Анна Мусатова (в девичестве Малыхина) родилась 8 сентября 1930 года в селе Солдатское Ташкентской области Узбекистана.
Анна Петровна вспоминает, что это было большое русское село, куда переселенцев из России, в том числе её родителей, отправили ещё в царские годы, выделили по два гектара на семью. Русские как могли облагородили эту узбекскую землю.
В 1933 году началась коллективизация, и родителям Анны Мусатовой пришлось вступить в колхоз. Сдали в коллективную собственность весь свой хозяйственный инвентарь и домашний скот. Мать работала на колхозном поле, отец был механиком. Сеяли пшеницу и кенаф (однолетнее травянистое растение, прядильная культура).
В центре села была красивая церковь. В 1937 году её разрушили и построили на этом месте школу. В 1939 году Анна Мусатова пошла в первый класс. Да только мирная жизнь продлилась недолго.
Война в жизнь селян ворвалась с криком репродуктора, установленного на высоком столбе. Чёрная тарелка голосом Левитана объявила о нападении Германии на Советский Союз. Всему мужскому населению тотчас было предписано явиться в военкомат.
- На второй-третий день в селе сбор, крики. В военкомате перечитывают списки. Собрали брички с лошадьми. После обеда мужчин посадили в них. Мы сидели в стороне и кричали. Мужчин отвезли за 30 километров до железной дороги, посадили на поезд и увезли, - рассказывает о событиях того страшного дня Анна Петровна.
«Ты молод был, когда погиб»
Вместе со всеми ушёл на фронт и отец Анны. Мама осталась с пятью детьми, старшей сестре было 14 лет, младшей едва исполнилось полтора года.
С фронта отец успел прислать одно-единственное письмо, в котором сообщил, что их направили в Белоруссию. Следующим было извещение, что Пётр Малыхин пропал без вести.
В те годы эта фраза могла означать что угодно, поэтому Анна Петровна долгие годы после войны разыскивала отца, обращалась за помощью и в Красный Крест, и в Германию. И только в 1969 году в военкомате ей выдали справку, из которой явствовало, что её отец не предал Родину, не изменил присяге, не дезертировал и не перешёл на сторону врага. Он честно выполнил свой долг и погиб в немецком плену.
Много лет спустя Анна Мусатова посвятила ему стихотворные строчки собственного сочинения:
- Отец, ты был любим и дорог нам как друг и человек
И память о тебе, родном, мы сохраним навек
Ты молод был, когда погиб в зловещей той войне
Осталась мама без тебя кормилицей в семье.
Всё детство на полях
Зимой дети учились в школе, летом трудились на полях.
- Да что это была за учеба, - говорит сегодня Анна Мусатова. – То учителя нет, то писать не на чем. А зачастую и обуть было нечего. Я раз нашла старые галоши, обула их поверх черевик и одну потеряла. Директор держит рваную галошу и спрашивает: чья? А мне и признаться стыдно.
Летом в шесть часов уже на поле. Мама плуг держит, а брат Павел быков ведёт. Мы в садах вишню, урюк, яблоки собирали. Подъезжал хромой дядя на бричке, которая единственная в колхозе осталась, мы туда урожай ссыпали.
Приходилось также детям охранять рисовые и пшеничные поля: чтобы птицы не клевали да никто бы колосок не взял. Так и сидели в кибитках под камышом. Вешали на верёвки банки, стучали и кричали, когда на поле появлялись птицы. Чтобы кто-то пытался украсть зерно, Анна Петровна не припоминает:
- При нас не воровали. Придёшь домой – карманы проверят и не дай бог хоть один колос найдут. Всё! В тюрьму посадить могут.
Так вот и работали в колхозе с начала лета и до поздней осени. Обувь летом не носили, да ещё и выделывались: накрасят ноги белой и чёрной глиной, вроде как надеты носки и тапочки.
В первый военный год колхозникам даже на полив собственных огородов не хватало времени. И только на второй-третий год стали они что-то сажать: ту же картошку и капусту. Ещё очень выручала кукуруза, из которой варили мамалыгу.
Чтобы купить булку хлеба, очередь приходилось занимать в шесть часов утра. И даже хлеб тот был не пропечён как следует. Что такое конфеты и сахар, ребятишки не знали. Ели больше фрукты. Ещё делали сок из корня солодки. Выкапывали, очищали его и помещали в бутылку с водой. Получался вкусный напиток. И только к концу войны на трудодни в колхозе стали давать немного масла, муки, риса, а в городе появились конфеты «подушечки».
Сестра Анны устроилась на работу и плела лапти. Говорили, что лапти эти шли вместо обуви немецким военнопленным.
- Детство всё: то раскулачивание, то коллективизация, то война. Выжили! И никто никогда не роптал. Считали, что так и должно быть, - рассказывает Анна Мусатова.
В 1970 году она переехала вместе с мужем в Ташкент. Муж работал в метро, Анна Петровна – в бухгалтерии ЖЭКа. За доблестный труд получали грамоты и медали, а после распада СССР переехали в Россию.
Искоренением традиционных исламских ценностей и национальных традиций в Средней Азии занималась советская власть, но в глазах местного населения виновен во всём оказался русский народ. Русских стали увольнять с работы, сослуживцы и соседи титульной национальности как-то сразу «перестали понимать» русский язык, государственным языком стал узбекский. Квартиру в Ташкенте пришлось продать за бесценок и ни с чем перебраться в Нягань, где жила одна из дочерей супругов Мусатовых.
Самая весомая медаль
Справедливости ради следует сказать, что в Узбекистане труд Анны Петровны в годы войны не забыли. В 1995 году указом президента Ислама Каримова Анна Мусатова была награждена юбилейной медалью. Получила и удостоверение к награде, написанное на узбекском языке.
Но самой памятной награды Анне Петровне так и не досталось. Речь идёт о медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», учреждённую Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июня 1945 года. Награду эту с профилем товарища Сталина Анна Мусатова видела у одной женщины, а у неё же есть только удостоверение к ней. Кто вовремя эту медаль не получил, получает одно удостоверение. В городе Нягани Анна Петровна была единственным обладателем подобной награды.
- Обидно мне. Это самая такая медаль, - говорит сегодня ветеран. – Мы жили при Сталине и только Сталина почитали. А ошибки бывают у всякого.
Сегодня Анна Мусатова живёт у внучки в посёлке Солнечном, что под Сургутом, отличается завидной бодростью и боится только одного: дожить до такого возраста, когда люди уже с постели не встают.