- Я виновата...
- Вспомнили ли Вы, Зинаида Васильевна, хоть раз о том, что, если человек плачет, значит, ему плохо? Ведь нет - правда?
- Эти вопросы означают, что вы с Ленкой решили мне мстить... - упавшим голосом сказала Зинаида Васильевна. - Ну что-ж, мне жаловаться не на что - я заслужила это. Только очень прошу - пусть не сейчас, но потом, когда-нибудь, когда я стану старой и немощной, постарайтесь, если не сможете простить, быть хотя бы снисходительными к моей старости.
- До старости Вам еще очень далеко. - ответил Вадим. - И будет еще много возможностей исправиться.
- Нельзя достучаться до тех, кто не желает тебя слышать...
- Да, теща, это правда. Вы не желали слышать свою дочь еще сегодня утром... Да какое - утром? Вы ничего не желали слышать до тех пор, пока не услышали речи Яковлева своими ушами и не поняли, что на сей раз он пойман на лжи капитально.
- Вадим... - жалобно пролепетала теща, но продолжить не успела, потому что Добрынин тут же перебил ее.
- И не от хорошей жизни Вы сейчас ведете себя почти смиренно, а от того, что приперты к стенке объективными доказательствами вины Вашего любовника, которые Вас явно не устраивают, но сделать с ними Вы ничего не можете. Они есть - и этим все сказано.
Зинаида Васильевна отрицательно покачала головой.
- Поэтому Вы, - продолжил Добрынин, - из своих личных соображений, весьма далеких от материнской любви или от чувства вины перед дочерью, вынужденно мимикрируете под окружающую среду.
- А даже если и так? - вдруг с апломбом заявила теща.
- Да никто в этой комнате не сомневается в том, что ни материнской любовью, ни раскаянием здесь не пахнет.
- Вы хотите, чтобы я доказала обратное?
- Я не Ваша соседка - мне доказательства не нужны!
- Да, Вадим, они Вам действительно ни к чему, но только потому, что и Вы, и Ленка привыкли свои предположения излагать, как уже свершившиеся факты...
- Теща, я лучше промолчу о том, насколько Вы были снисходительны к Лялькиным детству и юности...
- Вы не имеете никакого права рассуждать об этом.
- Почему?
- Вы в этот момент еще не были с нею знакомы...
- Зато знаю, что детство и юность - это тоже, знаете ли, возраст, требующий снисхождения, даже большего, чем умудренная опытом старость... Много большего... Вы слово-то "снисхождение" применительно к Ляльке тогда знали?
- Теперь я буду слышать напоминания об этом по нескольку раз в день?
- Прекратите скулить и выговаривать себе преференции, живите, как человек, а не как шестерка соседская, и никто Вам ничего напоминать не будет.
- Зинаида Васильевна, - вмешался Вадим-мелкий, - уж если Вы действительно решили изменить свою жизнь и отношение к дочери, попробуйте хотя бы сейчас снисходительно отнестись к ее состоянию и оставить ее в покое.
Продолжение следует...