«Quos Deus perdere vult dementat prius»
(в переводе - кого Бог хочет погубить, того он сначала лишает разума)
Старое, п-образное, серое здание напоминающее не то почтовое отделение, не то полицейский участок. Штукатурка на нем осыпается, словно кусочки тех здравых мыслей что с таким ярым трудом давят и иссекают здесь на корню. Это, мрачная отравляющая пустынную часть города, закрытая психиатрическая клиническая больница «Майндексайз».
Такое заведение призвано восстановить психическое равновесие человека вернуть его в общество, здоровым и помочь ему адаптировать в социуме, используя при это передовые методы на ряду с классической терапией. По крайней мере брошюры этого учреждения пестрят подобного рода маркетинговыми слоганами.
Именно в это заведение попал Саймон Гейлти. Парень 23 лет закончивший учиться в университете, и к внезапной смерти своего отца, ставший неугодным своей мачехе, которая годилась ему может в сестры.
Саймон до прибытие сюда не знал, что его ждёт, но понимал на что способна его мачеха.
Привезли его сюда на обычной скорой, без спец сигналов, такой обшарпанный вагон, пахнувший хлоркой и бензином.
Улыбчивый доктор Мидлтон встретил парня с особым радушием, за таких клиентов доплачивали сполна, а делать с ними он мог все что пожелает.
Когда-то Мидлтон был одним из психиатров, практикующих некоторый классический метод, позже пользоваться им было запрещено из-за чрезмерной жестокости к пациентам.
Да и правда ли часто люди задумываются: «А не псих же я?», Мидлтон, помогает им одуматься так что родственники готовы выкладывать за это крупные суммы денег. Ведь никогда не знаешь все ли в порядке у тебя с головой...
Саймона проводили в его палату - это была комната с белыми стенами и плиточным полом, посреди такого же белого потолка была прикручена намертво лампочка, в принципе, как и все в этой комнате. Ещё там были две кровати, с зловонными матрасами, будто снятыми с только что почивших пациентов, да именно две кроме Саймона здесь был ещё один пациент.
В комнате стоял затхлый запах мочи перемещенный с хлоркой, он выворачивал желудок наружу, делал невозможным нахождение в этой комнате и минуты.
Окна, выходившие на скудный огороженный двор больницы, были намертво заперты крепкой решёткой, по-крайней мере она внушала вид таковой.
Тут стоит упомянут что препараты, которыми лечат больных напрочь убивают какую либо активность, а тем более мысли о побеге.
Дверь закрылась с той стороны, а Саймон остался посреди комнаты.
-Я не, не, не болен, я здоров, доктор Мидлтон вылечит меня, они не хотят мне вреда,-качавшись из стороны в сторону, сжавшись в кольцо на кровати, проговаривал себе под нос тот второй пациент.
-Эй, ты чего?- без особого энтузиазма спросил Саймон.
Ответа на вопрос не поступило, парнишка лишь повторял и повторял свою фразу. Но Саймону скоро все равно стало не до этого, начал действовать препарат который ему вкололи в качестве приятного бонуса за счёт заведения.
В его глазах помутнело, картинка плыла из стороны в сторону, как тот качающийся псих. Парень, словно видел какие-то невообразимые цветные фракталы: то на белых стенах, то они перебирались ему на руки, то пол засасывая его ноги словно зыбучие пески и пытался поглотить его. Голова сильно кружилась, вертолёты были похуже чем от студенческих попоек, и он рухнулся на пастель.
Просунулся Саймон ближе к позднему вечеру. Прийдя в себя и оглядевшись он понял что его накачали психоделиками, потому что баловался ими в университете.
Второй пациент на этот раз был совершенно спокоен, так показалось Саймону сначала, до того как он сфокусировал на нем зрение и понял, что тот, уставившись своими стеклянными глазами, пристально смотрел на него при этом открыв рот, из которого по капли на пол падала слюна, это зрелище его взбудоражило.
Увидев то что Саймон проснулся пациент вспрыгнул со своей кровати, быстро перебежал расстояние между кроватями и вскочил на него:
-Бойся!- с широко раскрытыми глазами и, будто с совмещённым психозом и страхом, сказал тот второй пациент.
-Отпусти!- пытаясь освободиться от рук того вопил Саймон,-Кого мне стоит бояться?- спросил Саймон, пытаясь не смотреть ему в глаза, чтобы слюна не попадала на лицо.
-Ночи-и!- воодушевлённо сказал тот и, услышав сирену прогремевшую по всем помещениям, перепрыгнул на свою койку.
Саймон не предал этому значение, но настороженно ждал наступление того самого момента, ведь так назло в такие минуты время летит быстро.
За окном потемнело, а единственная лампочка отрубилась после сирены, оповещавшей об «отбое».
В комнате кромешная тьма, кроме электронных часов ничего не было видно, а те передавали двенадцать часов.
Тишину прорвали какие-то шаги по комнате, такие тучные, словно ходил двухметровый громила, он то подходил к кровати Саймона и своим дыханием приподнимал даже простыни на кровати, то снова уходил в угол. Но потом это ушло, как показалось парню из правого угла комнаты, там было окно.
Он насторожился так как с детства не любил темноту:
-Это ты?- задал вопрос Саймон тому второму. Но в ответ тишина, словно даже воздух остановился и на часах по прежнему двенадцать.
Тьма как бы давила на глаза, отчего в них появлялась такая рябь, будто белый шум на телевизоре.
Тут в углу раздался детский плач, но потом он прекратился и детский голос запел песенку, такую незамысловатую что-то:
«Ночью в комнате темно
Нет здесь больше никого
Под кроватью он живёт
Саймона сож...».
Песенка прекратилась раздался детский смех и опять тишина, а на часах снова двенадцать.
-Да что за хрень с этими часами,- он сказал это в слух, но встать с кровати не осмелился.
Под кроватью раздался скрежет ногтей по кафельной плитке будто кто-то там рыл себе яму, Саймон осмелился заглянуть вниз и мощным рывком за плечо что-то утащило его.
Крики доносившиеся оттуда словно разбивались о всепоглощающую тишину в комнате.
Тишина, на часах снова двенадцать.
Утром медсестра при осмотре палат зашла проверить, вновь прибывшего, пациента. В комнате на единственной кровати сидел человек.
-Мистер Гейтли как вы себя чувствуете?- учтиво спросила она, смотря в стеклянные, отуманенные глаза.
Так и не дождавшись ответа она ушла, закрыв за собой дверь палаты.