Дженни придержала открытую дверь, давая Робину вместе с Уиллом пройти.
– Лучше наверх, – быстро сказала она. – Там его можно будет уложить как следует.
– Сможешь наверх? Да обопрись ты на меня, не развалюсь, – Робин взглянул на Скарлета, но тот смотрел куда-то в сторону, словно сквозь пелену. – Так, понятно.
Он подхватил приятеля, приняв на себя всю его тяжесть, и втащил наверх.
– Направо, – подсказала сзади Дженни.
Робин толкнул незапертую дверь. Это была одна из трех комнат, которую Дженни сдавала проезжим гостям. В дни больших ярмарок постояльцев у нее хватало, но сейчас весь второй этаж пустовал. Низкая, грубо сколоченная кровать была прикрыта чистым шерстяным одеялом. Разбойник свободной рукой стащил его на пол, чтобы не заливать кровью, и бережно опустил совершенно обмякшего Скарлета на старый свалявшийся тюфяк. Вынув нож, он разрезал на приятеле штанину и обернулся к Дженни – та стояла сзади, держа миску воды. Через плечо у хозяйки были перекинуты длинные неровные ленты из тонкого полотна, почти чистые. За спиной Дженни мелькала перепуганная Марта. Разбойник поставил миску на пол, смочил одну из тряпок, наклонился к Уиллу и смыл кровь.
– Он умрет? – пискнула Марта.
– С чего вдруг? – удивился Робин.
– Он весь белый и без сознания.
– Кровь быстро терял. Ничего, сейчас оклемается. Принеси ему разбавленного вина с кухни.
Марта, кивнув, побежала вниз. Скарлет неловко заворочался и выругался.
– Тихо, тихо, не вскакивай, – успокоил его главарь. Робин смотрел на длинную глубокую рану высоко на бедре, не зная, как к ней подступиться. В конце концов он кое-как соорудил повязку, которая не была шедевром хирургии, но кровь остановила и рану прикрыла.
– Что тут случилось-то? – спросил он, передавая Уиллу кружку с вином, которую принесла молоденькая подавальщица. – Ну, живой? Что это за люди, ты знаешь их? Дрались хорошо.
– Голова кружится, а так живой. Лежу как дурак, без штанов, но в сапогах.
– Они не развяжутся? – испугалась вдруг Марта.
– Нет, если я связал – не развяжутся. Так что случилось?
– Иди вниз, отнеси, – Дженни протянула девушке миску и остатки тряпок. – И начинай там потихоньку прибираться. – Это люди принца Джона, они со вчерашнего утра в городе.
– И сам принц?
– Вроде нет, а тот бы здесь переполох был. Но часть своей дружины принц прислал в Ноттингем, теперь они тут. Вчера под вечер, когда уже ворота закрыты были, ко мне пришли человек пять – шумные, нахальные, но зато заказывали много. А сегодня было почти пусто, сидели только Скарлет да какой-то крестьянин заезжий, выпивали. Пришли эти трое, заказали еды и эля. Начала накрывать на стол, а один из них решил меня облапать. Здешние-то давно знают, что руки лучше не распускать, а эти… Я ему врезала, ну и понеслось, – хозяйка замолчала, переводя дыхание. – Спасибо, Уилл.
– Мы там тебе не сильно все побили? – откликнулся Скарлет.
– Еще не смотрела. Но после каждой потасовки выручка на какое-то время только возрастает, – Дженни улыбнулась. – А бьющейся посуды у меня давно уже нет.
Робин шагнул к двери.
– Пойду вытолкаю этих троих, пусть убираются, если могут. Хотя если они вернутся…
– Не вернутся. Наша ноттингемская стража за меня с кого угодно шкуру снимет.
– Вот уж точно.
– Посмотри, на ком из них штаны получше, – попросил Уилл. – И тебе придется меня подсадить, сам я сейчас в седло не запрыгну.
– Ничего, я отца Тука на лошадь закидывал, было дело.
– В какое седло, вы с ума сошли оба? – Дженни удивленно переводила взгляд с одного разбойника на другого.
– А что такого? – ответили они почти хором.
– Да у него кровь снова пойдет, как только он поднимется. А вот это все, что ты навязал тут, – хозяйка покосилась на Робина, – сползет при первом же шаге. Так что пусть пока лежит здесь спокойно. Постояльцев у меня все равно нет, комнаты все пустые.
– Дженни дело говорит. Останься пока здесь, а вышвырну этих остолопов внизу, а потом доеду до лагеря и привезу тебе что-нибудь, что отец Тук даст.
– Ладно, – Скарлет осторожно повернулся, улыбнулся хозяйке. – Спасибо, Дженни.
– Вот и славно. Пойду гляну, как там Марта. Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, спасибо.
Когда шаги затихли, Уилл покосился на приятеля.
– Робин?
– Ну?
– Помнишь мою Элис?
– Конечно.
– Знаешь, я ведь никогда ей не говорил, что люблю ее.
– Она это и так знала.
– Может быть. Но я так и не сказал, и не скажу уже. А она ждала, наверное. Ладно, иди, вышвырни их там наконец. И про штаны не забудь.
– Я раздену всех троих, сам выберешь.
Робин спустился вниз, посмотрел на запертый зал. Марта уже успела поправить столы и присыпать опилками кровь на полу. Трое бойцов из дружины принца Джон так и сидели, привязанные плащом к деревянному столбу. Разбойник подошел к ним. Двое пришли в себя, третий, получивший удар кулаком в подбородок, уже не дышал. Робин присел и достал охотничий нож. При виде клинка один из пленников задергался, второй молча смотрел на лезвие.
– Я ее не трогал! – заскулил связанный.
– Заткнись, а то позову котов, – разбойник посмотрел на исцарапанного пленника. – Вот остолопы, я ж вас отпустить хочу. И не вздумайте сюда возвращаться и пакостить. В Ноттингеме почти три дюжины стражников, да еще наемники со стороны. И любой из них сдерет с вас шкуру, если вы только пальцем тронете Дженни и ее таверну. Понятно? – Робин осторожно ткнул бойца острием ножа под подбородок. – Вижу, что понятно. И на меня не надо кидаться – вон, приятель ваш уже кинулся, теперь на руках его понесете отсюда.
– Ты ему хребет сломал, скотина.
– Будешь дрыгаться – и тебе сломаю.
Разбойник разрезал куски плаща, не сводя глаз с пленников. Убитый был в модных чулках-шоссах, на остальных болтались обычные деревенские штаны.
– Встать можешь? Поднимайся и снимай штаны.
– Что?
– Ты еще и глухой. Где вас набирают-то таких?
Боец принца Джона осторожно поднялся. Левая рука его висела, лицо было изодрано когтями.
– Снимай штаны. И ты, – Робин распутал второго и тоже легонько ткнул его ножом, подбадривая.
Второй пленник еле держался на ногах. Он с трудом выпутался из штанин и, шатаясь, прислонился к стене.
– Забирайте своего приятеля и проваливайте. И если хоть кто-нибудь из вашей оравы здесь будет бушевать – ноттингемская стража с вами живо разберется, поняли? – сказал разбойник так, словно был командиром этой стражи.
– Мы его не унесем, – пробормотал исполосованный котами.
– Ты хотел проверить, сломаю ли я хребет и тебе?
– Понял, понял…
Когда чужаки, сверкая голыми ногами, скрылись в узких переулках Ноттингема, Робин прошел на кухню к хозяйке и подавальщице.
– Держи, – он протянул Дженни все, что было в трех кошельках пленников. – А штаны передашь Скарлету, ладно?
– Конечно.
Хозяйка «Восьми лап» окинула взглядом прибранный зал, в котором словно и не было недавней драки, потом посмотрела на Робина. Синие глаза ее сузились.
– Хорошо, что они не знают, кто ты. Но могут догадаться. Убирайся-ка побыстрее из города.
– Они ничего тебе не сделают, даже если поймут.
– Мне-то – ничего, – кивнула Дженни. – Мало ли какой сброд ко мне зашел на кружку пива. Но тебе…
– Ой, да ладно. Меня шериф с декабря клянется повесить, и что?
– Самоуверенный балбес. Шериф за тебя и не брался всерьез. По большому счету, его все устраивало: все банды и кровожадных одиночек ты из Шервуда повыгонял, убийства на дорогах прекратились, ну а грабежи – обычное дело. Зато народ песенки о тебе распевает, слава о городе идет, люди на ярмарки приезжают.
– Да? – Робин приосанился.
– Точно, балбес! – прыснула Дженни. – Если кто тебя и пытался затащить на виселицу, так это сэр Гай. Оно и понятно. Но теперь за тебя и шериф возьмется, и ох как всерьез.
– Что это он очнулся? – засмеялся разбойник.
– Ты же видишь – принц Джон стягивает сюда все силы. Ноттингем будет его крепостью. И у шерифа такой случай сейчас – выслужиться и подлизаться к принцу. А может, даже к будущему королю.
– Тьфу, сплюнь. Ричард вернется.
– Ох, когда он там вернется? А принц Джон будет тут со дня на день.
– А я-то ему на кой сдался? За лесом и дорогами слежу, грабителей-убийц всех разогнал, – Робин, склонив голову чуть набок, почти повторил слова Дженни.
– Ох, дурень. Ты для здешних людей – свобода Ноттингема, понимаешь? Не просто заступник, как в этих песенках, а свобода. Живешь, как хочешь. По своим правилам. И принц Джон – это тебе не шериф. Так что осторожнее. Нет больше мест, куда ты, если что, можешь сунуться за помощью, понимаешь? Ни в одну деревню – они сейчас все напуганы. Ни в один притон.
– Мне забрать Скарлета?
– Тьфу, дурень, я не про это! Пусть отлеживается. Просто не лезь на рожон лишний раз, – хозяйка посмотрела на разбойника и махнула рукой. – Тьфу, да кому я вот это все…
– Спасибо, – Робин улыбнулся в ответ. – Сейчас отведу его лошадь на конюшню и поеду.
– Я сама отведу.
– Хорошо. Я загляну к Скарлету завтра утром, заодно привезу, чего там отец Тук даст. Не бойся, – быстро добавил он, опережая Дженни, – выглядеть буду так, что меня никто не узнает и близко не подойдет. Стукнусь к тебе с черного хода.
Хозяйка таверны пожала плечами.
– Я все сказала. Башка твоя, решать тебе. Может, она у тебя лишняя.
Разбойник вместо ответа направился к коновязи, потрепал гнедую по холке и, высвободив повод, перекинул его через голову лошади и запрыгнул в седло.
– Я все понял, Дженни. Увидимся.
Проезжая через рыночную площадь, Робин остановил гнедую, жестом подозвал мальчишку, сновавшего от прилавка к прилавку. Разбойник давно его приметил – это был малолетний воришка, поджидавший, когда кто-нибудь из заезжих крестьян или торговцев зазевается и перестанет следить за кошельком.
– Эй, – окликнул его разбойник. – Хочешь несколько пенни?
– Ну? – насупился пацан.
Робин нашарил в поясной сумке пару мелких серебряных монеток.
– Держи, – он наклонился с седла и протянул пареньку деньги. – Здесь постоянно трутся стражники из гарнизона, ты их всех знаешь, они тебя тоже.
– Ну?
– Скажи им, что в «Восьми лапах» люди принца Джона нагрубили хозяйке. Пусть стражники присмотрят за таверной и, если что, наведут порядок.
Он развернул кобылу и направился к воротам.
Утром следующего дня Робин уже снова был возле Ноттингема. Монах Тук, подробно расспросив его про рану на бедре Уилла, приготовил мазь и намешал трав для отвара, и разбойник со всем этим добром подъезжал к городским воротам. Старенький ослик отца Тука нехотя топал по дороге, и разбойник знал, что понукать и подгонять животное бесполезно. Прохладный ветерок продувал лохмотья насквозь – Робин все утро потратил на то, чтобы посильнее изорвать и истрепать свою старую рубашку, а потом еще и перемазать ее в золе от костра. Лицо тоже было перемазано землей и рыжей глиной, словно по пути он спьяну не раз падал с ослика. Белокурые волосы прятались под дырявой шапкой.
Он подъехал к стенам города не в самую рань, а позже, когда в Ноттингеме уже бурлила жизнь. Ворота давно были открыты, но стражники не слишком следили за теми, кто въезжает в вольный город, – гораздо больше их занимало что-то происходившее на площади.
Робин насторожился. С рыночной площади тянулись люди, словно расходясь после какого-то зрелища. Но сегодня не ярмарочный день, и здесь не должно быть никаких заезжих балаганов. Разбойник вытянул шею и попытался подняться на стременах. Возмущенный осел, не привыкший к такому, тут же встал, но Робин успел увидеть наспех сколоченную виселицу и тело, болтавшееся на веревке. Значит, вот откуда расходились люди.
Он пнул осла пятками, чуть проехал вперед и замер. Горло перехватило, по спине поползла волна холода. Даже не подъезжая ближе, он узнал повешенного, хотя казалось, что это страшное синее лицо не узнает даже родная мать.
В петле на рыночной площади Ноттингема болтался староста деревни Эдвинстоу.
Продолжение - тридцать девятая глава: http://www.proza.ru/2020/04/05/1953