Чтобы быть Сизифом, надо обладать крепким здоровьем. Здоровье – это богатство, а Сизиф – богатейший среди всех заключенных. Немало времени находится он в заточении. Надзиратели, в сон впадая едва, то мечи, то ножи, то дубины, АК вручают подоспевшим на смену коллегам, пока еще зевающим и не без усердия раздвигающим очи. На смену ночи приходит утро. Время несет тяжелую ношу, а ноша охранников все легчает. Как будто затягивается лето, и дальше некуда уже раздеваться.
Меняются ноша, форма и время, названия служб и названия владельцев. Сизиф не меняется. Развивается производство клеток для тела, но не изобретен механизм, порабощающий души. Зная об этом, Сизиф свободен. Надзиратель взбешен, ведь Сизиф, сам того не подозревая, смеется ему в лицо. И камень свой катит, невзирая на все. И нет преграды для смеха Сизифа, попавшего в глупое столь положение.
Наказывающий наказан. Ведь нельзя запретить человеку смеяться. Бессилен от злости мимо всяк проходящий. Злость ограждает без преступления. Смех же оружие, щадящее смелых и не щадящее тех, кто зло причинить хочет людям.
Есть множество способов уронить камень. Есть множество способов камень поднять. Сизиф знает множество видов движения камня. Оно может быть живым и мертвым, усталым и бодрым, добрым и злым, едва слышным и громким, неуловимым для глаз, летящим со скоростью света или замедленным, как черепаха. Каждый раз камень проходит новые точки. Два раза одинаково не падает камень. Если долго смотреть на камень, то можно увидеть алмаз или свое отражение, или то, чего не было еще в мире. И это понятно только Сизифу, от чего испытывает он наслаждение, недоумение вызывая у взрослых, что детям показывают странную куклу. Цветы жизни лепесточными своими глазами глядят на Сизифа, как на обезьян в полете с ветки на ветку, что видела ранее мелюзга в зоопарке. Дети иногда заливаются смехом, за что получают нагоняй от воспитанных старших, пальцем крутящих у головы. Не стесняясь, кричат они «сумасшедший» в сторону безумного парня брезгливый взор устремляя. Это вполне законное право взрослых недоумение всегда вызывает у младших. Пожилые его ненавидят сильнее, чем того заслужила его провинность и даже сильнее его охраны. Окаменели давно их лица, но морщины в зеркало на себя не смотрят. Он часто принимает забавные позы, которые обычно не вызывают у смотрящих веселья.
Воспитание чувств и достойной смены – основная задача умудренного люда. Ведь мир – это наша договоренность. Доверенность, передающаяся для подписи из рук в руки так быстро, что не успеет она захотеть упасть, как ее поднимут в полете, и хочешь не хочешь вновь передадут. Не знает она покоя, и покой свой ищет в вечном движении.
Есть Сизиф и есть камень. И между ними не пролетит муха. И на вершине горы он смеется, как у подножия или на склоне. Он не сходит с ума, обладая завидными здоровьем и силой. Он ученый, сосредоточенный на предмете. Люди, спешащие мимо его заточения, смотрят во все стороны, но ничего не видят. Даже собственного носа. Добровольная занятость – тяжелое бремя, что портит зрение и походку. Сизифу же выбирать нечего, кроме счастья и смеха. Кроме свободы души и тела.
Иногда, когда Сизиф устает смеяться, то говорит он такую фразу: «нет такой потенциальности, которая бы не представляла собой бесконечность при ее возможной реализации». Никто, вероятно, не понимает, что выражение сие означает.