«Статья 1. Закон о защите по праву рождения. Любое живое существо, имеющее любое гражданство или не имеющее токового, и живущее на земле любого другого мира, охраняется миром, на территории которого оно родилось»
По пути к старому другу, одним словом «Bylette» в миграционных документах Гера смог ошарашить три пограничные службы подряд. Времени зря он, конечно, не терял и успел мимоходом подцепить штемпель, дающий ему дипломатический иммунитет. На Ринго Ланере краска у печати закончилась, и его пришлось регистрировать как вторичное сырьё – газойль. Но больше всех отличилась Сайтко. За год она выучила почти все европейские языки, в том числе пять вымерших, и три алгоритма шифрования. Гера уже и сам жалел, что решился заняться подготовкой семьи к встрече с европейской культурой. Сайтко говорила на немецком языке лучше самих немцев. Правда, училась она по учебникам девятого века. Меж десятью деепричастными оборотами, придаточными дополнительными и прочим местные органы власти не могли понять ничего на родном языке, потому как и сами почти позабыли её в первозданном виде.
Патрисию Ланер объявили в розыск, ни много ни мало, больше пяти княжеств. От преследования её спасла документационная библиотека брата, по которой во всех городах Патрисия представлялась разным именем. Она попалась в основном на мелком воровстве, вандализме и «нанесению травмы второй степени тяжести (то есть гематома) бутылкой, используемой в качестве пневматического оружия».
- Спасибо за бесплатную дорогу, госпожа Патрисия, но натяжение острой струны контрабаса, надетой на шею извозчика, тянет на подсудное дело.
- Но я ведь его не убила!
С дальнего края платформы к отцу приближалась Аюна. Физически она была подготовлена даже лучше Геры. Пробежка на такой короткой дистанции для девушки, спокойно жонглирующий тремя парами одиннадцатифунтовых гантелей, для неё труда не составила. При росте в сто шестьдесят пять сантиметров и весе в пятьдесят один килограмм, это казалось куда более серьёзным достижением, нежели обычным развлечением. Во благо безопасности, Аюна оделась почти незаметно. И она медленно осознавала, что чёрная куртка начинала ей нравиться.
- Сколько их, Аюна?
- С машинистом восемьдесят четыре. И если хочешь, я могу всех…
- Я знаю.
Гера поспешил отойти к бродячим музыкантам. Вместе с семьёй он встал возле человека с красным лицом, играющим на огромной металлической тубе. В течении нескольких секунд музыкант не отводил от Геры глаз, но купюра большого достоинства, выпавшая, как бы невзначай, на землю, вернула его голову в изначальное положение, и духовник, вдохнув воздуха, взял ноту «ми» малой октавы.
- Эй, это моё! – Крикнула Патрисия в попытке вернуть кошелёк, но её брат оказался ловчее.
- Успокойся, у тебя таких ещё четыре. – Сайтко была приставлена к Патрисии Герой.
- Вообще-то пять.
- Как? Уже пять? – Плёлся позади Ринго. – Ты ещё один украла?
Трубач заканчивал свою партию, но Гера рукой прижал его голову к инструменту, подбросив лично в карман играющего купюру в два раза ценнее предыдущей, и у музыканта открылось второе, а затем и третье дыхание.
- Мы войдём незаметно. Я не хочу, чтобы люди внутри вышли из поезда сразу на божью ниву, поэтому действуем тихо. [1]
Генгель увидел Альцида Лура вместе с Виктором Фёдоровичем в одном из вагонов. Теперь, когда пришло время личной встречи, он провёл семью другим входом спереди, а сам принялся встречать сопровождающих Альцида. Поезд по приказу друга Геры оцепила полиция. Человек с тростью успел пообщаться лично и с машинистом поезда. Полиция выявила у него отсутствие технического образования. Оказалось, он был директором немецкой филармонии и неясным образом вдруг появился здесь. Но Гера согласился закрыть на это глаза, если тот временно войдёт в его подчинение.
Схватившись за железный поручень, Гера вошёл внутрь. Четыре фигуры возникли перед ним. Два полицейских, русский и немец, забитый всеми почти до сумасшествия Альцид Лура, чей протез щеки совсем расхлябался и при разговоре ходил в разные стороны, те же зубы, вернее их отсутствие, и глаза, совсем запавшие, и старый друг Геры.
- Здравствуй, Игорь.
- Добрый вечер, господин Гера.
Альцид Лура попытался проскочить лично к Гере. Хватка полицейских оказалась мощнее.
- По третьей статье Балеттианского договора я требую вернуть мне сигареты, господин Генгель!
- У нас ордер на его арест. – Заявили полицейские.
- Ваш ордер работает только до верхней границы стратосферы. – Гера почти не всматривался в глаза Альцида. Он победил Лура задолго до сегодняшней встречи. – Отдайте ему сигареты и можете быть свободны.
Гера несколько раз поблагодарил Игоря и предложил помощь в любое время. Хотя Альцида отпустили, старик продолжал стоять на месте. Гера улыбнулся уголком рта, увидев своего врага в полном унынии.
- Не притворяйтесь, будто не знаете меня, Альцид. Всё, что было влито в сеть, из неё не изыметь.
- Пытаетесь изобразить нечто больше собственного преставления, Гера. Я не понимаю одно. Как вы стёрли людям память?
По всей станции разнёсся вальяжный, местами скулящий, задыхающийся смех. И этот человек планировал «действовать тихо».
- Я не умею стирать людям память. – Гера показал рукой в дальний коридор. – Она умеет.
Там, в одном из купе, сидела Аюна. Она расспрашивала проводника, где находиться Виктор Фёдорович Зимин.
- Агилистка что ли? – Гера кивнул. – Проклятье! Ангел сострадания. Нужно было сразу догадаться, и я бы отправил её куда следует.
- Предлагаю поговорить в другом месте.
Аюна никогда без дела не сидела, посему Гера посчитал, что она найдёт Виктора Фёдоровича быстрее в одиночестве, а сам подтолкнул Альцида Лура к дверям в соседний вагон. Так они дошли до самого конца состава. Гера не отвлекался, идя следом за Альцидом, и редкие потуги Лура осмотреть пространство позади себя лишь усугубляли его положение. Наконец, дойдя до крайней точки, оба бывших врага посмотрели друг на друга.
- Курите? – Спросил Альцид, зная ответ. – Или пьёте? Ну хотя бы ругаетесь?
- Пробовал всё. Но понял, не идёт мне это.
- Вы отвратительнейший человек. – Сказал Лура, прекрасно осознавая неправоту своего высказывания. – Совершенно не познали красот жизни. Вы мне вопрос когда-то задавали. Я останусь при своём мнении, в этой жизни.
Гера уже не смеялся, положив голову на ограждение, он отстранённо смотрел на рельсы.
- Начиная ото дна? Спасибо, я найду другую нишу. К слову, вам письмо, Альцид.
- Мне?
Гера подал Альциду рваный конверт. Такой он и заслуживал. Не больше, не меньше. Глаза Лура округлились, протез встал на место. Гера внимательно следил за его глазами. Они бегали по письму, расходясь в разные стороны. И дошли до последней строки. Гера ждать не стал. В ту же секунду правая рука его резко ударила по спине Лура, а затем и вторая, схватив плечо, перекинула старика через прутья. Тело Альцида упало на острые камни, некогда глава шпионской сети, издал истошный крик и совсем иссох.
- Сорок пятый.
Молча задрав воротник пальто кверху, Гера покинул последний вагон.
Примечания:
1 Выйти на божью ниву (фразеологизм) – умереть. Аналогично французскому фразеологизму «Пройтись по Марсовому полю».