Жуть сейчас разразится. Жуть! Поседеть, чокнуться – это
на раз. От неё отделяет неумолимость истекающих минутных
облаток времени. Нечего и уповать, что кто-то подстелет за-
ранее соломки. Такой вот обречённый фютюр*.
Попробуйте представить: родственники припёрлись к вам
из каменного века. Мало того, что все с пещерными блохами.
Желают – кто сильнее – на дубинах померяться. Заодно жену
без всяких обиняков сделать общей. Чёрт-те знает чего ещё
насодомят?! Уверен: на этот счёт многие покойны. Куда се-
рьёзней бесспорная явь. А уж коли окаянная грянет...
Обидно, если потом в рот воды наберут. Забыть для непо-
нятного политеса прикажут. Никогда не срабатывает этот вид
паскудства. Последний свидетель, который затерялся в долгой
жизни, всегда найдётся. Не иначе, воля в том Господня.
Хороша была с мостика живая картинка. По курсу стлалась,
уподобленная глади, искрящаяся рябь Двинского залива. Ни-
чем ещё не напоминало о себе робкое преддверие северной осе-
ни. Вон лапоминская веха – верный знак благополучного ско-
рого прихода.
Молодняк на борту желал портовых заманок. Морщинистые служаки
предпочитали должный порядок. Озаботился и старпом подготовкой к
открытию трюмов. Обычнейшее, заметим, дело. Только всё обставлено на
флоте традициями.
Даже начинать работу принято с перекура не по одной. Кореша
палубной команды восселись на скамейках у гирокомпасной.
Признанный меж ними приколист уже сказанул одесское:
«Будем посмотреть, каков тёзка-город?»
Наметилась у них и темка для хохота. А потом, так уж и быть,
пройдутся кувалдами по клиньям, обжимающим трюмные крышки.
Лишь дракон делово обозначился на баке возле брашпиля. Ря-
дом рында** тусклым литым отголоском доброй старины. Во
всём явлен корабельный строгий антураж. Вне его, будто тоже
проплывающий, развёрнутый обзор природного пограничья.
Высветленного края неба, зелени сужающихся берегов, игры
оттенков водного попутья. Всякая душа там благодарно от-
кликнется. Прочувствовал блаженно и он – достоверный на-
едине с собою человек.
Вписанное в ту космораму идущее судно удачно смотре-
лось своим обличьем, названием. Белой эмалью по черни вы-
ведено: «Архангельсклес». Без задней липучки – ферт на все
сто. Порт приписки ранговый – Ленинград.
Обозначим время. Тащится эпоха заблудившихся в «лесах»
и не только. Почитай, 27 лет без войны. Народу отвешивали
всякие враки. В политике робость поступить не по «Велико-
му Учению». В магазинах нервные, а то и скандальные очере-
ди. Прибарахлиться, обставиться – почти несбыточная мечта,
даже с немалой деньгой. Короче, развитой социализм.
Назад – к часикам судьбы. Что уготовано, то наше. Взрыв!!!
Чудовищный. Атасный. Полубак объяли метровые языки пла-
мени, клубы дыма. Колонки мачты со стрелами отвесили по-
клон мостику, да так и застыли. Решительно всё перехлёсты-
вало умопонятие о несчастьях в спокойных водах. К месту ли:
«Нукося, заполучите!»
Настроенный на приходную рюмашку, растерялся лоцман.
Старший помощник с матросиком на руле наглядно сдулись
лицами. Лишь один сохранил дар речи. Стервенея, что очень
идёт капитанам, провопил: «Право на борт!!!»
Всей длиной корпуса протащились за кромку фарватера.
Тотчас удар о песчаную подушку мелководья. В довесок крен.
Выскочили из надстройки взбудораженные матросы. Смрад-
ный пожар, словно шилом в задницу, каждого ткнул. В замеша-
тельстве тормознулись, отродясь не видавшие ничего подобного.
Несколько глуше бабахнуло снова. То рванула станция
углекислотного тушения. Всегда на «товсь» к действию, не вы-
держала поджаривания. Взрывной волной и содержимым де-
сятков баллонов слизнуло огненный фронт.
Потрясение! Палуба у второго номера порвана и взды-
блена. Многотонные трюмные крышки с цепями, воспарив-
шие вроде пёрышек, утопились. Подмосток ростр искалечен.
Л-образная мачта превратилась в хлам.
Следующие моменты представлялись ещё отъявленней.
Чего греха таить – стра-а-ш-но!
Рогатые бегом к корме. Порознь с ними разделял испуг
виртуоз пикающего ключа. Все способности напряг, рассма-
тривая странный предмет, ни с того ни с сего вломившийся
из-за переборки. Собой круглый, убойный. Прикрыл свежую
ответственную запись: «Радиорубка закрыта и опечатана, в
виду прихода судна в порт».
«А лети колесо контроллера чуть правее?» – потом уж во-
прос ожгёт. И без того озадаченный взял след. Логично очу-
тился на мостике.
«Ёк, в натуре, что-о-о!» Железяка разбила стеклоочисти-
тель лобового иллюминатора. И по чёртовой кривой к нему
правила. Видочек главной палубы сверху вовсе кошмарно
дик. Офонарел единственный в команде интеллигент. Замер
садовой питерской статуей, да не долее чем, посадка на неё
воробья.
Матёрый старый кэп, кипя до перебивки языков почти
оглушил:
– Пи...ц штиле либен!* Стучи: «На борту ЧП. Взрывы в районе
носовых трюмов. Выбросились на мель. Есть раненый...»
Последнее нуждалось в уточнении. Но горький факт подо-
ждёт. Пока не приволокли тело боцмана, будет таковым. Во-
инская выпала мужику смерть. Пусть и от какой-то ожившей
судовой хреновины. Если бы над душой своих стоял, скольких
бы сейчас...
С той же резкостью, кэп подзарядил старпома:
– Шевели аварийную партию! Употребляй маты!
Спасатель «Протей» обычно шхерился у села Красное.
Живописное, потайное, рыбное местечко. По журналу ко-
манда занималась покрасочными работами. Честнее – поч-
ти полным составом шлялась по бережку. Идиллию спе-
стрили подруги, жёны, разновозрастные детки. Под вечер
назрел клёв. Ежели протокольно – побаловались неводом.
Обещалась шикарная ушка с дымком костра и припасённой
водочкой.
Не завидуйте – грех. Пусть они порадуются милому пу-
стячку пред Наяновской перегонной экспедицией.*
Ни хрена себе расклады! Вахтенный штурман, сжимаемый
расстоянием, принялся вопить. Сплошное: «А-А-А-А-А...Ы-
Ы-Ы-Ы...»
Неужто умом тронулся? Быть не может. Не тот подбор. По-
читай, все штрафные. То есть лучшая выбраковка пароход-
ской крутизны.
«Стряслось, видать, чегой-то. Щас». Собирательно затарах-
тел мотор вельбота. Участники балдежа отбыли натощак и не-
захмелёными. Заимствовать уточнение, чем накрылась ухен-
ция, стеснительно.
А им сразу: «На баре* авария. Срочняком туда». Мимо-
ходом у биржи 16–17 освободились от юбочного хозяйства.
Придерживая сущий цунами для дощечных катеришек, рину-
лись узкой Маймаксой.
Вдогонку мчался щегольской «Гюйс» с перепуганным от
слова «раненые» доктором. (Понятно – употребили ко взбо-
дрению). Сродни адмиральскому разъездному, разве не дого-
нит? Великим бережением дока приняли на малом ходу.
Теперь ручку телеграфа на «полный». «Протей» чуть про-
сел кормой. Вовсю погнал от себя широкий пенный след. Ос-
вежил разбойным накатом края берегов. «Звиняйте, де. Кто не
спрятался, я не виноват».
Вечер перетёк в ночь, недавно ещё белую, акварельную.
Воздух заметно посвежел. За уступом Экономии обороти-
ков подбавили. Вообще напрочь рванули от всей надоевшей
цивилии. Да, своему назначению «Протей» соответство-
вал полностью. Глядя на него, спутник Нептуна досадовал
в звёздной выси. «Угораздило же на веки вечные сковать
себя притяжением. Вона-то как мой тёзка молодецки ото-
рвался!»
На палубах аварийного теплохода никто не маячил. Обре-
чённость, покинутость, чем не загадки? Первыми на его борту
очутились выручательные силы и медик. Всё правильно. Им
приступать. Водниковский док потрусил искать «переполнен-
ный» лазарет. Остальные прохаживаются, поневоле кособо-
чась. Как бы примериваются. Голоса нарочито повышенной
громкости. Никого! Задевающая натянутые нервы, оскорби-
тельная какая-то пустотень.
Мало выходит из-за настройки некто бледный в нагрудни-
ке. Представляется:
– Плотник. А вы?
– Радуйся. Водолазы.
– Парни, скажу и пойду. Тут у нас нечисто. Два взрыва.
Ждём чего похуже. – Миг, и сгинул, донельзя довольным соб-
ственной смелостью.
Не успели окончательно в питерских моряках разочаро-
ваться. Второй помощник переломил впечатление. Без улыб-
ки, похоже, он не жил. Руку протянул каждому.
– Прошу подняться на мостик. Ваш мастер у нашего.
Пока по сигарете тянули, поведал:
– Угольком шпицбергенским гружёны. Ещё бригаду ша-
башников с Баренцбурга имеем. Хотели заскочить в Мур-
манск, сдать заколотивших деньгу. Счастливый просчёт вы-
шел. Вояки запечатали зачем-то Кольский залив. Кэп осерчал,
пожалился нанимателям. Те – «да валите в Архангельск».
Шестнадцать часов сберегли. То-то и спасло. Сейчас прики-
нули по карте: аккурат за Святым Носом* кормили бы собой
рыб. Здесь же как пьянь на коврике в прихожей. Лежим, но
живы. За исключением, увы, навечно трезвого. Матросики
наши негоже струхнули. Только и твердят, как Крамаров:
«Нечистая, нечистая».
Рассмешивший довольно приятно сумел и польстить:
– Вы, северяне, вижу, настоящие. Повелите – аварийную
партию из трусов подгоним. Матами, естественно.
Водолазы – всегда по троице. На языке их субкультуры –
это «станция». В ней строгая иерархия. Вот и у тех: старшина
Пётр Рогальский – власть. Толе Коваленко и Ване Вербицкому
оставалось чтить, исполнять.
Всё ж примешивались кой-какие нюансы. Пётр мог отклик-
нутся и на Петю. Если эдак, дозволительно пререкание. Со
слов понятно чьих, решили:
– Значит, кто пойдёт под воду? Я ещё молодой. Петя стар-
шина. Толя у нас здоровый. Его спустим.
Подготовка свелась к не хитрому. Связали концами по-
особому четыре пустых бочки. Во-первых, течение там силь-
нейшее. Удобней будет между «поплавками» страховать. Во-
вторых, зазор от бортов приличный. На стеньгу сигнальный
флаг «Альфа». Что означает: «Работает водолаз; держитесь в
стороне; следуйте малым ходом».
Толяна одели в легендарную имперскую «трёхболтовку».
Последним завернули «стёклышко». Ритуально и как услов-
ная фишка ладонью бряк по шлему: «Готов».
Через особую дверцу он на спецтрап восходит. Стук свин-
цовыми подошвами галош подобен шагам каменного гостя*.
Неуклюже разворачивается. От пипки медного шлема тащится
воздушный шланг, кабель связи. Манишка водолазная модня-
чая... с двухпудовой свинчаткой грузил. В бронзовых ножнах
нечто обломка древнеримского меча. К поясу пухлой резино-
вой рубахи прихвачен удавкой сигнальный конец. Страшили-
ще, с Толей внутри, уходит в мокрую непонятность. Каково?!
Ну, да ладно. Пётр на связи. Ваня потравливает шланг-сигнал.
Хрипящий микрофон доносит: «Пробоина на левом
борту. Полосой 7 метров на 70 сэмэ. Между первым и вто-
рым трюмом. Поверхность дна ровная, песок. Течение дико
прёт...» Старшина вник в подробности. Даёт «добро» на подъ-
ём. С малой глубины сие не проблемно.
У новой беды неожиданный финт. Охраняющий их «Аль-
фа» заманен под ветер. Взвиться бы чайкой тем, кому положе-
но бдить. Просёкли бы. А так что ж...
Из рубки спешащего в порт з/с «Северодвинский» флаг по
ходу не видим. Стало быть, дизеля не придержали. На сам спа-
сатель ноль плёвого внимания. С угарных техфлотовцев какой
спрос?
Жёстче игр не бывает. Разве что «русская рулетка». За
кем последняя секунда? Проявились крупные пузыри, по-
том шлем. Вздутые резиновые плечи. Весь Коваленко с галошами.
Точь-в-точь моменту бьёт созданная землесосом
волна. Злобно плющит бочки. Борта скрипуче сходятся.
Друг перешагивает на палубу в неведении, что он счаст-
ливец. Не слышит в своей запечатанности в вариациях
«Ё-ё...».
Зря смеялись над матросской простотой. Впрямь, шалит
нечистая!
Шустрый «Гюйс» теперь с портовыми и от СМП чинами.
В обратную дорогу забрал доктора с убиенным пару лишних
шабашников. На мостике «Архангельсклес» некий штаб ор-
ганизовался. Начальство жаждало срочных докладов. Велели
подать недавно ходившего под воду.
Коваленко пред их очами, так и так. Озадачил подробно-
стью: «Рвотины загнуты вовнутрь». Опомнился, сказанул до-
ходчивей: «Заусеницы эт краёв пробоины».
В статусных умах развилось воспаление. «Точно! Старая
мина! Умудрились по дурацкому невероятию подцепить. Она
и отблагодарила рогом о борт».
Хотел Анатолий возражение вставить: «Случайно вы не пе-
ревозбудились? Я с военного флота затвердил: в тех чертовках
не меньше 250 кг ВВ*. Теплоход порвало бы, как картонную
модельку, на две части».
Не этикетно у нас начальству перечить. Наоборот надь вы-
глядеть лихо, придурковато. «Дабы своим разумением не сму-
тить*...» Понравившаяся причина – важней, чем мозголомка
без отгадки. Однако поручили старшине с утра перепроверить
лично. Под ответственность капитанов подготовить аварий-
ное имущество, погружные насосы, настрой людей. Разумеет-
ся, сейчас же и начать. Мурманск, Ленинград, сама Москва на
ушах!
Длинющего пластыря не сыщется в принципе и чудом. «Так
у Спаса – не без запаса». Нашёлся(!), родимый. Ночная копо-
шиловка лишила сна. По технарски выразиться: нужной подзарядки.
Подумаешь, экий пустяк для возглавивших срочную
операцию.
Проверочный спуск старшины всё подтвердил. Пошла ра-
бота с концами, которые обтянут «мягкий» пластырь. («Бое-
вой» на обводе корпуса не приладить). Итак, морока будьте-
нате. Заманые дуги подкильных спустили по форштевню до
дна. И давай упорно и нудно ими елозить. Кое-как через си-
лушку свою и канифасов лебёдками протащили их под корпу-
сом. Принялись подводить к пробоине пластырь, ровнять по
месту. Анатолий со дна: «Левей, чуть вправо, ниже, перекос...
Замри!»
Погружные 90- и 300-кубовые насосы – на пуск. Казалось
бы, дело мощно пошло. Ан нет! Трюма откачке поддавались с
горем пополам. Коварное течение оттягивало края «заплаты».
Хождение мимо разновеликого флота усугубляет сизифов
труд. Часть аварийной партии, поработав, падает в койки. Во-
долазная станция такой роскоши позволить не может. Неде-
лима она. Каждый(!) нужен.
Измотались. Обозначился обескураживающий тупик. До-
сконально сделано по наставлениям о подводных работах. И
ни черташеньки! Риск, прилипающие от пота свитера, распла-
та здоровьем – оправданию не служат. Пытка лишением сна –
того же порядка.
Быстрее охватил тщету трепыхания Анатолий. Сам и вы-
ход предложил...
Из ярких удач, кои достаются редким, посылает судьба учи-
теля. Щедро отмерены ему таланты. Дано обаяние, не стира-
ющееся от времени. Доброе сердце, чтоб поделиться опытом,
зажечь. Которому безгранично верят. Считают вторым отцом.
За ним в огонь и воду. Уйдёт такой из тесных рамок судьбы,
вспоминают предолго.
Именно тем авторитетом был Николай Михалыч. Водолаз
каких поискать. На Балтфлоте с 42-го. Мог когда-то браво до-
ложиться: «Аварийно-спасательный дивизион «Дорога жиз-
ни». Краснофлотец Тюриков». Дважды брал (подымал) лай-
нер «Берлин». (Заговорённым тот немец оказался. На будущее
предостеречь бы: нельзя разживаться престижными трофея-
ми. Толка не будет. Беспременно потонут и сотни ни причём-
ных с собой утащат)*.
Участвовал в обсушке секретного сейфа крейсера «Лют-
цев». В 1957-м застряли капитально в Арктике трое ледоко-
лов. Не льдины – безысходность затёрла. Все с обрубками ло-
пастей винтов. У которого-то гребной вал обломился. Зимой
водолазы справили им чисто заводской ремонт.
Под ночным покровом и переименовали согласно «Ату(!)»
из Кремля. Так «Лазарь Каганович» обернулся «Адмиралом
Лазаревым». В том же духе проделали и с другими арктиче-
скими линейщиками. На энтой судороге и обледенела хрущёв-
ская оттепель.
Навалом, чего без прикрас, героического было. Штучные
люди, когда нужда – потребны. Ежель и без них можно – забы-
ты. Потому, как характерами сложные и всегда одно мнение
имеют. Отрицать подмеченное – низкое лукавство.
Припёртая невезухой троица решилась на радиограмму.
Пароходские связисты превратили её в телеграмму по городу.
Тогдашняя доставка подавно безколёсная. Держалась сплошь
на женских ножках. Даром что Заболотная – крайняя улочка.
Домишки частные, копия соломбальских. Берёз вон явно по-
боле. Зато мостки поуже, хлипче.
Поищите-ка почтальонку без боязни собак. Посланная,
профоправданно, медля, приоткрыла калитку.
– Эй, Михайлович, будя дрОва-то колоть. Тебе срочная.
Распишись.
Чин чином вручила. Лямку поправила чёрной кирзовой
сумки. Вздохнула о своём бабьем. Мосточки вывели её опять
на дрёмный Ленинградский. Хоть час по нашим временам
должен быть пиковый. В отделении взяла приспевшие газе-
ты, письма. Обратно помотала. При сём жалобилась про себя:
«Ну, почитают. Чо изменится? Зазря дурочкой гоняют».
Невероятное ЧП взяли в разработку. Из предварительного
сообщения «наверх» вытекало из ряда вон. Напряглись аналитикb
серьёзнейших ведомств. Подозрение пало на буржуй-
скую соседку. Наспех накропали планчик действий.
Наперво – ограничить по возможности количество за-
действованных. Ни в коем случае водолазов не менять.
Само собой – молчок по стране. Пусть одной «битвой за
урожай» интересуются. Лощёный МИД умничал из априо-
ри опыта дипотношений. Допортить которые совсем, никак
не полагалось. Без того, знаете ли... По понятиям другого:
да что фильтровать? Диверсия. Надо – изложат под люби-
мым грифом «Совершенно секретно». Выйдет же – наперёд
знамо.
В старческом ЦэКа покашляют, вставные челюсти подсосут:
– Вы, это самое, не перебарщиваете? Не та международная
обстановка. Там что у нас? Концессия дорогущая. Лишиться
помогаете?..
Напрасно Тюриков горячился в деревянной конторе
АСПТР. Не дали просимой оказии – катера. Сыграли на до-
верии: «Волноваться, Михайлович, с причин ли? Станция с
работой справилась. Верняк. Мы в пароходстве досконально
вызнали».
Марш духа ветерана сник. Островной Моисеечкой, прово-
жаемый отрядовскими собаками, побрёл до трамвая. По пути
досадовал, что не сгодился. «Молодцы, ребятушки, утешно не
подвели. Не припозорили архангельских».
Некая мысль всё же отметилась настырной мухой. Понять
залётную легко. Извечная тема, подходящая для всех искус-
ных профи: где Моцарт, там и Сальери.
Водолазный специалист Сафонов, он же парторг, завист-
ничал. Часто с того пребывал в уязвлении: «Не партейный,
старый, и так перебрал заслуг. По сути, втюхивает дурной
пример. Уговаривать мужиков вступать в КПСС приходится.
Позор!»
При удобном случае, как бы невзначай, оттирал в сторону.
«Мог, мог нагадить».
Тем днём «верняк» походил на издёвку. Интенсивная от-
качка – на осушение моря. Почему не выручает Михалыч?
Что ещё предпринять, прежде чем вырубиться? Есть же всему
предел!
Сговорились пластырь «придавить». То есть завести вто-
рые концы. Между ними и «заплатой» просунуть аварийные
брусья. Работа адова, когда энергии мускул уже нет. Но и вы-
бора, похоже.
Зашибись: делать сначала и по-хорошему! Теперь Ваня
Вербицкий ушёл под воду. Спец из тайников ВМФ. «Что при-
кажут? Заплыв под чужими килями? Магнитную миночку
чпокнуть?» Крепкий на раскус орешек. Оптимист по жизни,
матерщиник, рукастый. Мог и горлом брать. Со дна и то вы-
ражался по связи. Пихая очередной брус, выдавал свежие пер-
лы! Обхохочешься.
Сотворили, как задумали. Действительно, взбодрилась(!)
откачка. Кстати, прилив тронулся в помощь. Неужели наша
берёт?!
Судно невдолгих ощутимо вздрогнуло. Крен исчез. Всплы-
ли! Шестидесятичетырёхлетний кэп-волчара и тогда не упу-
стил момент. В машину срочно: «задний малый». Попятились
к кромке близкого канала. Теперь разворот... Тут или как
всегда, «шаланда полная кефали». Заштопанный левый борт
повстречался с возникшей волной. Ехидная та сука почти что
торпеда. Ловить удачу – нерасчётливо, опасно глупо. Мастер успел
отмотать ситуацию. «Архангельсклес» снова клюнул носом.
Подгоревшим лодырем продолжил пляжничать.
Помрачиться можно. Вторые сутки на ногах. Нет ни сил, ни
мыслей. Веки глаз налились тяжестью. Смыкаются сами со-
бой. Перестрелять бы всех мутных техфлотовцев, ибо…
Тупо, мрачно отобедали. Самочувствие на троих – словно
обрекли лечь костями. Сталин, что ль, воскрес? Только поду-
мать – 17(!) станций на базе отряда. А всё рубилово им?! Лишь
новый аварийный запас подвезли. К нему пяток береговых
такелажников с АСПТРа, потому что матросики попадали в
отключку. Нечистая их вовсе за...
Картинка со дна предстала обломной. Пластырь втянут во-
внутрь. Туда же ускочили брусья. Изволь всё вымучивать по-
новой. Легко сказать. Вот сделать...
Противу чаянья в очередную попытку вошли азартно. Вер-
нее, с обречёным упорством штрафбатовцев. Пропадать, так
красиво! Терять-то нечего. Свои береговые толковей, потусто-
ронним не пуганы. Окончательное обжатие пластыря – при-
знаную коронку – поручили Ване. Опасаясь сонного обморо-
ка, он пел, матюгался, припечатывал всё и вся. Сам требовал
докладов. Благодаря творческому подходу, получилось вроде
надёжно.
– Ха! ... – созрел на всплытие. Встречайте, мать вашу!
В шлеме намеренно пропустил боднуть затылком клапан
справа. Дополнительный воздух вошёл в скафандр. Положи-
тельная плавучесть легко приподняла Ивана. Чуть потравил
лишку. И со свободною душою плавненько-плавненько в рай
для замученных.
Насосы ожидаемо справились с откачкой. «Архангельсклес»
сразу обрёл способность держаться на плаву. Дать ход, имея
опыт неудачи, капитан не посмел, джентльменски всё передо-
верив доставшим его морочными закидонами «штабным».
У последних обнаружился волевой ступор. Расчухали: сво-
ими карьерами рискуют. Опасения торчали под их задним
местом преострыми осиновыми кольями. «Не положено заво-
дить «убитое» судно. Что если затонет? На фарватере – цели-
ком порт запечатает. На Экономии – захлопнет важнейший
его участок. Притопиться у причала – головоломно подымать.
Есть от чего холодеть, пряча гонор. Скоро объявятся мини-
стерские, ленинградские с мурманскими. Чай, уже достави-
лись самолётами.
Ни за что и эти мудозвоны не примут решения. Придётся
самим подставляться. Нелишне создать некую бумагу. В слу-
чае чего – прикроемся. По смыслу являла бы она заверение
водолазов. Дескать, обжатие пластыря выдержит переход до
Экономии. Пробоина гарантировано выступит из воды с вы-
грузкой носовых трюмов. Разумеется, по срочняку и на самом
дальнем четвёртом причале.
Отшлифовав конторский слог, тёртые калачи переписали
листик набело. Зовут в кают-компанию Рогальского и Кова-
ленко. Начинают участливо:
– Может, тройного крепчайшего кофеёчку с лимончиком?
Затем с жестью в голосе:
– Даёте ли гарантию, что пластырь не подведёт?
Выстрадавшие две попытки и вроде как удачную третью,
набычились. Тогда заходят с другой стороны:
– Сейчас мы движение тут перекроем. Техфлоту острастку
до заикания впендюрим. Гладь будет, как на пруду без уток.
Давай, подписывайтесь!
Никто из упрашиваемых к ручке не потянулся. Раз так, по-
пытались сугубо по-государственному:
– Арктический и северный завоз в разгаре. Сами понимае-
те, перед страной за него отвечаем! От картошки до машин –
всё в том потоке. Сорвётся – многих там заморим, работы
полишаем. И как есть новое судно бросить нельзя. Ну! Не ту-
пите, мужики!
Разводка подействовала более на Коваленко. Отнюдь не ис-
пугом. Парень за бедных людей в пропащих краях проникся.
Ручка, ухваченная пальчищами, выглядела малюськой. Под-
пись – будто министра финансов на старинных банкнотах.
Разве бы его первый старшина Михалыч сдрейфил?
Насупившийся Рогальский не примкнул к поступку. Иное
учительство сказалось. Или немецкий концлагерь для сла-
вянских детей. По-фрицевски – источник донорской крови
вермахту. И там была своя шкала страха. Не уколы-отсосы из
ручонок пугали больше всего. Странно – иное. Малышня счи-
тала ужасней ужасного подходить к колючке.
Почему-то схожее теперь ему представилось. Упрекать Пе-
тра не нам – послевоенным неженкам.
Добившиеся своего, поощрительно скупо заулыбались.
Мол, выручайте окончательно, родимые братцы.
– Мы ещё подкрепим распорками досок меж шпангоу-
тов. Пакли втугую набьём. Тогда хоть до дока «Красной куз-
ницы».
При смолчавшем старшине застыдился Анатолий собствен-
ного обещания. Потопал в трюм отвечать за свою ретивость.
Следом спустились верные сотоварищи. В чёрных лужах на
угольке, средь провалившихся баллонов, принялись пилить
доски под размер. АСПэТээРовские кадры на подноске. Одни
незаточеные ножовки аварийного набора мстили заеданием.
Реагировали правильно: «У нас завсегда так».
Покончив в первом, перешли во второй. Благо, нараспашку
отогнуло трюмную переборку. Примерно до сообразительных
дошло, как подлянку ужучили. С сякой такой силы вовнутрь
рвотины загнуло? Правда-матка интимничала с ними в воль-
ном видочке. Пока что голышком, незагнанная в глухие папки
на вязочках. Бойкий Ваня рассмотрел её, не деликатничая:
– Б... буду! Дуплет задуман, чтоб с толка сбить. Значь так.
В углу первого прикопали адскую машинку направленного
шараханья. Егда рвануло, общо всё поддалось. Секунды хва-
тило раскурочиться палубе, утопиться крышкам. Но сначало
переборка по сварке на загиб. Основной удар ведь поимела. И
пасом отбила его вверх.
Сплюнул с достойной задержкой.
– Без матюгов-то осваиваете? – ему кивнули.
– В прослабленном месте корпуса смастерила трещину-
щель. Тут приспел дикий ваккуум вытягивания. За бортом
наоборот – давило прилично. Потому патентиком сандальную
сталь поляцкую раздёрнет. Рвотины обмано загнёт. Высший
класс по-диверсантному. Два смежных трюма на пробоине!
Любому сухогрузу мигом каюк. Со временем гады проколо-
лись. Слабо им за русских думать. Так же, как нам по культур-
ке долго изъясняться.
– Ну, и где подсунули? – немо вопросили оба.
– Наивняк! «Дунькину радость» не сосите. Прикиньте
сами... в Баренцбурге. Одно не сходится: на погрузке своя
верботА.
– В чём спотыкач?! Подрядили нашего бандеру за серебре-
ники. Он на них потом сад, кирпичный домище, «Волгу», де-
ваху посисястей. Хрычом с медальками будет в пионеры при-
нимать, – подрезал Анатоль.
Закруглил по-настоящему осторожный Пётр.
– Главного, честняги-пикертоны, не догоняете. С умнича-
нием своим – напоретесь на колючку. Есть и пожизненные
койки в дурдомах. Две свободные для вас найдутся.
Одолели пилёж, осадили деревяшки в шпациях*. Конопать
и конопать влёгкую. Э-э, почти в сонную. Анатолий нет-нет да
жалостно-просительно схрипит:
– Петро, Вань, потерпите-е.
То, что уже крались самым малым ходом, воспринималось
победой. Скорая возможность упасть в каюте вдохновляла не
меньше.
Как при последнем человеческом выдохе «всё!», поставили
преграду изнутри запретительной печатью. Не договарива-
ясь, стали стеречь свои труды заложниками любого исхода.
Сверху обеспокоил подсобник с обыгранной фамилией
Крыга:
– Пакли треба?
Удачный момент старшине проявиться:
– Иван, ответь «ледяному»*.
– Ха! Сховай себе на памятну подушку.
Парень, приехавший за длинным рублём и пообтесаться,
свалил. Ненадобность никому воспринял шуршанием ско-
пленных получек. Просмолённая пакелька баюкала отключ-
ным запахом. Затягиваться тем не хуже нюхательной само-
садной махры. Тильки гарный хлопец усё переможал. И на
кликуху не обижался. Сам навёл острословцев, ошарашенный
северными дивами.
Свет зари становился отчётливей. Уже краешек солнца,
на который не больно глянуть, всходит местной премьерой.
Приветствует устье Кузнечихи, лесок и причалы с задранны-
ми шеями «гансов».
Подобно хитрому подсолнуху, Крыга развернулся. «Мабуть
я в Жмэринке?» Прислонил себя к надстройке и сполз спиною
в осадок. От полутора суток непочинительно сломался.
А станция из троих продолжает держаться. Они же – вы-
ручательные силы!
С особой галантностью подработал за буксир «Протей».
Швартовку троица определила из трюма по крикам. Всё равно
добровольной вахты не покинут. Лишь разинутые пасти грей-
феров указали податься к скоб-трапу. На вялых к нему шагах
накрывает их сверху оперный глас:
– Че-го из ава-рий-й-ного хо-ти-те?!
Ага, сохранщик Витька Котлов со всеми онёрами прибыл.
Рявкает явно с баржи под бортом. Иван без натуги горло на
форсаж:
– Водка есть?!
– Не-ет!
– Тогда пошёл ты …!
Вылезли, позволив себе роскошь быть не при делах. Есть,
есть на что подивиться. Погранцов-то на причале! От фура-
жек зелено. Кого ж оставили в Банковском* переулке? Нава-
лом и штатских с выправкой. Иные фотоаппаратами щёлкают.
Тут же специалисты по наглым и прочим вопросам. Та ещё
тусовка. Сразу несколько накинулось.
– Ваши должности по судовой роли? Почему именно здесь?
От конченой борзоты даже чуток прибалдели. Подобающе
вежливым людям сборно и внятно отвечают:
– Да по каркалыге! Водолазы мы. С понесёных трудов вовсе
опасные психи.
Видят: начальник экспедиционного отряда Денисов рекою
примчал. Человек он редкостный, отменный. Сам капитан в
прошлом. Наскоро заглянув в рубку спасателя, вышел с про-
теевским кэпом. Никак документы подписывать. По сходенке
перебрались на ленинградца. Сокрытого комингсом* и паклей
Крыгу подметили.
– Почему позорник спит? Разбудить и вздрючить.
На что протеевски добрым батею:
– Умаялся. Пусть. Осмотрите-ка троих в прикипевших фе-
сках*.
Денисов, излучая лучшее расположение духа:
– Мужики, дождитесь.
Чего-то на штабной притирке не срослось. (Не заусеницы
ли в "нужную" сторону подправить?) Оба поспешили на спа-
сатель. Снова появляются. Николай Александрович в одной
рубашке. По пути режет угол к ним. Рьяные кэгэбисты с авто-
матчиком – наперерез.
– Кем будете? Хождение запрещено.
– Сейчас узнаете, – и вновь в рубку. Появляется сиятельно
флотским, в парадном незаношенном кителе. Знаки различия
круче мастерских. Эк поддел тайных служивых!
Теперь напирает на своих водолазов грозно-праведным
адмиралом. Сзади адъютантом протеевец при капитанских
регалиях. В зрачках Денисова хотя смешинки, но угадывается
сильнейшая воля. Голос сгущён басистостью. Сам кряжистый,
будто комель сосны для грот-мачты.
– Всем по бутылке водки. И чтоб я вас три дня в отряде не
видел...
Большей награды и не желалось. По крайней мере, им тог-
дашним. Ивана Вербицкого спросите. Подтвердит.
Надо думать: в душе шефа ныло бессилие обещать иное. Ходы
системы наперёд просчитал. От них несло слизью закупоренных
мозгов. На чего же тут вестись? Недаром погонные «товарищи»
велели настырников болванить: «Угольный газ метан рванул. Не
иначе». Это при вентиляции-то трюмов?! Вон их желтые гриб-
ки* на рострах. «Тьфу, не скосило бы глаза от вранья».
Сделавшие своё мавры, подались на спасатель. Право
именно, едва-едва волоча ноги. Вёрткие «гансы» пробитые
трюма дочерпывали. От чего «Архангельсклес» горделиво за-
драл нос. Обсохший пластырь с брусьями походил на сюрреа-
листическую бяку-маляку. Настырных творцов её ничего уже
не касалось: ни разбор мученического шедевра, ни пятое, ни
тридцатое.
С палубы «Протея» скучно обозрели эти мельтешения. К
прочему прибавилось действо: спецы с «кузницы» прикиды-
вают лист металла. Удачно. Впору. Ещё бы с ихней наводкой
лопухнись! Говорящие "крайчики" почему-то никого не инте-
ресовали. Значит, и сама правда, как есть.
Все трое почувствовали завершительную точку. Айда в ка-
юту. Прежде чем погаснуть, сознание требовало русского под-
хода. По стакану водки – и ныр в запредельные глубины сна.
Проснутся они к вечеру следующих суток...забытыми геро-
ями. Красная сверхдержава по военной мощи сыграет немую
карлицу. Что было, то было.
Р.S. Забавно. Расплатились за всё с ремонтом вкупе, – мур-
манские. «Судно под уголёк фрактовали? Ну и отстёгивайте.
Поделом!»
Кто-то всмотрится в загадочную щёлочку. Почему, де, мир-
ные суда, носившие имя «Архангельск», гибли? Список непре-
менно выяснит со скорбными датами. Первого пометит 1886-м
годом. «Товарищество Беломорско-Мурманского срочного
пароходства» упёрто закажет новый. Через пару лет – ни ко-
манды, ни парохода. Сметливые купцы-совладельцы осозна-
ют табу на имя.
Воображением, неиспорченным атеизмом, представили не-
чисть, облепившую норвежские скалы. Зыркает проклятущая
во мрак, насылает безумие стихии. Не всякий штевень усмо-
тренного нужен ей. Ждёт, коварная, в тенетях ненавистный по
одному лишь имени кораблик. Хоть заранее знает: поквитает-
ся северного града небесный покровитель. Сам князь Тьмы от
огненного меча Архистратига Михаила падёт...
... Новая власть, бесами по Достоевскому, всё в России пе-
реиначила. Подкапывались и под старинное название города.
"Подозрительно поповское. Ить. Опа!" С натуги лбов: "Севе-
ропильск(!)... – звучит. Али Сталинопорт – О!!! Как пролетар-
ским кулаком вдарить по буржуйскому роялю. Во-о! По нашему!"
Бывший семинарист на ретивых цыкнул. Спроста ли? По-
чести вообще-то он любил. Что его удержало? Придумщика
номер один велел расстрелять. «Пускай не искушает».
В 1939 году стащили с камней около Онеги брошенного ко-
мандой голландского дымилу. Отремонтировали – вот вам и тре-
тий по счёту. Точно в яблочко приобретение на шару. Через два
года порт Архангельск в одночасье бесценным стал. В великой
чести у самого Верховного. Кабы ещё не жесточайший голод…
При снежных зарядах, в надводном положении немецкую
подлодку «U-960» будто выведут на жертву. Сейчас возраз-
ят: – «Война же». Почему тогда столкнулась рыбацкая плав-
база (с «именем») в 1961-м? Локаторы ослепли вдруг и на ней,
и на т/х «Иван Москвин». Даже не мистик заметит кучу совпа-
дений. Но мы в другой теме.
До сих пор в Баренцбурге добывается скверный уголишко.
(Случалось, им грунтовые дороги равняли, раз не годился ни
на что другое). Хватает «теперичя» чёрненького... на отопле-
ние шахтёрского посёлка. Многомилионные убытки покры-
вает госбюджет. Трест «Арктикуголь» перебивается металло-
ломом. Благо, техники завезли в разные времена несчитано.
Хотят заняться рыбным промыслом. Талую воду по бутылоч-
кам разливать. Святая простота! Норги наперёд закрючкот-
ворят. Слитый в Версале поморский Грумант – нынешний
Шпицберген. Хозяева позволяют России ютиться там, в углу,
пропившейся куражливой тёткой. Убедились: ничто её не
оскорбит. Ни в жизнь не съедет. Выкусили уже тем случаем.
Приложивший ручки к национальным бедам, токмо без
кепки, дотащен и до туда. Бронзово-демонически пасёт он там
«чёй-то». Идейный пораженец Родины, ради утверждения хи-
меры, повёрнут к морю и тем караулящим чертям. Плешивым
затылком к горе-шахтам, выработавшим скудные пласты.
Почти всегда там хмарь, непогодь...
Продолжать держаться за кусочек архипелага? Вовсе рас-
статься? Нерешаемая задачка на столетия.
Теплоход «Архангельсклес» проходит до 1986-го года.
С серой обычностью торганут его на "гвозди". (К слову, ровно
через столетие от гибели первого). Разворуют в недолгих и
само Балтийское морское пароходство с тучей современных
судов.
Ничего ошеломляющего в том нет. Всякоразные причины
и, «как бы чего не вышло», накрыли советскую власть медным
тазом.
===* Фютюр – будущее.
===* Рында – привившееся на современном флоте ошибочное название
судового колокола. Означала три троекратных удара в колокол в 12 ч. дня.
===* Штиле либен (нем.) – спокойная жизнь.
* Наяновские перегонные экспедиции – перегон новых речных судов
до сибирских рек Северным морским путём.
===* Бар – прибрежная полоса морского дна перед устьем (дельтой) реки.
===* Святым Носом – мыс Кольского полуострова.
===* Каменный гость – персонаж из «Маленьких трагедий» А.С. Пушкина.
===* ВВ – взрывчатое вещество
* «Дабы своим разумением не смутить…» – из указа Петра I.
===* Лайнер «Берлин» – затонувший в 1986 г. «Адмирал Нахимов».
===* Шпация – расстояние между соседними шпангоутами.
* Ледяному – кличка, образованная от фамилии Крыга (укр.– лёд).
===* В Банковском переулке размещался пограничный отряд.
* Комингс (в данном случае) – выступающая часть трюма.
* Фески – вязаные коричневые шапочки из верблюжьей шерсти, наде-
ваемые под водолазный шлем.
===* Желтые грибки – вытяжные головки, у которых воздушный поток
разворачивается на угол более, чем 90 градусов.