ВТОРАЯ ГЛАВА
Они приехали в Москву на двух машинах – Владлен, Уксус, Хоттабыч, Слон и Холод. Поселились в заранее снятой Семеном трехкомнатной квартире. Слон сразу завалился на кровать и захрапел – сказалась вчерашняя «банная» бессонница. Уксус плюхнулся в кресло перед плазменным телевизором и быстро обнаружил порядка пятидесяти каналов. Поигрывая пультом, он нажимал кнопки, и через несколько минут тоже смачно наполнил развилистым храпом пространство комнаты. Неприметный Хоттабыч был откомандирован в ближайший гастроном с целью закупки провианта. Холод и Владлен прошли на кухню.
– Чай будешь? – Холод открыл шкафчик и вытащил пачку чая, – интересно, сахар здесь есть?
– Слышь, Холод, только вот давай не будем в друзей играть – чаепитие под беседу.
Холод воткнул электрический чайник в розетку.
– Ну давай не будем. Просто сядем и чаю попьем.
– Ну давай, – Владлен сел за стол и достал пачку сигарет, вытащил из нее одну и закурил, – давай начистоту поговорим. Что от тебя Семен хочет?
– А это ты у него спроси.
– Да я пытался, только вот все никак в голову не возьму – тандемчик-то у вас интересный прорисовался.
– А ты не в голову, а в рот бери, выплевывать легче, – Холод налил себе в чашку кипятка и сыпнул заварки.
– Ой ли? Ой ли, Холод? Изменой все это дело попахивает. Ты же лучше меня знаешь, что тебя сольют по любэ. Зачем ты в это дело впрягся?
– А знаешь, дружбан, знаю, что сольют. Меня по жизни сливают. Весна придет, растает лед, говно всплывет. Я уже привык к этому. Тут дело случая. Ты когда-нибудь играл в шахматы с компьютером?
– Ну нет.
– Тогда понятно. Есть партия. У компьютера миллион ходов в запасе, ходов мастеров, заметь, не своих. Получается ты один играешь против миллиона. Один к лимону. Все ставят на проигрыш, а прикинь, ты ставишь мат и срываешь куш? Вот он случай.
– Но это вообще казино какое-то у тебя ****утое на всю голову. Ты что, всех обыграть собрался?
– Попробовать хотя бы надо.
– Рисковый ты. Так тебе же хода сделать не дадут. Я, если чего, сам тебя… В дамки.
– Владлен, только давай не будем, не убедительно это как-то – «в дамки»… Ты ведь сам в свою игру играешь, – Холод отхлебнул крепко заваренный чай, – знаешь, я давно узнал, что это игра не командная. Если бы вы хотели меня завалить – завалили бы. Без всякой тавтологии. Значит я вам нужен, Семену нужен. А Семен нужен тебе. Вот поэтому я еще поживу немного, – он похлопал Коркина по плечу.
– А пацанов не боишься? Они же на тебя за Адмирала жлобят.
– Ну и пусть жлобят. Я видел, им сегодня бабок дали. По пять косарей на каждого. Знаешь, на что люди ради денег готовы? Я сам не раз бабки давал. И брали.
В это время защелкал входной замок.
– А вот и твой бродяга с хавкой пришел. Давай на счет черных потолкуем, а пацаны пускай отдыхают.
* * *
В гостинице «Севастополь» Холод и Владлен появились на утро следующего дня:
– Мы к Тамазу, – небрежно бросил Владлен кавказцу – охраннику, стоящему на входе.
– По делу какой? – спросил тот.
– Скажи, мы от Адмирала.
– Сэйчас, пАзвАню и всё скажу, – охранник взял трубку телефона и заговорил что-то на своем, – паслушай, Тамаз сказал, ты падаждать надо. У него дела. Некогда ему.
– Слышь, – вскипел Владлен.
– Остынь, – Холод положил руку на плечо Владлену, – давай посидим подождем, время-то есть еще.
Примерно часа через полтора они зашли в кабинет с массивной железной дверью.
– Здравствуй, Тамаз, мы от Адмирала,– начал Владлен.
– Здравствуй, забыл, как тебя зовут, Корень, кажется? Зачем приехал?
– Адмирал просил долю забрать.
– А чё Адмирал сам не приехал? Не уважает меня? Может западло ему?
– Дела у него просто.
– Странные у него дела, Корень, за деньгами своими приехать не может. А я откуда знаю, что ты от Адмирала? Я тебя знать не знаю. А там пятьдесят тысяч! Ищи тебя, свищи. Придет Адмирал, скажет, давай денег еще. Так, брат, дела не делаются. Пускай Адмирал сам приезжает.
– Я же тебе сказал, у него дела.
– Эй, брат. Знаю я какие дела у Адмирала, – поморщился Томаз, – убили его. А ты чужие деньги забрать хочешь, а я Адмиралу деньги отдал на той неделе.
– Когда ты ему отдал? – напрягся Владлен, – что-то я не знаю.
– А чё ты вообще знаешь? Нет денег, говорю тебе, нет Адмирала – нет денег.
– Да, а ты уверен? – Владлен засунул руку в карман.
– Уверен, дорогой. Хасан, выйди на минуту.
Дверь соседней комнаты открылась и оттуда вышло несколько здоровых плечистых ребят.
– Вот, Хасан, – посмотрел на него Томаз, – человек приехал деньги Адмирала делить. Я ему говорю – нет денег. А он ничего не понимает.
– Рук из карман витащи, – со свирепым акцентом начал Хасан, – Раджа, выкинь отсюда на *** этих двоих. Какие деньги? Ты что, хочешь сказать – Томаз тебе что-то должен?
– Подожди, – примирительно сказал Томаз, – ми так просто людей не привикли обижать. Сколько ты говоришь я Адмиралу должен?
– Полтинник, плюс проценты, – процедил Владя.
– Я долги привык отдавать, брат, но у меня здесь нет таких денег. В общем, приезжай после завтра часов двенадцать обед на Минский шоссе. Там я тебе деньги отдам. Мы сядем, хорошо покушаем, шашлык – машлык, все решим. Ведь ми же друзья, правда брат? Зачем нам ругаться? Ты иди, Хасан, отдохни. Он пошутил, – горец вышел из комнаты, – мы же люди деловые – всегда договоримся.
* * *
Холод с Владленом сидели в машине.
– Ну чё, Владя, подстава эта галимая, – посмотрел на него в упор Холод.
– Какая подстава? Ты что, хачей не знаешь? Они за своё удавятся, не то, что за чужое.
– Правильно. А то, что Адмирал умер – ему сорока на хвосте принесла, судя по всему. Блудняк это, Владя, причем галимый! Никто тебе ничего отдавать не будет.
– Да без тебя я все знаю. Надо Семену звонить.
– Не надо. Не торопись. Мы сами все урегулируем. Думка у меня есть.
* * *
– Послушай, Хасан, поедешь после завтра в «Сказку», возьмешь Ромео с Раджа и надо этот вопрос как-то решить. Деньги в параша кидать не привык.
– Что, убить всех? – Хасан почесал небритый кадык.
– Это тебе решать, брат, – Тамаз подошел к окну, – убивать их, не убивать. Это они сейчас птенец, а как Аллах дальше скажет, может орел вырастут и тебя заклюют.
– Эй, брат, орел баран бить не может. Все я понял, давай, Аллах в подмогу. Решу этот вопрос, закрою тему. С деньгами что?
– Себе половину с ребятами возьмешь.
Хасан вышел. Тамаз набрал номер телефона.
– Приходили ко мне эти двое, да, поговорили. Я думаю, ты можешь не беспокоиться, все будет ровно.
* * *
Холод и Владлен остановились на заправке недалеко от придорожного кафе «Сказка». Из другой машины вылезли Уксус, Хоттабыч и Слон.
-Железо взяли? – Холод посмотрел на окружавших его парней.
– Базаришь! – улыбнулся Слон, – мы же в «Сказку» попали!
– Ну тогда ладушки, – улыбнулся Холод, – короче пацаны, мы с Владей заходим в кафе. Минут через десять туда подъезжаете вы. Как только слышите первый выстрел – вылезете и начинаете шмалять все налево и направо.
– С предельной плотностью огня, – Слон уселся на переднее сиденье машины, вытащил из-под него АКСУ и всадил магазин.
– А ты откуда знаешь? – посмотрел на него Коркин.
– Нагорный Карабах. ДМБ-89.
– Ну тогда я за свое очко не боюсь, – глянул на него Холод, – прикрыто. Чечня-96.
– Только давайте вот не будем «слава ВДВ!», – затянулся сигаретой Уксус, – восьмой гвардейский корпус генерала Рохлина. Разведрота. Не знал, земеля, будем знакомы, Женя, – он протянул руку Холоду.
– Пётр, – к ним подошел Хоттабыч, – Таджикистан. 5-я погранзастава, диверсионная рота, старшина.
Владлен посмотрел на стоящих возле Холода пацанов и нервно поежился. Он не знал всего этого.
– Пошли, Владлен, – Холод толкнул его, – давай, пацаны, на удачу. Те вскинули руки.
Владлен и Холод приближались к кафе. Холод открыл дверь и повернулся к Коркину:
– А ты чё, Владя?
– Холод, я офицер-десантник. Только давай об этом потом. Давай сначала дело сделаем.
* * *
Хасан и его люди сидели за столиком. За пустым столиком.
– Деньги привезли? – искоса посмотрел на них Владлен.
– Привезли, дАрАгой. Раджа, принеси кейс.
Немного сутулый житель кавказского региона бухнул на стол дипломат «Samsonite» и открыл его:
– Вот они, деньги.
– Сколько здесь? – безразлично спросил Владлен.
– Пятьдесят штук и проценты. Как договаривались.
В это время в зал вошло еще три человека. Один поигрывал затворной рамой пистолета.
– Давай их, – потянул руку к кейсу Коркин.
Хасан захлопнул кейс и заржал:
– А если не отдам, что будет?
Холод с Владленом переглянулись:
– Отберем на ***! – в руках Холода появился пистолет. Пуля ударила точно в кадык Хасана. В это время возле кафе, резко взвизгнув тормозами, остановилась черная «Subaru», из нее почти на ходу выскочили Уксус и Слон с автоматами.
– Фаер! – заорал Слон.
Свинцовый град посыпался, пули колошматили стекла.
– За барную стойку, живо! – скомандовал Холод.
Владлен схватил кейс вырвал его из-под навалившегося на «Samsonite» мертвого Хасана и выстрелил в кавказца с пистолетом. Пуля попала точно в голову и тот завертелся юлой, сбив аквариум. Потоки воды и стекла залили пол. Несколько несчастных золотых рыбок беспомощно плескались в кровавых лужах. Владлен нырнул за барную стойку, на которую сразу обрушили всю огневую мощь оставшиеся в живых оппоненты.
– Вовнутрь! – Слон и Уксус забежали в кафе, – ух ты сука! – Слон полоснул чеченца наискосок по груди короткой очередью.
Холод вынырнул из-под стойки и два раза выстрелил в прикрывающегося металлическим столиком Раджу. Пуля прорвала его плечо, Раджа истошно завизжал и вскочил, но тут же попал под прицел автомата Уксуса.
Пули, словно иголочки китайского мастера, аккуратно вонзились в живот, и Раджа сполз на пол, замолчав на полуслове. Горцы оказались в свинцовом капкане. С одной стороны, их расстреливали Владя и Холод, а с другой просто добивали Уксус и Слон.
Антураж разъебанного к чертовой матери кафе напоминал съемочный павильон студии «Трома», где кишки и мозги стекали с дешевых клеенок, удивительным образом составляя законченные замысловатые узоры. Мертвые тела застыли в самых нелепых позах.
Владлен поймал на мушку еще одного абрека и выстрелил. Тот попытался увернуться, но тупая пуля оторвала ему кусочек уха.
– Ну теперь в рай не попадет, – засмеялся Холод, загоняя новый магазин.
Обезумевший раненый почему-то бросился в сторону Уксуса и Слона с диким криком. Слон сбил его ударом приклада и всадил в беззащитную спину сухую очередь… И тут все стихло.
– Вай-вай-вай-вай-вай! – стонал в луже крови молодой симпатичный кучерявый паренек.
Холод и Коркин вылезли из-за барной стойки.
– Ну чё, все нормально, Слон, – Холод сплюнул в кровавую лужу. Владлен осмотрелся вокруг:
– Количество жертв по объему равно количеству разрушений. Операция закончена с блестящим успехом. С нашей стороны потерь нет.
– Противник обращен в бегство! – Слон, хрустя осколками стекла, подошел к Холоду, – чё с этим делать будем? – он ткнул автоматом в стонущего.
Владлен тем временем открыл дипломат и достал пачку купюр:
– Кинули, суки!
Листы резаной белой бумаги осенним листопадом посыпались на залитый кровью пол.
– Это чего, мы их бесплатно убили? – засмеялся Слон.
Все заразились его смехом и громко загоготали.
– Нет, почему, – Холод снял пистолет с предохранителя, – чукчи убивают за соль и спички, а мы за макулатуру, – он несколько раз надавил на курок. Голова раненого дернулась и из открытого рта полился багровый поток.
* * *
– Слушай, – Тамаз ругался по телефону, – мы так не договаривались, да? Они моих людей положили и племянника моего. Это война, а война денег стоит. Я все понимаю, я не баран. Но на них кровь моих братьев! И не надо смеяться – джихад здесь не причем! Мы не в горах живем, понимаешь? Не надо меня дела учить делать правильно. Я тебя уважаю, но теперь другие обстоятельства. Это Москва, дорогой! Цены другие. Хорошо, кто за это заплатит? Ты? Хорошо. А что я своим скажу? Надо мной тоже люди есть, они тоже кушать хотят. Они с меня спросят, как так вышло, Тамаз, зачем дела за спиной нашей обделываешь? Ты нам брат, а братья так не поступают! Я тебе помог, а ты мне. Хорошо… Деньги дам, тут не в деньгах дело, дорогой, деньги у меня у самого есть. Тут отношение. Другой уровень, пойми сам. Я переговорю с кем надо, а дальше будем действовать… Да… Я все понимаю, у тебя свой интерес. Но у нас интересы разные… Тебе крыша нужна, а мне справедливость. И цели у нас разные… Сам все знаю, не первый раз замужем. Давай, до связи, брат.
* * *
Семен сидел на кухне с Владленом и Холодом.
– Я все понимаю, – Сема нервно мешал ложкой чай, – но это не Чикаго! Что это за самодеятельность? Я говорил вам – забрать деньги и все. Что это такое?
– Они были не правы, – скривился Владя, – они кинуть нас хотели. На бабло выставить. На наше же бабло!
– И что с того? Есть же другие методы?
– В мусарню бежать? – посмотрел на Кондакова Холод, – тебе деньги нужны были твои?
– Но вы же их все равно не вернули!
– Так уж вышло, – пожал плечами Владлен, – но мы поправим.
– Да уж, постарайтесь. Вы меня на шестьдесят кусков влет наказали. Два дня хватит?
– Да, – сказал, как отрезал Холод.
– Короче, – Сема поднялся, – видеться мы больше не будем. Мне связь афишировать с вами не к лицу.
– Брезгуешь? – прищурился Коркин.
– Да о чем ты? Я в круги новые вхожу. Партнеры не так поймут. Брезгуешь… Ты не заговаривайся, Владя, одно ведь дело делаем! Вы, главное, вопрос с Тамазом решите. А на связь выходить по телефону будем регулярно. Давайте, парни, как решите вопрос, сразу мне отзвон.
* * *
Тамаз приехал к Аладдину:
– Салам, дорогой!
– Салам и тебе, – чеченец лет сорока пяти посмотрел на Тамаза, – что скажешь?
– Вот, по делу я к тебе приехал.
– А ты только по делам и приезжаешь, нет бы взять просто так приехать, в гости.
– Да вот я собирался, все времени не было.
– А сейчас как твоих людей постреляли время появилось, да?
– Аладдин, Аллахом клянусь, все нормально!
– Оставь имя Аллаха в покое. Я все знаю. Думаешь, я здесь просто так хухры-мухры? Нет, Тамаз, люди серьезные поставили меня здесь смотреть. Я вор. Мне слепым быть нельзя. И дня не проживу.
– Ну да, вышла там одна вещь не очень хорошая. Племянника у меня убили.
– А за что убили?
– Аллахом клянусь, не знаю, беспредельщики какие-то наехали. Сам знаешь, время такое сейчас.
– А я слышал, Тамаз, ты им денег должен был.
– Какие деньги, дорогой, это все сказки! Чтобы я кому-то должен был?! Мамой клянусь! Я раньше с одним человеком работал, его Адмирал звали, его потом убили, а эти приехали и типа давай долю его, а я почем знаю, да? У этих русских свои разборки. Я с одним человеком связался – он партнер Адмирала был, так вот он говорит, не отдавай этим шакалам ничего, они самозванцы. Не работали они с Адмиралом. Помощи у меня просил. Ну ты меня знаешь, я племянника отправил, а тут вот что получилось.
– За просто так что ли отправил?
– Ну ты сам знаешь, я по-человечески все делаю, хлебом клянусь. Справедливо. Конечно, тот человек денег дал, мол, за посредничество.
– А где эти деньги? – искоса посмотрел на него Аладдин.
– Вот тебе как раз привез, пятьдесят тысяч долларов.
– Хитрый ты, Тамаз, а что ты ко мне сразу не пришел?
– Да сам все решить хотел, зачем тебя по пустякам беспокоить, а тут видишь, как получилось.
– А что это за человек, ради которого ты так расстарался? Племянником пожертвовал…
– Я тебя потом с ним познакомлю, полезный парень, связи у него хорошие, и деньги есть. Он под наша крыша готов работать.
– Не пойму я тебя, Тамаз, чувствую здесь кидалово какое-то. Что, твой человек со связями сам вопрос решить не мог?
– Ему нельзя, он там, высоко сидит, а с нами он работать готов на долях.
– Это уже другой разговор. Что ты от меня хочешь вместе со своим товарищем русским, – презрительно усмехнулся Аладдин.
– За племянника отомстить и вот этих гандонов наказать. Вот деньги, возьми, – он подал газетный сверток.
– Я помогу тебе, Тамаз, – Аладдин взял деньги и смахнул их в ящик стола, – только ты к этим пятидесяти тысячам еще пятьдесят принесешь. Где эти люди, как их искать?
– Боюсь, Аладдин, они меня уже сами ищут.
– Да? – посмотрел на него чеченец.
– Понимаешь, там, если честно говоря, так получилось, – Тамаз открыл дипломат и бухнул на стол еще одну пачку, – здесь еще двадцать тысяч.
* * *
Тамаз возвращался после встречи с Аладдином домой. Обещание чеченского авторитета помочь успокоило его. Аладдин не привык просто так раздавать обещания. После ряда кровавых разборок с русскими бригадами, Аладдин сумел выжить. Он водил дружбу с несколькими русскими «апельсинами» из молодых и в принципе что-то решал. Тамаз остановился возле ракушки и пошел открывать замок. Он достал ключи из кармана, уронил их, нагнулся поднять, но в это время на его голову обрушился огромной силы удар. В голове зачирикали птички и Тамаз потерял сознание. В себя он пришел, когда в лицо ударила мощная струя воды. Кавказец оглянулся по сторонам. Он сидел в какой-то автомойке. Напротив него сидел Владлен со шлангом в руках, из которого на бетонный пол струилась вода.
– Очухался? – Владлен направил на него струю, – здравствуй, Тамаз, и где мои бабки?
Тамаз выплюнул воду, попавшую в рот:
– Какие деньги, слушай, да? Я вообще ничего не знаю!
– Сейчас узнаешь, – к нему подошел Слон с плоскогубцами в руках, нежно взял руку Тамаза и зажал кусачками большой палец – хрясь! – ты, сука, нас кинуть хотел!
– А!!! – завыл кавказец, – мамой, хлебом, Аллахом клянусь! Все деньги вам отдал! Это вас они кинули, те псы позорные!
– Да? – к экзекуторам присоединился Холод, – значит ты честный?
– Конечно! – закивал Тамаз.
– Слон, давай еще один пальчик, – распорядился Владлен.
– А-а-а!!! Больно! Клянусь, я вас не кидал!
– Тогда деньги верни, – Холод в упор посмотрел на него.
– У меня нету денег.
– А у кого они есть? – Владя направил на него шланг.
– У Аладдина, он сказал, что отдаст за меня!
– Звони Аладдину, – Холод протянул Тамазу мобильник.
– У меня рука раненный, – закричал пленник.
– Номер говори, растыка, – Слон залепил ему звонкую оплеуху и тот стал называть цифры.
– Это Аладдин? – Холод выключил громкую связь.
– Да, а это кто?
– Друзья Тамаза, он нам денег должен, говорит ты отдашь.
– А где Тамаз? Дай ему трубку.
– Он говорить не может, забот полон рот.
– Да…, – замолчали на том конце трубки, – хорошо, если он должен отдать – я отдам. Приезжайте, – он назвал место, – и привезите его. Договорились. Все, отбой.
– Вот видите, – обрадовался Тамаз, – он все отдаст. Поедемте и все будет ровно. Аладдин мой брат, он человек серьезный. Просто нехорошо так получилось. Те шакалы. Мамой клянусь. Поедемте быстрее. Я на вас не в обиде.
– Поедем, – посмотрел на него Холод, – и выстрелил два раза в грудь. Тамаз сполз со стула и расплескался по полу.
– Зачем ты так, Холод? – посмотрел на него Владя, – он же это…
– Клоун, – не дал договорить Холод, – всё, антре… его реприза не удалась. Мама, хлеб… Хорошо, что еще очком не побожился.
– Точняк, – кивнул Слон, – у этих черных все через жопу. Вот кровная месть, например. Мочи живых ради памяти мертвых. Абсурд.
– Ладно, хорош трындеть, философ, – сплюнул Владя, – у нас еще Аладдин с его джинами на сегодня…
* * *
Аладдин хорошо знал то место, в котором назначил встречу похитителям Тамаза. В девяносто седьмом году он заманил туда десяток парней из подмосковной группировки. Старый завод в N – ом районе имел только один вход, и зажатым у глухой стены ничего не оставалось, как прорываться к выходу. Последний боец был убит Аладдином лично ровно на полпути. Трагедия разыгралась на двадцати метрах за несколько минут. Аладдин и его люди сидели в засаде, когда БМВ и микроавтобус остановились у старого ангара. Ничего не подозревая, оппоненты зашли внутрь. Огромные железные двери захлопнулись. Бойцы Аладдина с оружием, расставленные на крыше, методично по команде начали всех обстреливать из-за балок перекрытий. Напуганные «братки» дернулись было ко второй двери, открыли ее и уперлись в бетон. Пули сыпались на них сверху, не оставляя шансов. Когда они оправились от первого шока, в отряде осталось уже меньше половины бойцов. В это время двери, впустившие их, открылись, и Аладдин со своими людьми короткими очередями расставили все точки над «i».
* * *
– Ну и местечко, – Владлен поежился, осмотрев ангар, – давай, заезжай вовнутрь, Хоттаб, – он указал пальцем на открытые двери ангара, – они через час подъехать должны, а тут мы их ждем.
– Слышь, – Холод посмотрел на него, – а тебе не кажется, что все просто?
– Не, братан, я Тамаза знал хорошо. Он в их кодле человек не последний.
– А кто такой этот Аладдин? – Холод закурил и посмотрел на Владю.
– А хрен его знает, но точно не волшебник с лампой. Давай, Уксус, пакет на голову надень, типа ты этот Тамаз, торговаться будем, а потом их завалим на ***. А ты, Хоттаб, давай заезжай.
Машина, хрустя гравием, заехала в сырое нутро ангара. Все вышли из нее и осмотрелись по сторонам.
– Да, темно как в жопе негра, – аж присвистнул Владлен.
В это время входные двери резко захлопнулись и откуда-то сверху ударила очередь. Слон присел от неожиданности и тут же возле его ног зацокали пули. Уксус сорвал с себя пакет и отпрыгнул, укрывшись за какой-то грудой металлолома. Хоттабыч вскинул ствол и тут же его насквозь прошила очередь.
– Суки!!! – проревел Владлен и взгляд его уперся в дверь, – валим за мной туда, пацаны!
Холод укрылся за машиной и начал стрелять вверх. Оттуда ответило сразу несколько автоматчиков.
Владя, раздирая руки в кровь, пытался раскрывать ворота. Они скрипели и туго поддавались. Слон бросился помогать ему. Вдвоем они с трудом отодвинули одну створку и уперлись в заплесневелую стену.
– Суки!!! – почти беспомощно простонал Коркин, – вот, ****ь, попали!
Несколько пуль, просвистев над его головой, отбили огромный кусок штукатурки. Мозг Холода работал четко. Со всех сторон по ним стреляли, он повернулся к коллегам, зажатым в тупик и прорычал:
– Огонь на себя возьмите! По верху бейте!
А сам бросился к машине. Владлен, Слон и Уксус шмаляли с обеих рук. Холод повернул ключ в замке зажигания. Движок заревел. Коробка передач и педаль газа в пол. Машина резко сорвалась с места и задним ходом рванула к закрытой двери. Страшной силы удар вырвал ворота, похоронив под ними несколько боевиков. Увидев, что путь свободен, Владлен с ребятами бросились туда, но Холод остановил их:
– К бокам прижимайтесь! – проорал Холод заглушая рев мотора, переключил скорость и снова резко ударил по газам.
Дальше все напоминало кинофильм, просмотренный на ускоренной перемотке. Машина резко стартонула в ангар, Холод на ходу выскочил из нее где-то посередине строения, а та по инерции на огромной скорости врезалась в глухую стену. Страшной силы взрыв потряс заброшенный цех, стены как будто пошатнулись и с крыши, словно яблоки, посыпались автоматчики, превратившись в доступные мишени для Владлена и его людей.
Холод вскочил на ноги и резко повернулся. В дверном проеме показалось два человека. Он два раза на вскидку выстрелил – один упал. Второй почему-то бросился бежать, показав Холоду спину. Еще выстрел. Пуля попала где-то между лопаток. Убегавший будто споткнулся и упал.
Слон и Владлен, прижавшись друг к другу боками, только и успевали стрелять, меняя магазины. Рухнувшие сверху «диверсанты» быстро пришли в себя. Их было человек пять. Но последствия такого вида «акробатизма» не прошли даром. Только двое из них оказали слабые попытки сопротивления, остальные лишь беспомощно корчились и стонали. Один из них с открытым переломом бедра попытался схватить за ногу Уксуса. Ему это удалось и вскоре они оба катались по полу. Очень быстро Уксус оказался наверху и начал избивать того пистолетом, нанося страшные и резкие удары.
– Замочи эту суку! – проревел Владя, – дырку ему в черепе сделай!
– Да, ****ь, не могу! Патроны кончились!
Слон тем временем двумя одиночными выстрелами свалил агрессора.
Последний, способный сопротивляться, бросился к выходу, но лицом к лицу столкнулся с Холодом. Дико заорав, он как бык в корриде бросился на него. Холод быстрым ударом локтя сшиб с ног и выстрелил прямо на лету. До земли «тореро» долетел уже мертвым.
Владлен подошел к одному из корчившихся и выстрелил в голову.
– Все, ****а! Последний.
Слон и Уксус в это время подняли еще живого бойца и потащили к Холоду.
– Где Аладдин? – свирепо зыркнул на него Холод.
– Он там, на входе бы у ворота с Исой.
Слон и Уксус швырнули его на пол.
– Чтоб не мучился, – Уксус выстрелил в открытый затылок.
Четверо «победителей» направилось к выходу. За ними был ангар, внутри которого валялись трупы, освещаемые огнем подорванного «Субару».
– Ворота поднимайте, – скомандовал Холод, – там этот Аладдин, факир ***в, я когда ворота таранил, несколько человек прихоронил.
Ворота отодвинули. Под ними лежали три окровавленных тела. Один из них, прилично одетый кавказец лет сорока пяти был еще жив.
– Вставай! – сказал ему Владлен, ты Аладдин?
– Я… – кашлянул тот и изо рта наружу выплеснулся ручек крови.
– Как он встанет? – сочувственно посмотрел сверху вниз Слон, – у него походу, позвоночник сломан.
– Он у меня…!!! – заревел Владя.
– Успокойся, – Холод отодвинул его, – иди лучше Хоттабыча принеси, не хрена ему среди этого дерма лежать. Где деньги, Аладдин?
– У Тамаза в гостинице в сейфе… И в моей машине в кейсе ваши семьдесят штук… В багажнике… За ангаром… Отвечаю, – с трудом просипел Аладдин, – ваша взяла.
– Иди, Слон, забери, – Холод навел на Аладдина ствол, а сейчас собирайся, к Аллаху поедешь на второй скорости.
– Подожди… Ты же Холод, – он в упор посмотрел на стоящего над ним человека, – я Ахмед, брат Аслана, помнишь меня?
– А какое это сейчас имеет значение?
– Я знаю… для тебя никакого… ты же волк… только вот в вашей стае овца есть… Семеном его зовут Кондаковым… Это он вас заказал Тамазу… а потом мне… За бабки… Он вас убрать хочет… Вы много знаете… И еще доля у вас, – он поморщился, – с Семеном общая… Я, брат, не знал, что это ты… Аллахом клянусь… Не хотел…
В это время подошел Слон с сумкой, в которой были деньги. Владлен подтащил тело Хоттабыча.
– Я тоже не хотел, – Холод посмотрел на Аладдина, – паскудно, брат вышло, извини, – и он нажал на курок. Пуля ударила прямо в сердце, – извини, брат, бизнес, как говорится, и ничего личного.
* * *
– Ну чё, видал какие замуты? – Холод, Владлен и Уксус сидели в кабаке за столом.
– Да, – Владлен покачал головой и отхлебнул водки, – а ты не думаешь, что черножопый просто макли пробил?
– Не думаю, – Холод закурил, – он и с деньгами не наебал. Сколько мы у Тамаза в сейфе взяли?
– Почти сто пятьдесят штук, – резюмировал Уксус.
– Мочить Сему надо, ****ь, – в разговор влез Слон, – жопой чуял, что здесь замануха есть!
– Кого ты мочить собрался? – Уксус потянулся вилкой к блюду с ветчиной, – деньги есть, надо подрывать и сваливать к ****ям. У Семена один папик чего стоит! В Париж дергать надо!
– Ага, увидеть Париж и умереть,– посмотрел в потолок Холод, – приехать в Новогиреево и обосраться! Куда ты свалишь, Уксус? Нам теперь все выходы и входы перекроют.
– Это за Аладдина что ли? – спросил Владя.
– Да не, этот здесь не при чем. Черные рамсить за него не будут. Они – каждый сам за себя, – продолжил Холод, – а вот Семен все это дело прочухает. Он же блудняк заварил.
– Значит с него и спрос! – Владя потянулся к стакану, – давай не чокаясь за Хоттабыча.
* * *
Семен понял, что его двойная игра провалилась. Аладдин с Тамазом были мертвы, а вот Холод с теперь уже ЕГО людьми очень даже жив и, судя по всему, часики Семена уже тикали. Неожиданно в памяти возникли слова отца и сон с лягушками. Семен поморщился, но план отхода у него уже был готов. Билет на самолет голландских авиалиний KLF, через несколько часов он в Амстердаме, снять деньги со счета, отправить запрос в МВД на Холода по факсу, и в Португалию, счастливо пережидать, как варится заваренная им каша.
Кондаков собирал вещи в чемодан. Об этой квартире никто не знал… Хотя нет… На пороге стояли Холод и Владлен и пристально смотрели на него. Кажется, Уксус отвозил его сюда однажды вместе со снятой в «Метрополе» шлюхой. Сема обессилено сел на кресло со стопкой чистых носков.
– В отпуск собрался, а, Сема?
* * *
Кондаков уже плохо понимал, что с ним происходит. Он лежал, уткнувшись в пропитанный кровью и мочой матрас на холодном полу в каком-то подвале. Для начала, еще там, в квартире, Владлен несколько раз от души наварил ему по почкам. Потом его, потерявшего сознание, вытащили на улицу и кинули на заднее сиденье его же «Ауди». Было теплое весеннее утро. Автомобиль скользил по Набережной мимо поливочных машин, брызгающих струями воды. Рабочие вывешивали на растяжках плакаты, говорящие о приближающемся 9 мая, «Дне нашей с Вами победы».
Семен попробовал выскочить, но кулак Владлена быстро успокоил его, уткнувшись в нижнюю челюсть. Потом его много били, и Семен не сомневался, что разболтал много семейных секретов обогащения семьи Кондаковых, выдал личное дело Холода, поделился нечестно нажитыми деньгами и даже в присутствии нотариуса отписал на Уксуса свою «Ауди», которую тот сразу же поехал продавать.
Семен остался наедине с Холодом и Владленом.
– И на *** тебе это надо было? – Владлен брезгливо посмотрел на избитого Семена, – тебе чего, денег не хватало?
– А я смотрю, вы заодно, – беззубым ртом зло прошипилявил Кондаков.
– Стерпелось, слюбилось, – усмехнулся Холод.
– Зря это ты, Корень, – продолжил Кондаков, – он тебя до Цугундера доведет или завалит на хрен. Один хрен – вам не жить. Ты же знаешь, кто мой отец. А он все про вас знает. Ты же сам мне присоветовал к нему обратиться. Дурак ты, Владя, не на ту лошадь поставил.
– Это ты нас, сука, подставил, – Владлен зло пнул его ногой, – ты нас с черными в блудняк втравил! Из-за тебя всё! Ты сука, Семен! Мы тебе жопу не раз прикрывали, подтирали ее, когда надо…
– А вот это ты гонишь, Корень, ты никто! Без меня ты никто! Отморозок хренов, ты только и умеешь ****ьники бить! Ты по жизни такой, недоделанный. Помнишь пацанов в училище? Ведь я все про тебя знаю! Как ты…
– Ах ты тварь!!! – на полуслове оборвал его Владя, схватив обломок водосточной трубы, – на тебе, пидрило гнойное, получай!!! – он с размаху начал бить по уже не сопротивляющемуся Семену. Труба разнесла череп, кровь брызгала в разные стороны, летели осколки костей, к окровавленной трубе прилипли волосы, а Владя еще долго продолжал наотмашь лупить превращенную в кусок мяса голову.
– Хорош, вон мозги уже наружу, – остановил его Холод, – чё, счеты сводишь?
– Да пошел он на ***, полупидор, папин сынок, ****ь! Слон, бля! – проревел Владлен, – подбери эту хуету, вывези куда-нибудь на свалку, пускай крысы этой п;далью полакомятся!
– Он что-то про отца говорил, – внимательно посмотрел на Коркина Холод.
– Да *** на них всех! – Владя зашвырнул окровавленную трубу в стену.
* * *
– Да прикинь, Холод, – Владлен плескался в льющейся из вентиля воде, – я с этой поеботой в одном училище учился, на одном курсе. Я, ****ь, с армейки туда пришел. Сам знаешь, что такое войска. Я в Сухуми служил, когда там заваруха была, молодой еще был. А у нас старшина был, прапор. Рябов фамилия его. Так вот он нас ****ил почем не зря. Я по ночам заебался хэбэшку от крови отстирывать! Так мы в учебке все от него вешались, а потом стрельба пошла. Я с прапором в патруле были, и еще с одним пацаненком. Ну нас бородачи взяли. Азера, армяне, грузины, местные – *** разберешь! И прикинь, эта сука денег из кармана достала и ушла! Вот взяла и ушла!!! Я потом только догадался – он, *****, ихним другом был, оружие им продавал, патроны… а нас в сарае заперли ****или по пятьдесят раз в день! Месяца три мы там пробыли. Потом наши отбили. Тогда еще никто и не знал, что заложники бывают, рабы. Коляна, кореша моего, один раз два горбоносых вывели и давай на него собак травить, волкодавов. Загрызли они его. Ну, а я как-то выжил чудом. В часть вернулся – а прапор там с медалью ходит. И сразу ко мне, мол вякнешь чего-то – вся часть узнает, что тебя те красавцы как бабу в плену использовали и будешь ты, Корень, пидорасом… А я, *****, хуй ли, мозгов-то своих не было – стреманулся. Чё пацаны скажут? А вдруг мне не поверят? Наплел тогда прокурору, что прапор нам помогал, действовал как герой, в общем, не стал ничего я говорить про него. Прикинь, на какой развод дешевый попался? Ну, дослужил как надо. Ну, *****, и в училище пошел. Вот тут у меня жлоба и поперла! ****ил я там всех подряд. Там, *****, половина папенькиных сынков на гражданке чуть ли не в жопу еблось, а потом в войска! Там вообще мандец! Я пять рапортов в Чечню писал. Я ведь, *****, десантник, а не воспитатель ясельной группы. Захожу однажды в сортир, мы тогда вместе с пехотой стояли, а там салага один у старослужащего хуй сосет. Сосет и причмокивает как шлюха последняя. Армия, ****ый в рот! Я тогда этого дембеля ебаного чуть не убил, а молодой этот недоносок настучал на меня. Не мои же солдаты, Холод! Я к ихнему ротному подошел, а он такой же «сладенький» – папа в военной прокуратуре работает. И его отхуячил за ****юшник, который он тут устроил. А он свой гарем и подговорил, чтобы на меня маляву писанули, мол, садюга. Я тогда хуесоса того взял и повесил. И вы****или меня из рядов ВС.
– А Семен -то тут при чем?
– Да он всю жизнь таким был. Где соснет, где лизнет. Он же всю байду с прапором знал, и все меня на измену сажал. Папа-то у него о-го-го был! Этот прапор потом перевелся, у Кондакова – старшего водителем был. Приезжал как-то папочка в училище – там мы с прапором и схлестнулись. Я его за шкворень схватил. В общем, он признался, что ****ешь это все был, меня так, на понт брал. Я ведь тогда его чуть не порешил. А видно он, когда с Семкой катался, новую историю ему про меня рассказал. Мол, сдался Корень врагам сам лично и друга там своего угандошил, а в части это дело замяли. Вот Сема меня этим четыре года училища и держал. Ходил я за него в наряды, физо сдавал…
– А для чего ты после с ним работать стал?
– Да хрен его знает, по инерции, наверное. А прапор этот, сука, дембельнулся и пропал. Я его, ****ь, искал – искал, – Владлен стряхнул мокрые руки и вытер их об мешковину.
– Кровь с щеки не смыл, – посмотрел на него Холод, – забей на всех. Прав ты. Не парься даже.
* * *
Вор Глина, мужчина лет шестидесяти, последний мастодонт, коронованный братвой еще в годы правления дорогого Леонида Ильича, сидел на террасе своей огромной дачи, макал огурцы в соль и ел. Прошли годы. Закалили они его на пяти зонах бывшего Советского Союза Бог миловал в лихую годину кровавого беспредела девяностых. Мимо прошла перестройка, путчи, дефолты и смены правительств. И вот входил сейчас Глина в эпоху капитализма со своими огурцами, хреново разбираясь в законах рыночной экономики и внешней политики. Но хитрый лис видел, как в мутной реке товарно-денежных отношений плавают тысячедолларовые караси и щуки – миллионеры. Закидывал он старенькое удилище и каждый вечер хлебал наваристую уху в виде акций предприятий и долей в бизнесе. Рыбак эдакий. Были люди у него – большие и малые пройдохи всех мастей, которые отводили небольшие финансовые ручейки в широкое русло и направляли в карман. А он просто сидел и жрал свои огурцы, изредка почитывая газетку и интересовался курсом акций на Токийской бирже.
Кондаков – старший быстро зашел на веранду. У входа его встретил Квас, молодчик лет тридцати с мутными рыбьими глазами.
– У себя? – бросил ему Кондаков.
– У себя. Огурцы хавает.
Кондаков открыл дверь.
– А, здорово, Макар, – Глина улыбнулся железнозубой челюстью, – присаживайся. Огурцы будешь?
– Какие на хрен огурцы, Глина?! Ты знаешь, что произошло?
– Знаю. Индекс «ДоуДжонсона» на вечерних торгах повысился. Баррель нефти подорожал…
– Какие баррели?! Сына у меня убили! – гость резко выдернул стул и уселся.
– И это знаю. Не надо было с черными якшаться.
– Какие черные?
– На вот, – Глина придвинул к Макару графин, – здесь рябина на коньяке, выпей и успокойся. Бог дал, Бог взял.
– Нет, Глина, ты что-то действительно не понимаешь, – Кондаков отодвинул настойку, – у меня СЫНА убили!
– А он сам виноват. Какого бесу он на рожна поперся? Знаешь, с «пиковыми» дела иметь опасно. Подошел бы ко мне – дядя Петя, помоги, – я бы все решил. Так нет, он к Томазу поскакал. А тот с Аладдином в близких. А Аладдин – «апельсин».
– Он же вор.
– Нет. Я такого вора не знаю. А тех, кто его за бабло крестил – не уважаю. Нет у меня друзей таких. Семка что хотел – то и выпросил.
– Ну, знаешь! – обозлился Кондаков, – так мы договоримся! Он сын мне родной был!
– А от меня ты чего хочешь?
– Помощи.
– А интерес мой здесь какой?
– Ты Белку помнишь?
– Ну да.
– А Саида?
– И этого помню. Славные люди были, упокой Господь их душу, – Глина перекрестился.
– Так вот. Семена человек убил, который с ними расправился.
– Это же кто такой? – напрягся старик.
– Холод, – резко бросил Макар.
– Это ж не Монгола вы****ок?
– А это кто такой?
– Ну да ладно, неважно. Так его вроде того, порешили?
– Нет. Ошибаешься, старый. Не завалили его. Месяц назад ко мне Сема приехал и рассказал, что якобы какой-то друг попросил его человека «пробить». Ну, я к своим. А человек Холодом оказался. Мне б тогда дураку сообразить! – он хлопнул себя ладонью по лбу, – Семену это самому надо было. А вот зачем?
– С черными Сема мутился.
– Так ты почему мне раньше не сказал?
– Да ты меня и не спрашивал, – Глина мокнул огурец в соль, – я-то думал, ты знаешь, с кем твой сынуля якшается.
– Да не знал я ничего, в том-то вся и проблема, он судя по всему своих бойцов под черных зарядить и хотел, а там что-то не срослось. Те нацменов перебили… И Сему. Глина, мне помощь нужна.
– Какая тебе помощь? Сына-то не вернуть уже. Иди к ментам. У тебя ж среди них корефанов много, и сдай им этого Холода.
– Не, – мотнул головой Макар, – там дело мутное. Разберись ты.
– А мне-то с того какой интерес?
– Мы на следующей неделе в Думе закон пробивать будем о конверсии. Сокращение стратегического вооружения в Забайкалье. Несколько десятков шахт с ракетами средней дальности демонтировать будут. Плюс цветмет, оборудование.
– Ну а мне с того?
– Пятьдесят на пятьдесят. Будем в пополаме. Там миллионы. И половина – твоя. Если голову Холода мне принесешь.
– Заманчиво, – покачал головой Глина, – Квас, подь сюды. Послушай, че мне Макарка говорит. Давай помозгуем. Резон есть.
* * *
Холод подошел к окну и выглянул на улицу.
– Че, не спится? – на кухню вышел Владлен, – мне тоже, – он усмехнулся за стол и закурил, – че делать-то будем?
– Пока не знаю. Что-то напрягает меня все это. Вроде и бабки есть – свалить можно. Хотя, знаешь, я, наверное, останусь. Ты бери пацанов и съебывайтесь отсюда вместе с бабками.
– А старший Кондаков как?
– Это уже моя забота.
– Нет, Холод, ты через нас в этот блудняк попал. Из-за Перца, Адмирала, из-за Бледного. Из-за Семки – сученыша. Вместе вариться будем, до конца.
– Владя, а кто знает, где этот конец? Может это только начало? Начало конца. Знаешь, я такую фразу придумал: спеши быть героем, ублюдком ты успеешь стать всегда. Мы по этому закону живем. Ради этого мы убиваем. Убиваем ради того, чтобы убить. Аладдин мне однажды жизнь спас. А я его… Ты знаешь, иногда мне кажется, мир погрузился в мир кровавых разборок, в мир абсолютного холода, и вы здесь не при чем. Вам надо развернуться и уйти, пока есть шанс, хотя бы ничтожный.
– А ты почему не развернулся?
– А у меня дорога прямая. И билет только в один конец. И иду я, Владя, в ад, который сам же и создал. Ад для меня не страшен. Жизнь страшнее. Я как самурай без хозяина – ронин. Иду и иду, пока кто-то не остановит. Ведь самому нет сил остановиться.
Владлен посмотрел на него. Он был старше Холода на каких-то три-четырк года, а перед ним стоял глубокий старик. Старик, который знал жизнь. Жизнь в созвездии волка.