Попросту сказать: очень бедствует мир без чудаков. Серо-
ват, скукожен, никчёмно скучен, до тошноты правилен. К тому
ж дико жестокосерден, пристрастен к порокам. Преогромная
дырища в нём, знаете ли, оттого, что странных всегда крайне
мизирабельно.
К торговому флоту присмотреться, почти всё тоже обнару-
жится. Хотя бы один-разъединственный(!) на каждом судне
скрашивал жизнь команде. Глядишь, никто бы с ума не сходил
и, что ещё хуже, за борт не прыгал. Смехом да подначками,
в заостренной коробочке средь волн, капает радость и даже
какой-никакой кайф.
Эх, где так-то! Пентагонские железным правилом подчистую
списывали явно отмеченных Богом. Дальше гон на все четыре
стороны или употребляли вечно исправляющимися при бере-
говых службах.
Кому из суровых кадровиков улыбалось приказы на необъ-
яснимые вещи годами писать? Злить без прока восьмой ад-
миральский этаж? Покурить будет некогда, не говоря уж про
дерябнуть случаем за шкафом.
С нормальными нет проблем, разве что квартиры нудно
просят. Плавсоставские жёны куда досадней: таскают в парт-
ком рукописные вопли об изменческих аморалках. Но это ещё
можно понять. Сами не без греха.
Лишь малая пароходская дочка ЭО АСПТР мировую не-
хватку не ощущала. Ни сдуру, ни с мосеевских чёртовых кули-
чек, а с наживного: имела она действительно странных людей.
Представьте, счастливым, невероятным числом: в три! Стало
быть, целую троицу голубчиков редчайшего дара.
За всех бы надо денно и нощно кадры славить. Уважили,
сами не подозревая, до неотплатного. Словно из чекового
«Альбатроса» презентовали каждому форсистую бутыль «Гу-
ляка Джонни». Помни, де, безвизовая рвань казённое добле-
душие.
Впрочем, эту заслугу в ледокольно-водолазной, заодно спа-
сательной конторе, запальчиво бы оспорили. «Ничего подоб-
ного», – горячились бы. «Таков, мол, наш начальник – душа
человек Николай Александрович (Денисов). Он в «пентагоне»
непутёвых, дурно влияющих, всяко обозванных выпраши-
вает. С почётом, какой ему по ранжиру положен, на драном
отрядовском козле на Мосеев остров везёт. Ознакомитель-
но пару беломорин скурит тэт на тэт в кабинете и к нужно-
му делу приставит. Не только самому, всем аспэтээровцам те
приобретения в обраду».
Ежели кому вежливого объяснения недостаточно, жесть-
повтор крутанули бы с присовокуплениями: «Вы что, не знаете
Николая Александровича?! Офигеть! Вовсе не всякий началь-
ник клеймённая сволочь. Вот у нас – океанская душа в натуре.
Справедлив подверх топика. Что? В рангоуте неахтительны?
Нет, то не бабской штучки, дурни, – корабельной мачты. Сам
он в прошлом кэп дальнего плавания. Исконный соломба-
лец никем не порченных кровей. Сродственник до десятого
колена всем лоцманам пустошинским. И не каким-то там, а
государевым! Мы для него едино Вани, Сергеи, Пети.
Нисколь нам, одначе, не стрёмно. Потому как Алексан-
дрович на самом деле – классная величина. Все у него в лю-
бимчиках. Просекаете насилу? Видим. Никак завидуете?».
Удивительно антисоветская и тем более не из новых вре-
мён растолковка сложного козырного человека. Другой, по-
ложа руку на сердце, не запузыришь – рот от вранья пере-
косит.
Сейчас, при зашкаливающем гоноре шефов-придурков, со-
мневаюсь, о ком так отзовутся через годы и годы? То-то. Меч-
тательский начальник всегда потрясение. (На цитату).
Чтоб не растечься словами, одного только чудака подробно
помянем: Славу Осипова. Из историй про него отберу ту, ко-
торая рассмешила некогда всё СМП. Для начала нечто вроде
портрета дадим. Кстати, забытую песенку припомним.
… Где найдёшь такого парня –
Великана выше пальмы,
Синеглазого матроса с голубого корабля…
Преувеличения простительны поэтам, восторженным де-
вицам, рыбачкам со спиннингами. Всё ж это близко к нашему
оригиналу. Ничем матушка- природа Осипова не обидела и,
похоже, творя его, перестаралась.
В расцвете лет выглядел Слава разительно киношным.
Имел за восемьдесят килограмм сплошной брутальности.
Такой тип русских мужчин водился когда-то в полках лейб-
гвардии и во флотском гвардейском экипаже. До того все на
безупречный подбор: высоки, статны, пригожи лицом, голу-
боглазы. Достопамятному времени в честь, – были способны
на безоглядные рискованные поступки. Как там, у старинуш-
ки Некрасова:
С одним штыком на вражьей батарее
За белый крестик рисковать.
Слитые в полковые шеренги, представляли они собой жи-
вую красивую машину для войн и парадов.
Детство Славе досталось колхозное, тыловое, с трудами
на полях. Подростком вытянулся – все те же неинтересности.
Страсть как хотелось крутануть одну штуковину, прозывав-
шуюся в книжках штурвалом.
С не хухрышными задатками, насмотревшись на ширь
Волги под Ярославлем, на гордых речников ещё купеческих
колёсников – решил их превзойти. Архангельская мореходка,
по слухам, была той, что требовалась лучшей мечте. За малым
дело встало: доехать по самому дешёвому билету да экзамены
сдать.
Пока удача опекала романтического ярославича. Бушлат на
парне сидел исключительно образцово. Мица набекрень под-
чёркивала выразительную голубоглазость. Прочим курсант-
ским шиком: вмещать по глоткам бутылку, прикуривать на
ветру, неоспоримо обладал. Об его силушке, каковой не хва-
стался, и так догадывались.
Заметным отличием меж курсачей судоводительской роты
признавался за ним юморной талант. Опять-таки золотой по-
хвальной пробы. Это не то, что умеют пересмешники, зади-
рая всякого. Наш Слава мастак смеяться над собой. Выставит
себя околёсным простачком а-ля Митрофанушка. Эдак через
два века глаза продравшим. Все: «Ха-ха-ха-ха». А он на серьёзе
им впаривает. Нате. Не жалко. Ржите.
За смехом в покат разве чётко всмотреться: фигли Славик
левый глаз щурит? (Нескоро я допёр, что веселинки из всего
буднишнего он так сепарирует).
Казавшийся вечным СССР переживал об ту пору невидан-
ный рост морского флота. И с чего бы ему тогда не рекордить?
Ведь тем самым загружал он верфи неверных союзников. Был
у него и финский роман с сокрытыми переплатами от впечат-
лительных на цифры. Какой-никакой тоннаж и внутри себя
наращивал.
При всём том своим морякам – шиш на машинном масле.
Скаредничал так, что только гоголевское перо смогло бы вир-
туозным вжиком по теме пронестись.
Чего уж там. Выглядели наши морские волки, пешедраля с
пакетами из тряпичных эмигрантских лавок, весьма хресто-
матийно. Словцом метче обижать не буду. Сам из тех вот.
Северному морскому пароходству доставалось в год 12–14
судов новостроя. Потому кадры комсостава ковались потоком. Номерные
механики, к примеру, едва наскоро врубались в очередное заведование.
Иные везунчики со связями не успевали менять на кителях, отливающие но-
вой бронзой, нашивки. (Эти с верхних мостиков).
Может судьбе-индейке и хотелось испытать несчастьем былого курса-
ча, ставшего Вячеславом Николаевичем, да разве поспеешь за тогдашними
штурманами?
Занимательное выходит: не любит сякая талантов ни в чём. Злобна к каж-
дому, наподобии старой девы. Насилу подфартило коварной, когда, запыхав-
шись, догнала уже красавцем старпомом. Намертво
вцепилась костлявыми своими пальцами и ну приставать:
«Чё» не как все?» Ясный ход, то фигурально. На самом
деле было так.
Вернулось судно в родной архангельский порт под вы-
грузку на Экономии. Затем предстояло лесной груз принять
на каком-то лесозаводе. Настоящая зима вовсю уже царила.
Двину-красавицу сковал лёд. Вся она во власти мороза, ледоко-
лов, портового начальства и ещё небывалого почина продления
навигации. В совсем горячих головушках надлежало той стать
круглогодичной. Косее бока-припёка в этой хрии погранич-
ники оказались. Под замечательный прожект получили они
столичную инструкцию. О, какие шикарные выпирали из неё
глаголы: «усилить, обеспечить, вменить».
Однажды нёс Николаевич в сей панорамной картине малю-
сеньким мазочком свою суточную сиденку. Отвечая за общий
порядок на борту, отвечал и за вахтенного матроса у трапа.
После того, как разгромно пошишбешничал с дежурным
механиком, делать стало решительно нечего. Наблюдать за
выгрузкой тоже не получилось. Порожняк железнодорожни-
ки где-то потеряли.
Занятые в тот день судовыми работами намылились по до-
мам и к знакомым дамочкам. Почин почином, но к 16 часам на
теплоходе установилось тупое затишье. Порядок во флотской
жизни, видели, наверное, одни счастливцы. Лично я не спо-
добился или просмотрел. Ай-яй. Сами, поди, в курсах: испол-
нение долга часто зависит от третьих субчиков. Вот тем-то и
миражировал далеко нехудший матрос Степанов.
Для бравого мореманского вида находиться в подпитии во-
все не в укор. Токмо бдящий комсомолец перебрал, воровски
забегая в свою каюту. Сотворит буль-буль и снова кремлёв-
ским часовым на пост. А стоять-то все восемь часиков!
Обычно продвинутый Степанов на людях заносчиво бит-
ломанил. Покамест наблюдалось иное. Он бойко притоптывал
валенками о сталь палубы. В башке, под стянутой вязочками
шапки-ушанки, звучало отческое, залихватское:
Налей-ка, Роза,
Рюмку мне с мороза…
Парню уже вживую мерещилась пышная, похожая на ар-
тистку Мордюкову бабёночка. Стоит лишь забежать в каюту и
получить в блаженном тепле её и то самое.
Когда Степанов исчез в очередной раз, на причале, будто под-
несённый ветром, нарисовался офицер-пограничник. Празд-
ное шатание по той погодке исключалось. Лишь заострённый
на бдительность характер в связке с обязывающей проверкой
мог презреть зверский колотун. И что ж его поразило?!
Около верхней площадки трапа – никого! Нет службы!
Мать-честная! Скрытно радуясь, что вот-вот согреется, писто-
летной пулей летит офицер по трапу. Как во вражеский штаб с
гранатой без чеки, врывается в надстройку. Тотчас опробовал
звонкий командирский:
– Есть тут кто службу правит?!
Голосище под оперный баритон ответствует:
– А как же!
Сверху, несколько вальяжно, спускается фигура предста-
вительней некуда. Сразу бросается в глаза белая по центру,
синяя по краям повязка дежурного на рукаве комсоставской
куртки. Изящно между пальцами левой руки фигура держит
вилку с нанизанным кружком солёного огурца.
Закоченевший офицер пасует, припомнив, как в прошлом
году зрел инспектирующего генерала из Москвы. Что тот, что
этот, до чего матёры, бравы. Настоящие строевики. Сувори-
стей подобным женщины не рожают.
Наигранный гнев лопнул гитарной струной. Дзинь! Ни-
колаевич, чётко перехватив произведённое впечатление, ко-
мандует:
– За мной, служивый! С мороза, чай.
В старпомовской каюте вызывающе торчала на виду во-
дочная шейка. Рядом с ней солидным дополнением ополови-
ненная трёхлитровая банка огурцов. Незваный гость испытал
прощальную дрожь озноба в неге судового жилья. Собирался
уже раскрыть рот о первопричине своего появления, как Ни-
колаевич опередил.
– Сначала для сугрева. Затем огурчик.
При растекающемся тепле по важным частям организма
не очень-то подходит корить хозяина. Снова с участливой до-
бротой лейтенанту было предложено:
– Теперь вторую для закрепления и слушаю.
Будто извиняясь после приятного ожога гортани пускается
офицер в изъяснения:
– По долгу службы, так сказать, заметил отсутствие вахтен-
ного. Непорядок это. Сами понимаете.
– Что вы говорите?! До гальюна, поди, стреканул. Предла-
гаю вместе проведать зимнюю жертву Устава.
Выходят на собачий холод. Там некое существо в карауль-
ном тулупе, с поднятым воротником и полагающимся паром
изо рта.
– Ну, что я вам говорил? Обычное пи-пи по быстрому, –
и в сторону матроса:
– Степанов! В следующий раз предупреждай!
– Глупейший случай. Зато согрелся, – винится страж Роди-
ны. Хочется ему отблагодарить приветливого вдрызг своего
русака. Не зная, как это делается, выдаёт почти государствен-
ную тайну:
– Через час причалы будет обходить другой из наших. При-
дирала, каких поискать. С большим удовольствием всяким
проколом воспользуется. Вы уж, пожалуйста…
– Будьте покойны, лейтенант. Лично прослежу.
К пущей убедительности рык в сторону подвёдшего.
– Смотри у меня, Степанов!
Незашоренный пограничник с аффектацией по молодым
летам, отдав честь, товарищески улыбнулся. Раскачка трапа
и… нет его. «Экая милейшая досада», – резюмирует Николае-
вич. «Пройтись, что ли? Как концы? Осадку прикинуть». Дву-
мя минутами удовлетворяет служебный интерес. Взбегает на
борт. Ёк-макарёк, где ж матрос?! Распахивает дверь в настрой-
ку: вахтенный лежит валенками прочь от доверия и Устава.
Стоячий воротник тулупа и тот возлёг. Геморройно павший
тих аки вынесенная с заднего хода «Торгмортранса» колба-
сень в маскировочной обёртке.
Вдругорядь итожит Николаевич, «полный вырубон кру-
глыми цифрами. До чего хлипка молодёжь!».
Надо же так сойтись звёздам, если великий начальник СМП
Сергей Иванович Кузнецов в тот час затосковал. Огромное хо-
зяйство давно не поддавалось единоличному потентату.
К 180 судам присобачивались тесным боком «Красная куз-
ница», Лайский док, портофлот, техфлот, втиснутые в буквы,
отнюдь не шарашки, АСПТР, БТО, СМТС, СМУ, жилой фонд,
поликлиника, больница, детские садики, портопункты, навига-
ционная камера… Свихнёшься, продолжив немыслимое пере-
числение.
Поневоле избрал он в навороченном поприще роль лица
компании со стопудовым решающим словом и правом на хоб-
би. Дозированно давал мутить свой цепкий ум лестью. Без-
боязненно шёл ручкаться с народом. Крепко верил, что наш
передовой строй идёт на обгон. Почитывал газетные передо-
вицы, выдававшие давно усвоенные им уроки сверки с лини-
ей партии.
Ни дать, ни взять, человек своего времени. Глупо с подоб-
ного Иваныча спрашивать по меркам нынешних дней. Восхи-
титься лишь можно. До чего невдолбенная была его пароход-
ская гидра с бесчисленными головами и лапищами!
Никак кстати воспринял в «Моряке Севера» животрепе-
щущую статейку, насколько в тяжёлых ледовых условиях воз-
вращаются лесовозы в родной Архангельск. Дескать, славный
почин продления навигации в порту набрал обороты. До-
рожа каждым часом, передовые бригады грузчиков вершат
свою часть доблестного труда. Даром, что ль, пятилетку за три
года?!
Рядом с захвальным текстом прилагалось фото с пояснени-
ем: теплоход такой-то с ценным грузом у причала Экономии.
Вроде стариковской сентиментальности, вкупе с охотой ку-
да-нибудь переместиться, вдруг надоумили Сергея Иванови-
ча. «А что будет, ежель того «поляка» проведать? Каждому бы,
каждому там руку пожал. Газетчика прихвачу с собой. Пусть
щёлкнет на злобу наших кипучих дней. Как-никак законы
природы задвигаем к едрене-фене, дабы не противились. Они
ещё кузькину мать от нас дождутся. Раскрошим ледоколами
русло немереной ширины! Останется буксирам «Протею» с
«Тритоном» на отливе колотые льды в море выпихивать. Во
как! Сам министр Гузенко таковское всепогодье одобрил на
коллегии». А журнал "Морской флот" до всех умов донёс.
Дальше мысли сугубо приземлились. «Жена, известно,
кольнёт: «Без фуражки, Серёженька, зимами ты смахиваешь
на завхоза». Хитрость-то бабья – отваживает, как умеет, от
поездок в ущерб ужину». «Зачем дельце встало? – подвякнул
кто-то ниоткуда. – И нового чёрного волгаря в дальнем про-
беге опробуешь».
Мозговая атака понравилась своею основательностью.
Остался распорядительный пустячок: велеть секретарше,
чтоб позвонила в шофёрскую курилку и редакцию.
Дорога завсегда умиротворяет, особливо в комфорте са-
лона. И пробок, как кому в распрекрасном тогдашнем, не
было, за исключением бутылочных. Короче, удовольствие-то,
впрямь, лихое! По чистому снежку да с ново-пентагонской и
ново-базарной улицы тронулись.
Пока они по павлиновке обгоняют трамваи, успею ввер-
нуть для истории.
За базаром ещё построили семиэтажное здание кадров с вы-
числительным центром, зашифрованным, как ВЦ. Огромные
шкафы с начатками электроники обернулись бесполезными
стояльцами. Однакось, самыми передовыми в местном умо-
понятии научного прогресса. «Знай страна теперича и нас!»
Вечный строитель в душе на том не успокоился. Повелел
возводить Дворец культуры моряков и, непременно, чтоб был
там если не цирк с конями, то театр.
К этому его обкомовцы подначили. Место на Поморской
под интерклубом хотелки их давно зудило. Только как достой-
ную причину выдумать, чтоб здание купеческое, цитадельное,
на пятнадцать веков стояния, снести к чёртовой матери? «Вот
кабы на Дворец уговорить Кузнецова». Даже во снах ту мысль
тёрли и наяву постепенно к ней подвигали. Между тем будто
консервную банку вскрыли улицу Поморскую. Каменное убо-
жество «Рыбакколхозсоюза» вместо визитки доброй старины
с того партийного самодурства выставилось городским пе-
трушкою. Затем вовсе в раж вошли, перевозбудились.
Коварство в конфетках приятных речей Иваныч вроде не
раскусил. Может, умно сробел? Ведь со сталинских времён як-
шался с той опасной братией. Кое в чём и уступать, не подавая
вида, приходилось. Любая жесткая система себя так ведёт.
Во всём любя порядок, одобрил прикрепить к высотке Управ-
ления памятную доску, кому обязана улица своим названием.
Оказалось, ненцу Выучейскому, убитому злыми кулака-
ми. Додумать, то пригнанными в тундру погибать русскими
ссыльными мужичками. Ну и попутно какой-то Мар на их же
костях строить. Видно, переусердствовал ненец в понуканиях
и колотушках. А им, сердешным, чего было терять?
Прикреплённая до светлого будущего, пропала она средь
лет, когда разрешили инакомыслие. Исчезла и доска, что висе-
ла на старой кузнецовской конторе. Та про крейсер «Аврору».
Повествовала цементная о распиаренном на всю Европу по-
ходе красных военморов, которые умеют, оказывается, ходить
по картам без прежних офицеров.
Не оставляя загадок, выпалю попутно: её банально раско-
кали. С причины, конечно. Мешала оная обезличить здание в
стиле модерн начала 20-го века химическими плитками.
Ой, извиняюсь. Пора ухватить момент сюжетной движухи.
Завидная персональная «Волга» чёрной стрелой неслась
уже по Соломбале вдоль Советской. Самочувствие начальни-
ка СМП благодушно-мечтательное с неукоснительным парт
уклоном.
– Сколечко ещё деревянных домишек! Э-хе-хе, – озвучил
свою фишку ездок легковушки с оленем на капоте. Не удер-
жавшись от толчков увлечения, предрёк:
– Ничего, через десять лет всё тут застроим – ахнут.
Хитрец-водитель бесперечь поддакнул в искусительном
восторге:
– Ещё как ахнут-то(!), Сергей Иванович. Не узнают ведь ни
черташеньки!
Корреспондент, вжавшись в край сидения, ловил в блокнот
сверкающие перлы. Не надо, по крайней мере, вымучивать на-
чало. Сразу броско, с хода подать матерьялец. Рыдай(!), «Правда
Севера». Это не разную туфтягу публиковать курам на смех…
… Аккурат в одномашку старпом Николаевич принимал
судьбоносное решение: как же ему поступить? Заменить Се-
мёнова некем. Вся матросская братия по домам да по кабакам.
Всего навсего к нолю один, точно, прибудет. Того и гляди оче-
редной погранец прокол засечёт. Была ни была – оживлю ком-
сомольца!
Как ребятёнка, приподнял лежащего и подался к трапу. Ря-
дом, на утке, с внутренней стороны фальшборта висел скойла-
ный кончик. Самое то! Да как этого зюзю привязать вертикаль-
но? И чтоб, очнувшись, не рванул вновь к своей поилке?
Моряк ли бывалый на том споткнётся?! Пропустил помо-
чи в виде петлей под мышки тулупных рукавов. Оставшую-
ся длину кончика, сложив вдвое, перебросил за пожарную
магистраль. Втугую подтянул, чуть ли не до отрыва валенок
рогатого от палубы. Хватило и подпоясать, во всех смыслах
нестойкого, двойным беседочным узлом, затянутым сзади.
Теперь Семёнов обрёл вид понуро сгорбленного страдаль-
ца, удручённого морозом. Вечерние сумерки поглотили лиш-
ние к обозрению верёвочные придумки. Последнее, что вы-
творил Николаевич, это обратился к погашенному бухарику:
– Потерпи, касатик. Пролетит ловчий сокол, разнуздаю.
Точкой наблюдения избрал он узкую лоцманскую каютку
за спиной Семёнова. Ничего не оставалось, кроме как пере-
живать о порядке на флоте. Печалиться об этом опять-таки
толковей под водочку. Меж тем вечерняя идиллия стре-
мительно меняла плюс на минус. В метрах двести от про-
ходной хромированный волгарь словно стоячего обогнал
офицера. Обязанный ужесточённым долгом, тот ретиво по-
кинул низкую деревянную казарму, притулившуюся справа
от последнего поворота.
Десяток секунд – и нежданные вояжёры подлетели к воро-
там. Шофёр, гордясь включённостью в дела высокого началь-
ства, приставил к стеклу спецпропуск. Нетерпеливо и властно
пробибикал. Оторопевшая было пожилая вохровка швыдче,
чем в обычность, сбросила натянутую цепь.
Свет фар нырнул в хаос штабелей и, вырвавшись из них,
сразу уткнулся в нужный борт. Так вот. Конец географии!
Первым в гору двинул затёкшими ногами сам Кузнецов.
Взятый для будоражения почина, почтительно держался па-
рой ступенек ниже. Водитель, понятно, не вышел, предпочи-
тая тепло салона.
На палубе уже ждал старпом в комсоставской курточке,
пригодной разве что для греческого января. Повязка, галстук,
остро наглаженные форменные брюки – безупречны. В целом
пленял Николаевич марсовым броским видом открывателей
царскосельских парадов. Как положено, молодецки замер во
фронт, прикрыв собой матроса.
Ни секундочкой раньше иль позже отчётливо отдал рапорт.
– Товарищ начальник Северного морского пароходства ор-
дена Ленина. Приветствую вас на борту…
При концевой рубленой фразе, прекратив щурить левый
глаз, представился: старший помощник капитана Вячеслав
Осипов.
– Давно не слышал столь жаровой. Ай, удружил, – востор-
гнулся великий начальник, – быть тебе капитаном! – И как бы
про себя: «Осипов, Осипов. Надо запомнить, надо».
Стягивает дефицитные меховые перчатки. Рукопожатие
намеренно удлиняется. Корреспондент успевает щёлкнуть
пару раз со вспышкой. Радоваться удаче ему преждевременно.
По росту и фактурности типажи больно разные. Получилось:
Штепсель с Тарапунькою невзначай поздоровкались. Поче-
шут, почешут ужо темечки в редакции.
– Дай-ка вахтенному матросу уважение окажу. Все рядо-
вые – костяк мощи нашей, – вконец растрогался Иванович.
Предчаяние шваха ржавым гвоздём пробивает сердце
старпома. Но сабля духа, как и прежде, подвысь. Собиратель
огромной судовой компании, держа правую руку наготове,
уже в шаге от кого или чего. Всё-таки кого.
Семёнов от громогласности линкорного доклада чуток
оклемался. Похоже, два ангела держали его под руки. Нет ни
мороза, ни нужды иметь ноги. Почувствовал: душа, в которую
попробуй-ка не верить(!), ей-ей воспарит. Телом же куда-то
погружается. Отходным песнопением никак не переварива-
лась в нём забойная музыкальная котлета битлов.
Вдруг на перебивку возникло вплотную чьё-то потусто-
роннее лицо.
– Ты кто? Из тех небесных? – поинтересовался матрос.
– А ты кто? – спросил впечатлённый им начальник.
– Елоу субмарин, елоу субмарин, елоу субмарин…
Кузнецова припаяло остолбенение. Затем он взопил:
– Позорники! – и словарный запас Иваныча айда топиться.
Ровно погодив на столько, как если бы налить стакан да
одолеть его в три глотка, возвернулся к озвучке.
– Всё я видел, кажись. Ну, всё-ё! Но эта-а-ко-е-е?! Давно
рвотный корень на просушке?
– Под ваш приезд удалось приурочить. Вообще-то я по-
гранцу дерзнул нужный порядок кинцом показать. Вон же он
идёт.
Великий начальник задумался: «По Ильфу и Петрову спу-
стить? Посмеяться? Или вдарить по разгильдяйству систе-
мой?» Выбрал, что себе ближе.
– Ничего не скажешь. Смекалисто. Всё ж политически
вредное применил. Вдумайся. В коммунистической стране ты
человека(!) привязал. Это тебе что?! Штат Алабама?! Не быть
тебе, Осипов, капитаном советского торгового флота. Пого-
рячился я.
Назавтра в «пентагоне» раздули вопиющее дело. Из него
родился крайне разносный приказ. Для писавших он стро-
гий-престрогий. Для читавших – вполне юмористический.
Главный герой, несомненно, находчивый чудак. «Как его?
А, Осипов!»
Скромная ему досталась должность: быть честным снаб-
женцем. Скатается иногда до обеда на склад СМТС* с тонкой
папочкой под мышкой. Привезёт на ещё более драной бухан-
ке, чем козёл Денисова, заказанное то, сё. Вплоть до мётел и
печатных лент машинистке. Сдаст по накладной доставленное
добро. И вроде со всеми делами сегодняшнего дня покончит.
Как воспитанный человек, обстоятельно разговорится с
вахтёром при будке. Посидит с ним на скамейке под высоким
раскидистым тополем. Разулыбается чему-то только ему из-
вестному или от того, что тихо на Мосеевом и природа совме-
стительно рядом.
Наконец широкими своими шагами проследует в густона-
селённый кабинет, из которого завсегда распахнута дверь. Там
за дальним столом едко резонёрствовал начальник базы от-
ряда Сергей Петров.
Это он некогда обидел Сергея Ивановича, кольнув прав-
дой-маткой: «Зачем дворец с театриком херачить? Разумней
потратиться на семь пятиэтажек людям. Они там культурки и
с диванов перед телевизором доберут».
Вместо ответа, в коем нельзя было раскрыть хитрую суть
обкомовских происков, инженера-строителя с неходячего ко-
рабля-высотки задарили АСПТээРу. С тех пор никто уже не
представлял отряд без Петрова. Даже когда горячился, на него
не обижались. Характер, де, такой: петровский!
Столом ближе, оригинально балдел сын знаменитого капи-
тана Серёга Лусь. Франт, добрый малый, заведующий скла-
дом СЗЧ в одном разливе. Наскучит ему сидение, отправит-
ся к своим стеллажам, где в выгородке с окошком и флажной
шторкой укрывался покойный диванчик.
За столом без единой бумажки якорился старший над таке-
лажниками героический мичман-эпроновец* Виталий Власов.
Прост, скромен. Встретишь в толпе – ни за что не догадаться,
чем он когда-то занимался.
В папиросном дыму беломорин обвыклась ответственей-
шая Галина Васильевна – кладовщица вещевого и аварийного
имущества. Берегиня баков чистейшего спирта для промывки
водолазных шлангов. Она же отрядный кассир. Любимые ко-
стяные счёты под правым её локотком.
«Ща» Осипов артистично сморозит:
– Ленин умер, за ним Сталин, апосля Хрущов, бац(!) и
Брежнев… и я чего-йт прибаливаю.
Все, несмотря на повторяемую шутку, реагируют зараз-
ительным: ха-ха-ха-ха!
Искритель частого смеха прикуривает за компанию.
Ненароком попадает в их поле зрения Альберт Яковлевич
Вешняков, опекавший здоровье водолазов. Редкого обаяния, че-
ховски весь такой. На ходу мог диагноз поставить. При нём важ-
ным дополнением к образу эскулапа старомодный портфель.
– Доктор! Доктор! – кричит Петров, – Осипову плохо!
– Вам всем скоро будет плохо. Докуритесь! – и машет ру-
кой. То ли дым разгоняет, то ли «некогда мне с вами» показы-
вает. Разношёрстный кабинет откликается смехом, заряжён-
ным неиссякаемым островитянским пофигизмом.
Только что состоявшуюся сценку итожит третий упомяну-
тый - Сергей (Лусь). Задумчиво, кося под безнадёгу, он декла-
мирует:
Беломорский смерть-канал,
Ефимушка тебя копал,
С Калуги Пров и баба Галя…
– Эт про меня, что ль? – словно не понимая, насторажива-
ется Галина Васильевна. – Уж подойдёт день получки, Серёж-
ка. Одними пятаками тебе выдам. Карманам кирдык приклю-
чится!
Сквозь сизые дымки опять: ха-ха-ха-ха! Тема вреда куре-
ния исчерпалась до следующего пробега отрядного доктора.
Каждый совестливо думает, чем бы заняться? Николае-
вич уложит в ящик стола затёртую папочку и пойдёт слу-
шать волну.
Этак называлось у него зайти к шкиперу Косте Соловьёву,
равному в былых нашивках. Только нормальный Констан-
тин достался нам с мостиков избалованных левыми рейса-
ми «финнов». Тоже не с кашей во рту был. Его-то здоровье
подвело.
Превратности жизни умудрили обоих. Им теперь по серд-
цам созерцательность и степенность, пусть даже с удруча-
ющей береговой голимостью. И то, что каюта под палубой
баржи – ничуть не смущает.
Наоборот – чувствуют себя в родной флотской обстанов-
ке. Причём, куда носа никто из проверяющих особ не сунет.
Зазорный, мелкий для их деяний объект. А коли так, душевно
распивают под морские баечки прихваченного в городе мер-
завчика. Речная волнишка от прошмыгнувшего катера вдруг
борт баржи обдаст. Солнышко в иллюминаторе заиграется,
печечка Костей слегка подтоплена. Благодать! Лучшего и не
надо…
На этом месте прощусь с Вячеславом Николаевичем и его
природным весёлонравием.
Заканчивать грустным слогом с души воротит. Не обо всех
ли нас скажут когда-то в прошедшем времени?
Удивил он остатним разиком уже сквозь годы. Со случай-
ными людьми отправил пакетик сушеной ярославской мали-
ны. Уверенной рукой с одного бумажного бока уточнялось:
«второй каменный дом по Шубина. Спросите о Викторе со-
седей». На обороте: «Вить, чаёк с ней пей. Не болей».
Воистину: жил-был чудак.
==* СМТС – служба материально-технического снабжения Севморпаро-
ходства.
===* Эпроновец – ЭПРОН (экспедиция подводных работ особого назначе-
ния). Находилась во введении ВМФ.