Длинные темные коридоры сменяли друг друга и казались просто бесконечными. Обшарпанная краска, кусками валялась на полу, вместе с ободранными грязными кусками объявлений. Холодный свет периодически мигающих ламп, ослеплял слезящиеся глаза лежащего на каталке парня. Макс периодически проваливался во тьму, плохо понимая происходящее. Воспаленный болью мозг напрочь отказывался принимать действительное за правду. Каталку трясло на поворотах, Макс попытался сказать хоть слово, но язык будто онемел, а губы еле двигались. Как бы парень не пытался попросить приостановить движение каталки, причиняющей еще большую боль, ничего не выходило – из-за рта не вырывался даже шепот. Попытка рассмотреть санитаров тоже привела к полному фиаско. Тем временем, каталка повернула в последний проход и Макса завезли в помещение чем-то напоминающее операционную. Вот только от бывшей стерильности, если она и была, здесь не осталось и следа. Грязный заляпанный пол, та же облезшая краска, раскиданные по металлической тумбе инструменты – все, что удалось рассмотреть Максу. Двое санитаров с легкостью, будто он ничего и не весил, переложили парня с каталки на операционный стол, зачем-то сразу пристегивая его ремнями.
«Что вы делаете? Зачем это все?» – последняя надежда на избавление от мучений выскользнула из ослабших пальцев. В начинающий трезветь мозг наконец то стали закрадываться разумные мысли. При въезде в больницу, Макс краем глаза смог уловить цвет здания – желтый. Единственный уцелевший после бетона глаз расширился от осознания происходящего. Желтый дом. Макс уже слышал о нем. Все потихоньку стало складываться в одну целую картинку. Рыжая девушка, странные санитары и вид этой чертовой больницы. Она явно была давно заброшена, но судя по всему время от времени продолжала свою деятельность. Макс тихо замычал, стоило одному из монстров заклеить ему рот. Превозмогая боль, парень смог кое как вывернуться, заглядывая в лицо одному из санитаров. Надетая окровавленная маска скрывала половину лица, но даже так Макс смог увидеть то, что она скрывала. Абсолютно нечеловеческое лицо, совершенно ничего не выражало, лежа будто восковая или пластмассовая маска. Это было даже не лицо, жуткая пародия. Единственный уцелевший глаз вновь наполнился влагой, под усмешки стоящих вокруг санитаров. Перед плотно зажмуренными глазами промелькнули все новости и рассказы, услышанные в Раутвилле об Желтом доме. Эта больница находилась недалеко от детского дома, откуда несколько лет назад стали пропадать дети. Директриса покрывала все случаи, подделывая бумаги. Воспитатели были уверены, что детей пристроили в семьи или они просто сбежали, не веря рассказам остальных детдомовцев. Но именно дети помогли раскрыть все преступления. Маленькая девочка перед пропажей успела сообщить оперуполномоченному по этому делу – командиру со странной фамилией Рыжая, что ее подруга перед исчезновением, очень боялась, что ее отдадут плохой тете из желтого дома на Пражской улице. Когда пропала последняя допрашиваемая – группа спецназа выехала на место. В последствии оказалось, что директриса буквально продавала детей садистам. В Желтом доме нашли троих детей, которые были еще живы, остальных успели разделать на донорские органы и перепродать по кускам. Дело замяли, больницу закрыли. Что стало с похитителями и медсестрами неизвестно. Правда Макс никогда не узнает, что та, кто смотрел на его мучения и та, кто расследовала дело о исчезновениях – один и тот же человек и, что Желтый дом не закрыли бы, не перейди одна из медсестричек дорогу рыжеволосому командиру. И сейчас, когда санитары на живую копались в его теле, сшивая оторванные куски плоти, под аккомпанемент мычания и слез лежащего, она снова была здесь. Преследовала как тень, пряталась во мраке, сверкая белоснежной клыкастой улыбкой. Бог – тень должен получить свое – и он это получит. Бог не терпит, когда кто-то трогает то, что принадлежит ему. Белая маска криво изогнулась наподобие усмешки – дети всегда платят за грехи своих родителей. Тень не смог получить отца Макса – его убили раньше, и Рыжая отдала ему душу сына. Бедный, бедный Макс…он никогда не узнает, что его дорогой папочка был организатором этого проклятого дома, с облупленной желтой краской. По мере латания полученных травм, лежащий парень понемногу затихал, лишь часто вздрагивая и тяжело дыша. Мозг плавал в мареве боли, напрочь отказываясь принимать происходящее. Рыжая подошла ближе к операционному столу, мягко гладя тонкими пальчиками кривящееся лицо. Перед ней потихоньку из пола вырастала тень, обволакивая тонкими маслянистыми нитями все пространство вокруг. Окружившие лежащее тело санитары синхронно отошли, давая Богу пространство к новой игрушке. На месте осталась стоять только девушка, все также мягко, но вместе с тем с садистским блеском в глазах смотря то на тень, то на новоиспеченную игрушку. Рванные теневые векторы вместе с руками протянулись к парню, медленно проникая внутрь. Макс захрипел, чувствуя, как длинное щупальце проникает глубоко в горло, мешая кислороду нормально циркулировать по измученному организму. Всего несколько минут и тень становиться чем-то наподобие жидкости затягивая путы, окуная в себя и полностью поглощая.
Последнее, что увидел Макс были сверкающие черно-красные глаза и застывшие в кривых улыбках маски-лица санитаров.