И опять у Добрыниных выдалась трудная ночь. И на сей раз ее трудной опять сделал сам Вадим-старший.
Началось все совершенно безобидно и даже романтично...
Когда Вадим-младший уехал, а уставшие до изнеможения матери ушли спать в комнату Зинаиды Васильевны, не менее уставший Добрынин рухнул в постель, обнял Елену Романовну, зацеловал ее и, вроде бы, тоже собрался спать, даже расслабился и сладко задремал, уютно прильнув головой к плечу супруги, но крепко заснуть не успел - вспомнил, что нужно на сон грядущий измерить девушке давление и накормить лекарствами, и вскочил с постели вертикальным взлетом.
За этот "подвиг" его еще не пришедший в себя от гипертонического криза организм отомстил ему весьма ощутимым приступом головокружения, отсрочившим прием Лялей вечерней порции медикаментов минут на двадцать. Но как только, Добрынину полегчало, он развернул бурную деятельность.
Пока он читал инструкцию к прибору, собирал его и усваивал порядок действий, Ляля успела благополучно задремать, а потом и крепко заснуть.
Ее не разбудило жужжание прибора, когда Добрынин начал практические занятия, упражняясь на себе самом.
Плохо ей стало, когда муж, решив, что уже достаточно намучил свою руку, вплотную занялся супругой и, как водится, увлекся...
Измерив ей давление, Вадим-старший внимательно изучил схему приема лекарств, оставленную племянником, спер из кухонного буфета красивую рюмку и, добросовестно набрав в нее таблетки, проследил, чтобы супруга приняла их все до единой...
Казалось бы, все необходимое было уже сделано. Можно было наконец-то расслабиться и позволить себе долгожданный и такой желанный отдых.
Именно это и сделала Елена Романовна. Приняв лекарства, она погрузилась в сладкий сон, совершенно забыв о том, что замужем не за кем-то, а за самим Вадимом Добрыниным, никогда не искавшим легких путей...
К тому же, выяснилось, что в делах, касающихся здоровья его Лялечки, он оказался фанатично-скрупулезным занудой и сил с временем не жалел...
Научившись пользоваться электронным тонометром, он включал его каждые пять минут, мешая Ляле спать. Девушка, не желающая ссориться с еще совсем нездоровым, смертельно уставшим, перенервничавшим до гипертонического криза мужем, долго терпела такую чрезмерную заботу о себе и прилаживалась лечь так, чтобы Вадим измерял ей давление, не мешая спать, но ничего не получалось.
Вадим так сопел, охал и добросовестно записывал показания прибора в неизвестно откуда взявшуюся тетрадку, что-то деловито-испуганно бормоча себе под нос, что на рассвете Елена Романовна уже не знала, смеяться ей, плакать или сразу материться.
Тем не менее, раздражение постепенно росло, а вместе с ним росло и артериальное давление.
И, наконец, наступил предел Лялиному терпению, та минута, когда Добрынин увидел на мониторе такие показания, что вновь испугался.
- Вадимушка, успокойся! - проворковала Елена Романовна, из последних сил сдерживая желание отматерить своего заботливого страдальца.
- Ты знаешь, какое у тебя давление? - тревожно спросил муж.
- Какое? Высокое?
- Тебе надо опять делать укол.
- Если ты будешь так суетиться, то мне не укол придется делать, а тебя нейтрализовывать!
- Как? - не понял муж.
- Ногой по яйцам, придурок! - завопила Елена, совершенно отвлекшись от того, что матери давно отдыхают.
Продолжение следует...