Лес забвения

1
Я уехала к бабушке, потому что меня бросил Олег.

За полтора года совместного проживания мы часто ссорились. Он предъявлял мне претензии, что у меня вместо плова получается каша, что на полочке в ванной вечный бардак,  я плохая хозяйка и вообще… Я в ответ огрызалась, что он никогда палец о палец не ударил, чтобы помочь по дому, а я, между прочим, тоже работаю. И чем отсиживать задницу на месте мелкого менеджера в занюханной компании, мог бы найти себе работу поприличнее, чтобы не приходилось копейки считать.  После этого мы некоторое время дулись друг на друга, а потом кто-то (обычно я) делал шаги к примирению. Или мирились ночью, потому что спать все равно приходилось вместе, на одном диване.

Но в этот раз все было серьезнее. Мы орали друг на друга так, что в соседних квартирах смолкли все звуки, и соседи, замерев, с наслаждением слушали наш скандал. Когда Олег сказал, что ему все надоело, и он уходит – я сама вытащила чемодан и стала швырять туда его вещи.

С того дня прошло два месяца. Мы больше не виделись и не общались, но я не могла его забыть. Каждый вечер  ждала, что вот-вот в замке повернется его ключ. Каждую ночь  не могла заснуть – одной в постели было неуютно. Каждый день я вспоминала о нем…  Это походило на болезнь. Я и чувствовала себя больной – гудела голова, временами появлялся озноб, лицо осунулось.   Я болела нашей любовью. Подолгу сидела в кресле, закутавшись в шаль, вспоминая нашу с ним жизнь… Позвонить не позволяла гордость, тем более, общие знакомые донесли, что у него вроде кто-то там появился. Как бы я хотела о нем забыть навсегда!

-  Это нервное истощение!  - вынесла вердикт коллега Лера, бывшая в курсе моих проблем, - Тебе надо развеяться! Бери отпуск и поезжай на море, в Турцию, например. Отдохнешь, познакомишься с кем-нибудь. Ну нельзя же так переживать из-за мужика!

Идея насчет Турции мне не понравилась. Совершенно не хотелось беготни, толкучки в аэропорту и на пляже, да и к новым знакомствам я была не готова. С деньгами тоже напряг. И я решила поехать к бабушке в деревню.

С бабушкой виделись  два года назад. Тогда у дяди Леши был юбилей, и она  приехала на праздник к старшему сыну в город. Наша семья тоже была  в полном составе: мама, папа, я. С тех пор только перезванивались. А в деревне последний раз я гостила   после десятого класса, на летних каникулах. И именно туда мне захотелось сейчас: тихое место, неторопливая речка, вокруг поля и луга…  Как же давно я всего этого не видела!

Десять часов  - верхняя полка в плацкарте у туалета с вечно хлопающей дверью, потом еще около трех  - на рейсовом автобусике без кондиционера.

Высадив меня, он  взревел и укатил, а я осталась  в облаке пыли. С дороги  хорошо было видно всю деревню в низинке  и бабушкин дом с латками на крыше (прошлым летом папа с дядей Лешей ремонтировали). Я стала спускаться по тропинке, волоча сумку с одеждой и гостинцами для бабушки – заморскими фруктами.

- Танюшка! – всплеснула руками бабушка, открыв калитку, - что ж не предупредила-то! Я бы пирогов испекла! Ты глянь на себя – кожа да кости!

- Да ты же знаешь – городского телефона у меня нет, а у вас нет сотовой связи.

- Ну хоть через родителей бы передала, отец твой звонил на неделе, ничего не сказал.

- Да как-то так спонтанно решилось все…

Тропические плоды бабушка разглядывала с интересом.

- Это что? Манга? Красивая какая…  А это? Груша?

- Нет, бабуля, это авокадо, можно салат с ним сделать.

- Салат с грушей???

Авокадо, киви и помело бабушка забраковала, а манго ей понравилось. Вечер мы коротали с драниками со сметаной и маринованными грибочками. Я познакомилась с серой кошкой Мусей, и она пришла ко мне спать. Я так устала от поездки, что уснула моментально, но через пару часов проснулась и снова смотрела в стену, вспоминая Олега и поглаживая пушистый клубок, что примостился рядом. И только когда уже рассвело, незаметно погрузилась в сон.





2

- Ой, Татьяна ты Валерьевна, - открыла дверь комнаты бабушка, - вот не разбуди тебя – так и будешь дрыхнуть до обеда! Давай, поднимайся, блины готовы.

Бабушке  я решила ничего не  рассказывать, она строгих правил, и сказала бы, что так и надо – нечего нерасписанными жить. Просто у меня отпуск, вот и захотела ее навестить. Но мою бабулю не проведешь.

- Что там у тебя случилось, ну-ка, выкладывай, - потребовала бабушка, ставя на стол горячие блинчики, - так я и поверила, что ты  явилась просто потому, что соскучилась. Ага, как же! Дождешься с тебя!

- Да с чего ты взяла, что  что-то случилось? – я попыталась изобразить безмятежность, откусывая блинчик, - Не  придумывай, все нормально.

- А чего ж тогда ты всю ночь ворочалась да вздыхала? Влюбилась? Или разлюбила?

- Скорее, второе… - буркнула я.

У бабушки на все случаи недугов, физических или душевных, одно лекарство – трудотерапия. После завтрака она вывела меня во двор.

- На-кось, бери тяпку и дуй в огород грядки полоть.

Я поплелась в огород. Очень хотелось спать после бессонной ночи, но спорить с бабушкой я не стала. Минут через сорок бабушка застала сорняки  в прежнем цветущем состоянии, а меня – стоящей посредине, опершись на тяпку, и вспоминающей Олега.

- От ты ж, горе луковое, - запричитала она, - ну никакой полезности от девки! Иди,  давай,  в магазин сходи хоть, хлеба купи да масла постного.

Магазинчик стоял на прежнем месте, только будто глубже врос в землю. Рядом толклись два  мужика в телогрейках (это летом-то!), которые что-то горячо обсуждали и спорили, не замечая меня, а потом, придя к согласию, удалились. Я зашла и, к своему удивлению,  увидела знакомое лицо. За прилавком стояла Нюта. Нюта! Моя  подружка из местных. С которой мы в свое время были очень близки и почти все время проводили вместе, когда я приезжала на каникулы. Конечно, она немного изменилась, повзрослела, располнела, но ее чистый взгляд и рыжеватые кудряшки надо лбом невозможно было не узнать.

- Танька! – ахнула Нюта и выскочила из-за прилавка.

Мы обнимались, целовались, отстранялись, чтобы снова взглянуть  друг на друга, и опять обнимались, безостановочно сыпля вопросами типа «Ну как ты?», «А ты как?», «Как живешь?», «А ты как?» В это время за прилавком послышался какой-то шорох, что-то упало. Нюта молча рванулась туда, я  тоже перегнулась через потертую деревянную доску и заглянула по ту сторону. Там стоял мальчуган лет пяти, с кудрявыми рыжими волосами и  светло-голубыми, как льдинки, глазами. Он деловито  вытаскивал из ящика конфеты и набивал ими карманы, не забывая при этом некоторые разворачивать и совать в рот.

При виде этого безобразия Нюта заголосила, как пожарная сирена.

- А-а-а-а!!! Паршивец такой! Ну-ка вон отсюда!

Мальчишка, придерживая вздувшиеся карманы руками, выскочил с другой стороны в помещение магазина, успев ухватить большую шоколадку в блестящей обертке, а потом бросился на улицу. Нюта следом, я – за ней.

- Положь назад  шоколадку, паразит! – верещала Нюта, потрясая на бегу кулаками, - Она дорогая! Поймаю  – убью!

Многочисленные куры, которые до этого мирно рылись в дорожной грязи, похоже, приняли угрозы Нюты на свой счет и, заполошно кудахча, ретировались.

Мальца маячившая  перспектива тоже не устраивала,  он только проворнее стал перебирать ногами  и скоро скрылся из вида.

Нюта, отдуваясь, вернулась, и мы уселись на крыльцо.

- Сын? – задала я бессмысленный вопрос, поскольку это было очевидно, - Как зовут?

-  Федька…

- Ты замуж вышла?

- Да не… так…

Заметно было, что эта тема ей неприятна, и я перевела разговор:

- А как наши остальные?

И Нюта стала рассказывать, что кто-то из наших бывших друзей уехал в город, кто-то из девочек вышел замуж в соседнее село, а Сережка Грумов умер от какой-то редкой болезни. Молодежи почти не осталось.

- Ну а твои дела как?

И я рассказала подружке все. И про Олега, и как мы с ним хорошо жили, и как расстались. И что я не могу никак его забыть, вот потому и приехала, чтобы отвлечься…  Нюта внимательно  слушала, а потом наклонилась и зашептала, хотя рядом никого не было:

- Я знаю, кто тебе поможет! Нам надо к Маланьихе!

- Что? К Маланьихе? Разве она еще жива?

- Жива… И она все сделает, как следует!

Я не успела отреагировать, потому что из-за угла появилась бабушка:

- Ну вот, так и знала! Тебя только за смертью посылать! Жду-жду, жду-жду, а она тут лясы точит! Ты, Анютка, чего расселась, пошли, мне хлеб нужен и масло!

Нюта поднялась, кивнула мне – мол, потом продолжим, и зашла в магазинчик, тихонько сказав: «Забеги вечерком».

За столом я спросила бабушку:

- Ба, а что, Маланьиха до сих пор жива?

Бабушка поперхнулась:

- А что с  ей сделается, с ведьмой-то?

- А сколько ей лет?

- Да откуда я знаю? Мы с твоим дедом, царствие небесное,  только поженились, а она уже старухой была. И чего ты этот разговор затеяла?

- Так что-то, вспомнилось…

- Тьфу, нашла, кого вспоминать, аппетит испортила! – бабушка бросила ложку.





3
После обеда я ушла в свою комнатку, прилегла на кровать, отвернулась к стене, чтобы было похоже, что сплю.  А то  как бы бабуся опять в огород не загнала. Маланьиха (я даже не знала ее настоящего имени, да, по-моему, и никто  не знал) жила на отшибе, далеко от деревни, слыла колдуньей, деревенские жители ее боялись и старались с ней не встречаться лишний раз. И нам, детям, наказывали держаться от нее подальше.

Как-то раз мы с подружками сидели на берегу и болтали, как вдруг мимо по тропинке прошла старая женщина, одетая во все черное. Одна нога у нее была заметно короче другой, поэтому она сильно хромала, заваливаясь на одну сторону. Нам, малолетним дурочкам, это показалось очень смешным. Мы прыснули, а Олеська, когда бабка стала удаляться, начала передразнивать ее походку, раскачиваясь и подпрыгивая. А мы хохотали в голос. Старуха ушла, не обернувшись, казалось, она нас и не заметила.

Через пару дней родители забрали Олесю в город, а потом мы узнали, что вскоре ее сбила машина, она получила перелом позвоночника, долго лежала в больницах, и так и осталась в инвалидном кресле. К старикам  она, естественно, больше не приезжала, а деревенские дети считали, что так ее наказала Маланьиха.

И вот теперь Нюта предлагает  обратиться к ней? Нет уж, я и думать-то  о ней боюсь…

Когда вечером я засобиралась к Нюте, бабушка сказала:

- Ты смотри, по темну-то не шляйся, а то люди у нас, бывалоча,  пропадали…

- Что-о-о??? Как пропадали? Куда?

- Да кто ж  их знает, куда? Вот, годов пять тому, Лиза пропала, Кормухиных… Только школу окончила. Вышла погулять – и все, как корова языком слизнула. Уж Кормухины ее искали-искали, а так и не нашлась…

- Так куда же она делась?

- Да вот же пустолобая! Говорю тебе – никто не знает! Думают, что, верно, села к кому-то в машину на дороге, и уехала, а то увезли, и что с ней сталось – неизвестно…

- Ну вот! Значит, уехала!

- Нет, не могла она. Девчонка была скромная и тихая, родителям послушная…

-  Ну,  один человек – еще не показатель.

- Ничего и не один! Лет семнадцать назад пропала жена Егора Матвеева с маленьким дитем. Тоже как в воду канула… Его милиция тогда таскала, думали,  он ее убил, а он не мог – любил ее шибко. Потом  спился и умер…  А промеж ними еще одна  женщина исчезла, в гости приезжала – и сгинула… И до того несколько случАев было. И, главное – всё бабы да девки… Так что смотри… Береженого Бог бережет.

- А я почему об этом не знала?

- Да говорила я тебе, говорила, чтоб осторожнее была, дак у тебя ж ветер в голове всегда свистел!

- Не помню…  И вообще, бабуля, когда это все было! В какие-то допотопные времена!





4
Едва  я постучала в знакомую калитку – открыла Нютина мама, тетя Вера.

- Ой, Танечка, здравствуй,  давно ты не приезжала!

Она проводила меня во двор, к столику под яблоней, села напротив, подперев голову рукой.

- Какая взрослая-то стала… Как жизнь? Замуж не вышла?

- Да нет, теть Вер, как-то не получается…

- Э-э-эх! Вот и Нютка, обормотка, ребенка родила, а мужика найти не может, а как без мужика, особо в деревне-то?

- А как же… - я проводила взглядом промчавшегося мимо мальчишку, от которого со всех ног удирал пушистый полосатый кот.

- Федька? – с полуслова поняла она, - Да  работала тут бригада, провода тянули, вот один из этих… Работу закончили, да и слиняли. Мы даже  не знаем,  какое у него фамилие было… - она совсем пригорюнилась.

- Что ли, совсем для нас с ней женихов нет в деревне? – пошутила я.

- Да какие там женихи…  Тебе-то наши даром не сдались, городского  сыщешь, а для Нютки они  переборчивы очень да разбалованы. Нютка – и молодая, и работящая, и с лица ничего, а вот с нагрузкой брать никто не хочет…



Я отдала  фрукты, от которых отказалась бабушка, и тетя Вера, вздыхая,  понесла их в летнюю кухню.

В это время раздался воинственный крик, и Федька из-за дерева кинул в меня ворованной карамелькой. Я подняла ее и машинально съела. Потом он принялся бегать вокруг стола, постоянно наступая мне на ноги, а тетя Вера пыталась его поймать, беззлобно покрикивая. Наконец,  пришла Нюта с бутылкой водки, дала сыну подзатыльник и отправила  смотреть мультики.

Тетя Вера поставила на стол немудрящее угощение  и черносмородиновую наливку собственного изготовления. Вышел сонный дядя Саша, Нютин отец, и мы весь вечер провели, потягивая сладкую наливку (только дядя Саша пил водку), закусывая и беседуя обо всем. Я рассказывала о жизни в городе, Нюта сокрушалась, что в деревне даже интернета нет, тетя Вера говорила, что зато экология хорошая. Приговорив бутылку, дядя Саша сказал: «Да на хрена он нужен, интырнет энтот!» и пошел досыпать. Тетя Вера ушла укладывать внука, и мы остались с Нютой одни.

И тогда я решила расспросить ее об исчезнувших сельчанках. Нюта, разрумянившись от наливки, принялась доказывать, что никаких пропаж не было.

- Ну а как же эта девочка, Лиза Кормухина?

- Да эта Лиза вообще какая-то тюкнутая по темечку была, помню я ее. Тихая, как мышь, слова не скажет. К концу школы вообще странная стала, как не в себе – все бубнит что-то  под нос… Лично я думаю, что она попала в какую-то секту. Наверное, где-то там и живет.

- А та женщина с ребенком?

- Ну, эту я не помню, маленькая была, но тоже объяснимо: муж ее ревновал, поколачивал, пил же он, вот она и не стала терпеть – сбежала, скорее всего.

Действительно, как все оказалось просто!

Уже стемнело. Мы сидели, допивая наливку и хрустя  малосольными огурчиками, маленькими и крепкими, как вдруг Нюта придвинулась ко мне вплотную:

- Ну так что? Идем завтра к Маланьихе?

- Не-а… Страшно как-то…

- Да ты что? Прям, как маленькая! – Нюта хихикнула и стала скороговоркой убеждать, что Маланьиха  не только спасет меня от ненужных воспоминаний и переживаний, но и вообще поможет во всем.

- Знаю, что ее колдуньей считают, но на самом деле она ворожея, типа экстрасенса, что ли… Энергиями управляет. Плохую отведет, хорошую приманит. Я тебя не просто так же агитирую, - Нютины светлые глаза поблескивали в темноте, - я сама к ней обращалась. Года два назад Федька у меня так заболел, так заболел…  Я с ним и в район ездила – бесполезно, таял на глазах. Тогда к ней решилась. Она ему какой-то водички дала, пошептала что-то – и все! Здоровый, веселый ребенок! Еще бандит какой! И твою проблему на раз решит. Да, не любят ее в деревне, так мы и не скажем никому, что к ней ходили. Давай, а?

- Ну… не знаю….

- Да что «не знаю»! Я же тебе помочь хочу! Мы же лучшими подругами были! Ну ты сама подумай: будешь так сохнуть несколько лет. Тебе оно надо? А так и  о нем забудешь, и жизнь наладится.

- Ну… - я заколебалась, так убедительно Нюта рассуждала, - а платить-то ей надо?

- Ничего не надо, какую-нибудь мелочь отдашь – и все! Короче, завтра понедельник, я выходная, приходи часиков в десять, быстренько к ней сходим, а потом погуляем, хорошо? Только не говори никому.

И я согласилась. Не то, чтобы я так уж поверила в сверхъестественные способности старухи, просто стало интересно на нее посмотреть через столько лет.  В детском возрасте чего только себе не напредставляешь, а Маланьиха-то просто, как видно,  травница. Есть такие, что любую хворь растениями вылечат. А то, что случилось с Олесей – чистое  совпадение. Я уже не боялась, Нюта же  со мной!





5
- Куда эт? – заинтересовалась бабушка, когда я утром наводила марафет перед тусклым зеркалом шкафа.

- Хотим  с Нютой маленько пройтись.

- Ну правильно, - бабушка воздела руки, - правильно! То ись, старенькой баушке помочь по хозяйству – это нас нету, нам надо с утра бежать с подружайкой шлёндать!

- Да ладно, бабуль, успеется, - я чмокнула ее в щеку, - скоро вернусь.

Нюта уже ждала меня на перекрестке.

Мы шли сначала по проселку, потом свернули на  тропку, петлявшую среди кустарника, то приближавшуюся к речке, то отходившую от нее почти перпендикулярно. Ее неожиданные повороты навевали мысли о психической неуравновешенности. Интересно, а не судьба была протоптать ровную дорожку? Прямо вдоль реки? Зачем мотаться то в одну сторону, то в другую? Нюта пошла впереди. Солнце уже начинало припекать, где-то в траве пели птицы, жужжали пчелы. Природа радостно проживала новый день. Так, под веселый аккомпанемент, мы прошли километра два, и тут вдали показался домик. Маленький, аккуратный, с белеными стенами и шиферной крышей. Он одиноко стоял на небольшом  зеленом холме, ветер лениво колыхал прозрачные занавески, и домик казался не избушкой бабы Яги, как я ожидала, а жилищем Белоснежки.

- Ну вот, почти пришли.

Мы стали подниматься, Нюта несколько раз оступилась, негромко выругалась, а я смотрела подружке в спину и чувствовала такую благодарность… У нее выходной день, могла бы поспать подольше или побыть с сыном, или заняться неотложными делами… Так нет же – тащится  в такую даль ради меня!  Я подумала, что детская дружба – самая сильная, самая чистая… Ведь наши детские друзья, даже если мы много лет не виделись, и встречаемся уже взрослыми – все равно остаются друзьями. Мы не знаем, какими они стали, как, возможно,  изменился их характер, но все равно их любим и ценим.

 От этих мыслей у меня защипало в носу, и повлажнели глаза. Я приобняла Нюту и ткнулась лицом ей в плечо.

- Нюточка, спасибо тебе, что ты со мной, что хочешь помочь!

- Ой, да ладно, - ее щеки вспыхнули, и она шутливо меня оттолкнула, - нашла время телячьи нежности разводить.

Мы рассмеялись, на душе стало тепло-тепло…

Обойдя домик, мы обнаружили крылечко, а возле него – восседающую на лавке Маланьиху. Как будто она нас ждала. Кивнула на наше приветствие и встала. Я  наконец-то разглядела ее. Низенькая, полноватая, в темной одежде, она не выглядела очень древней, лет на семьдесят. Но семьдесят пять моей бабушке! Простое морщинистое лицо, острые глаза, волосы убраны под черную кружевную косынку – ну ничего примечательного! Ни злая, ни добрая - спокойная и отстраненная. Хромала она так же сильно, как и раньше.

- Идите в дом, - скомандовала она.

Комната, где мы оказались, тоже была обычной.  Деревянная кровать, сервант, где рядами выстроилась посуда, стол, стулья, в углу комод с настольной лампой. Ни тебе висящих вниз головой летучих мышей, ни засушенных букетиков трав… Единственное, что меня удивило – не было ни половичков, ни ковров, ничего такого. Вот у бабушки там и сям разложены вязаные  салфетки, на полу –  дорожка, на стенах – гобеленовые коврики. А здесь из текстиля – только шелковое покрывало на кровати, да тонкие занавески  на окнах. Очень чисто и не очень уютно.





6
- Садитесь, - Маланьиха указала кривым пальцем на стулья возле полированного стола, - чего хотела?

Вопрос относился ко мне, и я не могла понять, откуда она знает, что, например, не Нюта пришла к ней с просьбой и мной за компанию, а именно у меня к ней дело.

У нее была интересная манера разговаривать – каждое слово она произносила отчетливо и отдельно от других. Они не цеплялись друг за друга, создавая цепочку фразы, а существовали каждое само по себе, выпрыгивая из ее рта, как шарики для пинг-понга.

Я кратко описала суть своей проблемы. Мол, встречались с молодым человеком, а теперь расстались, хочу теперь его забыть навсегда, а то больно часто вспоминается. Она слушала, кивая, а потом молча встала, достала из комода  пузырек темного стекла и маленькую метелку. Похожие я видела в магазине сувениров, где такие венички продают, как обереги для дома.

- Послушай, - сказала Маланьиха, снова усевшись напротив, - чтобы забыть, тебе надо в лес забвения. Все плохое забудется, и… и все будет хорошо.

В лес? Я посмотрела в окно. Единственный ближайший лес маячил где-то на горизонте. Это мне туда, что ли?

- Нет, - усмехнулась старуха, будто прочитав мои мысли, - недалеко. А теперь тихо!

Она открыла пузырек (я видела, что он пустой) и стала возить метелкой по столу, будто сметая что-то себе в руку, а потом это нечто переливая с ладони в пузырек. При этом произносила текст  вроде заговора. Не шептала, читала вполголоса. Я могла бы поклясться, что слова все были русские, мне известные, каждое звучало  четко и обособленно, но общий смысл мне не давался. Мало того, и знакомые слова выглядели  как-то странно и вызывали непривычные ассоциации. Нюта тоже сидела, вслушиваясь, чуть склонив голову, и было видно, что и она не понимает, о чем идет речь.

Наконец обряд был завершен, и пузырек закупорен.

- Значит, так, - она протянула мне пузырек, - пойдешь в лес забвения, найдешь там озеро и выльешь в него то, что внутри.

- А потом?

- Суп с котом! Обратно придешь, что же еще?

- А…

-Сейчас покажу, куда идти.

Мы вышли на крыльцо. С этой стороны склон  был пологим, и по нему от дома шла узкая дорожка.

- Вон видишь, деревья? – старуха махнула рукой.

Внизу, метрах в трехстах росли три березы.

- Это лес забвения, туда иди, - она чуть подтолкнула меня в спину.

- Это лес? – из уважения к ее возрасту я постаралась не засмеяться, - Три деревца? И где же там озеро?

- Не то известно, что видно, - произнесла она загадочную фразу, - давай, пошевеливайся, вон, полдень уже, все там найдешь.

- А ты иди домой, - обратилась она к Нюте.

- Я Таню здесь подожду, - пискнула было Нюта, но Маланьиха замахала на нее руками.

- Домой, я сказала, без тебя обойдется! Свое получишь.

Нюта как-то виновато на меня посмотрела и пошла на другую сторону холма, откуда мы пришли. А я направилась к березам. Бабка стояла возле дома и смотрела мне вслед. Мне казалось, что ее взгляд сверлит во мне дыру где-то на уровне лопаток. Чувствовала я себя идиоткой. Мне не верилось, что я согласилась участвовать во всей этой нелепой затее. Ага, как в детской сказке – «пойди туда, не знаю, куда». Пойди в несуществующий лес, найди там несуществующее озеро и вылей в него несуществующую жидкость. Ха-ха, даже не смешно, а глупо! Меня подмывало зашвырнуть бутылек в траву и вернуться домой, но какая-то сила – то ли любопытство, то ли еще что – заставляла идти вперед. И вот интересно, ради чего бабка устроила весь этот цирк? Ладно бы, большие деньги потребовала, но про оплату даже сказано  не было!



Березы стояли  треугольником, расстояние между ними было метра по два. Деревья были старые и выглядели больными: стволы искривленные, с черными наростами, большинство веток  - сухие, а листья, где они есть, сморщенные и мелкие. Я обошла их кругом. Ну и что мне теперь делать? Тьфу ты! Бабка втюхивала мне какую-то ерунду, а я и уши развесила! Ладно, «вылью» воздух из пузырька в середине  площадки между берез, и пусть все от меня отвяжутся! В жизни больше не обращусь ни к каким ясновидящим и паранормальщикам! И ведь знала же, что чудес не бывает! Нет, ну не дура? С этими мыслями я беспечно ступила внутрь треугольника…





7
…И оказалась в лесу. Густом сумрачном  лесу с уходящими  ввысь деревьями, из-за переплетенных ветвей которых не было видно неба. Он был похож на дремучий лес из сказки. От неожиданности я сделала шаг назад,  чтобы вернуться,  и натолкнулась спиной на могучий ствол с растрескавшейся корой. Лихорадочно вертя головой, я пыталась найти обратный путь, туда,  где я только что стояла под ярким солнцем на мягкой траве! Здесь травы не было, только сухая серая земля под ногами. Со всех сторон меня окружали деревья. В зловещей тишине слышалось лишь мое учащенное, испуганное дыхание.

Блин! Значит, у старухи получилось? Не верю! Такого не бывает! Я трясла головой, терла и зажмуривала глаза, но  лес никуда не исчезал. Может, это галлюцинации? Но у Маланьихи мы ничего не ели и не пили… Гипноз? Так Нюта рядом была, на нее же не подействовало. Да и я сама не отношусь к внушаемым личностям…

Полчаса, наверное, ушло у меня, чтобы маленько успокоиться и прийти в себя. Потоптавшись на одном месте, я стала продвигаться вперед, туда, куда стояла лицом, просто потому, что надо же было что-то делать, искать выход.  Лес со всех сторон выглядел одинаково недружелюбным, я подумала, что в нем запросто потеряться, но, поскольку я не понимала, откуда пришла, то мне было все равно, в какую сторону идти.  

Потом до меня дошло, что надо  найти озеро! Я от страха совсем забыла, что явилась сюда с определенной целью! Но где его искать? И что будет, если не найду? Так и останусь здесь? У меня затряслись коленки. А если найду и все выполню – как вернусь? Ах, как я жалела, что не расспросила бабку подробно!  Сильнее я жалела только, что вообще ввязалась в эту авантюру и позволила Нюте уговорить меня обратиться к  ведьме! Не зря же ее бабушка так называла. А может, когда сделаю все, что нужно, дорога назад откроется сама? Озеро… Надо искать озеро…

Я побрела вперед, озираясь и поминутно  цепляясь кроссовками за вылезшие из земли корни.  Шло время, я уже начала уставать, а вокруг ничего не менялось: деревья, кусты, деревья, кусты… И вдруг, продравшись через колючки очередных зарослей, я увидела перед собой открытое пространство. На озеро это походило мало, скорее, на заросшее тиной и ряской болотце небольшого размера, но,  несомненно – это был водоем. Я подумала, что вряд ли найду еще какое-нибудь  озеро, поэтому решила совершить ритуал здесь.

Подошла к самому краю, пока из-под подошв не стала выступать мутная жижица, достала из кармана бутылочку, открутила пробку… Вот это сюрприз! Там была вода! Ну, по крайней мере, какая-то жидкая субстанция. Откуда она взялась, ведь я прятала в джинсы пустой пузырек! Ладно, после всего, что случилось со мной в этот день, сильно удивить меня было уже трудно. Я булькнула жидкость в болото, случайно уронив туда и пузырек: просто не удержала в руке.

Моментально поверхность очистилась! Бурая растительность исчезла, передо мной действительно было озеро с прозрачной водой.  И в озере были люди! На дне, на глубине в два человеческих роста стояли женщины. У всех были закрыты глаза.  Одежда их превратилась в лохмотья, волосы плавно колыхались в воде, у некоторых на руках были маленькие дети.

Внезапно, как по команде, все они открыли глаза и уставились на меня! И ринулись туда, где я стояла. Конечно, в воде они двигались медленно, но было видно,  что  торопятся изо всех сил. Рты их раскрывались, они что-то кричали  и протягивали своих детей, но до меня доносился лишь невнятный гул. Малютки тоже плакали и тянули ко мне ручки. Зрелище было настолько страшным, что несколько мгновений я стояла в ступоре. Мне и в голову не пришло достать из воды кого-то из детей, как, видимо, хотели женщины. Я стала медленно пятиться. И тут та из мамаш, что оказалась ближе всех к берегу, слой воды над  которой был уже не больше десятка сантиметров, вдруг мотнула головой и вцепилась зубами в ножку своего ребенка! Легко отхватила огромный кусок, и тут же его выплюнула. Вода вокруг стала окрашиваться в бледно-розовый цвет. Другие тоже стали рвать младенцев на части, смеясь при этом! Более того: и сами малыши  перестали плакать и начали хохотать низкими утробными голосами!

От  ужаса у меня зашевелились волосы на голове, я резко развернулась, чтобы бежать, куда глаза глядят, да так и застыла. Из чащи ко мне собственной персоной ковыляла Маланьиха! В первую секунду я бросилась было к ней, решив, что она появилась, чтобы  меня спасти. Но ее вид  насторожил: на губах  у нее играла ехидная ухмылка, а руки она расставила так, будто загоняла меня, как охотник дичь, в ловушку.

Пока я размышляла, что же мне делать, одновременно повеяло ужасным смрадом, и резкая боль пронзила ногу. Я отскочила, успев увидеть, что это ближняя утопленница выбралась на берег и попыталась схватить меня. Ногти разодрали штанину на полоски до самого низа и расцарапали кожу, кровь закапала на землю. От девушки несло такой тухлятиной, что у меня комок подкатил к горлу. Дальше я уже не стала ждать – понеслась по берегу озера.

Немного отбежав, оглянулась: Маланьиха неспешно продолжила преследование, казалось, ее не смущала разница в скорости, и она знала, что все равно добьется своего. А из воды выползали остальные женщины. Некоторые из них жадно облизывали землю, куда попала моя кровь, другие ползли за мной. Наверное, они не могли встать в полный рост, потому что передвигались только ползком или на четвереньках, и это меня немного успокоило. Я бежала вдоль кромки воды, стараясь не думать, а что будет дальше. Ну, оббегу я озеро по периметру, и что потом? Вернусь в начальную точку? Прямо к ним в лапы? Но выхода не было – сворачивать в лес было еще страшнее, там заблудишься в два счета.

Пробежав еще немного,  я остановилась отдышаться, потому что дыхание сбилось, закололо в боку. Вокруг никого не  было видно. И вдруг над ухом раздался голос Маланьихи: «Хе-хе, бегай-не бегай – никуда тебе не деться, милая!» Я дернулась, осматриваясь по сторонам, - никого. Тем не менее, ее голос звучал у меня в голове! Меня охватило такое отчаяние, что я готова была сдаться. Но почему она так поступает со мной, что ей надо? Бежать уже не было сил. Я остановилась и опустилась на корточки. «Вот и молодец, вот и правильно, хе-хе!» - радовалась у меня в ушах Маланьиха. Безумно хотелось пить, горло, казалось, ободрали наждачкой. Я стала все чаще посматривать на гладь озера, рука сама потянулась – зачерпнуть, напиться… Нет, нельзя! Нельзя пить воду, в которой бултыхались утопленницы! Я повернула в лес.

Я передвигалась еле-еле, от дерева к дереву, отдыхала, обнимая стволы. Постепенно все стало безразлично. Напряжение спало, захотелось уснуть. Я огляделась в поисках удобного места, чтобы присесть. И вдруг…






8
Вдруг я услышала, как меня зовет бабушка! «Таня! Танечка! Таня! Танечка» - голос доносился издалека  и звучал чуть слышно. Не знаю, откуда взялись силы, но я рванула на голос, как бегун на последнем отрезке дистанции. Бабушка кричала, не переставая, я мчалась, не обращая внимания ни на царапающие лицо ветки, ни на неровную почву под ногами. Падала, вскакивала и снова бежала. Пыталась кричать в ответ, но дыхание перехватывало, и слышался только хрип.

Внезапно я выскочила в солнечный день. И столкнулась с бабушкой в треугольнике между уродливыми березами так, что чуть не уронила ее на землю. Под ногами у нас в траве валялся аптечный пузырек.

- Слава Богу, слава Богу! – заголосила бабушка и схватила меня за руку, - Я уж думала, не найду тебя…

Я бросилась ей на шею и залилась слезами, повторяя: «Бабуля… бабуля…»

- Давай, давай, некогда, побежали отсюдова! – оторвала она меня от себя.

И мы побежали. Это, конечно, громко сказано. Мы медленно потрусили, огибая холм, где стоял нарядный домик Маланьихи. Так же пели птицы, и жужжали насекомые. У меня болела раненая нога, бабушка выглядела изможденной и постоянно останавливалась, хватаясь то за горло, то за грудь. В конце концов,  пошли так быстро,  как могли, и все время оглядывались. Но сзади никого не было.

- Ба,  как же ты узнала, где я?

- Анютка, паскудница, призналась. Смотрю, время обеденное, а тебя все нет и нет. Пошла к ей. Она было отказываться – мол, не знаю ничего, но я ее приперла, она и повинилась. Слезы лила, прощения просила. Маланьиха-то, злодейка, пообещала ей мужа хорошего и богатого, если приведет к ней каку-то девку. А тут как раз ты подвернулась. Анютка говорит, не думала, мол, что с тобой что-то плохое будет, а опосля забоялась за тебя, и все мне рассказала. Я, не мешкая, сюда, давай среди этих берез-то ходить, звать  да молитвы читать. Ох, сутки ходила, думала, не сдюжу…

- Как сутки? – я остановилась, - А сегодня какой день?

- Дак вторник уже.

Правильно. Я приехала в субботу после обеда, в воскресенье встретила Нюту, в понедельник пошли к старухе… Значит, я бродила по заколдованному лесу сутки? Внутри все похолодело.

- Пошли, пошли, - торопила бабушка, скоро автобус будет, тебе надо уехать на нем! Следующий только завтра!

Я не возражала. Мне самой хотелось убраться из деревни как можно скорее.

Дома мы первым делом выпили по большой кружке воды. Потом я переоделась, бабушка смазала мне глубокие борозды на ноге йодом, я собрала сумку. Мы обнялись, бабушка протянула мне сверток с какой-то снедью, и я побежала на остановку.

Бежать в гору было тяжело. Еще чуть-чуть – и я бы опоздала. Автобус уже развернулся и готов был отправиться в обратный путь, как я  поднялась, крича и размахивая руками.  По счастью, водитель  увидел меня в зеркало и остановился. В салоне никого не было. Водитель, молодой и симпатичный, попытался завязать со мной разговор, чтобы не скучно было ехать, но я так невпопад отвечала на вопросы и так не стремилась поддержать беседу, что он отстал.

А у меня в голове крутилось только одно – мое путешествие в Лес забвения. Снова и снова вставали перед глазами жуткие картины: мрачные, с переплетенными ветками деревья, женщины, рвущие зубами детей на куски, колдунья с горящими глазами… Автобус постепенно заполнился пассажирами, но я ни кого не обращала внимания, пока не увидела, как в переднюю дверь входит… Маланьиха! Я вскрикнула так, что сосед-пенсионер подскочил на месте. И тут же поняла, что ошиблась – это была просто пожилая женщина в темном платье. Но сердце нервно колотилось всю оставшуюся дорогу.

На вокзале я купила билет и бутылку воды, пожевала бабушкин пирожок. Есть совсем не хотелось, но надо было поддержать силы, которых просто не осталось. Я  себя чувствовала, как выжатая тряпка, хотя, пожалуй, тряпке было  лучше. В поезде спать я не смогла, несмотря на огромную усталость. Везде и всюду мне мерещилась злобная старуха, чуть не отправившая меня на тот свет. А может, Лес забвения и был «тот свет»? Я не знала, но в каждой проходившей через вагон полной женщине видела Маланьиху, и крутилась,  и вертелась на своей верхней боковой полке, не в силах успокоиться.

Утром на такси добралась до дома, сунула в розетку разрядившийся телефон и рухнула на диван.





9
Часа через три  меня разбудил звонок.

- Таня! Что такое? Почему я не могу до тебя дозвониться? Ты где?

- Привет, мам, я дома…

- Дома? Ты же к бабушке уехала!

- Я уже вернулась…

- А что случилось? Вы поругались? Или что?

- Нет, все нормально… Мам, я спать хочу, потом поговорим…

- Таня, сейчас дядя Леша звонил… Бабушка умерла…

- Как?!!!– я сразу проснулась, - Как умерла? Я вчера с ней виделась!

- Вот… Утром соседи обратили внимание, что она во двор долго не выходит. Пошли, а она сидит на кровати,  мертвая уже… Фельдшер сказал – сердечный приступ. Соседи  дяде Леше и позвонили, он  поехал, давай, и нам надо собираться на похороны…

- Я туда не поеду!!!

Мой истеричный визг далеко не в полной мере отобразил мое состояние.  Мне было неимоверно жалко бабушку, которую я любила, которая меня спасла, но вернуться снова в деревню хоть на пару дней было выше моих сил. Меня заколотило.

- Таня, ты должна рассказать, что у вас произошло! Вы поссорились с бабушкой, ты уехала, а она переживала – и… Да?

- Нет! Нет! Мы хорошо расстались, правда!

- А почему ты сразу вернулась? Ты понимаешь, что некрасиво будет не поехать хоронить любимую бабушку? Представляешь, как папа обидится?

- Мама! Я вернулась потому… потому… потому что меня вызвали на работу. Да! Срочная работа! Все ушли в отпуск, работать некому. И я уже сегодня должна выйти. И вообще я себя плохо чувствую, простудилась, наверное, в поезде… Папе я потом сама позвоню…

Я отключила телефон и принялась ходить по комнате,  сжимая голову руками. Ужас… Ужас… Конечно, бабушкино сердце могло не выдержать тех переживаний и напряжения, которые ей довелось испытать в свой последний день, но я была уверена, что ей отомстила Маланьиха за то, что вызволила меня. Но зачем  я ей была нужна? Зачем?

Скоро я была в офисе. Лера встретила меня буднично.

- Привет-привет! Ты как здесь? Как отпуск проходит? Решила, куда отправишься?

- Ннет… так просто… мимо шла…

Было так странно чувствовать себя снова в обычной жизни. Лера за эти дни и соскучиться не успела, а я столько перенесла! Но я не могла с ней поделиться: она не поверит… Подруга – человек рациональный, с ходу отметающий все необычное, не поддающееся объяснению с научной точки зрения.

Посидела и пошла домой. Весь вечер я проплакала, вспоминая бабушку.  На следующий день поехала в пустую родительскую квартиру, полила цветы, покормила рыбок в аквариуме, попробовала позвонить с городского телефона на бабушкин, но трубку не брали.





10
Так,  в раздумьях и волнениях, я провела несколько дней. Наконец, родители вернулись.

- Таня, приезжай к нам, бабушку помянем…

Когда я вошла, мама пристально посмотрела на меня.

- Что-то ты плохо выглядишь… Ну, в общем, похоронили нашу бабулю… На девять дней уже не стали оставаться, сама знаешь, папе на работу… А ты Аню Волошину знала?

Что значит «знала»? Я ее теперь и знать не хочу! И слышать  о ней не хочу! Предательница!

- Да, знала, конечно, мы же с ней дружили в детстве.

- В один день с бабушкой хоронили…

- Что-о-о-о???!!!! – я вскочила со стула, - Что с ней произошло???

- Несчастный случай: стол у них во дворе стоял под деревом, вот оно и упало на нее, шею сломало.

Яблоня…  Молодая, крепкая. Как она могла упасть ни с того, ни с сего? Меня заколотила дрожь.

- Да… А сын ее, ты же знаешь, у нее ребенок был? – так вот, он пропал…

- Как?... Как пропал? – я уже не могла говорить из-за судорожных рыданий, слезы катились по лицу.

- Да родители ее закрутились с похоронами, мальчик сам по себе остался… Видимо, побежал на речку и утонул. Наверное… Все эти дни везде искали, не нашли…

В белом домике на холме наверняка не искали… Или среди трех берез…

Известие о гибели Нюты и пропаже Феди разбило меня совершенно.

Помянули бабушку и Нюту  - мама напекла блинов. У меня кусок не лез в горло, но автоматически  я отметила, что у мамы блинчики получаются не такие тоненькие и ажурные, как у бабушки. А я так и совсем их делать не умею.

Папа весь вечер был чернее тучи, а когда выпил рюмку водки, стал высказывать мне все, что обо мне думал. По его словам, это я виновата в смерти бабушки! Опять я услышала версию, будто бы довела бабулю до сердечного приступа и сбежала! И даже похоронить не соизволила приехать! Он обвинял меня в жестокости и бездушии по отношению к старому человеку, к бабушке,  которая так меня любила!

Я не собиралась никому, даже родным, рассказывать  историю моих приключений  в деревне. Может, когда-нибудь потом, когда все в душе уляжется, успокоится… Но тут уж я не выдержала. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое, и наоборот, по несколько раз повторяя одно и то же, постоянно срываясь в рев, я рассказала, что случилось.

Мама слушала  с напряженным  лицом, сцепив  руки до посинения. Отец не поверил. Он вообще человек, не верящий ни в Бога, ни в черта. Агностик, как он себя называет.  Поэтому после моего повествования он принялся строго и недовольно  допрашивать меня, не пила ли я в тот день алкоголь, не принимала ли наркотики. Как будто я закоренелая наркоманка! Когда я в жизни эту гадость не пробовала! Может, подруга меня угостила какими-то галлюциногенными веществами? Может, курили какую-то травку?

Он бушевал, кричал, что не позволит мне скатиться по наклонной, что, если я не изменю своего поведения – тогда родителей у меня нет. И если я пытаюсь  оправдаться, неся всякую чушь – это мерзко и подло. А если я сама верю в эту ахинею – тогда мне прямая дорога к психиатру. Он ушел в другую комнату и так хлопнул дверью, что с подоконника упала кипа газет, которые папа продолжает покупать, несмотря на то, что есть Интернет.





11
Я, плача в голос, бросилась к выходу. Какая несправедливость! Обида душила меня. За мной побежала мама. Догнала  уже на пороге, обняла, прижала к себе и стала успокаивать. Гладила по голове, говорила, что верит мне, и чтобы я не обращала внимания на слова отца: «Ты же знаешь, как он любил свою маму…»

Она увела меня на кухню, умыла под краном, усадила. Я немного успокоилась, хотя продолжала всхлипывать.

- Ты правда мне веришь, мам?

- Конечно, верю. Я знаю, что придумывать такое ты не станешь. Сама слышала разные истории… Я в ужасе, что тебе пришлось это пережить. Ну ничего, ничего… Все прошло… Я бы предложила тебе пока пожить у нас, но, видишь, папа… Начнет цепляться, ругаться, язвить… Знаешь же его характерец.

Да уж, знакомо… Вообще, мне кажется, родители должны всегда поддерживать своих детей и помогать им. Вот я точно не заслужила такого отношения отца. Представил меня каким-то монстром и даже выслушать не желает!

- Я дам тебе успокоительное, - мама принялась рыться в аптечке, - состав натуральный, попьешь месяц – и все волнения как рукой снимет! Да, еще…

Пока я вертела в руках баночку с таблетками, мама принесла из комнаты что-то, завернутое в салфетку.

- Это я специально тебе взяла на память о бабушке.

Я развернула салфетку, и в руках у меня оказался синий фарфоровый сапожок с ладонь высотой. Этот сапожок стоял у бабушки на тумбочке. Снизу его обнимал ангелок такого же густого кобальтового с перламутром цвета. Изделие было изготовлено мастерски: каждая складочка на сапожке выглядела естественно, а у ангела просматривались даже пальчики на руках и ногах, даже отдельные перышки на крыльях. Бабушка вкладывала внутрь кусочек поролона и использовала сапожок, как игольницу. Я бережно завернула его и положила в сумку. Почему-то мне вспомнилась Муся.

- А кошка? Куда делась бабушкина кошка?

Мама посмотрела на меня, как на ненормальную: при чем тут кошка?

- Кошку дядя Леша забрал. У него уже есть одна, теперь будет две.

Я порадовалась хотя бы за Мусю, у дяди Леши ей будет хорошо.

Мама сказала, что станет заходить ко мне после работы каждый день. А может, мне куда-нибудь съездить? Она купит мне путевку. Нет, мне хотелось только оказаться дома (ну, то есть на съемной квартире, где я живу уже несколько лет) и отдохнуть от всего. Вот просто лежать на диване и висеть в телефоне. Или спать круглые сутки до одурения.





12
Но спать-то  мне как раз и не пришлось…

Каждую ночь меня мучили кошмары. То я видела утопленниц, которые кружились вокруг меня хороводом, то Маланьиха подбиралась с растопыренными руками, то Нюта со сломанной шеей и висящей набок головой ощупывала руками воздух рядом с собой и спрашивала, не видела ли я ее сына. Я стала бояться ложиться спать, предпочитая всю ночь смотреть телевизор или читать.

Немного поспать получалось только днем, но все равно я просыпалась от малейшего шороха. А уснуть под шум машин под окнами, крики детей и музыку через стенку было совсем невозможно.

Мамины лекарства не помогали. Я вымоталась, стала злой, раздражительной. Мама предложила показаться невропатологу. Какой, к чертям, невропатолог? Лучше сразу в психушку, как хотел любящий папочка!

Я грубила маме, осознавая, что неправа, но ничего не могла с собой поделать. Мама тоже нервничала, но не позволяла себе обижаться, понимая, как мне тяжело. Она сдержала обещание и приходила каждый вечер по дороге с работы, приносила продукты, готовила еду, развлекала меня разговорами. Тогда я немного оттаивала, но после того, как она уходила, я снова впадала в депрессию, представляя, что меня ожидает долгая ночь, которую мне нечем занять.

В один из дней я, как обычно, пошла проводить маму до остановки. Был десятый час, на улице смеркалось. Посадив маму в маршрутку, я вернулась домой, зашла в комнату – и оцепенела…

На диване сидела бабушка. В руках у нее был фарфоровый сапожок, который обычно стоял у меня на подоконнике. Она подняла на меня глаза и улыбнулась, похлопала ладонью по дивану, приглашая присесть рядом. Но я не могла сдвинуться  с места. В полуобморочном состоянии я оперлась спиной о косяк и стояла, не шелохнувшись..

- Что же ты, внученька, бабушку забыла? Не приезжаешь, на могилке у меня не была? А ведь я тебя жду, уж так жду… Уважь меня, милая, приезжай в деревню-то. Там и Нюточка рядом… Тебя ждем… Приедешь? Я же тебя так любила… Нехорошо так с бабушкой поступать… Приедешь?

Я не могла выдавить ни слова и только кивнула.

- Ну вот и хорошо, вот и славненько.

Бабушка с трудом поднялась и стала приближаться. Причем, не шагала, а будто плыла над полом. Я взвыла, схватила с вешалки ветровку и, не выключив электричество и прыгая через три ступеньки, бросилась на остановку. Хорошо, в кармане лежал телефон, и была какая-то мелочь на дорогу.

Из маршрутки позвонила маме.

- Мама, я сейчас приеду!

-Что случилось? – забеспокоилась мама.

- Да так, ничего, - не буду же я при пассажирах рассказывать, что меня так перепугало, - просто скучно одной.

- Хорошо, я тебя встречу.

Мама догадалась, кажется, что все не так просто.

Встречали меня на остановке родители вдвоем. Мы с папой коротко поздоровались, а потом мама стала что-то рассказывать о своей работе, никто ее не слушал. Так мы и дошли до дома.

Папа стал смотреть телевизор, а мы закрылись на кухне.





13
Мама выслушала мой рассказ с тревогой.  В ее глазах ясно читалось беспокойство по поводу моего душевного здоровья. Конечно, разве можно в такое поверить? Хотя после того, что случилось в деревне, это просто мелкий инцидент.

- Мама, ты мне веришь? – если родная мать перестанет  доверять – мне конец! Никто больше меня не поймет!

- Верю, конечно,  верю, - обняла меня мама, - ничего удивительного… Ты так переживала, нервничала. Бывает, что снятся или чудятся умершие… Значит, ты скучаешь по бабуле. Ехать туда необязательно, не хочешь – и не надо…

- Мама! Ты не понимаешь! Это была не бабушка! Бабушка звала меня только по имени: «Таня, Танюша, Танечка»… «Татьяна» - если сердилась… Она никогда не говорила мне «внученька» или «милая»! Никогда! Это была Ма…

Рот свело судорогой. Почему-то вспомнился фильм про Гарри Поттера: «Тот-Чье -Имя-Нельзя-Называть». Мне показалось – произнеси я его, и она тут же материализуется прямо здесь, на маминой кухне.

- И потом, она… ну, та… по-особенному разговаривает. Даже не могу точно передать, но так как-то быстро-быстро и четко-четко, будто горошины сыплются. И эта «бабушка» так же говорила. А наша бабуля говорила мягко, нараспев. Хотя голос бабушкин… Мама, мне страшно…

- Хорошо, хорошо, успокойся. Сегодня будешь ночевать у нас, и возвращаться уже поздно и вообще… - мама прижала меня к себе.

Папу отселили на диван в большой комнате, а мы легли вместе с мамой. Немного поболтали, повспоминали какие-то смешные ситуации, пока папа ворчливо не напомнил, что, если у кого-то отпуск и выходной, то ему завтра рано вставать вообще-то, хоть нам и  хочется веселиться до глубокой ночи.

Тогда мы замолчали, но уснуть ни у меня, ни у мамы так и не получилось.

А утром я почувствовала странное состояние. Мне вдруг захотелось вернуться в деревню. Еще вчера я думала об этом с ужасом, а теперь меня потянуло туда с непреодолимой силой. Перед глазами вставали живописные пейзажи, меня охватила такая ностальгия, которой я не могла сопротивляться. Я думать забыла и о Маланьихе, и о том, что бабушка мертва, мне просто хотелось сейчас же оказаться там, пройти по лугу, поплавать в реке, полежать на берегу, раскинув руки и ноги, под ласковыми лучами солнца… Пока мама готовила нам завтрак (папа давно ушел), я уже составила план: еду домой, собираю кое-какие вещички  – и на вокзал.

За столом я не могла усидеть спокойно: внутри все зудело в предвкушении поездки. Мама обратила внимание на мое необычное поведение. К счастью, я не стала скрывать от нее свои намерения.

- Хочу поехать в деревню к бабушке.

- Что? – мама чуть не уронила сковородку, - К бабушке? В смысле на кладбище? Ты же не хотела!

На кладбище… Только теперь мой мозг прояснился. Как? Как я могла забыть!

- Мама, я боюсь, боюсь… -  захныкала я, как маленькая девочка.

И мама взяла мою защиту в свои руки. Полдня она сидела в телефоне, выспрашивая у своих знакомых и приятельниц, известны ли им  какие-нибудь хорошие знахарки, ведуньи,  шаманки, которые могут «полечить».





14
Результатом был внушительный список магов и  (как  «маг» женского рода?) – магинь? - которых кто-то видел в рекламе в газете (этих мы отметали сразу),  кто-то знал по рассказам соседей, к которым кто-то обращался лично и получил помощь (этих мы брали на заметку).

Среди последних несколько раз встречалась некая цыганка Ромила, которая жила в нашем городе. Потратив еще несколько часов на поиск сведений  о ней, мы выяснили, что эта женщина действительно обладает даром исцелять, возвращать в семью загулявших мужчин, излечивать некоторые болезни и много чего еще. Одна мамина подруга поведала, что ее кузина обращалась к Ромиле сначала по поводу алкоголизма супруга – Ромила его вылечила, потом по поводу своего здоровья – Ромила определила порчу и сняла ее. Теперь кузина с мужем живут припеваючи, и все благодаря цыганке. Правда, гонорары просит огромные, но что делать?

Мы разузнали адрес и назавтра собрались к ней. Меня временами еще немного ломало желание поехать в деревню, но я строго-настрого запретила себе об этом думать, а мама всегда старалась держаться ко мне поближе и не терять меня из виду.  Даже если я шла в душ или туалет, она садилась на табуретку на кухне, чтобы видеть дверь ванной.

На следующий день мама договорилась со своей сменщицей, что та подменит ее на несколько дней. Потом мы решили, что я на время перееду к родителям, и поехали ко мне за вещами.

Когда я открывала дверь – у меня руки дрожали так, что я долго не могла попасть ключом в замочную скважину. В комнате и коридоре горел свет, как я его оставила. Никакой «бабушки» не было и в помине, но сапожок-игольница лежал на диване, на смятом покрывале. Я видела, что и маме не по себе, мы даже разговаривать стали шепотом. Я  быстренько собрала  кое-какую одежду, косметику, документы, деньги, выключила свет, перекрыла газ,  и  мы с облегчением покинули квартиру.

Ехать нам предстояло в элитный коттеджный поселок на окраине города.

Цыганка Ромила  больше походила на испанку. На вид лет сорок – сорок пять, стройная,  подтянутая, в цветастом домашнем халате. Иссиня-черные распущенные волосы, желтоватая кожа, гордая осанка,  презрительно сложенные губы.  Она открыла железную калитку и провела нас во двор. На участке стоял большой кирпичный дом в два этажа и маленькая времянка, где она и принимала посетителей. Усадила нас за небольшой столик, сама села напротив. В комнатке еще имелась печка, которую, наверное, топили зимой, несколько стульев и белая медицинская каталка, накрытая клеенкой. На столе стоял круглый стеклянный шар, и лежали карты таро. Я подумала, что это дешевые атрибуты самозваных ворожей, и зря мы сюда пришли.

Гадалка искоса глянула на меня, наверное, решая, начать нам  впаривать про «венец безбрачия» или про порчу. Но увидев мой затравленный взгляд, стала присматриваться внимательнее.

- Слушаю вас.

Я хотела начать рассказ, посмотрела ей в глаза – черные, как уголь, в которых даже зрачков не было видно – и не смогла открыть рот. Будто меня парализовало. Смотрела и смотрела, не в состоянии  отвести взгляд. Я просто тонула в них и ничего не могла сделать.

- Таня, - мама кашлянула, - ну что же ты молчишь, говори!

И ткнула меня локтем в бок. Только тогда я пришла в себя.

Ромила усмехнулась. Черт, наверное, прочитала мои мысли и решила показать, что она умеет. Ну да, впечатлило!

Я стала рассказывать. Когда произнесла имя Маланьихи, цыганка изменилась в лице и встала, не дослушав.

- Уходите.

- Но как же? Мы же к вам по рекомендации… Мы же заплатим… - растерянно лепетала мама.

- Уходите немедленно! Немедленно!

Надменное выражение лица сменилось гневным, но где-то в глубине бездонных глаз заметались искры страха.

- Но почему? – не понимала мама.

- Потому! Потому что я не могу с ней справиться! Вы понимаете? Я не собираюсь из-за вас рисковать своей жизнью!

Мы покорно поплелись к выходу. На пороге мама остановилась и вложила в руку Ромилы купюру.

- Но, может, вы подскажете, кто помог бы, к кому нам обратиться? Пожалуйста…

Взгляд Ромилы немного смягчился, она заколебалась.

- Ну, если только к бабе Але, больше никто… Да и она, не знаю,  поможет ли… Она под Красноярском живет. Городок… - она назвала адрес.





15
Через два дня мы ехали в Красноярск. Опять поезд, опять плацкарт. Я на верхней полке,  мама на нижней.  Нашими соседями была молодая пара, на нижней боковой полке приютился сухонький старичок с палочкой, а верхняя была свободна. Вскоре притопала тетенька-бегемот, у которой был билет как раз на эту полку. Весила она килограммов сто пятьдесят, не меньше, пол дрожал, когда она шла! То есть он переставал дрожать от движения колес, а дрожал в такт ее шагам!

Эта дама с ходу наехала на нашу соседку, потребовав уступить ей место. За девушку вступился муж, сказав, что она беременна, да это и так было заметно. Тогда толстуха обратилась к моей маме, но мама отказалась, сославшись на больную спину. Тетка, плюнув, стала примеряться к своему месту, подпрыгивая и поднимая ногу (казалось, пол проломится), а старичок внизу зажмурился, видимо, представив, как сейчас его прихлопнет верхней полкой, оторвавшейся под тяжелым грузом. Но все закончилось благополучно: проводница увела куда-то раздосадованную пассажирку, а на ее место пришел  мужчина, поднялся наверх и тут же захрапел.

Ночью я спала урывками,  утром молодых людей сменили две унылые женщины средних лет, которые рассказывали маме и друг другу бесконечные скучные истории. Все время я слушала музыку в наушниках и смотрела в окно. Несколько раз вздремнула на маминой полке, мама сидела рядом и держала меня за руку. Вечером за окном заморосил дождик. На очередной станции я посмотрела на перрон и снова увидела Маланьиху. Она стояла неподвижно среди суетящихся людей и грозила мне пальцем. Я в страхе спряталась под одеяло, а когда поезд тронулся, осторожно высунула голову и увидела, что на том месте, где мне привиделась колдунья, стоит тумба. Просто круглая тумба, на которую клеят афиши и объявления. Что она там делала, на станции? Уснуть после этого, я, конечно, опять не смогла и утром была как вареная рыба - в голове туман, глаза сами собой закрываются.

Перед тем, как нам выходить, по вагону прошел слепой. Его вела за руку маленькая девочка, которая высоким голоском тянула какую-то песню. Пассажиры бросали в протянутую руку мужчины монеты. Мама стала рыться в сумке, отыскивая кошелек. Слепой тем временем дошел до наших мест и остановился.  Уставился своими невидящими глазами, покрытыми белой пленкой, прямо на меня и погрозил пальцем! Точь-в-точь,  как Маланьиха! Я забилась в угол и закричала  в истерике, соседи зашумели, а слепой, как ни в чем не бывало,  продолжил свой путь. Мама отпаивала меня какими-то каплями, которые принесла проводница.





16
Мы вышли, не доезжая до Красноярска несколько  десятков километров. Небольшой городок встретил нас низкими тучами и прохладной погодой.  Спросили дорогу у какой-то женщины. Оказалось, что пешком не очень далеко.  Мы пересекали улочки частного сектора с красивыми названиями: Сосновая, Кедровая, Еловая… Наконец  дошли до нужной нам. С обеих ее сторон высились глухие заборы. Снова спросили у местной жительницы, где найти дом номер шесть.

- Вон, - махнула она рукой, - идите в ту сторону, там увидите дом без ограды.

- Совсем без ограды? – удивилась мама, - А хозяева не боятся воров?

- Воров? – в свою очередь удивилась женщина, - Да кто ж туда полезет? Разве что дураки и самоубийцы.

Действительно,  крепкий бревенчатый дом, потемневший от времени, стоял, открытый всем взглядам. Во дворе росли циннии и ромашки, дальше виднелись плети огурцов, там и сям был разбросан садовый инвентарь.  Палисадник был ухожен, только под плодовыми деревьями почему-то была раскидана мелко поломанная яичная скорлупа. Это выглядело неаккуратно и некрасиво.

Мама заметила мой взгляд.

- Наверное, колдовство какое-то, - сказала она тихо, - не зря же сюда жулики не залезают.

Мы поднялись на крылечко в две ступеньки и постучали.

За дверью долго ничего не было слышно, потом она  распахнулась. На пороге стояла старушонка совершенно карикатурного вида.  Маленькая, худенькая, с крючковатым носом и широчайшей улыбкой беззубого рта. На ней были спортивные штаны с лампасами, длинная  кофта и повязанный под подбородком белый платочек. Из-под него высовывались две тонюсенькие седые косички. Разумеется, могущественной знахаркой она быть не могла.

- Здравствуйте, мы к бабе Алле, - сообщила мама.

- Айдате, - старушка впустила нас и повела по мрачному коридору.

Мы повернули за угол и одновременно вздрогнули: к стене был прислонен гроб, оббитый красной материей. Рядом стояла крышка.

Ой, - испугалась мама, - у вас кто-то умер?

Мы подумали об одном и том же.

Старушкина улыбка стала еще шире.

- Хи-хи, - тоненько засмеялась она, - не бойтесь, это мой.

С этими словами она завела нас в комнату. Я с любопытством ее оглядела. Посредине круглый стол, на нем пестрая скатерть  и вазочка с сухоцветами.  Над столом  абажур с бахромой. Резной комод с зеркалом, старинный кожаный диван со спинкой, которая переходила в деревянную полочку. На ней стояли семь  слоников разного размера, от большого к маленькому, а в саму спинку было вделано прямоугольное зеркальце.

Жестом женщина указала на два стула с гнутыми ножками, куда мы и сели, а сама примостилась напротив в уголке дивана, уютно облокотившись на боковой валик.

- Мой гробик-то, - продолжила она разговор, - помирать мне скоро, вот и приготовила все заранее.

И она опять улыбнулась так задорно, что мы не удержались от ответной улыбки. Эта маленькая сухонькая старушка поражала своим веселым нравом и подвижностью. Она ни секунды не сидела спокойно: то поправляла платок, то теребила косичку, то почесывалась, то закидывала одну ногу на другую, а потом тут же меняла их местами.





17

- Мы пришли к бабе Алле, - напомнила мама, думая, что сейчас старушенция позовет ту, которая нам нужна.

- Так я это, - снова захихикала старушка.

Вот такого  мы никак не ожидали.  Бабулька походила скорее на клоунессу на пенсии, а не на человека, по-настоящему владеющего магией. И ради этого мы добирались больше двух суток?

- Кхм, - мама откашлялась, - мы к вам по делу, баба Алла.

- Аля, - поправила хозяйка, - баба Аля.

- Ох, извините, - смутилась мама, - баба Аля. Алевтина, наверное? Красивое имя…

- Лександра я, - опять засмеялась та, - давайте, говорите уже, что там у вас.

Я рассказывала долго и подробно. Лицо старушки стало сосредоточенным, она освободила из-под платка одно ухо, чтобы лучше слышать, и сидела, не шевелясь. Видеть такую ее неподвижность было  даже как-то  странно. Когда я закончила, надолго установилась тишина.

- Ну так что, баба Аля, - осмелилась подать голос мама, -  вы нам поможете?

И опять баба Аля не проронила ни звука. Она, казалось, глубоко задумалась. Через некоторое время как будто опомнилась и стала что-то еле слышно бормотать сама себе. Я разобрала лишь «неделей раньше, неделей позже – какая разница?» Наконец, она сползла с дивана и села за стол напротив нас, кое-как взобравшись на высокий стул.

- Значит, так, девоньки, - заговорила она, - так и быть,  помогу вашей беде. Цыц! – остановила она маму, которая кинулась ее благодарить, - Знакомо мне это имя, знатная лиходейка, трудно с ней бороться, но я попробую, чай тоже не лыком шита.

Баба Аля горделиво вздернула нос, и мне стало спокойнее. Я боялась отказа.

- А вы белая колдунья? – спросила я.

Я где-то читала, что среди магов и колдунов есть белые и черные. Черные делают зло людям, а белые – наоборот, помогают.

- Белая, белая, когда костлявая за порогом – все мы белые! – старушка хохотнула и подмигнула мне.

Воодушевленная ее добротой, я решилась задать еще вопрос, который не давал мне покоя.

- А можно спросить: у вас под деревьями скорлупа от яиц, это специально от воров?

Я подумала, что, может, это какой-то лайфхак, который и нам пригодится. Ну, пошептать что-то на скорлупу – и твое имущество в безопасности.

Баба Аля закатилась. Она смеялась долго и со вкусом, а потом ответила слабым, срывающимся  голосом:

- Ха-ха-ха! Ой, не могу! От воров! Ха-ха! Вот насмешила! Это удобрение! Чтобы деревья лучше росли и урожай давали! Ничего-то вы, молодые, не смыслите в хозяйстве.

Потом, успокоившись,  заговорила серьезно:

- Постараюсь помочь, но за результат не ручаюсь, стара я уже, силы не те… Однако ж, ежли выгорит у нас дельце, то она тебя больше не побеспокоит, отвяжется. Побоится, да и силенок не хватит, скорее всего... Ежли новую жертву не найдет. Вот тогда-то всем тошно станет... Последний-то раз, как я понимаю, девчонка пропала пять лет назад? Поджимает ее времечко...

- А что ей вообще от меня надо?

- Вообще-то ей душенька твоя нужна. Каждая, кого она заманит в ловушку, и чью душу отдаст на растерзание темным силам, подарит ей несколько лет жизни. Ты, вишь, вывернулась, а ея злость гложет, вот она и мстит. Пытается снова тебя затянуть в омут, тем боле, в той глуши надеяться на новых людей ей нечего.

- А бабулю и Нюту – это она?

- Само собой. Выместила на них злобу, что помешали ей.

- А мальчик? Он... не вернется?

- Нет... Поди уж в проклятом болоте бродит, мамку ищет, не поймет ничего, бедняжка... Ребятенок ей без надобности, с его взять нечего, просто из вредной своей натуры его утянула.

- А  до меня она может добраться? – я снова запаниковала.

- Нет, она не в состоянии удалиться от своего места силы, где живет, иначе плохо ей будет. Но напакостить  может, конечно, прилично. Так, что ты или сама к ней прибежишь или в петлю полезешь,  или чрез чужие руки тебя погубит.

- А это она приходила в виде бабушки?

- Она, только не сама, а ее… как бы сказать… привидение, что ли. Как это  он называется, погоди-ка… Фантон.

- Фантом?

-Во-во, он самый. От него беды не много, только страха натерпишься. Это она разжалобить тебя хотела, чтобы ты вернулась, покойницы волю исполнила. Ну лады, теперь посидите да помолчите.





18
Она легко соскочила со стула, метнулась в другую комнату, откуда принесла простой карандаш и лист бумаги из ученической тетради. Откинула скатерть и стала писать что-то, часто слюнявя карандаш и прикрывая написанное ладошкой, как это делают школьники, чтобы у них не списывали товарищи. Это продолжалось долго. Уже и темнеть стало, а баба Аля все что-то писала, то вздыхая, то задумываясь.

Наконец, она отложила карандаш и свернула бумагу в четыре раза, текстом внутрь. Краем глаза я успела увидеть там какие-то закорючки, совсем не похожие на буквы. Она протянула листок мне.

- Вот, возьми и спрячь понадежней, это твое спасение.

Я засунула бумажку во внутренний карман куртки.

Старушка щелкнула выключателем, и оранжевый абажур залил помещение мягким теплым светом.

- А теперь слушай и запоминай, сто раз повторять не стану. Как вернешься домой – положи это в шесть часов вечера, не разворачивая, под дверной коврик. Да не тот, что внутри хаты, а который снаружи. Будь одна. Сядь в комнате да сиди смирно, ничего не делай и не говори. Не ешь и не пей. Не ходи, не разговаривай. Не умывайся и не причесывайся. Руки-ноги не скрещивай. Не спи. Упаси тебя спать! Вот сиди – и все. И что бы ни происходило вокруг – не реагируй.

В двенадцать ночи встань, открой дверь и посмотри, что происходит. Ежли ничего необычного не увидишь – иди спать, значит, не получилось у меня. Тогда ищи кого-то посильнее, правда, вряд ли найдешь. Тогда твоя жизнь гроша ломаного стоить не будет… А вот  что-то странное заметишь – досмотри до конца и тоже спать иди. А назавтра и коврик, и бумажку, и то, что у тебя от бабушки есть, выброси. Да перед этим все изничтожь так, чтобы никто не взял себе. Тогда все у тебя наладится. Ну а теперь идите.

Мама снова стала горячо ее благодарить, я присоединилась, но баба Аля лишь усмехнулась и махнула рукой, мол, ни к чему это.

- Мне самой интересно, выйдет ли у меня. А потом – лишний раз доброе дело сделать мне сейчас не повредит.

Мама, стесняясь, поинтересовалась насчет оплаты. Баба Аля снова замахала руками.

- Ничего не надо, тем боле, неизвестно еще, как все обернется. Ну а ежли выйдет, тогда… Хотя, тогда и не нужно будет…

Мы, соображая, что она хочет этим сказать, пошли к выходу, как вдруг старушка взвизгнула и ударила себя ладонью по лбу.

- Вот же старая дура! Ну-ка, вертайтесь обратно! Совсем запамятовала!

Мы вернулись в комнату. Баба Аля сняла косынку и расплела одну косицу. Затем вытащила из ящика комода  большие портновские ножницы и отстригла тонкую прядку. Потом села на диван и стала свивать эти волосы в кольцо. Работа давалась ей с трудом: пальцы не гнулись, волоски топорщились и не желали проходить в небольшое отверстие. Старушка упрямо и старательно сплетала колечко, тщательно заправляя выбивающиеся кончики. В конце концов, все было сделано.

- Вот, - протянула мне она волосяное кольцо, - как кака-то опасность в пути появится – сразу на палец надевай, оно тебя убережет. Конечно, неплохо бы вообще его не снимать, но ты не вытерпишь. Потому – держи поближе. Потом его сразу сожгёшь, как домой попадешь. Да не забудь, нельзя его оставлять!

Я положила кольцо к записке. Дотрагиваться до него было неприятно.





19
На крыльце мы долго прощались и засыпали бабу Алю словами признательности. Потом вышли на дорогу, поймали машину и попросили отвезти нас в Красноярск, на вокзал. Пожилой мужчина заломил высокую цену, но мама от радости, что у нас все складывается хорошо, даже не стала торговаться.

Водитель оказался очень словоохотливым и практически не закрывал рта. Мы и проехали всего ничего,  а он уже рассказал кучу смешных случаев из жизни, о своей семье,  о погоде. Потом приступил к расспросам.

- Что, парня дочке привораживали у бабки Али? – он усмехнулся мне в зеркало.

Я ответила ему убийственным взглядом.

-Ой, а откуда вы узнали, что мы у нее были? – изумилась мама.

Похоже, она решила, будто все жители городка – ясновидящие.

- Ха-ха! – расхохотался мужик, - так я вас возле ее дома подобрал!

- Нет, у нас… э-э-э… у нас родственница болеет, вот и приехали узнать, как лечить, -  солгала мама.

- Ну да, это она умеет…

- Хорошая она, - продолжала мама с воодушевлением, - добрая, веселая, бесплатно помогает.

- Н-да? Ну да, ну да… Сейчас-то да… А вот раньше…

- А что раньше?

- Да так, всякое бывало…

- Что, например?

- Да так... ничего...

- А она одна живет? На участке убрано, наверное, помогает кто-то? У нее родственники есть? - маме все было интересно.

- Вроде, в Красноярске есть кто-то из родни.

- Ей одной-то тяжело, наверное, домашними делами заниматься?

- Зачем одной? Она по ночам вызывает мертвецов с кладбища, они ей и наводят порядок.

Мама повернула голову и вытаращила на него глаза. Я обмерла. Он попытался сохранить серьезное выражение лица, но долго не смог и рассхохотался. Мама фыркнула и отвернулась к окну, шея ее пошла красными пятнами.

Дальше мужик опять болтал и болтал сам с собой.

Я смотрела в окно. Сначала мы ехали вдоль Енисея, потом повернули, и с обеих сторон дороги выросли могучие ели. Понемногу опускалась ночь, и в полусумраке тайга напомнила мне Лес забвения… По спине поползли мурашки…

Вдруг прямо перед нами стало падать дерево. Огромный ствол накренился и опустился так быстро, что я даже не успела ахнуть. Я зажмурилась, представив, как сейчас нас прижмет искореженная крыша. Затормозить мы бы все равно не успели, в лучшем случае нас смяло бы при лобовом ударе об упавшую елку. 

Но водитель удивил. Этот балабол сумел сконцентрироваться в непредвиденной ситуации и нажал не на тормоз, а на газ! Жигуленок дернулся и буквально проскочил под деревом в последний момент! Нижние ветки проскребли по заднему стеклу и багажнику, земля загудела, машину подкинуло, но она осталась целой!

 Проехав еще немного по инерции, мы остановились и на дрожащих ногах вышли посмотреть. По удивительному стечению обстоятельств,  ехавшие за нами и по встречной полосе, тоже не пострадали. Ель  вывернула с корнем неведомая сила.  Лица мамы и водителя были белые, как мука. Не знаю, как я выглядела в этот момент, но вряд ли лучше. Весь оставшийся путь мужчина помалкивал и только высаживая нас, проговорил:

- Вот черт, надо же было сфоткать!

В кассе мы купили билеты и, поскольку до поезда было еще восемнадцать часов, устроились в небольшой гостиничке неподалеку. Там мы смогли, наконец, помыться и переодеться. В местных вечерних новостях по телевизору показали сюжет про рухнувшую елку, и только тогда я вспомнила про кольцо из седых волос. Вот о чем предупреждала баба Аля! Знаем-знаем, про деревья проходили уже! Маланьиха будет стараться на расстоянии меня угробить, не дать возможности провести ритуал.  В таком случае, надо просто носить колечко постоянно.  Я вытащила его и надела на палец.  Возникшие ощущения трудно передать. Меня как будто сжали в комок и стали трясти и переворачивать из стороны в сторону. Затошнило, заболела голова, скрутило живот, заныли кости. Стало нечем дышать, и я, хватая ртом воздух, сорвала колечко. Теперь я поняла, почему знахарка сказала, что я не выдержу…

Когда мама вышла из душа, я уже лежала в кровати. Ничего не стала ей говорить, чтобы лишний раз не расстраивать. Но я придумала, как надо сделать. Я подвесила кольцо на нитку, а другой конец ее привязала к среднему пальцу на левой руке. Кольцо находилось на уровне запястья с внутренней стороны. Я ужасно боялась его потерять, поэтому нитку взяла двойную, а на запястье надела широкую резинку для волос и спрятала кольцо под нее. Теперь оно было надежно убрано, и в то же время его можно было быстро вытащить и надеть.

Спали мы беспокойно и при включенной лампе.





20
Обратный путь  был нудным и  казался бесконечным. Мы с мамой обе попали на верхние полки, так что даже пошептаться было невозможно.  Я лежала и думала, что, если поезд будет идти по расписанию, то прибудет где-то часа в четыре дня. За два часа мне надо будет доехать до дома, зайти в магазин, купить что-то перекусить, все приготовить для процедуры, поесть и ровно в шесть начать обряд. 

И в эту минуту вагон  дернуло  так сильно, что сверху посыпались вещи, кто-то упал. Меня снесло с места и швырнуло вниз. Хорошо, я успела ухватиться за поручень посредине полки, но руку вывернуло до хруста, а падая, я еще ударилась ребрами о столик. Поезд  стал резко тормозить. Слышались крики, детский плач и мат. Сначала я испугалась, потом вспомнила про кольцо, выхватила его из-под резинки и напялила на палец. Сделать это было непросто, так как вагон мотало из стороны в сторону,  казалось,  он вообще вот-вот перевернется, а вывихнутая рука отказывалась действовать.

Меня тут же стало выворачивать наизнанку, заболело вдобавок, кроме плеча и бока, и все остальное. Я до крови прикусила нижнюю губу и  застонала, но в сплошном кавардаке этого все равно никто не смог бы услышать. Однако поезд остановился с гулом и скрежетом, и я сняла кольцо, еле живая. Все бросились за разъяснениями к проводникам, но те сами ничего не понимали. Сказали, что, верно, где-то сорвали стоп-кран.

Через некоторое время по вагону промчалась комиссия во главе с начальником поезда. Они проверили стоп-кран, осмотрели царивший беспорядок и, не обращая внимания на вопли и жалобы пострадавших пассажиров, убежали дальше. А пострадали многие: кто-то разбил нос, кто-то выбил зуб. В соседнем вагоне молодая женщина ударилась головой об угол полки и потеряла сознание. Мы видели, как на следующей станции ее выносили на носилках медики. Рядом шел, видимо, муж с растерянным видом. 

Проводница сказала, что все краны оказались нетронутыми и опломбированными, поэтому причина экстренной остановки так и не установлена. Мы с мамой понимающе переглянулись. Мама держалась бодро, хотя ее тоже неслабо шибануло о перегородку.

Я боялась, что из-за этого происшествия мы опоздаем, но машинист нагнал потраченное время, и состав прибыл  вовремя. Я поехала домой в такси, которых на привокзальной площади было пруд пруди.  Мама хотела поехать со мной и помочь, но я отказалась:  сама справлюсь быстрее. Надо было успеть сегодня, потому что ждать еще сутки было невмоготу.

Заскочила в магазинчик возле дома, купила хлеб, сыр и колбасу, бегом, несмотря на боль во всей правой части тела от падения в поезде, забежала в арку. И в этой подворотне меня ждал неприятный сюрприз. Молодой человек с поднятым воротником ветровки стоял, опираясь спиной о стену и опустив голову. Услышав мои шаги, он пошел мне навстречу, все так же смотря в землю. Я остановилась. Тут он поднял голову и посмотрел сквозь  меня: глаза его были совершенно пусты.  Таких мне  видеть еще не приходилось. Двигаясь медленно, как-то  нехотя, он вытащил из кармана нож. С узким длинным лезвием. Когда на него упал свет, оно сверкнуло смертельной молнией. Я попятилась, завизжала и припустила обратно, а человек, будто проснувшись, бросился за мной. Кинув пакет с продуктами (потому что мешал), я на бегу надела волосяное кольцо и тут же услышала сзади женский крик. Согнувшись от боли пополам, я повернулась: возле арки собирались люди. Прохожие, привлеченные криками, подходили со всех сторон и скоро образовали плотный кружок.

Я сняла кольцо и выдохнула, боль уходила медленно. Когда я почувствовала, что могу идти, то  подошла к волнующейся толпе и пробралась в середину. Там на асфальте лицом вниз лежал мой преследователь. Под ним расплылось кровавое пятно.  Было похоже, что он упал и напоролся на свой нож. Путь был свободен. Я побежала домой.





21
Времени до шести было совсем мало. Очень хотелось есть. Перекусывали мы еще утром в вагоне. Купленные продукты остались валяться на улице. Варить пельмени было некогда. В кухонном шкафчике я  нашла половину поседевшей от времени шоколадки и запила ее водой из крана. Сообщила маме, что дома, и отключила телефон. Вспомнила про кольцо и с сожалением сожгла седые волосы в раковине. Как оно меня выручало! А что теперь, без него?

Все. Пора. Коврик, который лежал у меня в коридоре, я вытащила на лестничную площадку, под него положила свернутый листок, закрыла дверь и села на диван. Предстояло просидеть неподвижно шесть часов. Я не представляла, чем заняться в это время. Пожалела, что не спросила, можно ли читать, за хорошей книгой время бы прошло незаметно. Но рисковать не стала. Просто сидела и вспоминала нашу поездку, попутчиков, бабу Алю...

И не заметила, как стала засыпать. Клюнула носом и  очнулась. Баба Аля запретила спать! Я стала  делить и умножать в уме разные числа, потом придумывать стишки. Вдруг зазвонил телефон. Я дернулась было, но вспомнила, что я же его выключила! Осталась сидеть. Телефон на столе  надрывался минут двадцать, а я не могла даже посмотреть, кто звонит.

Время шло. Я уже сочинила целую балладу пятистопным ямбом, когда раздался дверной звонок. И снова я хотела встать, и снова вспомнила: нельзя. В дверь звонили долго, потом стали стучать. Долбили так, что, казалось, разнесут в щепки всю дверную коробку. Слышались возмущенные голоса. Я испугалась, что, может, залила нижних соседей (никак не могла вспомнить, выключила ли я воду в раковине), и они теперь выломают дверь, ворвутся, и мне придется с ними объясняться. И тогда все пойдет насмарку! Я не знаю, можно ли будет потом все повторить на следующий день. Примерно часа через полтора все стихло. У меня затекли руки и ноги, ломило шею. Я тихонько ерзала на диване, попеременно напрягала и расслабляла мышцы, стараясь не сильно двигаться.

Вдруг краем глаза я увидела,  как какая-то тень  метнулась из угла на середину комнаты. Мое сердце будто провалилось в желудок и остановилось. Сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть, я  зажмурилась на секунду, потом открыла глаза. На ковре сидела крыса. Хорошенькая, серая в белых пятнах. Сидела и буравила меня своими глазками-бусинками. Я ехидно улыбнулась ей. Здесь Маланьиха прогадала: я животных люблю и крыс не боюсь. У родителей был сосед, который держал дома несколько крысок. Они были такие умные. Иногда выходил во двор, а они сидели у него за пазухой и выглядывали из ворота рубашки. Нам, детям, он разрешал их погладить. Шкурки у них были гладкие и мягкие... Потом он трагически погиб - упал в шахту лифта на работе... Так что крысы для меня - вполне приятные животные. Гораздо больший ужас на меня наводят пауки.

Зря я об этом подумала. Как бы в ответ прямо перед моим лицом закачался на паутине здоровенный паук. Потом спустился еще один, и еще… Я отползла к краю дивана, беззвучно раскрывая рот в крике. Наверное, в этот момент я была похожа на персонаж с известной картины Мунка. Как жаль, что теперь у меня не было кольца из волос бабы Али! Но она приказала сжечь – я и сожгла…  Может, зря поторопилась? Крыса смотрела с интересом на мордочке, потом зевнула и пошла в сторону балкона. И не дойдя до него,  исчезла. Вот просто исчезла! Пропала, растворилась в воздухе! Пауки, между тем, спустились на диван и поползли ко мне. Умом я понимала, что все это – проделки Маланьихи, но не могла побороть страх и отвращение, ведь твари были настоящими. Содрогаясь, я закрыла глаза руками, втянула голову в плечи, подтянула колени и сидела так, стараясь думать, что ничего этого, на самом деле, нет. Когда через какое-то время я чуть-чуть приоткрыла глаза, пауков не было. Может, конечно, они уползли куда-нибудь  под диван, но лишь бы меня не трогали.





22
Постепенно стемнело. На улице зажегся фонарь. Хорошо, что я догадалась поставить перед собой на полку будильник –  в свете, падающем в окно, я видела время. Последний час я просидела, внутренне сжавшись, забыв обо всем на свете, повторяя про себя «Только бы получилось! Только бы получилось!» Еще несколько раз звонил телефон и стучали в дверь, сам собой заработал и отключился телевизор, но я уже ни на что не обращала внимания и считала минуты.

Ровно в двенадцать я с трудом поднялась, растирая холодные ладони, повертела занемевшей шеей, несколько раз присела, разминая ноги, помассировала больное плечо и бок и вышла на лестничную клетку. В глаза мне сразу бросились  странные круглые следы  возле моей двери. Как будто деревянную толкушку для картошки опускали в  грязь, а потом оставляли отпечатки на полу. В подъезде было тихо, большинство соседей, наверное, уже легли спать. Я стояла на пороге и смотрела на коврик. Ничего не происходило. Во мне стало нарастать чувство полной безысходности. Значит, все было напрасно? Что теперь делать?

И тут я заметила, как из-под половичка выползла какая-то букашка.  Не таракан, не муравей, не жучок. Крохотная букашка. Я не могла даже разглядеть, как она выглядит. Просто малюсенькая черная точка. А следом за ней – целое полчище таких же букашек. Тысячи! Десятки тысяч! Они всё выползали и выползали, и непонятно было, как они могли уместиться под ковриком для ног! Широкой темной лентой они спускались по ступенькам вниз. Я смотрела, онемев. Это продолжалось с минуту. Наконец, букашки закончились. Перегнувшись через перила, я видела, как они  ровным строем миновали площадку второго этажа. Я пошла следом. Букашки подползали к закрытой двери подъезда и исчезали под ней. Выходить на улицу, чтобы проследить дальнейший их путь, я не стала, вернулась в квартиру.

Все закончилось. Выражение «упал камень с души» я прочувствовала физически. Мне стало легко и спокойно. Я взяла телефон – он был отключен. Включила и позвонила маме, которая, как мы договаривались, с нетерпением ждала результатов этого эксперимента, и она тоже облегченно выдохнула. Входящих звонков в телефоне не было.

Давным-давно я не спала так крепко, как в эту ночь. Проснулась отдохнувшей, но еще долго валялась в постели, потягиваясь. Однако надо было кое-что доделать. Наскоро умывшись, я открыла дверь и подняла половик. Под ним лежала все так же свернутая вчетверо бумажка. Когда я подняла ее, она развернулась, и я увидела, что она абсолютно чистая с обеих сторон! Тех иероглифов, что рисовала баба Аля, не было! Я порвала листок на кусочки. С ковриком пришлось повозиться. Я терзала его ножницами и ножом, пытаясь придать ему нетоварный вид. Он оказался довольно крепким, но я справилась. А с бабушкиным сапожком все вышло просто. Я завернула его в кухонное полотенчико и грохнула молотком. Так в полотенце и выбросила. Вместе с ковриком и клочками записки засунула в пакет, сверху добавила мусор и вынесла все на помойку. Вымыла пол на площадке с порошком. Грязь была черная, липкая и напоминала болотную жижу…  Потом я спрашивала у соседей, не видели ли они, кто так долго стучал мне в дверь, но никто ничего не слышал…





23
Вот и все. Можно было продолжать жить. У меня наладился сон, появился аппетит, я снова могла наслаждаться каждым днем. В один из вечеров  приехала мама. Мы пили чай и болтали. Она спросила:

- Как  считаешь, не надо ли нам отблагодарить бабу Алю?

Я сама об этом думала, поэтому согласилась: да, надо. А как?

- Знаешь, что я придумала? Давай купим подарок и отвезем ей?

- О, опять ехать? Так далеко? Может, по почте отправить? Адрес же мы знаем.

- Ну, может, на почту ей тяжело будет идти… Подумаешь, прокатимся, все равно же у тебя отпуск, я поменяюсь сменами.  И вообще я хотела бы с ней договориться, чтобы она тебя оберегала и дальше по жизни, мало ли что…

Ага, у мамы, как всегда, далеко идущие намерения! Но почему бы и нет? Кроме того, мне хотелось лично выразить старушке свое восхищение.

- А папа что скажет?

- Он, как всегда, недоволен.  Считает, что мы сами себя накрутили, напридумывали, а всякие гадалки нас разводят. Да ну его! Ему не объяснишь! Назвал нас лягушками-путешественницами.

- Ну и ладно! Лягушки так лягушки! Ква-ква!

Мы засмеялись. Все было так замечательно!

Пройдя по магазинам,  мы выбрали натуральный шерстяной плед и  чайник. Не электрический, эмалированный, но большой, со свистком и очень красивый – на белом фоне  реалистичные кремовые розочки. Бабе Але наверняка понравится. Добавили огромную коробку конфет и значительную сумму денег.

Жизнь на колесах уже  надоела до чертиков. Но в этот раз мы ехали совсем с другим настроем. Все попутчики казались милыми, хотелось петь и дурачиться. Решили, что на обратном пути останемся на несколько дней в Красноярске, ознакомимся с местными достопримечательностями, а то когда еще доведется там побывать.

Знакомой дорогой мы направились к дому бабы Али. В палисаднике все было по-прежнему, так же благоухали цветы, валялись грабли и старые галоши. Наполненная водой лейка стояла возле бочки, видно, хозяйка собралась поливать. Казалось, мы никуда и не уезжали. Да, собственно, и что могло сильно измениться за полмесяца?

Но открыла нам не баба Аля. Пожилая женщина смотрела устало и недоброжелательно.

- Здравствуйте! Мы к бабе Але! – объявила мама.

- Умерла баба Аля, пять дней, как схоронили.

- Как умерла?

Мы застыли. Просто невозможно было поверить, что шустрая  жизнерадостная старушка так скоро после нашей встречи ушла из жизни.

- А так умерла. Как умирают? - женщина снова зло покосилась на нас, -  Ходят всякие, помощи просят. А помощь-то разная бывает! Бывает, что чужую жизнь на свою менять приходится!

Чувство вины опустилось мне на плечи и придавило к земле. Значит, баба Аля умерла из-за меня? Вспомнилось ее бормотание: «Неделей раньше - неделей позже…» Так вот что она имела в виду! Но она же сама сказала, что скоро скончается! Она же гроб приготовила!

- Так, значит, скоро девять дней? Поминки? – зачем-то спросила мама, видимо, просто не зная, что сказать.

- Какие еще девять дней? – зашипела женщина, - С ума сошли? Никаких поминок!

- Простите, приносим вам глубокие соболезнования… Вы, наверное, дочь?

- Внучка. Мне некогда, извините.

- Да-да, конечно, - маме  было неловко, - мы тут вот подарки привезли, можно, оставим?

- Как хотите, - женщина равнодушно пожала плечами и закрыла дверь.

- На скамейку возле входа мы положили плед и конфеты, рядом поставили чайник.

- Тань, - зашептала мама, - а деньги? Как ты думаешь, деньги тоже надо?

Я ее понимала. В последнее время деньги тратились с невероятной скоростью. Мы бы влезли в долги, но, к счастью, родители много лет копили на дачу. Вот теперь их накопления и разлетались, как стая вспугнутых птиц,  то на то, то на это.

- Давай оставим…  Понимаешь, мы же для нее хотели, а вдруг она там это ну… видит, что ли, или чувствует как-то… Неудобно…

- Конечно, - сразу же согласилась мама и подсунула пачку банкнот под коробку с шоколадом.

В такси до Красноярска мы пытались угадать, сколько же лет было бабе Але, если у нее  такая старая внучка. Ну, никак не меньше ста.

Все наши планы насчет экскурсии по городу разрушились. Хорошего настроения как ни бывало,  мы сразу купили билеты и через сутки были дома. А скоро и отпуск закончился, и надо было выходить на работу.

Лере я сказала, что провела время в деревне, занималась похоронами бабушки. И все. Хотелось бы, конечно, описать в красках все события, но я не стала. Во-первых, боялась, что не поверит. Во-вторых, какое-то чувство опасения мешало. Как будто, если я доверю все, что случилось, чужим ушам, то всколыхну снова злые силы, и некому будет с ними бороться. Лучше уж совсем не вспоминать…





24
Я стояла на остановке, наблюдая, как ветер разносит сухие листья из сметенной дворником кучи в разные стороны. Безучастно скользнула взглядом по лицу шедшего мимо мужчины  и резко дернулась  назад, когда он неожиданно взял меня за руку.

- Ну-ну! Спокойно, девушка! Привет! Что, не узнаёшь?

Олег! Я и вправду его не узнала. Такой же красивый, холеный и такой далекий… Мне подумалось, что с того времени, как закрутилась вся эта история, я не вспомнила о нем ни единого раза!

- Привет… Так, задумалась, - я осторожно высвободила руку.

- Как дела?

- Ничего, нормально…

- Живешь там же?

- Нет, сняла квартиру подешевле, -  зачем-то соврала я.

- Одна?

- Да… - хотелось опять соврать, но он же не поверит! Он же вечно мне твердил, что, кроме него, я никому не интересна!

- Я тоже. Тогда, может, попробуем снова?..

- Ой, извини, мой подошел, - я, не простившись, побежала к автобусу.

Он остался на остановке с озадаченным видом. Чужой, посторонний человек. Я вылечилась от него.

Маланьиха  больше меня не беспокоила. Правда, после смерти  бабы Али я не чувствовала себя полностью защищенной…   А на память о произошедшем  мне остались только несколько седых волосков, но в моих светлых лохмах (как бабушка называла)  они почти незаметны…

Постепенно я практически совсем успокоилась, но недавно... Когда я заходила в подъезд, возвращаясь с работы, со мной прошмыгнула кошка. Ну кошка и кошка, надо дать ей молока. Кошка поднималась по лестнице, не отставая. Безбоязненно вошла в квартиру. При свете я разглядела ее: серенькая, с белой грудкой. Кажется, похожа на бабушкину... Как же ее звали? Муся?

- Муся! - я не верила своим глазам, не может быть!

Кошка стала тереться о мои ноги и мурлыкать. Я покормила ее, стараясь отогнать пугающие мысли. Мало ли похожих кошек! Серых, зеленоглазых, с белой манишкой. Да миллион! Тем более, Мусю я видела мельком и не запомнила как следует. И потом, настоящая Муся живет у дяди Леши.

Когда кошка поела, я выставила ее из квартиры. Она не походила на бродячую - упитанная, ухоженая. Пусть идет к себе домой. Кошка сопротивлялась, шипела и царапалась. А когда я захлопнула дверь - стала завывать диким голосом на площадке.

Скоро в дверь позвонили. Соседка.

- Ваша кошечка домой хочет!

Муся, победоносно задрав хвост, прошествовала в комнату со злорадным видом.

- Это не моя кошка!

- А почему же это она к вам в квартиру просится, а не ко мне?

И соседка ушла, бурча, что "берут животных, а потом выбрасывают" и "животное - это не игрушка".

Попытки повторно поймать кошку не увенчались успехом: она уворачивалась, пряталась под диван, а когда я зажала ее в углу - так злобно заворчала, что я побоялась, как бы она не  вцепилась мне в лицо.

Я схватила телефон.

- Мама! Спроси у дяди Леши, живет ли у него еще бабушкина кошка?

- Во-первых, здравствуй, Таня! А что, это так срочно, что ты даже не здороваешься?

- Да, привет, мам! Это срочно!

- А что случилось? - мамин голос сразу стал напряженным.

Я рассказала о хвостатой гостье.

- Хорошо,  сейчас позвоню. Но вряд ли это заслуживает внимания, так что не загружай голову. Это посторонняя кошка. Все прошло! 

Через несколько минут мама перезвонила. Ответ ее звучал  неутешительно:

- Он сказал, что кошка пропала пару дней назад. Может, еще вернется. Я попросила тогда сразу позвонить. Таня, ты понимаешь, что это не  Муся, слишком большое расстояние, за два дня она бы не смогла...

- Вот именно,  КОШКА не смогла бы, - мой ответ звучал, как приговор.

На сердце опять стало тяжело и неуютно.

А Муся (я все равно ее так называла) сидела на тумбочке, не сводя с меня глаз, слушала наш разговор и подергивала усами...