«Многие убийства можно объяснить только тоской по каторге»
Дон-Аминадо
Вертолёт сделал круг над полем и сел на самый край бетонной полосы…
Все провинциальные аэродромы похожи друг на друга как близнецы братья. Если не прочитать название на здании аэровокзала – то сразу и не поймёшь: в каком городе огромной страны ты приземлился.
Через пару минут к машине, переставшей вращать мощными винтами, подъехали две чёрные «Волги» и бронированная «буханка», обычно используемая для перевозки заключённых. Из вертолёта вышли крепкие молодые люди в тёмной форме без опознавательных знаков, с короткоствольными автоматами на изготовку. Двое из них вели человека, на голову которого был надет мешок, а руки за спиной закованы в наручники. Это и был тот самый «трофей», что через сутки бойцы спецподразделения должны были доставить в Москву, в Лефортово.
Когда машины, выстроившись колонной, покинули бетонную полосу аэропорта – из вертолёта по металлической лестнице спустился сутуловатый старик. Горыныч, оглянувшись и заметив стоящий в стороне неприметный автомобиль марки «Москвич», решительно отправился к нему.
…Через полчаса шофёр подвёз его к пятиэтажке и, не поворачивая головы, бросил, что нужная квартира – под номером «четырнадцать».
После трёх звонков дверь открыл старик в синей майке и спортивных штанах, свисавших на заднице и коленях. Но по оставшейся выправке, короткой стрижке и другим, уже почти неуловимым деталям – можно было разглядеть в нём отставного военного. За его спиной суетилась, шоркая тапочками, седая бабка. Она, не глядя на вошедшего, открыла ключом маленькую комнату.
– Тут… – буркнула она, не поднимая головы.
Горыныч зашёл в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.
На ручке старого шифоньера, что каким-то чудом был втиснут в маленькое пространство, висел отглаженный костюм и рубашка. Пальто серого цвета висело, сложенное пополам, на спинке стула. На диванчике, на покрывале с изображением оленей, лежал паспорт и вложенный в него билет на московский вечерний рейс. А также пачка «червонцев» в банковской упаковке.
– А где туалет? – деловито осведомился Горыныч через дверь.
– Напротив… – отозвался старик. – Там же мыло и бритва.
Через полчаса после бритья – в дверь его комнаты постучали. Он выглянул и увидел, что посреди комнаты стоит стул, а рядом, на тумбочке – ножницы и расчёска.
Когда он плюхнулся на предложенный стул, бабка чёткими движениями, ловко орудуя нехитрыми парикмахерскими приспособлениями, принялась его стричь, сбрасывая комья волос прямо на деревянный пол.
Если бы кто-нибудь, из старых знакомых Горыныча, увидел бы его теперь, в новом обличии – то ни за что бы его не узнал. Перед ними предстал бы седовласый ветеран, похожий, скорее всего, на передовика производства, что летит в Москву за очередной наградой Родины.
Нелепо правда смотрелись корявые пальцы рук, исколотые синими наколками… Но когда Горыныч надел пальто, то в карманах нащупал предусмотрительно приготовленные кожаные перчатки…
– Поешь… – предложил старик и Горыныч увидел на столе маленькой кухоньки тарелку дымящегося супа и чёрный хлеб. А ещё аккуратно порезанные ломтики селёдки, приправленные растительным маслом и луком.
…Через два часа от подъезда, куда вошёл Горыныч, отъехал тот же самый «Москвич-412». И строго по времени повёз своего странного пассажира в аэропорт.
Билет оказался льготный, как ветерану труда или войны. Горыныча посадили возле иллюминатора, в самой середине большого салона. Через минуту рядом с ним села молодая женщина в тёплом пальто, с девочкой лет восьми – которая постоянно вертелась: чувствовалось, что летела она уже не первый раз и ей это очень нравилось. Каждые десять минут ребёнок спрашивал маму: а когда же принесут конфеты?
Конфеты, кисловатые леденцы, действительно вскоре принесли, на большом подносе – и девочка набила ими полный карман своего пальто.
«Вы её уж простите, что она вас отвлекает!» – обратилась её мама к Горынычу. – «Просто у неё такой вот неспокойный характер».
– А вы не знаете, какая сейчас погода в Москве? – спрашивала она то Горыныча, то хорошенькую стюардессу, что через час полёта предложила обед.
– А почему вы не снимаете перчатки? – обратилась любознательная девочка к Горынычу.
– Я сталевар… И у меня сильно обожжены ладони.
– Не надоедай дедушке – видишь, ему тяжело летать! – тут же отозвалась мама девочки.
– А почему тяжело? Он боится, что мы упадём? – не унимался ребёнок.
– Нет, просто он старенький и очень устал!
…По прилёту в аэропорт Внуково сразу почувствовалось, что в Москву уже пришла весна. Люди были одеты в лёгкие плащи или костюмы… И только пассажиры рейса, прибывшие из Сибири, выходили по трапу в ондатровых шапках и тёплых дублёнках. Разница была разительной. Здесь встречались не просто два потока людей, а два разных мира – столичный и провинциальный. Горыныч взял такси, «Волгу» с чёрно-белыми шашечками, и велел ехать в центр. На Арбатской он вышел и быстрым шагом спустился в переход, ведущий к старому Арбату – смешавшись с толпой спешащих по своим делам москвичей.
Пройдя до первого проулка, вошёл во двор и поднялся по большой дореволюционной лестнице – на второй этаж серого дома с вензелями. Немного постоял на лестничной площадке и, вынув из кармана большой ключ, вставил его в замочную скважину. Замок легко щёлкнул, и массивная дверь, скрипнув, открылась.
Квартира была небольшой, но с очень высокими потолками. Стол, кресла и диван были затянуты белой тканью, а толстые бордовые шторы на окнах плотно закрыты. Горыныч снял пальто и сел, не разуваясь, в кресло: прямо поверх белой ткани, пахнущей пылью и молью. Чувствовалось, что несколько лет никто в эту квартиру даже не входил.
…Сколько так просидел Горыныч – он даже и сам не понял. А пришёл в себя, когда в дверь стали настойчиво звонить.
На пороге стояли двое. Мужчина с бесцветным лицом – в лёгком плаще и большим кожаным чемоданом в правой руке. И женщина в очках, без определённого возраста – больше похожая на Старуху Шапокляк из мультика, чем на сотрудника органов.
– Вы готовы? – холодно спросила вошедшая и указала своему спутнику, чтобы он поставил чемодан на стол, закрытый белой материей. В чемодане оказался аккуратно сложенный костюм, очки и парик.
– Переоденьтесь… – женщина указала Горынычу на принесённую одежду.
После того, как Горыныч облачился в новый костюм, дама-Шапокляк открыла сумочку и вынула оттуда набор с гримом и накладными бровями –точно такой же, каким пользуются артисты театров.
Усадив Горыныча на стул, она принялась колдовать. Весь маскарад длился минут сорок… Причём, когда Горыныч попытался поменять положение – всё тело затекло от сидения в одной позе! – она грозно зашипела.
Когда всё закончила, вынула фотографию и показала молчаливо стоящему рядом спутнику. Тот утвердительно махнул головой.
– Похож, очень похож… Только пусть очки поправит!
И, видимо оставшись довольна своей работой, взяла Горыныча за руку и подвела к большому зеркалу (трюмо стояло в коридоре квартиры).
…На Горыныча сквозь роговые очки смотрел Андропов.
Женщина осталась довольна произведённым впечатлением. Со дна чемодана она извлекла коробку и, открыв её, протянула Горынычу – красивый браунинг с дарственной гравировкой, гласившей: «Министру МВД СССР в связи с Юбилеем». Это было личное наградное оружие министра Щёлокова.
– Вас будут ждать ровно в 18 часов, на въезде на Новый Арбат. А товарищ… Хм… – она запнулась – Мой сопровождающий более подробно введёт вас в курс дела, относительно всей операции.
… В половине девятого во двор дома по Кутузовскому проспекту въехал «ЗИЛ-41045». Из него неспешной походкой вышел человек в сером плаще. Войдя в подъезд, он небрежно махнул, и охрана осталась снаружи. В этот момент в лифт нервной походкой вошла женщина. Охрана её очень хорошо знала – как жительницу этого подъезда и жену министра МВД СССР, Светлану Щёлокову.
Как только двери лифта закрылись, женщина рывком открыла маленькую сумочку, что держала в руках. Руки её дрожали…
Мужчина развернулся к ней лицом.
– Вы, наверно, ищите вот это? – на неё сквозь стёкла очков смотрели холодные глаза. Это был не Андропов!
Мужчина, неспешно поднял руку, в которой держал именной браунинг, и выстрелил женщине между глаз.
Когда двери лифта открылись, в него вошли двое. И, подняв за обвисшие руки женщину, вынесли её на лестничную площадку.
Мужчина, столь похожий на Андропова, нажал кнопку лифта, и громоздкая кабина стала медленно спускаться на первый этаж…
Из подъезда вышел уже совсем другой человек – совершенно иначе одетый и без очков. На посту охраны, что круглые сутки дежурила в подъезде, по странному стечению обстоятельств в этот момент на месте никого не оказалось.
Повернув за угол и выйдя на Кутузовский проспект, мужчина сел в стоящее такси, и оно исчезло в потоке машин, спешивших покинуть центр Москвы в этот вечер.
Шофер, обернувшись пытался, что-то сказать своему пассажиру, но тот не понимал значение его слов. Ему казалось, что шафер просто открывает рот.
Было ощущение, что что-то острое застряла в ушной раковине и когда он коснулся ее своей ладони то увидел на ней кровь.
Возле гостиницы «Россия» странный пассажир показал жестом остановиться и вышел из машины и, оглянувшись, снова спустился в пешеходный переход… В его голове стоял невероятный гул, специалисты кто готовил эту операцию не учли эффект замкнутого пространства в лифтовой кабине.
Надо было немедленно выпить и восстановить равновесие.
Продолжение следует…