 1911).
Не правда ли, сходство впечатляет?
Непринципиальная разница лишь во времени суток: в «Тихом Доне» ночь, а в повести Крюкова «Тишь» — утро. А так в этих трех цитатах одинаковая картинка, одна и та же палитра интонационных оттенков, подкрепленная единством вербальных средств.
Примечаем в отрывке из «Тихого Дона» новую (гапакс) крюковскую метафору «тягучая сучи’лась песня». Чаще всего у Крюкова песни «звенят» или «трепещут» (как струны!). Но есть и «тягучая песня» — в его малой прозе встречается она около полутора десятка раз (в романе 7 раз, во всём прочем шолоховском наследии отсутствует).
«Сучилась песня» возникает в «Тихом Доне» впервые. Во всяком случае Национальный корпус русского языка (НКРЯ) до «Тихого Дона» такой метафоры не знает. Время создания метафоры 1918–19 годы. «Сучи’лась», то есть свивалась, как свивается нить. У Крюкова песня и рвётся, как рвётся нить: «Когда обрывалась песня…»; «откуда ветер доносит обрывки песни»; «певцы говорили усталой, протяжной песней»; «Хороводная песня была тягучая…». Отсюда до «сучилась песня» один шаг.
Вспомним пушкинское: «Что-то слышится родное / В долгих песнях ямцика…». По НКРЯ первенство употребления «тягучей песни» за Чеховым («Степь», 1888), вторым был Крюков («Гулебщики», 1892), подхвативший чеховский почин: «Багор в полголоса начинал напивать тягучую, длинную песню».
У Максима Горького в очерке «Как сложили песню» (1915): «— Я те, милая, научу песни складывать, как нитку сучить».
В газете «Донская волна» Крюков пишет:
«Но еще горше для простой казацкой жизни было то просветительное творчество, которое производило безвозбранные опыты над обыденной жизнью, веками налаженной, привычной, приросшей к сердцу бесчисленными нитями. <…> Замолк колокольный звон. Умерла родная песня казачья, дедовская, широкая и грустная, ласкающая сердце сладкою болью смутных, далеких воспоминаний» («Здесь и там», декабрь 1919).
* * *
Уже было поставил точку, но попалась на глаза ещё одна заслуживающая внимания фраза из «Тихого Дона:
«А над хутором шли дни, сплетаясь с ночами, текли недели, ползли месяцы» (ТД: 2, III, 136).
У Фёдора Крюкова нашлась целая россыпь подобных цепочек времени. Вероятно, это больше похоже на клише, но, тем не менее… в творчестве Шолохова такое не встречается. Расположу в порядке написания:
«Тянулись дни, недели, месяцы» («Новые дни», 1907);
«Трудное это дело – молчать долгие дни, месяцы, годы» («Полчаса», 1910);
«Шли дни, месяцы. Год прошел» («Угасшие мечты», 1911);
«Время как будто топчется на одном месте, а между тем текут дни, недели, месяцы, весны и зимы» («о.Нелид», 1913);
«Шли неустанной чередой похожие один на другой дни, недели, месяцы, годы» («Тишь», 1914);
«Прошли дни, неделя и другая, и целый месяц» («Тишь»);
«А дни шли за днями, <…> Шли недели, шли месяцы. И все не спалось по ночам Марине» («Душа одна», 1915);
«Однако – идут дни, недели, месяцы, а жизнь все продолжает оставаться на бивуаке» («В углу. Летние впечатления», 1916).
***
PS от 12 апреля 2020:
Нашлась ещё одна славная параллель «Тихого Дона» и прозы Федора Крюкова. Не могу удержаться, чтобы в последние полчаса Вербного воскресенья не порадовать друзей:
Слово «взойтить» (войти) есть в Донском словаре с отсылкой на Шолохова. Вот казак заливает про дружбу свою с императором:
«Стучусь. «Дозвольте, ваше инператорское величество, взойтить». — «А это кто таков?» — спрашивает. «Это я, — говорю, — Иван Авдеич Синилин». Поднялась там смятенья, — слышу, сам кричит: «Марея Федоровна, Марея Федоровна! Вставай скорей, ставь самовар…» (ТД: 2, VII, 154)
У Крюкова в предвоенном очерке «Мельком (Впечатления проезжего)» (1914):
«— Я войду и скажу: — Авдотья Миколавна! можно, мол, моим гостям взойтить, — вот любопытствуют о хуторьях? А она скажет: — „можно, можно!“ — Опять он попытался изобразить дамский голос, — вышло тонко, но хрипло. — А вы войдете и скажете: „здравствуйте, мол, Авдотья Миколавна!“ Ну, чайку попьете…».
И ещё в романе есть на 52 страницы ранее: «— Разрешите взойтить?». По разу есть в обеих книгах «ПЦ».
«Взойтить» по НКРЯ встречается несколько раз в литературе 17–18 веков. В 19 веке только у Льва Толстого в комедии «Плоды просвещения» (1890). Затем только у Шолохова.
Но редкий диалектизм «взойтить» в паре с чайком/самоваром – только у Крюкова и в «Тихом Доне».