ЧАСТЬ СТО ТРИНАДЦАТАЯ (1908-1910)
Глава 113.130. БЫТОВЫЕ КАРТИНКИ…
Три взводных урядника, несколько младших урядников и приказных — были казаки станицы Пашковской. Все они были украшением сотни и отличными песенниками. Все они оканчивали свою 4-летнюю службу в июне и должны были уйти на льготу.
Желая, по наследству, оставить «певучесть» сотни, эта уходящая «старшина» ежедневно, до вечерней зари, собирала казаков «на песни». Не на «репетиции», которых у казаков не было, а просто — на обязательные песни.
«Выходь на писни!» — зычно пронизывала казарму команда дежурного по сотне и казаки, в особенности молодежь, схватив кинжалы с поясами, стремглав бросались из казармы через двери и окна, так как через несколько секунд после этой команды урядник и сам дежурный, словно шутя, бодрили запоздавших легкими кавказскими плетьми по спинам. Это считалось совершенно не оскорбительным, а делалось исключительно для «казачьего молодечества» сотни.
Хор готов. Им всегда дирижировал урядник ПобедА, самый лучший песенник в сотне.
— Становсь!… Пэрви — сюды… Втори — биля* ных… Басы — биля мэнэ. — Коротко и ясно группировал он хор по голосам.
*) биля ных - около них
— Затягуй, Долоня, — говорит он приказному, своему станичнику и сотенному запевале.
— Яку, Дмытрый Юхымыч?
— «Ой у поли йе крыныця», не глядя на него, отвечал тот басом и песня «заводилась» мягко, нежно, протяжно.
В нее вступали вторые голоса, потом уже басы. Расширяясь постепенно во всю свою мощь, в которой заливались первые и вторые тенора и рычали басы, — она привлекала к себе внимание остальных казаков сотни, которые, присоединившись к задним рядам, усиливали состав и мощь хора. Кругом все замолкало, как при священнодействии.
Как они пели? Как пели эти совершенно простые и малограмотные казаки без всякого музыкального образования, без нот, а вот так, как родила и воспитала их своя казачья родина!
Я пел первым подголоском. Пел, прислушивался, улавливал новые и еще неведомые мне нотки этого «безнотного» казачьего пения в разных переливах. Пел и всей душой влюблялся в них, в этих простых и неискушенных казаков, которые в своих старо-казачьих песнях былого Запорожья открывали мне новый духовный мир и невольно переносили меня мыслью в далекое невозвратное Запорожское казачество.
Все это у них выливалось в песнях так красиво и поэтично, потому что исходило из самых сокровенных глубин их души. Песни они «спивалы», то есть, как бы молились своей казачьей отчизне, не отдавая отчета, в чем эта «отчизна» заключалась, но знали, что она есть.
Поют все чинно, серьезно, с большим чувством, и никто не покинет строя песенников, пока все тот же старший урядник Дмытрый Юхымыч ПобедА не скомандует-скажет: «Ну… а тэпэрь расходьсь!».