Рассказ
Клава поднялась на третий этаж, подошла к квартире, приложила ухо к двери, прислушалась.
Слышно было, что дома опять скандалили.
Мамин голос долетал сквозь дверную толщь.
Тяжело вздохнув, девочка достала ключи из школьного ранца, открыла дверь.
Папа сидел на кухне за столом, обхватив голову руками, молчал.
Дедушки Славы слышно не было. Он закрылся в своей комнате, не выходил. И не отвечал маме, хотя вся её речь адресовалась именно ему.
- Пришла? – то ли спросила, то ли констатировала факт прибытия дочери из школы мама. – Мой руки и садись за стол.
Папа поднял голову, виновато посмотрел на дочь, кивнул, приветствуя.
- Что в школе, дочурка? Какие успехи?
Вместо Клавы ответила мама:
- Какие могут быть успехи у дочери такого человека как ты? Посредственность, одна посредственность! Ни посторожить, ни своровать, как говорила моя мама. А я дура, не верила маме. Не-ве-ри-ла! А зря, как потом оказалось. Была одна посредственность, потом родилась вторая, а теперь, как вишенка на тортик, полный комплект: троица на мою голову. Посредственная троица: свёкор, муж и дочь. Никакая троица. Что она есть, что её нет – один чёрт. Пользы никакой. Только лишние хлопоты, лишние заботы. Не отдохнуть, не продохнуть. За что ж мне такое наказание? За что, господи?
Папа ничего не ответил, снова обхватил голову руками, замер за столом.
- Нормально в школе, нормально, - Клава на мгновение прижалась к маме, потом обняла папу, направилась в ванную.
- А где дедушка? – остановилась на полдороге, повернулась к родителям. – Дедушка Слава где? Почему не за столом?
Папа опять поднял голову, снова виновато посмотрел на дочь, пожал плечами.
- Их величество обиделось, - зло хохотнув, произнесла мама. – Их величество не устраивает домработница. Видите ли, я не прошу, а даю указания и требую, оказывается. Выходит, в собственной квартире я не имею права хозяйки. Их величество я устраиваю только в качестве прислуги.
- Ну, это же твои фантазии, Анюта, - на этот раз папа встал, вышел из кухни, стал расхаживать по коридору, нервно размахивая руками. – Дедушка такого не говорил и никогда не предъявлял тебе претензий.
- Разве не я стираю, не убираю, не готовлю? Не я ли выслушиваю старческое брюзжание, затираю за ним разлитый борщ или суп, собираю крошки вокруг стола? Старческий склероз меня уже достал. Он то не помнит моего имени, то вдруг начинает нести такую околесицу, такую чушь, что хоть из дома убегай. А его этот вечно недовольный взгляд? Это недовольное покашливание, кряхтение? Сколько я могу стирать его загаженные, старческие трусы и штаны? Кто ещё может терпеть такое, кроме меня?
Клава поняла, что родители продолжают ранее начатый спор.
- Перестань, Аня! Мой отец вполне обслуживает себя сам. И стираешь не ты, а стиральная машинка.
- Ты опять за старое? – взвилась мама, побледнев. – Опять? Тебе мало, что ли? Понимаю: тебе дороже твой выживший из ума отец, а не жена – мать твоих детей.
- Что ты говоришь? Побойся бога, Анюта! Постеснялась бы ребёнка.
- А что ребёнок? – уперев руки в бока, мама застыла посреди кухни с половником в руке. – Что ребёнок? Она уже взрослый человек, заканчивает седьмой класс, ей уже через месяц четырнадцать лет, если ты не забыл. Пусть видит, какие неблагодарные и подлые бывают мужчины. И как не надо быть опрометчивой, бросаться на ложные посулы. Ах, любовь! Ах, любовь! Какая к чёрту любовь, когда я как ломовая лошадь.
Клава закрылась в ванной, включила воду, наклонилась над раковиной, принялась разглядывать себя в зеркале.
Оттуда смотрело на неё немного грустно-уставшее, чуть вытянутое лицо с тонкой нижней губой, и чуть полноватой верхней.
Еле заметные веснушки роились на щеках по обе стороны носа со слегка вздёрнутым заострённым кончиком.
Курчавые, пышные волосы шапкой свисали на плечи. Клава давно отказалась от кос, постриглась ещё в пятом классе, и с тех пор носила свободную, ниспадающую причёску, без чёлки.
Тёмные полоски бровей выгодно оттеняли нежную кожу лица.
Бледно-голубые глаза удивлённо смотрели на хозяйку, готовые тут же заискриться от улыбки.
Клава улыбнулась своему отражению.
Определённо, оно ей нравилось.
И не только ей.
Клава знает точно.
Вот и Павлик, одноклассник, сегодня опять утром ждал её у подъезда, а потом провожал со школы после уроков, нёс её рюкзак с учебниками до подъезда. Готов был проводить и дальше, на третий этаж, до квартиры, но Клава его не пустила. Она не хочет «выносить сор из избы», как говорит дедушка Слава.
Клава вымыла руки с мылом, сполоснула лицо, вытерлась полотенцем.
Села на край ванны, замерла, уставившись в стиральную машинку у входа.
…Как помнит себя, так Клава помнит и дедушку Славу.
А вот бабушку Нину, маму папы, помнит смутно. Она умерла, когда Клаве было чуть больше двух лет.
У бабушки и дедушки был ещё и старший сын. Служил следователем в областном УВД. Погиб в автомобильной катастрофе вместе с женой и двумя сыновьями.
Оттого ли, нет, но у бабушки после этого случился инфаркт.
Спасти её не удалось.
Дедушка ещё крепился, но и у него не выдержал организм: инсульт свалил дедушку прямо во время похорон супруги.
Частично парализовало.
Правда, усилиями врачей здоровье понемногу восстановилось.
Частично.
Сразу после смерти бабушки Клавины родители переехали к дедушке в трёхкомнатную квартиру, «сталинку», как они говорили. И живут в ней до сих пор.
Месяцев пять-шесть назад мама приводила домой нотариуса.
Он составил документ, по которому мама с папой стали собственниками этой квартиры.
Дедушка подписал документы.
Потом Клава была удивлена и обрадована, что родители решили наконец-то завести ещё одного ребёнка. И что УЗИ показало третий месяц беременности, и у них будет мальчик.
- А почему бы и нет?! – мама с высоты своего положения победным взглядом окидывала всех за семейным столом во время ужина. – Государство выделяет на второго ребёнка детские выплаты. Сумма для нас не маленькая. Почему бы и не воспользоваться, пока мы ещё ого-го?! Пока ещё мы на что-то способны?! А? Что скажете?
Конечно, Клава была безумно счастлива.
Как же, братик будет у неё.
Она давно мечтала, чтобы у неё был или брат, или сестричка. Но как-то родители до этого на все её детские обращения отвечали уклончиво, шутили и смеялись в ответ.
А тут вдруг: братик!
Все были рады.
А дедушка Слава особенно был рад. Он не раз потом повторял, что фамилия Мамоновых не исчезнет, что будет продолжатель рода Мамоновых.
И как-то так получилось, что после этого в квартире начались ссоры и скандалы.
А недавно мама куда-то ездила, что-то с кем-то решала. И уже вчера объявила, что есть возможность поселить дедушку в частном пансионате для престарелых в одном из районов области.
- Тут рядом, каких-то сорок километров от города, - рассказывала мама за ужином на кухне. – Райцентр, пансионат на берегу реки. Правда, на окраине, но вокруг прекрасный хвойный лес, асфальтированные дорожки в нём для прогулок. Хозяин пансионата выкупил бывший межколхозный санаторий, и перепрофилировал его под пансионат. Дедушкиной пенсии вполне хватит, и ещё останется.
Прекрасные условия, и чтобы попасть туда, надо хорошо постараться. Я постаралась! Пенсионная карточка дедушки будет у меня. Я буду лично переводить ежемесячный платёж. И ещё нам останется.
Дедушка опустил голову, замер за столом. Лишь руки задрожали больше обычного.
Папа подскочил, выбежал в коридор.
Клава прижала руки к груди.
Её вдруг охватила паника. Так страшно она себя ещё ни разу и никогда не чувствовала.
Она тоже подскочила, подбежала к дедушке, обняла его сзади, прижалась.
- Нет! – шептала Клава и целовала дедушку в голову. – Нет! Нет! Только не это! Я тебя не отдам, дедушка, миленький!
- Сядь на место! Ещё одна жалостливая нашлась, – грозно потребовала мама.
- Но это же подло, Анюта, - папа тоже подошёл к дедушке, положил руку на плечо. – Подло, понимаешь, Аннушка, подло!
- Выходит, я – исчадие ада для вас? Бездушная?
- Не волнуйся, пожалуйста, Аня! Тебе нельзя волноваться, - папа пытался успокоить маму, но, похоже, он её только ещё больше раззадоривал. – Давай обсудим это спокойно, без нервов и скандалов.
Говорили мама и папа.
Нет, не говорили. Потому что трудно назвать разговором крики с оскорблением в адрес дедушки, папы и Клавы со стороны мамы.
- Вы подумали, куда малыша? В какую комнату? А дедушке в пансионате будет покойно, сытно и не скучно среди своих сверстников. Там есть штатный медицинский работник. А тесниться нам зачем? Зачем создавать трудности на ровном месте? Моё решение очевидно. Возможно, оно не бесспорно, но рационально, чёрт возьми!
- Аннушка, милая, - пытался увещевать папа. – Но это же подло выгонять моего отца из его же квартиры. И по-человечески, и по-родственному подло. Неужели мы не благодарны своим родителям, чтобы вот так? Маленький поживёт с нами некоторое время. А там видно будет.
- Это всё эмоции, - напористо отвечала мама. – Э-мо-ци-и! А разум и рациональный ум подсказывает, что разумно отправить дедушку в пансионат. Вон, в цивилизованных странах это не вызывает споров. Дома престарелых на каждом шагу. А тут, видите ли, совесть, долг, благородство.
До этого молчавший дедушка встал, остался стоять, держась за стол.
На этот раз не дрожали руки, выпрямилась осанка.
Вскинув голову, произнёс:
- Я искренне рад, что моя жена Нина Ивановна не дожила до этой сцены. Искренне рад. Она была очень тонкой натуры. Вот так, сынок. А я постараюсь выдержать, хотя остаться в старости одному при живых детях… - дедушка заплакал. – Увы! Я уже ничего не решаю, а моё мнение никого не интересует.
- Папа, прости, - Клавин папа подошёл к дедушке, обнял. – Прости, пожалуйста. Но может Аннушка и права. Клава в школе, приходит к трём, в половине четвёртого дня. Мы с Аней на работе до вечера. Ты один в квартире взаперти практически целый день. А если вдруг что? Да и на прогулку выходим только вечером. Может, Аннушка права, папа? Мы не торопим, подумай, пожалуйста. А мы будем тебя навещать, то да сё.
- Вот это уже лучше, - с облегчением вздохнула мама.
- Нет! – закричала Клава. - Нет! Так не лучше! – лицо побледнело, голос дрожал, из глаз лились слёзы. – Это неправильно! Мы меняем личный комфорт на судьбу моего дедушки. Если так нужна вам свободная комната, то я перейду к дедушке или он в мою.
- Ещё чего удумала?! – мама снова повысила голос. – Ты уже вон, заневестилась, а туда же, с дедушкой в одной комнате?
- Тогда… тогда… - Клава не могла придумать, что тогда, и потому разревелась ещё больше, до икоты.
- Проводи меня, Клавдия, - дедушка разрядил ситуацию, взяв Клаву под руку. – Проводи, солнышко.
2
Клава сидела вместе с дедушкой в его комнате, пили чай.
Она уже успокоилась,
- Так почему тебя дразнят «дура-клавиатура»? - дедушка наклонялся над столом, отхлёбывал чая, щурился. – Ты как-то обмолвилась, вот я и интересуюсь.
- Да-а-а. – тянула Клава. – Просто имя моё созвучно с названием клавиатуры для компьютера. Её тоже называют Клавой или Клавкой. А «дура-клавиатура» - наверное, потому, что в рифму. Ну, это когда разозлить или обидеть меня хотят некоторые.
- А ты не обижайся. Это не от большого ума, - рассудил дедушка. – А имя у тебя красивое. Клавдия! Царское имя, императорское.
- Нет, - не согласилась внучка. – Это в честь маминой мамы бабушки Клавы.
- Был такой император Клавдий в древней Римской империи.
- Да ладно с императором, - девчонка тяжело вздохнула. – Нам бы со своими проблемами разобраться. А знаешь, деда, давай я научу тебя пользоваться телефоном.
- Так я же вроде умею, - недоумённо возразил дедушка.
И положил на стол свой старенький мобильный телефон.
- Вот потыкаю-потыкаю, наберу кого надо и звоню. А слышимость хорошая.
- Нет, это не то, - ответила внучка и перешла на шёпот:
- Судя по разговорам мамы и папы, тебя отвезут в пансионат послезавтра.
- Да?
- Да-да, я слышала, - продолжила Клава. – Я - против, ты же знаешь. Но они не считаются с моим мнением. Как и с твоим. Вот я и поругалась с родителями, потому что я тебя, деда, люблю-прелюблю!
- Ну-у-у, давай не будем больше на эту тему, – дедушка закашлялся, смахнул вдруг выступившие слёзы, улыбнулся внучке. – Не осуждай родителей. Не хорошо это, не хорошо. А тебя я тоже люблю, солнышко моё.
Клава достала свой телефон, пододвинула дедушке.
- Видишь, он достаточно большой, с большим экраном. Надень очки, сейчас всё объясню. Ты же компьютером пользуешься, и ничего.
Склонившись над телефоном, голова к голове, внучка делилась своими планами.
По словам Клавы, она вставит сим-карту с дедушкиного телефона в свой современный телефон и отдаст его дедушке.
- А как же… - недоумевал старик.
- А родителям я скажу, что потеряла. Они мне купят новый, куда денутся.
- Ну, это же нехорошо, – пытался слабо сопротивляться дедушка. – Стыдно это.
- Стыдно выселять дедушку в пансионат! – зло сверкнула глазами внучка. – А всё остальное на этом фоне уже не стыдно, а рационально, как говорит твоя невестка, а моя мама.
Дедушка лишь хмыкнул.
- Каждый вечер мы с тобой, деда, будем устраивать сеанс видеосвязи, – продолжала Клава. - Ты мне будешь рассказывать про себя, а я буду отчитываться за мой прожитый день. И вообще, будем говорить обо всём, обо всём, что только не взбредёт нам в голову. Договорились?
Дедушка кивнул, соглашаясь.
И снова беспричинно раскашлялся, стал усиленно тереть глаза, виновато шептал:
- Глаза что-то, и кашель не ко времени.
Клава обняла дедушку, прижалась, гладила по спине, то и дело целовала в щёку.
- А через два года я окончу школу и заберу тебя из пансионата к себе, деда.
- Нет, Клавдия, – отвечал шёпотом старик. – Тебе надо доучиться в школе, поступить в институт, получить высшее образование, устраивать свою жизнь.
- А зачем мне высшее образование? – Клава отшатнулась от старика. – К чему мне высшее образование, если мой любимый дедушка в пансионате? Нет уж! В том райцентре есть лицей, где готовят рабочие специальности. Я смотрела в интернете. После девятого класса пойду туда, отучусь, получу специальность, сниму квартиру и заберу тебя к себе.
На этот раз отшатнулся дедушка.
Дрожащими руками надел очки.
- А как же родители? Да и вообще…
Но его перебила внучка:
- Сам же говоришь, что имя моё императорское, деда.
- Но и года мои… – не сдавался старик. – Смерть, она и императоров…
- Повелеваю выжить! – Клава снова прильнула к дедушке, обняла. – Так это императоры, а я императрица. Ты только не подведи меня, дедушка, дождись. Слышишь? Дождись! А я тебя не подведу!