Мне всегда хотелось узнать, что там, за Китайской стеной. Когда, от кого я услышала о той стене, не помню.
Представлялось, что стена та похожа на встречавшиеся мне в малолетстве высокие, непреодолимые тогда для меня, заборы.
А Китай представлялся, как необыкновенная, загадочная страна, где живет много людей, лицом и ростом схожих с моими сородичами-земляками. Что страна не может быть не красивой, т.к. у большинства наших родственников и земляков, практически в каждом доме были красивые вещи, каким-то образом привезенные из-за той стены. Это были красивые яркие, с необыкновенными цветами, картинами природы скатерти, покрывала, полотенца, термосы. Такие скатерти стелились на стол только по случаю приезда дорогих гостей и на праздники, а потом снова прятались в сундуки. При поездках в гости или на праздники из тех же сундуков, чемоданов доставались нарядные шерстяные кофты, с вышитыми на них опять же красивейшими цветами из шерстяных же ниток других цветов. На кофтах были этикетки, на которых по-русски было написано «Дружба». Те скатерти и покрывала кто-то кому-то откуда-то привозил или дарили друзья, родственники. А полотенца те продавались изредка в автолавке, наезжавшей на чабанскую стоянку родителей со всеми нужными продуктами и товарами. Изредка они продавались даже в наших «Сельпо».
Перед праздниками – новогодними, первомайскими и ноябрьскими в нашем Конезаводе руководство выделяло рабочим грузовую автомашину для поездок за покупками в неведомый еще мне тогда рудник Слюдянка, потом оказавшимся поселком Первомайским. Те, кто не смог поехать, поручали уезжавшим счастливчикам сделать покупки и для их семей. Выезжали они затемно, возвращались тоже уже когда было темно. Мы, дети, не дождавшись родителей, просыпались рано-рано и начинали осматривать богатства, привезенные родителями. Однажды в числе покупок был комод с двумя маленькими и тремя большими выдвижными ящиками, то ли румынского, то ли венгерского производства. Он служил верой и правдой нескольким поколениям в нашей семье, в нем хранились документы, семейные реликвии, праздничная одежда всех детей, имевших каждый свой ящик, а потом на двоих один. И сейчас он, по прошествии уже более шестидесяти лет, у самой младшей нашей сестренки все так же хранит домашние вещи.
Из всего, что мои родители привозили из того неведомого, но богатого места запомнились на всю жизнь огромные картонные ящики с ароматными, вкусными краснобокими яблоками. С яблочным запахом, чувствовавшимся даже от закрытого ящика. С китайскими яблоками. Наша мама делила те яблоки с семьями, которым не удалось съездить за покупками, а в другой раз – также поступали те.
Только в студенческие годы, не раз добираясь из Иркутска к родителям в село Боржигантай, через ж.д. Солнцево и моногородок Первомайский Читинской области, где жили дальние родственники отца и многие выходцы из нашего села, я узнала историю того необыкновенного, сказочно богатого по временам 50-60 годов прошлого века рудника Слюдянка.
Оказалось, что рудник Слюдянка был основан в 1937 году для старательской добычи олова. В годы войны там было создано Завитинское литиевое рудоуправление Министерства цветной металлургии, называвшееся номерным почтовым ящиком. Предприятие занималось добычей и переработкой комплексных литиево-бериллиевых руд, единственным во всей стране СССР производителем литиевых концентратов.
В дальнейшем рудоуправление стало называться Забайкальский ГОК Министерства среднего машиностроения СССР, ныне Госкорпорация «Росатом». Горно-обогатительный комбинат был крупнейшим в области и одним из крупнейших в стране производством, объединявшим в своем составе подразделения как по добыче, промышленной переработке- производству, так и научно-исследовательские и многие другие, в том числе подсобные. Его продукция была востребована для оборонно-промышленного комплекса, медицинской и других высокотехнологичных отраслей, для стекольной, керамической промышленности.
Поселок Первомайским был самым благоустроенным и озелененным населенным пунктом городского типа в Читинской области. Снабжение населения, трудившегося на вредных для здоровья и жизни предприятиях ГОКа, принадлежащего Минсредатому СССР, было всем самым лучшим для их жизнеобеспечения. В таком многообразии и количестве, что и населению окрестных сел и деревень перепадало не только многое из продуктовых и промышленных товаров. В Первомайском была прекрасно оснащенная, с высокопрофессиональным коллективом медико-санитарная часть Минздрава СССР, куда имели возможность обращаться заболевавшие жители окрестных населенных пунктов не только окружающего поселок Шилкинского района, но даже из нашего Конезавода.
В конце 90-х карьер по добыче и ГОК прекратили свою работу, что привело к сокращению численности рабочих на комбинате и населения посёлка. И поселок уже давно не тот, что был. Но люди в нем продолжают жить и работать.
*****
Такое мнение – о красоте Китая и китайских вещей укреплялось и возбуждало любопытство, когда я, еще не умея читать, с удовольствием перелистывала страницы красочного журнала «Китай», который выписывал мой двоюродный дед Галсан. Тот самый, который в 1956 году вернулся из мест отдаленных.
После полной реабилитации, возвращения партбилета дед Галсан Доржиев (1900-1970) бывал в разных туристических поездках по стране и за рубежом. Летом 1960 или 1961 года в составе профсоюзной делегации он путешествовал по Южным провинциям Китая.
Конечно, делегацию из СССР в те времена в коммунистическом Китае принимали как самых дорогих гостей, показывали все самое лучшее, подарили множество необыкновенных подарков, особенно китайские пионеры. Все привезенное, кроме книг и журналов, дед всегда раздаривал всем друзьям, родственникам и их детям.
Родственников у него было много, т.к. он был старшим из братьев в семье с тринадцатью детьми. Их самая старшая сестра после закрытия границы в конце 20-х прошлого века осталась жить в Монголии. Детей у его единственного сына не было, и он поучал, баловал нас, многочисленных племянников и внучатых племянников, как по линии своей родовы, так и по линии супруги. Моей двоюродной бабушки Дыжит, средней сестры моей бабушки.
Показав все привезенное, он предложил мне взять себе подарок любой, на выбор, а своей маме передать красивейшую огромную скатерть. Сувениры из Китая были разные. В их числе были на подставочках скорлупки белых куриных яиц и голубоватых утиных, с нанесенными на них яркими красками тончайшими кисточками со всех сторон изящными картинами – городского пейзажа, лодочника в соломенной китайской шляпе, плывущего по реке на фоне леса; разной незнакомой растительности, цветов; несколько шелковых гобеленов с разными пейзажами. Еще был целый альбом необыкновенных картинок – драконов, сказочных птиц, разных животных, вырезанных из тончайшей красной папиросной бумаги, переложенных листами плотной белой бумаги; какие-то поделки из костей разных животных. Мне пришлось отказаться от любого из этих подарков, т.к. в моей семье с уже пятью младшими детьми ни один из них не мог быть мной сохранен в первозданном виде. Тогда дед сказал, что у него есть для меня необыкновенный ценный подарок, который он передаст, когда я еще немного подрасту.
В ту же поездку он привез китайские термосы, а еще две трубочки, похожие на дудочки. Дед пояснил, что это старинные бурят-монгольские национальные музыкальные инструменты, сделанные из бамбука, выглядевшие как трубочки-дудочки с рядом дырочек с одной стороны. Называется инструмент лимбэ. Много позже я узнала, что лимбэ похожа на флейту. Вскоре дед обтянул их добытыми у знакомых свежими влажными бычьими (опорожненными и промытыми, естественно) пузырями. Просушил и в ближайший же приезд к нему в гости друга детства, юности, полковника в военной форме и на автомашине «Волга» с водителем, они вдвоем играли на лимбэ. Они закрылись в комнате, куда время от времени бабушка или я подавали им зеленый чай, немного водки, суп. Они долго разговаривали, издавали на лимбэ красивейшие музыкальные звуки, выражавшие то тоску, то радость, и даже ярость. И еще пели протяжные длинные бурят-монгольские песни… Утром гость уехал с подарком – лимбэ, а оставшаяся висела на ковре над кроватью деда.
Я пробовала и одна, и при бабушке,дуть в нее, попеременно закрывая дырочки, как делал дед,но не смогла извлечь из лимбэ никаких приятных звуков, только слюни распускала. Что делать – не дано от природы музыкального дара. А посему дед сказал, что это его лимбэ, а никак не будущий мой подарок, спрятанный до лучших времен.
Лет через семь, по окончании мной девятого класса школы-интерната дед Галсан с бабушкой торжественно преподнесли мне обещанный китайский подарок – палочки из бивня слона, которые я джо этого ни разу не видела. Пришлось палочки оставить им на хранение, пока я когда-нибудь смогу обеспечить их сохранность, заимев собственный дом. А до наступления такого времени, в годы учебы в поселке Могойтуй, в приезды к ним в годы студенчества я училась пользоваться теми китайскими палочками, поедая с их помощью не только длинную домашнюю лапшу.
Забрала я те палочки уже у бабушки Дыжит, когда получила первое свое жилье – комнату в коммунальной квартире в годы работы в Усть-Илимске. Жаль только, что не сохранился второй подарок деда Галсана и бабушки, подаренный мне в день окончания средней школы. Маленькой металлической стопочки грамм на двадцать, с нанесенной гравировкой, помнится какой-то веточки с листочками или что-то похожее. Они мне рассказали, что стопочка та -это реликвия, память о годах ссылки. Деду ее подарил в благодарность за помощь старик еврей, когда освободился и уезжал на свою Родину.
Стопочка исчезла из дальнего уголка буфета, куда мы ее спрятали с бабушкой, чтобы я всегда знала, где находится мой подарок. В день похорон деда. С утра, когда я доставала всю посуду из буфета, готовясь к поминкам, т.к. приехало очень много родствеников, разного народа почтить память деда, за которым после инсульта в больнице ухаживали только мы вдвоем с бабушкой Дыжит. А вечером стопки уже нигде не оказалось. Только тогда обе бабушки мне сказали, чтобы я не жалела об ее исчезновении, что похитившему она счастья не принесет. И пояснили, что она была из чистой платины, о чем знали многие родственники деда и даже просили передать стопку им.
При здравом размышлении: спасибо похитителю, может быть, он освободил меня от тяжкой ноши – драгоценного подарка, который был моим всего один год и два месяца. И неизвестно, какую историю он имел до передачи моим деду и бабушке.
Ведь главнее подарков уроки деда Галсана. Он научил меня многому: узнавать обо всем интересном и нужном из книг и от умных, образованных людей, стараться много путешествовать, познавая мир и людей; научил меня красиво и правильно лепить национальное бурят-монгольское блюдо - буузы, трех видов. Именно так как его научили в годы его послушничества в Цугольском дацане, где он учился грамоте и многому другому еще до революции 1917 года. Научил, что дрова нужно пилить чурочками по 30-40 см длиной, т.к. от жар от более длинных просто «улетает» в трубу, о чем я немедленно поведала родителям. Сам дед узнал об этом от ушлых людей в местах ссылки. Еще он собирался учить меня старо-монгольской письменности, которой я так и не овладела, хотя пыталась освоить самостоятелтно пару раз.
А самое главное, что он мне внушал долгие годы моего ученичества – никогда, ни в чем не доверять доносчикам. Что очень пригодилось по жизни.
Фото: Китайские полотенца.
Продолжение http://www.proza.ru/2020/04/04/546