Где-то через год или полтора после приезда, зная, что в семье у нас ожидается пополнение, нам дали двухкомнатную квартиру в четырехквартирном доме на улице Киевской. Здесь уже были две комнаты, кухня, ванная, только центральное отопление, без печки, и польская газовая плита «Вера», а потом и провели телефон (коммутатор, соединяющий номера, был расположен в МО-54). Избавившись от печки, я вздохнула свободнее: почти городская квартира, только без туалета (они были на улице). К нашей квартире примыкали такие же квартиры Папенко и Мазуров. Василий Никитович Мазур, Володя и Лида Папенко работали в МО-54, а Мила Мазур была освобождённым секретарем комитета комсомола в нашем МО-46. Кто жил в четвертой квартире, я уже не помню, потому что с Мазурами и Папенко мы дружили, а четвёртые соседи как-то остались в стороне. Алёнка сразу подружилась со своей ровесницей Танечкой Мазур.
На время родов я с Алёнкой вернулась в Брянск. Наташа родилась в моём родном роддоме №2. Вернулись мы в Тынду только в мае. Летели до Иркутска на ИЛ-18. Место для пассажиров с грудными детьми оказалось расположенным над крылом самолёта, и сильная вибрация оказалась невыносимой. Наташа заходилась в крике, да и я чуть не кричала. Спасибо стюардессе – на мою просьбу пересадить нас на менее беспокойное место она нас пересадила. После пересадки в Иркутске на ЯК-40 мы благополучно приземлились в Тынде. Толя встретил нас на машине в аэропорту Тынды. А когда мы вышли из машины, по теплотрассе со всех лап кинулся нам в ноги наш любимый Мурзик с мурлыканьем на всю улицу – соскучился.
С ним произошла очень печальная история. Однажды, когда я кормила маленькую Наташу, услышала истошный вопль Милы: "Лена, Лена, скорей сюда!" Зная заполошный характер Милы, я не очень испугалась и спокойно докормила Наташу, а потом вышла на крыльцо. Мила плакала над нашим Мурзиком, лежащим возле дома напротив. Я подо- шла и увидела, что у него изо рта течет кровь. А Мила сквозь рыдания проговорила: "Это его собаки рвали в разные стороны, я их еле отогнала!" Я попыталась взять моего любимца на руки, но меня остановил подошедший Толя: "Не трогай, он от боли может вцепиться!" Я принесла одеяло, взяла Мурзика на руки и принесла на веранду, где положила в уголке и поставила мисочки с молоком и водой. Он не прикасался к ним два дня, а на третий пропал. Как-то ушел. Поиски ничего не дали. Мы ещё надеялись, что он где-то отлежится и придёт домой, через неделю Лида Папенко сказала: "Лена, мне кажется, что ваш Мурзик умер под нашей верандой - я сужу по запаху". Так мы потеряли надежду на его возвращение.
Наташа росла очень болезненной: если заболевала в начале недели и выздоравливала от уколов к концу, то в середине следующей недели снова начинались уколы. Но это был очень резвый и общительный ребенок. Она начала очень рано ходить и говорить. Каждое утро начиналось с того, что она сначала стучала в стену Мазурам: «Мила, Мила я поснулась!» Услышав в ответ : «Доброе утро, Наташенька!» - кивала в ответ: «Доби ути!» - и шла в кухню. Встав на стул, стучала кулачком в стену Попенок: «Лида, Лида, я поснулась!» На Лидино «Доброе утро, Наталочка!» она тоже кивала: «Доби ути!» и только после этого умывалась и садилась завтракать. Аленка в ней души не чаяла, не уставала играть с ней, рассказывать ей сказки.
Но вскоре наш Мостоотряд передислоцировался на трассу, и мы переехали в посёлок Мостовой.