В конце восьмидесятых годов далекого минувшего века ( как странно звучит…) мы с моим отцом, инвалидом войны, каждый год в День Победы ходили к Большому театру, где встречались фронтовики. Он , бывший «красноармеец-телефонист 353 стрелкового полка 1-го батальона взвода связи…» искал своих боевых друзей… Искал своих однополчан из 8-го механизированного корпуса и уроженец Таджикистана Вайседдин Худайбердыев … Они стояли рядом – с табличками, оба седые, оба на костылях, с орденскими планками…Там и познакомились… Тогда ни тот, ни другой так и не встретили своих….Договорились на следующий год на этом же месте увидеться . Не удалось. … Наступали другие времена.
О рядовом солдате Советской Армии Вайседдине Худайбердыеве наш рассказ.
ЦВЕТЕТ УРЮК В ЯВАНЕ
Маленькая нянечка из медсанбата подбегала к нему как только выдавалась свободная минутка, наклонялась , прислушивалась – дышит? Гладила по волосам, шептала : « Никак в сознание не приходит… Черненький, ты живой? Очнись!»
На третий день после операции он открыл глаза, увидел над собой курносое лицо, белую косынку и прошептал: «Су…». Она поняла – таких «черненьких» из среднеазиатских республик в медсанбате было много. Осторожно, по-матерински приподняла с подушки его голову, поднесла к губам кружку с водой и смотрела, как он пил, пил…Солдат слабо улыбнулся, хотел что-то сказать, но сознание вновь покинуло его.
Очнулся Вайседдин Худайбердыев от перестука колес – санитарный поезд отсчитывал километры, увозя вглубь страны раненых воинов. Почти полгода пролежал он в госпиталях Казани и Горьковской области. Мужественно переносил все тяготы солдатского бытия. Но не мог привыкнуть бывший учитель к страданиям других людей, иной раз казалось – не выдержит сердце… Не мог забыть, как под Гданьском наши солдаты выносили из бараков концлагеря истощенных советских девчат, угнанных в рабство . «Откуда вы, сестры?» А в ответ – « Из Смоленска», « Вязьмы», Минска», Барановичей»… Разве такое забудешь?
Врачи и донорская кровь спасли ему жизнь. Запомнилась одна фамилия на флаконе с кровью «Донор Валя Бондаренко». Тогда Вайседдин поклялся, что после войны найдет тех, чья кровь текла в нем, кто выходил его, тяжелораненого… Но далеким был еще путь до Победы. Медленно заживали раны, но сильней этой боли была другая – в сердце. Пришло от родителей письмо – « Твоя жена оставила наш дом – не хочет знать тебя, инвалида. А мы ждем тебя, сынок. Приезжай! Скоро у нас зацветет урюк…».
В родные края вернулся Вайседдин на костылях. Встречала его большая родня, братья, сестры, племянники. Каждый житель Явана считал своим долгом зайти в дом Худайбердыевых, чтобы поприветствовать бывшего учителя -«Салам алейкум, уважаемый !» . До войны Вайседдин работал в школе, а в марте сорок второго вместе с отрядом комсомольцев Яванского района ушел добровольцем на фронт. Участвовал в боях на Курской дуге, был наводчиком противотанкового орудия, сапером, освобождал Польшу, дважды был тяжело ранен. Воевал честно - боевые награды об этом говорят.
… Четыре сына и две дочки родила ему новая жена-Махрамой. Радостно звенели детские голоса в их просторном саду, который каждой весной утопал в бело-розовых облаках цветущего урюка. В это время года особенно радовался Вайседдин – цветение урюка для него, фронтовика, было связано с Победой. Но один раз не видел он цветения: слезы горя застлали ему глаза - в тот год умерла его жена.
Младшему Шахо исполнилось тогда всего полтора года. Не стал приводить в свой дом чужую женщину, решил, что никто не заменит ему Махрамой, а детям –родную мать. Один воспитал семерых детей, выучил, старшие сыновья женились, дочки вышли замуж. И вновь в саду зазвенели детские голоса – внуки стали подрастать .
Но все эти годы, как ни трудны были его домашние заботы, в начале мая отправлялся Худайбердыев в дальнюю дорогу - в Москву , надеясь встретить в сквере у Большого театра кого-либо из своих однополчанам и , может быть, тех, кто спасал ему жизнь на трудных военных дорогах - командира взвода Потехина, который вынес его, тяжелораненого , с поля боя. И ту женщину хирурга, что сохранила ему ногу, сделав три сложнейшие операции. И курносую девчушку из медсанбата, которая тревожными ночами прислушивалась к его дыханию - живой ли? Даже через много лет он узнает ее, подойдет и скажет: «Здравствуй, сестра! Это я, «черненький»! Помнишь меня?» Я – живой!»
Он надеялся и ждал…