Зима 1989 года в нашем городе выдалась бесснежной. В середине января улицы и тротуары лежали грязно – черные, но морозы при этом держались вполне зимние – двадцать – двадцать пять градусов со знаком минус. Некоторые обыватели из числа молодых воспринимали капризы погоды снисхождением для себя, и продолжали щеголять в середине зимы в легкой одежде, как поздней осенью. И часто были наказаны за такое легкомыслие. Среди последних как-то оказался и я.
Однажды, придя с работы домой, я почувствовал слабость и легкий озноб – явные признаки простуды. Жены дома не было – она уехала еще утром к заболевшей матери в деревню. Попив в одиночестве чай с медом, и проглотив пару таблеток, я улегся в постель, с грустью думая о том, как на следующий день придется хлопотать на счет больничного листа до конца недели.
И в какой-то момент я впал в болезненное забытье между сном и явью, из которого меня вывел настойчивый свист с улицы. Собственно, это нельзя было назвать свистом, - это было что-то похожее на «Ущщщщь». По моему предположению, так должны были бы свистеть бобры или бурундуки, которым мешали выдувать воздух их развитые передние зубы. Поскольку, поблизости не было ни приличного водоема, ни кусочка степи, где могли водиться шепелявые грызуны, оставался единственный вариант – шипение производил мой друг детства Кашиф, хотя с зубами у того был полный порядок. Парень, выросший на парном молоке, свежей сметане и домашнем хлебе, не раз пасший коз, овец и коров, виртуозно владевший длинным пастушьим кнутом, так и не научился нормально свистеть, как я и другие деревенские ребята.
Кряхтя и ворча, я поднялся с постели и подошел к окну. На улице, нежно обняв одной рукой трехлитровую банку с темным пивом, стоял Кашиф. Улыбаясь во весь рот, другой рукой он призывно помахал мне. Я помахал ему в ответ, чтобы он шел туда, куда шел. Друг, как и я, жил в таком же частном доме в трехстах метрах ниже по улице, только - съемном.
Пока я ковылял от окна обратно к своей постели, незваный гость забарабанил в дверь веранды. Ему явно хотелось усугубить мое без того жалкое состояние холодным пивом!
- Ты что, Аспиров, спать что ли уже собрался?! – искренне удивился Кашиф, войдя в дом. Еще со школы, он называл меня по фамилии. – А не рановато? Где твоя жена?
- К-хм… к матери… уехала… - прогундосил я, всячески пытаясь дать понять другу, чтобы он быстрее оставил меня в покое.
Розовощекий, жизнерадостный здоровяк, всю зиму проходивший в дермантиновой куртке на тонкой подкладке, не замечал мои страдания.
- Сбылись мои молитвы! – весело затараторил он. – Целый месяц не было снега, ни одной лопаты снега не пришлось кидать, а мне дали зарплату за то, что ничего не делал! Доставай стаканы, будем отмечать.
Кашиф работал дворником на полставки во Дворце пионеров, еще на полставки - ночным сторожем в каком-то кафе. Таким образом, еще будучи студентом, этот гад зарабатывал больше меня – ведущего инженера проектного института по магистральным трубопроводам!
- К-хм… к-хме… Тебе придется пить одному, я, кажется, начинаю заболевать... – с этими словами я поставил на стол один стакан.
Друг посмотрел на меня пристально и одновременно профессионально, - он учился на последнем курсе мединститута.
- Так, так, так, - задумался будущий доктор. – Температура есть?
- Тридцать восемь…
- Таблетки пил какие?
- Да, две таблетки ацетилсалициловой кислоты… - вспомнил я почему-то сложное название аспирина.
- Остришь, значит не так все страшно! – сделал заключение новоявленный доктор. – Одевайся, пошли ко мне. Я тебя вылечу!
Я попробовал было отнекиваться, но Кашиф был неумолим.
- Ты не переживай, Аспиров, - говорил он, когда мы с ним шли по улице, - спать у нас есть где. Моя сейчас уйдет в ночную смену. Посидим, попьем пиво, и никто нам не будет мешать. Только тебе придется маску надеть. Сам знаешь, у нас маленькая дочка.
Когда мы пришли, хозяйка собиралась на работу. Она приветливо улыбнулась мне и ласково мужу, верно догадавшись, что тот получил зарплату.
- Клара, есть что покушать? – обратился к ней Кашиф.
- Есть, конечно! – проворковала жена. – Пельмени в кастрюле, салат на подоконнике.
- Хорошо, что на подоконнике, а не в холодильнике! – похвалил ее муж. – А то у нас товарищ Аспиров захандрил немного.
- А что у него? – забеспокоилась хозяйка.
- Пустяки! Болезнь интеллигенции – ОРЗ. Легко излечивается пивом с хорошей закуской в хорошей компании!
- Все равно, дай ему маску. Не дай бог нашему ребенку заболеть, только недавно переболела!
- Обязательно дам. Только, подскажи, куда я их положил?
- В серванте, где же еще?!
- Ага, вот они! На, Аспиров, надевай.
С этими словами Кашиф протянул мне медицинскую маску с четырьмя марлевыми тесемками, которую я старательно нацепил на лицо, став похожим на популярного киногероя – собирателя тостов.
- Не забудьте про ребенка! – напомнила Клара, уходя потом на работу.
- Дорогая, все будет нормально! – заверил ее муж. – Неужели ты думаешь, что мы – два здоровых мужика окосеем от каких-то жалких трех литров пива?!
Когда дверь за хозяйкой закрылась, Кашиф театральным жестом достал из-за того же серванта бутылку водки и, выпучив глаза, начал ее раскупоривать.
- Пиво еще холодное, тебе нельзя. Начнем с водки, она уже теплая, - подмигнул он мне, разливая из бутылки по стопкам.
Я сдвинул маску с лица на подбородок и мы подняли стопки. В этот момент из другой комнаты появилась дочка хозяев Элина – девочка лет трех, до сих пор никак не дававшая о себе знать. Она ловко вскарабкалась на папины колени и начала высматривать что-нибудь вкусненькое на столе.
- Что тебе, доченька? – ласково залепетал мой друг, тут же позабыв обо всем на свете.
В ответ, девочка молча схватила конфетку и упорхнула обратно в свою комнату.
- Ну, давай! – сказал Кашиф, вздохнув, когда мы опять с ним подняли стопки.
Но опорожнить стопки нам опять не удалось. В этот раз девочка выбежала из своей комнаты с какой-то игрушкой в ручонках, чтобы показать ее сначала папе, а затем и мне, при этом что-то лопоча на своем языке. После этого она показала нам поочередно еще семь или восемь своих игрушек. Между показами игрушек девочка два раза захотела посидеть на горшке. Ей явно нравилось в обществе взрослых мужчин в лице любимого папочки и красивого дяди. (Сходство с киногероем – любителем заздравных тостов давало мне полное право считать себя красивым)!
Первым не выдержал любящий папаша.
- Эрик, - заговорщицки шепнул он мне, когда дочка в очередной раз скрылась в своей комнате, чтобы появиться оттуда с новым сюрпризом для нас, - чувствую, сегодня нам не удастся выпить. Посмотри-ка на нее в своей маске, когда вернется.
Я все сделал так, как подсказал мне друг. Когда Элина вернулась вновь и ткнула плюшевым медвежонком сначала в папу, а потом в меня, я посмотрел на нее в упор, чего не делал за весь вечер, тщательно натянув маску на лицо перед этим. Девочка и я смотрели друг на друга секунды три, не больше. Сначала у нее губки сложились бантиком, затем носик сморщился, и из глаз брызнули слезы. Горько плача она убежала в свою комнату. Кашиф поспешил за дочкой.
- Уснула! – торжественно сообщил он, появившись из комнаты дочери спустя пять минут.
К полуночи мы с другом допили и водку, и приятное бархатистое пиво, успевшее к тому времени потеплеть. Потом я заснул крепким младенческим сном.
Несмотря на изрядное количество выпитого и короткий сон, утром я проснулся совершенно бодрым и свежим, как огурчик. От моей простуды не осталось и следа! (Я до сих пор подозреваю, что подлец – безпятиминутдоктор подмешал мне тогда что-то в водку или в пиво; но ни разу не пытался выяснить это, чтобы ненароком не обидеть моего друга). Домой я заскочил лишь для того, чтобы переодеться, и поехал на работу.
После того случая, мы еще много раз встречались с моим другом и конспиративно, чтобы поговорить за бутылкой чего-нибудь крепкого и не очень; и совместно с семьями по какому-либо поводу. Но каждый раз его дочь, едва завидев меня, начинала плакать. Не помогли даже сладости и игрушки, поднесенные мной в надежде восстановить дружбу с маленьким человечком.
Через год друг с семейством уехал в Западную Сибирь, получив туда распределение по окончании института. И тридцать с лишним лет мы общались с ним изредка по телефону.
Год назад Кашиф вернулся обратно, успев за это время стать отцом еще взрослого сына - красавца. Мы с ним опять встречаемся по-прежнему, - то в его в трехэтажном коттедже с великолепным молодым садом, то в моей городской квартире. Но теперь, из-за солидного возраста и общественного статуса, мы не пьем ни водку, ни пиво. Мы пьем коньяк. Из маленьких серебряных стопочек. По нескольку раз.
Однажды этим летом, когда мы с другом сидели в беседке в его саду, у ворот остановилась красивая легковая машина. В тот самый момент, когда открылась калитка ворот, из дома навстречу гостям выбежала хозяйка Клара, раскрыв объятия для любимых внуков – мальчику и девочке пяти – шести лет. За детьми грациозно шествовала молодая приятная женщина, как я сразу догадался, - дочь хозяев, моя давняя знакомая Элина. Передав детей на попечение бабушки, она тепло поздоровалась сначала с отцом, потом со мной, мило улыбаясь при этом. Мне показалось, что она узнала меня, несмотря на то, что прошло порядочно лет. И, конечно же, уже совсем не боялась меня.
- Врач – нарколог! – не без гордости сообщил Кашиф, когда дочь вслед за детьми и матерью тоже ушла в дом.
От произнесенных совсем тихо - почти шепотом слов, у меня по спине, начиная с затылка до копчика, потом обратно, пробежала приличная стайка мурашек. Как-то странно повел себя и мой друг. Он торопливо убрал бутылку с остатками коньяка и стопки в кусты крыжовника. После этого мы с ним стали говорить о приятных вещах: о холере, инфляции и коронавирусе.