Как-то прилетел к нам голубь на окно. Ходил-ходил вдоль подоконника, всматривался, что-то разглядывая на кухне. Обычный голубь, ничем он от других не отличался. Такой же сизый, как и все его собратья, с черными разводами. Да только вот голова белая.
— Маришка, смотри, — позвала меня мама.
Мы открыли окно и разложили на подоконнике кусочки хлеба. Голубь вошел, все съел и улетел. С тех пор прилетал каждый день ближе к вечеру. Уже через неделю стал почти как ручной. Его можно было взять на руки, погладить. В такие моменты он обычно тихонько курлыкал. Мы дали ему имя: Голька.
Каждый день я с нетерпением ждала вечера, чтобы вновь увидеть Гольку. Кормила его из рук. Мама с отцом в эти минуты всегда стояли в проеме кухонных дверей и с улыбкой наблюдали. Бывало, что мы забывали открывать окно, и голубь взял манеру стучаться клювом в стекло.
— Вот чудной! — говорил отец. — Кому ни скажешь, не поверят.
А потом отец ушел на фронт. До этого его не призывали по инвалидности. Первое и последнее письмо мы получили от него из-под Москвы, а потом два года ни слуху ни духу.
Голька тоже пропал. Около месяца я каждый вечер сидела у кухонного окна и ждала. Иногда на глаза наворачивались слезы. Мама в такие минуты, обняв и поглаживая меня по голове, говорила: «Не переживай, Маришка, вернется наш Голька. Вернется… И папка обязательно вернется», — и сама начинала тихонько плакать.
Тогда я уже слышала, что голубей отлавливают, варят из них суп. Время такое было — голодное. Но продолжала верить: может, Голька еще жив, может, действительно прилетит. Мама успокаивала: «Скорее всего, он за город улетел. В городе-то их отлавливают. За городом безопаснее».
Прошло два года. Я уже стала забывать про нашего голубя. В это время вернулся отец. Живой и здоровый. Война закончилась. Жизнь наша стала как-то веселей. А через пару дней, когда мама готовила на кухне, позвала меня.
— У нас, Маришка, нынче двойная радость. Отец вернулся, и Голька тоже вернулся.
Голубь ходил вдоль подоконника и стучался клювом в стекло. Голька вернулся! И отец вернулся! Совпадение это или мистика какая, да только с того времени мама отца так и называла: голубь ты мой сизокрылый.