Мы договорились записываться на 14 июня, в воскресенье, с утра. Но это непосредственно сама запись, а подготовить надо будет в субботу. Мы время от времени репетировали, Сергей приходил ко мне по вечерам, после училища. Настраивали гитары и пробовали делать какие-то аранжировки. Интересной вышла песня «Портрет», где вместо гитарного соло, в стиле Ангус Янг, мы решили вставить блок-флейту. Мой опыт игры, на тот момент был около пяти лет, поэтому соло из трех-четырех нот, было фактически верхом моего композиторского гения. Хотя все гениальное просто и большинство известных мелодий не замысловаты.
Но кроме этого всего, нужно было подготовить к записи не только музыкантов, но и саму студию. Так как это не студия вообще, а просто репетиционная точка в общежитии ПТУ №56. Из которой, на голом энтузиазме Сергея Морозова, нужно сотворить студию. Первое, что нужно было сделать – так это подзвучить ударные. Сделать это решили следующим образом: два микрофона были задействованы для вокала, еще один для акустической гитары, оставшиеся пять, решено было пустить на барабаны. Один для бочки, второй между хеттом и рабочим, третий между альтами, четвертый и пятый – крэш и райд. Принадлежала ударка «R-mif» Юре, ударнику Морозика, по прозвищу "Партизан". В целом, они все были старше нас лет на 5-10, и мы не сильно спрашивали их про всякие подробности. Например, почему «Партизан», а не «рабочий и крестьянка» и т.д. Морозик нам помог не только с базой, но и попросил, басиста из их группы постучать нам на записи.
Владимир Калина, по прозвищу «Дед» был во взрослой группе бас-гитаристом, но к нашему удивлению он оказался не плохим стукачом, в ударном, конечно смысле. Около двух часов или более, мы потратили на озвучку ударных. Ещё столько же на все остальное. Когда мы отстроили на микшере ударные, Сергей строго наказал всем не прикасаться к последним пяти каналам пульта. Два микрофона для вокала, один для акустической гитары, это была моя "Черниговская", я пытался когда-то из нее, не без помощи отца, сделать что-то вроде "двенадцатиструнки" добавив пару колков, в итоге только вторая струна осталась сдвоенной. Бас был фирмы "Musima" принадлежал Деду, модель "Action bass". В те времена, в связи, с мягко говоря, небольшими доходами населения, инструменты они покупали следующим образом: когда появлялся где-то, какой-то продавец, то на покупку они скидывались все в равных долях, приобретали, а потом с концертов виновник отчислял из своих гонораров, или же инструмент оставался в общей собственности. Опять же, до тех пор, пока его кто-то не выкупит.
Ну, так вот. Такой же марки была электрогитара, модели "Lead star". Принадлежала Жеке, гитаристу старшей группы, он учился по классу контрабаса в музыкальном училище (в то время, в училище, не было класса гитары.) Сейчас все эти фирмы устарели, марки эти слышишь все реже и реже, и как правило, ими пользуются аматоры. Но тогда, для нашего Прованса, это был наш максимум.
Решили запись делать на кассетный магнитофон, который принес Вадик. Это была одно кассетная дека-приставка "Романтика". Вадим, по ходу, за технику переживал, поэтому на записи присутствовал, и приглядывал за своей Романтикой.
И вот, настал день записи. Ни что не предвещало беды. Никто не обещал облажаться. Так утром, проснувшись в моей квартире, мы начали собираться. Пока мы были заняты подготовкой, чистили зубы, готовили завтрак, Серега распевался, я разыгрывался, расчесывал свой хайр*, Роман все утро бегал из угла в угол и орал благим матом: «кто-нибудь видел мой носок? Где мой второй носок?» – ну басист, что с него взять...
Прошел час. Мы были уже полностью готовы, а Роман почти.
– Где мой носок?
– Так вот же он, под стулом!
– Нет, это первый. Где мой второй носок?
Это стало фразой дня. Впоследствии, мы будем часто шутить над Ромой типа: «Ты нашел свой второй носок?» Спрашивал он вполне серьезно, даже с нотками возмущения и, не скрывая требовательности в своем голосе. Пришлось пойти без носков в итоге. К счастью, на качестве записи, это не отразилось. Партии у Романа не сложные, играл он играючи, покачиваясь на стуле, «на расслабоне», чем он и покорил Вадима. Но я думаю здесь дело в совсем другом. Тут просто «разгильдяй видит разгильдяя из далека». Именно пофигизм Ромыча так прельстил Вадика. Мы с Губашей были в постоянном напряжении по очевидным обстоятельствам, а Ромку волновало только одно:
– Где мой второй носок?
Была ещё одна не маловажная миссия у Романа – он был саундкипером. То есть все оригиналы записей хранились у него. Видимо, пошла эта традиция от того, что у него был модный, двух кассетный магнитофон, таким образом, если кому-то нужна была копия, ему давали кассету, и он тупо переписывал с оригинала.
Здесь надо заметить, без лажи тоже не обошлось, поскольку эта самая кассета, на просторах наших друзей затерялась. Не удержал, пропустил этот гол наш голкипер, точнее саундкипер. Какая теперь разница. Пошла кассета с оригиналом по рукам. И Пошла она по ростовским рукам. Т.к. вначале Роман отдал ее Сереге, а Серый уже в свою очередь какой-то даме в Ростове. Итог – во всем виновата женщина! И ищем мы безуспешно эту женщину много, много лет.
И так, мы пришли к 11 часам на точку. Морозов был уже там, Дед подтянулся немного позже. Пока его не было решили подстроить мой микрофон под блок-флейту, которую, я использовал в песне "Портрет", она была 3й в альбоме. Позже, ее прокрутят по местному радио. Или только хотели прокрутить, не суть важно, поскольку позже у меня будет целая передача, где я буду рассказывать о моих приключениях, о своих песнях и это произойдет не раз. Сейчас складывается такое впечатление, что это были мои знакомые, несмотря на то, что тогда была только одна радиостанция, и это было проводное радио, сигнал передавался по сети, а радиоприемники включались в специальные розетки, которые сегодня у большинства людей замазаны штукатуркой. Но не будем забегать вперёд, сегодня 7 июня 92 года и мы записываемся в составе Губаша, Роман, я и Дед.
Последний, кстати, очень скептически отнёсся к нашей затее, и согласился играть, только, из-за того, что Морозик попросил. Но, когда он услышал тестовую запись, его глаза загорелись, и стучал он уже совсем с другим отношением, как участник коллектива. Как будто, это было два разных Деда, до просветления и после. По крайней мере, глаза его горели, а на лице была явная заинтересованность происходящим, и у всех нас создавалось ощущение, что мы занимаемся чем-то важным, значимым и как позже выяснится исторически утраченным.
Я вот сейчас (четверть века спустя) стою на заправке и думаю: вот если бы кто-то принес мне в данный момент эту кассету и предложил бы ее, чтобы я мог предложить за нее? Какая сумма заставила бы меня отказаться от нее? Думаю, я бы и тысячи долларов не пожалел бы за нее. Может мне кажется, не знаю…
После записи София пришла ко мне, у меня был Губаша и магнитофон «Скиф», одолженный на время Вадимом.
– Привет Серега! – сказала она.
– О, Софи! Привет! – обрадовано ответил он, – смотри, что у нас есть!
– Так вы, все-таки, сделали это?
– Мы уже по второму крушу гоняем!
Мы прослушивали нашу запись снова и снова. Я и Губаша были очень рады – в таком качестве мы не думали услышать себя так скоро. Но Софи почему-то была не в таком восторге как мы. Ее качество не так интересовало, как нас, я предполагаю, что Соня слышала записи и по круче, чем наши.
– Знаете мальчишки, запись действительно качественная, но, как ни странно, мне больше нравилась черновая запись. – Он имела в виду ту «дэмку», что мы сделали в ДК.
– Мы тогда баловались, Софи! – вспомнил я, – это ж было несерьезно!
– Да, и играли совсем с другими эмоциями! А Сергей пел то ли фальцетом местами, то ли октавными скачками. В общем, как-то интереснее, а на записи получилось скучнее.
– Так обычно в студии и бывает. Я где-то читал об этом.
– Вот именно! В этом и есть разница между студийкой и живьём.
Нас эти мелочи не сильно волновали, так как мы были сосредоточены на получении максимально качественного звука, и по тем временам так и было – все, кто слушал, не верили, что это мы играем. Все говорили что-то типа того: «А я думал это крематорий!» или так «Ой, а что Аквариум новый альбом выпустили?» А вот моя любимая фраза: «Да, ладно не гоните – где вы, а где запись в студии?!»
Это чуть позже через пару-тройку лет появятся Ямахи-самоиграйки, и хитро-мудрые певцы, будут шлепать свои альбомы по несколько штук в год, под аккомпанемент этих не замысловатых инструментов с детской клавиатурой и такими же звуками. А сегодня, начало 90х на дворе, поэтому все барабаны на записях живые. Хотя нет – приходил как-то к нам в ДК один чел. с драм машиной. Он вроде как продал Жигули, чтобы купить эту драм станцию. У него был пластиковый кейс, из дипломата, внутри обклеенный поролоном, а сама машинка обернута толстым полиэтиленом, швы проклеены паяльником. А в этой оболочке прорезаны дырочки, только под штекеры.
В те времена все, у кого была какая-то аппаратура «оттуда», ухаживали за ней, таким образом. Цена на аппарат была очень и очень взрослой, т.к. не было китайского производства. Фендер делался в Америке, а Роланд и Корг в Японии. Каждая царапина, при повторной продаже, могла стоить не малых денег. Он был, пожалуй, один из первых в городе у кого была драм машинка. Если даже это, не единственный случай, в истории нашего города. В следующий раз я уже увидел машинку в Москве, в 1995 году, у одного американца, по имени Тима Бутылкин (Tim Buttles). Он тоже делал домашние студийные записи, при этом используя еще четырехдорожечную портостудию «Fostex», которая, писала на аудио кассету. Альбом «Илья и Залина» был записан именно так.
Когда мы уже наслушались и стали понимать, что сыграно-то все довольно примитивно, и не мешало бы, поработать как следует над вокалом, над сольными партиями, над подпевками и т.д. В общем, когда нас стало уже подташнивать от собственной музыки, мы стали расходится. Сергей поехал домой, в Приволье, а мы с Соней пошли «тусить».
Мы гуляли по ночному городу, держась за руки и удивляя при этом знакомых при встрече. Навстречу, например, попался Виталик Зиньков, я с компанией раньше зависал у него дома, увидев нас, он ничего не сказал кроме дежурного «как дела» или что-то в этом роде. Только вот глаза его от удивления стали как юбилейный рубль, тогда я, конечно, не придавал значения всему этому – старался не замечать не понятные мне вещи. Во всем остальном это был обычный день из моей необычной жизни. Посмотрим, что будет завтра. А сегодня я понимал, что «кто-то» наверху нам открыл двери, уж больно давно мы мечтали о нормальной записи. Но, увы, на сегодня, остались только воспоминания о процессе, а вот результат…
* – Хайр от англ. Hair - волосы