Глава 4
Игра
1
На лестничной площадке подземного перехода между Казанским и Ленинградским вокзалами стоял молодой, неплохо одетый мужчина и просил милостыню. Впрочем, даже не просил, а просто молча стоял и даже руки за подаянием не протягивал. Правда, на шее у него висела табличка, на которой большими буквами было написано: «Я студент. У меня украли деньги. Подайте, пожалуйста, на билет домой».
На лестничной площадке он был далеко не один. Живописный нищий народ сидел, лежал, спал тут же на ступеньках, кто-то жевал кусок хлеба, кто-то с кем-то переругивался, а были и такие, кто прямо из бутылки опохмелялся после вчерашнего запоя или набирался по новой с началом дня. На молодого парня никто внимания не обращал.
Люди мельком скользили взглядом по табличке, висевшей на его груди, и равнодушно проходили мимо. А один старик недовольно проворчал: «Здоровый парень, пошел бы поработал. Не стыдно попрошайничать». Но некоторые совали ему в руки кое-какую мелочь. Парень простоял ровно час, потом снял табличку, отошел в сторонку, тщательно пересчитал милостыню и записал полученную сумму в блокнот.
На другой день он появился на площадке снова в то же самое время. Только лицо его теперь пересекала черная повязка, закрывавшая левый глаз. Никакой таблички на груди не было, а на поясе висела небольшая раскрытая сумка. Весь вид его говорил: поглядите на меня, я несчастный, с больным глазом, неужели не смилостивитесь? Через час он отошел за угол, снял повязку и опять пересчитал полученные деньги.
На третий день ровно в девять утра странный парень снова был на своем посту. Но что за удивительная метаморфоза произошла с ним? Перед толпой, спешащей на работу, стоял молодой инвалид, который с трудом опирался правой рукой на костыль, а дрожащую левую протягивал перед собой. Надо сказать, чаще всего ему подавали сердобольные старушки и молодые девушки. И даже нищий, сидящий на лестнице, взглянув на инвалида, с трудом поднялся и положил в его картуз мелкую монету.
Правда, в какой-то момент произошел занятный казус. Один наблюдательный юноша подошел к нему и с усмешкой сказал:
– Послушай, позавчера ты был живой и целехонький, вчера – с повязкой на лице, а сегодня глаз у тебя цел, однако что-то случилось с ногой. Не можешь ли объяснить такие странности?
«Инвалид» скромно улыбнулся в ответ:
– Мне надо постоять еще десять минут. Если ты не торопишься, обожди меня в сторонке. Потом я тебе все объясню.
Через несколько минут Мародин, а это был именно он, и юноша, который уличил его в жульничестве, сидели на скамейке в зале Ленинградского вокзала и беседовали.
– Я не нищий и не мошенник, – говорил Мародин. – Просто проводил один эксперимент. Да-да, – заметив удивленный взгляд незнакомца, повторил он. – Именно эксперимент.
– Что такое? – юноша был явно заинтересован, – расскажи подробнее.
– Это, скорее, психологический опыт. Так вот, слушай. Самую большую милостыню я получил сегодня, а самую маленькую – в первый день. Почему, спросишь ты? Отвечаю. В первый день перед толпой стоял здоровый молодой парень, и людям не было никакого резона расставаться ради него со своими деньгами. Более того, у многих он вызывал антипатию. На следующий день люди видели перед собой человека ущербного, у которого какая-то травма глаза. И подачки были более щедрые. Сегодня же милостыню просил инвалид, который вызывал в людях сочувствие, а то и сострадание. Ты, кстати, заметил, чаще всего подавали бедные старушки и одинокие девушки. Нет, брат, – с воодушевлением говорил Мародин, – тут целая философия, и я рад, что мои догадки оправдались. Люди, даже если они бедствуют, при определенных условиях готовы расставаться с деньгами. Если же их хорошо замотивировать, то многого чего от них можно добиться.
– Но зачем тебе это надо? – изумился юноша. – Как я понял, тебя не полученные деньги интересуют, а что-то другое.
В это время к сидящим парням подошел небритый бомж и, одаривая их ароматом мощного перегара и давно немытого тела, хрипло сказал:
– Мужики, дайте на опохмелку. Нутро все горит. Или, может, на троих сообразим?
Мародин отдал ему все «заработанные» деньги, а потом, когда обрадованный щедрой подачкой пропойца отошел, в раздумье сказал:
– Подумай, почему этот нищий подошел именно к нам? Он ведь как рассуждал: если просить у женщин, то они его сразу отошьют. Так что пролет будет полный. А с мужиками можно попробовать, они быстрее поймут душу пьяницы. И не прогадал. Нет, брат, психология и мотивация – это сильные штуки. Если все правильно продумать и обставить, то можно заставить людей делать все, что угодно. Это чрезвычайно интересно и познавательно. А деньги? Они меня тоже интересуют, но только не сами по себе, да и в другом количестве. И я знаю, как их получить. – Мародин еще раз внимательно оглядел собеседника и удивленно произнес: – У меня такое ощущение, что мы знакомы и уже где-то встречались.
– Правильно, – с улыбкой сказал юноша. – Мы с тобой работали в одном НИИ, только в разных отделах. Я сначала тоже засомневался, потом подумал – наверное, ты совсем обнищал, как многие наши коллеги. Думаю, дай подойду, может, смогу чем-то помочь. А у тебя, оказывается, тут целая философия.
– А ты сам как? – спросил Мародин.
– Ничего, организовал бригаду, занимаемся кровельными работами. Денег пока немного, но на жизнь хватает. Хочешь – присоединяйся.
– Нет, у меня другие планы.
– А чем ты занимаешься, если не секрет?
– У меня есть фирма, нам поставляют из-за границы компьютеры, офисную технику и все такое прочее, а мы здесь выгодно продаем. Денег хватает. Но у меня иной интерес. Ты мне кажешься симпатичным и надежным парнем, давай в ближайшее время встретимся и кое о чем поговорим. Мне нужны энергичные и думающие помощники, и, уверяю тебя, – не прогадаешь. Кстати, напомни, как тебя зовут?
– Борисом.
Мародин совсем близко наклонился к Борису и торжественно произнес:
– Запомни, Боря, одну мудрую мысль. Я давно отверг булгаковский принцип – никогда и ничего не просить, сами предложат и дадут. Чепуха. Не дадут. Но и просить не надо. Итак, моя формула такова – ничего ни у кого не спрашивать, а брать самому. Это самое верное. Да, у меня есть амбиции. Почему кто-то решил, что я безответная шавка, быдло, раб, с которым можно делать все, что хочешь: когда надо – приголубить, а потом – отбросить за ненадобностью. Я собираюсь доказать, что я не такой. И докажу. Я – личность, а не объект для разных манипуляций. И я брошу вызов.
2
За столиком в углу кафе, что на окраине Москвы, сидели двое молодых мужчин и о чем-то горячо разговаривали. Это были Сергей Мародин и его новый знакомый Борис Судаков. Впрочем, говорил больше Мародин, а Судаков внимательно слушал и изредка задавал вопросы.
– Это моя игра, мой эксперимент, – говорил с жаром Мародин, – меня не интересуют деньги, как таковые. Цель – ничто, движение – все. Я запущу эту игру, мне интересно наблюдать за процессом, за игорной эпидемией, которая охватит множество людей. Да, я – змей-искуситель, я не скрываю, но ведь я делаю это во благо. – Мародин засмеялся: – Помнишь у Фауста; «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Я, конечно, зла никому не желаю. Людям нужна время от времени встряска. Лихорадка. Мания. Острые ощущения. Отвлечения от обыденности, серости, тоски и уныния. Что поделать – такова людская природа, и все история это только подтверждает. Хочешь примеры?
Во второй половине 19 века Европу и Америку обуяла мания игры в «пятнадцать». Это такая коробочка, в которой имеются пятнадцать пронумерованных фишек и одна свободная клетка. Суть игры в том, чтобы расставленные в беспорядке фишки собрать в строгой последовательности от первой до пятнадцатой. Был даже объявлен крупный денежный приз. Игра тогда захватила всех – чиновников, студентов, бизнесменов, продавцов, полицейских, почтальонов… Люди забывали о семьях, работе и отдыхе. Настоящий бич человечества – так характеризовали игру современники – бедствие более страшное, чем табак и алкоголь. Впрочем, игра быстро пошла на убыль, когда математически было доказано, что при определенной первоначальной конфигурации фишек расставить их в нужном порядке невозможно.
Или кубик Рубека – позднее? А компьютерные игры – сейчас? Тебе это ничего не напоминает? Вот и я создаю свою игру и вовлекаю в нее людей. Кстати, исход ее зависит не от случайностей или находчивости отдельных личностей, а исключительно от чисто математических факторов. Как-то один умный человек путем долгих наблюдений и вычислений определил слабые звенья в игре-рулетке и, ты не поверишь, начал выигрывать. Молва о нем быстро распространилась по всему свету, и его перестали пускать в казино, иначе он бы их всех разорил.
– Расскажи подробнее, что за штуку ты придумал?
– Очень простую: люди покупают мои акции, которые растут ежедневно, а через какое-то время могут вернуть их обратно по новой более высокой цене. Принцип такой – сегодня всегда дороже, чем вчера. Я создаю схему так называемого бесконечного роста. Люди быстро почувствуют выгоду, так что число клиентов будет расти. Таким образом, процветание нашей фирмы обеспечено.
– Хм, по-моему, такая штука называется финансовой пирамидой, – с сомнением покачал головой Борис Судаков.
– И что в этом плохого? Пирамида, между прочим, самая устойчивая конструкция, ибо зиждется на широком, прочном фундаменте.
– Хорошо. А если в какой-то момент приход будет меньше расхода, и денег перестанет хватать. Как быть?
– Я знал, что ты задашь такой вопрос. Это же простая математическая задача с несколькими эквивалентными уравнениями. Для нас, математиков, решить их – пара пустяков. Надо просто соблюдать определенную пропорцию, баланс и в случае необходимости своевременно делать поправки. Поэтому я, используя метод самокотировок, буду контролировать рост акций и устанавливать их цену. В конце концов, можно создать подушку безопасности – в тучные периоды откладывать деньги, а в случае кризиса – использовать их для нормализации ситуации.
–А во что ты собираешься инвестировать полученную прибыль? Думаю, ее надо вкладывать во что-то реальное…
– Да во что угодно, в любые отрасли или направления. Или ни во что. Дело не в этом. Ты знаешь, на чем основана устойчивость любой финансовой системы? На доверии к ней людей. Думаешь, доллар подкрепляется крепкой экономикой США? Да ничего подобного. Ничем не обеспеченных баксов напечатали столько, что доллар – давно всего лишь номинальная бумажка. Но политикам, финансистам, экономистам, бизнесменам да и простым людям надо во что-то верить, иначе наступит паника, а за ней полный хаос и расстройство всей системы. Поэтому они и делают вид, что верят в доллар. Я все продумал. Доверие крепится массовостью – поэтому, чем больше людей начнет нам верить, тем мы будет устойчивее. Нам надо привлечь миллионы вкладчиков. Недаром свои бумаги я назову – акциями для бедных. А то, что даже самые нищие при определенных условиях готовы расстаться со своими деньгами, показал мой эксперимент. Мы же создим для них такие условия, от которых невозможно отказаться. Как видишь, я все рассчитал, поэтому, повторяю, успех нам обеспечен.
– Ну, а власти?
– Что власти? – переспросил Мародин.
– Думаешь, они потерпят рядом с собой такую махину, которая составляет им конкуренцию. Вряд ли будут спокойно взирать на твои игры.
– Властям сейчас не до нас, им бы самим с собой разобраться. А для этого нужно время. Они неповоротливы. Мы проворнее, и у нас есть право первого хода. Пока они сообразят, что к чему, мы сумеем раскрутиться. Создадим армию вкладчиков! И с ее помощью будем воевать, отстаивать себя и свои интересы. Любая власть, если она разумная, понимает, что бороться с миллионами своих граждан невозможно. Люди просто сотрут такую власть в порошок. Что уже не раз бывало. Ну, а как это получится, только от одного тебя будет зависеть. Годишься ты на роль Наполеона? Беспрерывные сражения, и каждое ; словно последнее. Поражение ; гибель! Готов ты к такому? Тогда ; вперед! Да, немыслимо сложно, невероятно тяжело! Но шансы есть.
– Любопытно, конечно, заняться этим, – задумчиво сказал Судаков. – Новое для меня дело. Должно быть интересное. Ладно, убеждать ты умеешь, и твоя уверенность передалась мне.
– И не сомневайся, – воодушевлением воскликнул Мародин. – Нас еще прославят на века. И вообще, со временем я докажу, что все в мире подчинено четким математическим законам, в том числе, общественные отношения, поведение людей и даже любовь.