Предыстория:
Народ на референдуме проголосовал за возвращение смертной казни. Однако государство, приняв итоги голосования, возрождать профессию палача не захотело. Приводить приговор в исполнение теперь должны сами граждане, выбираемые среди определенных групп населения компьютером (как это сейчас происходит с кандидатами в присяжные заседатели). Отказ уголовно преследуется...
***
- Поди прочь, ничтожная. Не видишь – человек идет.
Бросив на мужа испуганный взгляд, Шухрат поднялась с пола, пытаясь одной рукой подобрать подол своего длинного многослойного одеяния, а другой в этот момент ухватить ведро с висящей через край тряпкой. Попыталась отстраниться, уступая мужу дорогу – и, не удержав равновесия на мокром полу, упала навзничь, расплескав воду.
Джабир, пыхтя от ярости, замахнулся было на жену, но, осознав, что с высоты его роста нанести удар лежащей женщине не получится, принялся, как был – в уличной обуви, отвешивать ей пинки.
- Падаль криворукая… Я тебя научу полы мыть, языком поганым своим в следующий раз вылизывать здесь все будешь!
Шухрат спокойно лежала на полу, в луже из мыльной воды и грязи с так и не снятых ботинок мужа. Она не уворачивалась, не вскрикивала, не просила пощады, лишь свернулась в калачик, закрывая лицо руками. Полы одежды, мокрые и перепутанные, задрались, обнажая толстые, неухоженные ноги. Джабир поморщился от омерзения.
- О, милостивый всевышний! Ты настолько страшна, женщина, что, наверное, было бы разумно приказать тебе носить дома хиджаб... От одного твоего вида даже цветы, и те завянут, - он мерзко гоготнул, довольный собственной шуткой. Впрочем, ярость его уже утихла. Он велел жене навести в доме идеальный порядок, а после накрыть стол к ужину.
Шухрат встала, поправила свой бесформенный балахон и начала собирать с пола грязную мыльную воду.
Шухрат было около тридцати лет, но выглядела она, как женщина хорошо за сорок. Тяжелый быт, постоянный физический труд, четверо сыновей, первого из которых она родила в пятнадцать, и прочие, не самые легкие реалии ее жизни давали о себе знать. А ведь была же и она – другая жизнь, где-то, когда-то… Правда, было это так давно, что будто бы и не было вовсе.
Родители Шухрат погибли, когда ей было тринадцать – глупо, банально, - пьяный водитель автобуса, в котором они ехали в город, столкнулся с фурой. Решили поехать в ресторан, едва ли ни в первый раз в жизни – отметить годовщину свадьбы. Авария была страшная – даже по всем центральным каналам показали. В живых почти никого не осталось. Опеку над девочкой взял на себя Ринат - брат ее отца. Дядя Ринат почти сразу забрал Шухрат из школы, утверждая, что образованная женщина – плохая жена, и выдал замуж. Двух зайцев поймал – и от племянницы избавился, и щедрый выкуп за невесту получил. Шухрат никогда не жаловалась – в конце концов, ее муж был уважаемым в обществе человеком, обеспечивал ее и детей, почти не пил. Ну и что с того, что на нее поднимал руку иногда… Это ведь в каждой семье так – женщина должна слушаться мужа, отца и других родственников мужского пола и подчиняться им. Другой своей жизни – жизни до смерти родителей, Шухрат уже практически не помнила.
Женщина вымыла и вытерла насухо пол, начисто вычистила щеткой ковры и принялась было полировать обувь мужа и сыновей, как щелкнул замок входной двери, и в дом деловито проскользнул дядя Ринат. Он держал собственный дубликат ключей и имел обыкновение заявляться тогда, когда ему вздумается.
- Ас-саляму алейкум! Есть в доме кто?
- Ва-алейкум ас-салам, дорогой! - Джабир подошел к родственнику, и мужчины обнялись. – Заходи, гостем будешь, не стой в дверях. Как раз ужинать собирались. Шухрат, почему еще стол не накрыт? Быстро, обувь потом почистишь, пока мы есть будем.
Шухрат затравленно зыркнула на мужа и засеменила на кухню. Пока она сервировала стол, мужчины расположились в гостиной.
- Ты и представить не можешь, дядя Ринат, как изводит меня эта женщина! Девушкой была ведь прекрасная, как весенняя роза, стройная, как тростиночка, а сейчас – ты только глянь на нее, - свиноматка! И какого же кота в мешке ты мне подсунул, устроив нашу с ней свадьбу!
- Да наградит тебя Аллах за твое терпение, Джабир Юсуфович!
- Иншалла!
Шухрат, словно тень, проскользнула в гостиную и, сообщив мужчинам, что ужин подан, мгновенно испарилась. Дядя Ринат поднялся со старенького, видавшего виды дивана, отозвавшегося недовольным скрипом, и вдруг хлопнул себя по лбу, словно внезапно вспомнил о чем-то крайне важном.
- Я тут, это… Письмо вам захватил, в почтовом ящике лежало, - он выудил из кармана брюк маленький, помятый конверт. – В общем, вот.
Джабир взял конверт и стал разглядывать отпечатанные на лицевой стороне буквы.
СОВЕТСКИЙ РАЙОННЫЙ СУД Г. МАХАЧКАЛЫ
РЕСПУБЛИКИ ДАГЕСТАН.
ХАФИЗОВОЙ ШУХРАТ ГАЗМАТОВНЕ.
На лице Джабира на несколько секунд застыло удивленное выражение, которое вдруг резко сменилось нахлынувшей от возникшего подозрения яростью.
- Так и знал, что эту женщину даже на рынок за продуктами выпускать нельзя – украдет что-нибудь! Такую только в подвале под замком держать! Да чтоб ее на зоне каждый урка поимел…
- Тише ты, дети услышат, - дядя Ринат испуганно оглянулся, будто подозревая, что их и вправду могут подслушивать. – Давай хоть прочитаем, чего они там пишут, уж коли виновата – накажем по всей строгости. Двад-цать девято-го февра-ля… Такого-то го-да… Вроде нынешний год стоит, а? Про-сим я-ви-ться… В След-ственный изоля-тор номер о-дин горо-да Ма-хач-калы… Для при-ве-дения, - лепетал он по слогам.
- Дай сюда, быстрее прочитаю.
Маленькие черные глазки Джабирала забегали по строчкам печатного текста.
- Смертная казнь! ЕЕ выбрали для исполнения смертной казни!
Рот дяди Рината раскрылся от удивления.
- Как…
- А вот так. Здесь номер телефона указан, горячая линия, сейчас позвоним, узнаем.
- Алло… Да, добрый вечер. По поводу Хафизовой… Как это со мной не можете, я вообще-то ее муж законный! Только с выбранным в исполнители… Ладно, сейчас позову. Шухрат! Шухрат, поди-ка сюда!
Женщина, затравленно озираясь, выглянула из коридора.
- На, вот, поговорить с тобой хотят.
Взглянув на мужа с недоумением, она неуверенно поднесла к лицу телефон.
- Здравствуйте. Да, я. Да, слушаю.
Минуты полторы-две Шухрат внимательно слушала женщину на другом конце провода, лишь изредка кивая и говоря «угу» или «поняла», затем коротко попрощалась и вернула телефон мужу.
- Что? Что им от тебя надо? – раздраженно бросил Джабир.
- Я должна приехать, казнить преступника. Если не приеду, накажут по какому-то там кодексу, - опустив глаза в пол, пролепетала женщина.
- Уголовному Кодексу, дура ты этакая. Ну и отсидишь, значит, может, хоть вести себя подобающе научишься!
- Нет у них такого – отсидеть. Платить нужно тогда, пятьсот тысяч рублей.
- СКОЛЬКО?!!! Да мне проще придушить тебя, чем найти такие деньги! – брызжа слюной, заорал Джабир. Глаза уставившегося на жену мужчины вдруг хищно сощурились. - Я знаю – это ты все подстроила. Выкрала мой телефон, и пароль подсмотрела. Договорилась с ними. Думаешь, ты – тварь, вправе решения принимать? Да ты даже своей жизнью распоряжаться не вправе! – он с силой схватил женщину за горло. – Ты – моя собственность, вот захочу – и убью тебя сейчас, и не поедешь ты ни в какой суд!
Женщина судорожно ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная в шторм на берег, и, испуганно зажмурившись, прижималась к стене.
- Полно тебе, и вправду задушишь, - забеспокоился дядя Ринат. – Надо, так надо. И с каких пор только женщин в суд допускают? Женщине место – дома на кухне!
- Это что, их ведь еще и до выборов допускают! Ничего удивительного, что страна с ее дурацкими законами катится ко всем чертям!
Четверть часа потребовалась дяде Ринату, чтобы урезонить взбесившегося мужа племянницы. Мужчины сошлись на том, что ничего не поделаешь – придется в конце февраля везти Шухрат в город. Сама женщина в страхе и недоумении подслушивала разговор, не понимая, чего ждать от предстоящей поездки. Последний раз она ездила в Махачкалу еще с мамой, будучи маленькой девочкой. Муж ее отпускал разве что на рынок за продуктами, и то, довольно редко – боялся, что не очень-то одаренная, по его мнению, умом жена украдет что-то или потеряет деньги.
Дни до даты исполнения приговора пролетели по-обыкновенному буднично и уныло – такие же серые, как грязная мыльная вода, которую сливают в раковину из ведра после мытья пола.
В назначенный день Шухрат, облаченную в одежду для выхода – такие же бесформенные, навешанные в множество слоев темные тряпки, разве что не рваные и менее застиранные, и хиджаб, затолкали в машину и повезли в город.
Город с момента их последней встречи изменился до неузнаваемости. Некогда серый и безликий, он расцвел и воспрял, и, обновленный, заиграл яркими красками. Исполинские здания с колоннами из светлого камня, величественные статуи героев былых времен, разноцветные купола храмов всех возможных религий, зеркально-гладкие панели современных торговых центров, завораживающие виды набережной Каспийского моря… Все это сплеталось для Шухрат в яркий, немыслимый калейдоскоп красок и образов. Она вспомнила, как когда-то в детстве ходила с мамой в главную мечеть города. Женщина не помнила ее названия, но архитектурный образ четко отпечатался в памяти – белоснежный, величественный ансамбль с резными витражами, испещренными причудливыми орнаментами и надписями стенами и многочисленными люстрами из цветного дамасского стекла внутри.
Интересно, какая она сейчас, эта мечеть? Вот бы посмотреть на нее хоть одним глазком, да прогуляться вновь по этим давно забытым улицам детства, почувствовать дух той давно забытой, ничем не обремененной жизни…
Вскоре буйство красок колоритного многонационального города сменилось серым бетонным забором с колючей проволокой. Женщина поняла – приехали, и, не дожидаясь разрешения мужа, сама вышла из машины и направилась к сотрудникам КПП.
Оказалось, что посторонним присутствовать на процессе было строго запрещено, и, несмотря на всевозможную ругань и угрозы, предъявленные охранникам учреждения, Джабиру пришлось вернуться в машину и ждать жену снаружи.
Странная легкость вдруг охватила эту забитую, никчемную женщину, когда она без мужа шла по длинному коридору, пусть и в сопровождении приставов. Даже походка ее, несмотря на расползшееся грузное тело, стала какой-то необыкновенно изящной, а постоянно сутулая спина уверенно выпрямилась. Взгляд, извечно виновато упирающийся в пол, устремился вперед. Словно гордый лебедь, плывущий по зеркально-гладкому озеру, Шухрат с поднятой головой вошла в зал.
Все произошло быстро, как в тумане: судья зачитал вердикт перед присяжными, и женщину попросили привести в исполнение приговор.
…Он лежал, зафиксированный на кушетке, похожей на медицинскую, с той лишь разницей, что вместо больничной палаты они находились в «комнате смерти» в СИЗО, а вместо врачей вокруг были судья и приставы. Рядом на стойке была установлена капельница с уже введенным в вену на руке мужчины катетером. Шухрат нужно было лишь отодвинуть зажим на трубке капельницы, убедиться, что установленный на стойке раствор с седативным благополучно начал поступать в кровь осужденного, и ввести в баллон с жидкостью смертельный яд.
Всю дорогу в СИЗО Шухрат боялась и переживала из-за предстоящего события. «Неужели я, ничтожная, в жизни своей никому и слова против не умевшая сказать, смогу так просто взять и убить человека?» - думала эта забитая, постоянно всеми унижаемая женщина. Но, когда она приводила в исполнение приговор, у нее почему-то не возникло чувство, что она делает что-то плохое, неестественное, противное самой природе жизни и стремлению жить всего сущего… Совсем наоборот…. А блаженная улыбка, застывшая на лице умершего от ее руки человека, и вовсе сбила Шухрат с толку.
Вернувшись домой, женщина весь вечер бродила по комнатам, погруженная в себя и полностью отрешенная от окружающей действительности. Муж кричал и бесился из-за ее рассеянности и невнимательности, дети ныли и канючили, требуя что-то от матери, но мыслями Шухрат находилась в какой-то другой, запредельной реальности, вдали от своей постылой, неприглядной физической оболочки.
К тому времени, как она закончила свою ежедневную уборку, вся семья давно легла спать. Остался на ночь в гостевой комнате и дядя Ринат, подвыпивший с мужем за ужином. Шухрат бесшумно прокралась на кухню, уж что, что – а быть тихой и незаметной она хорошо умела. Ножи. Как всегда, идеально заточенные – за этим лично следил ее муж.
Нельзя сказать, что ей было легко на это решиться, какие-то чувства, сомнения всколыхнулись в груди женщины, особенно, когда она входила в комнату детей. Но в ее сознании намертво отпечаталась пришедшая непонятно откуда, словно вложенная ей в голову кем-то свыше, установка, что она должна была это сделать. Должна была, чтобы, наконец, обрести ее… Давно потерянную, забытую, но такую сладкую, долгожданную – свободу…
***
- Эй, чувак. Видал сегодня новости?))
- Про шахидку какую-то, которая всю свою семью порешила, а сама ушла в закат? Еще бы…Ее теперь по всей стране в розыск объявили!
- Видел бы ты ее рожу! Была б у меня такая – тоже бы всех вокруг перерезал. :D
Паша ухмыльнулся и отправил смайлик в ответ на шутку приятеля в социальной сети.
И хотя проблемами с внешностью молодой человек, по мнению окружающих, явно не страдал, все же Павел с детства отличался от большинства своих сверстников. Он был необщителен, не вступал в игры с ребятами и вообще как-то сторонился других детей, да и взрослых тоже. Несмотря на Пашину обособленность и несколько странное поведение, ни ребята в школе, ни впоследствии однокурсники никогда не дразнили его: почему-то одна мысль о контакте с этим, казалось бы, спокойным и тихим парнем, вызывала у них странное тревожное чувство на уровне грудной клетки.
Не найдя в своем окружении единомышленников, Паша с головой ушел в мир Всемирной Паутины, предпочитая виртуальный мир реальному. Среди онлайн-игр, социальных сетей и имиджбордов вращалась вся его жизнь.
Молодой человек был абсолютно, непоколебимо уверен, что живет для какой-то наивысшей цели, для чего-то выдающегося, незаурядного. Оставалось только понять, для чего именно. С детства увлекаясь криминальными хрониками, Паша мечтал работать в судебной медицине, на худой конец, стать патологоанатомом. Ему всегда было интересно, как это все там устроено, внутри, в человеческом организме. Он мечтал увидеть, как бьется живое сердце, как струится по венам кровь, как выглядят настоящие человеческие органы. Сейчас он как раз был на последнем курсе медицинского института.
Однажды, проверяя почтовый ящик, он обнаружил какое-то странное, как будто бы официальное письмо. Аккуратные печатные буковки на конверте гласили:
БАСМАННЫЙ РАЙОННЫЙ СУД Г. МОСКВЫ.
БИРЮКОВУ ПАВЛУ АНДРЕЕВИЧУ.
Хм… Что бы это могло значить?..
Декабрь 2019