–;Вы –;комиссар ополченцев двадцать первого батальона? –;спросил у Франца Николаевича Корвата молоденький лейтенант.
Франц Николаевич обернувшись, посмотрел на только что подошедшего молодого офицера, который, отдав честь, смирно стоял, ожидая ответа.
–;Я, –;коротко ответил Корват.
–;Что вам угодно? – поинтересовался Франц Николаевич.
–;Вам пакет! –;чётко произнёс лейтенант. –;Прошу удостоверить вашу личность!
Удостоверившись в личности Корвата, лейтенант вручил ему небольшой пакет.
В райкоме партии, куда прибыл, согласно полученным указаниям, Франц Николаевич Корват, было многолюдно. Люди были озабочены, каждый спешил по своим делам.
Секретарь райкома партии внимательно посмотрел на вошедшего мужчину, высокого, с приятным худощавым лицом. Пригласив его присесть, сразу начал излагать суть дела.
–;Так вот, Франц Николаевич, –;сидя за столом напротив Корвата, начал разговор Крепышко Павел Павлович. –;Мы здесь посоветовались и пришли к единому мнению. Отозвать вас из батальона ополченцев и поручить вам эвакуацию наших женщин, которые работали на заводе «Большевик». Времени у вас и у нас мало, поэтому, прошу сразу, не откладывая заняться этим делом. Вы много лет работали на заводе «Большевик», и знаете многих людей. Эвакуации, в основном, подлежат женщины высокой квалификации: радиомонтажники, сверловщицы, фрезеровщицы, токари, шлифовщицы и многих других специальностей. Нужно приложить все усилия, чтобы все специалисты были эвакуированы, и благополучно доехали до места назначения. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы их застали немцы. Мы вам подадим паровоз
и несколько вагонов, остальные вагоны вы должны раздобыть сами. Необходимо задействовать все вагоны, которые остались на территории завода.
Как вам, вероятно, известно, всё оборудование, в основном, с завода вывезено, и в полной сохранности доставляется к назначенному месту. Ваша задача –;ещё раз посмотреть, что ещё не отправлено, и все открытые вагоны загрузить оборудованием. Всё что осталось, вплоть до болта и гайки.
–;Вот адреса домов, из которых вы должны эвакуировать семьи, –;подавая списки, пояснял секретарь райкома. –;В помощь вам дадим семь человек мужчин. Это проверенные люди, после ранения, которые изъявили желание эвакуировать людей и заводское оборудование –;гордость индустрии завода и государства.
Слушая секретаря райкома партии. Франц Николаевич поначалу хотел было отказаться от поручения, с его губ рвались слова, что его место на фронте, он должен уничтожать фашистов, а не отправляться в тыл с бабами.
Он менялся в лице, кровь то приливала, то отливала от щёк, но постепенно, вслушиваясь в слова секретаря, он успокоился.
А Крепышко Павел Павлович будто разгадал его намерение, говорил не останавливаясь. И чем больше он говорил, приводя факты, тем больше Франц Николаевич убеждался в правоте секретаря райкома. В особой важности предстоящего дела.
Стучали колёса железнодорожных вагонов, перекатываясь на стыках с одного блестящего рельса на другой. Постукивали и оставляли за собой всё новые и новые стыки. Сколько их отстучало под теми колёсами, что катились молчаливо и грустно, неизвестно. Только это стук веселил и рассеивал тревожную тишину, стоявшую по обе стороны эшелона. А железнодорожное полотно оставалось позади, как и бесчисленные километры, которые без устали нанизывались на него.
Прислушиваясь к перестукам колёс и Федот, который дежурил возле пулемёта в последнем вагоне эшелона. Он смотрел в небо, синевшее чарующими красками и белыми облаками, которые как лебеди летели в необозримом пространстве, таинственно и загадочно, недосягаемые человеческому пониманию. А Федот следил за ними, чтобы
в любой момент защитить их от вражеских самолётов.
«Летите тучи, –;думал он, –;спокойно и неторопливо. Не закрывайте солнце, пусть оно светит людям, чтобы они грелись и поворачивали к нему свои лица, как подсолнухи. Те самые подсолнухи, что остаются за нами с высоко поднятыми венчиками. Счастья им»!
В эти минуты Федот забыл, что он ставил родной Киев, что где-то там, на западе, гремит проклятая нечеловеческая война.
Он мечтал! Ему хотелось мечтать, и лететь с этой мечтой далеко-далеко, добиваться и всё сделать для того, чтобы эти мечты осуществились.
Он подложил под голову побольше сена, так, чтобы видно было большой горизонт, улёгся поудобнее и начал думать.
«Живут же на свете люди, –;много людей. Мечтают так же, как и я. Ходят на работу, уходят с головой в свои заботы, всё время чем-то заняты. Хорошие люди, и очень рады друг другу, И ничего, что их разделяют границы, разные языки, обряды, вероисповедания, все люди как люди.
У них рождаются дети, которым рады не только родители, а и все окружающие их люди. И как же горько, когда среди людей вырастают такие, как Гитлер. Из-за него народы убивают друг друга, воюют так, что они забыли, что они люди. Один другого кололи, резали, разрывали людей на куски бомбами и снарядами. Люди друга вешают, калечат, травят газами. Люди, вы же люди, остановитесь! Достаточно крови! Работайте на своих землях, радуйтесь жизни и лучам солнца.
Вон проклятую войну! Вон безмозглого Гитлера! Его одного и нужно было уничтожить –;повесить!
Эх, если он попал мне в руки, я бы привязал его к вагону сзади, пусть бы бежал, сволочь»!
Мысли –;тяжёлые и радостные, весёлые и грустные метались в голове Федота, обгоняя друг друга.
Он ещё некоторое время рассматривал белые облака, представляя себе, что это не облака, а фантастические большие горы с грозными рельефными ущельями.
Вдруг Федот почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся и увидел мелькнувшую фигуру за ящиками, которые были в вагоне. Он осторожно обошёл один из них, и почувствовал, как радостно ёкнуло сердце, когда увидел, что из-за другого ящика выглядывала девушка. Она смотрела в другую сторону и не видела его. А он стоял почти рядом и внимательно следил за ней. А когда их взгляды встретились, она от неожиданности вздрогнула,
и стеснительно опустила глаза вниз. Федот, не спеша, спокойно подходил к ней. Девушка тоже медленно двигалась назад, держась за ящики.
–;София, это ты? –;спросил Федот, остановившись, чтобы не спугнуть её.
Девушка, глядя на парня, ничего не говорила, но приостановилась.
–;Молчишь, не хочешь разговаривать? А я смотрел на тебя, несколько раз пытался подойти, но возле тебя всё время была твоя мама. Неудобно было подойти, стеснялся.
–;Ладно, я пошла, –;произнесла София, и направила назад.
Федот хотел остановить её, перекрыть ей дорогу, но остался стоять на месте, глядя на её румяное лицо, которое ещё больше зарозовелось после их встречи. Так хотелось остановить её, и не мог, и не знал, как поступить. Невидимая загадочная сила заставляла его стоять неподвижно, и только смотреть на неё.
А девушка быстро удалялась, лавируя между ящиками, так же, как и пришла. Потом она оглянулась, посмотрела на Федота, улыбнулась и вскоре скрылась из вида.
Федот ещё некоторое время стоял неподвижно, не веря своим глазам. Вот только что, он снова увидел её, ещё красивее и притягательнее, чем тогда, при посадке в эшелон.
«И почему я не встретил её раньше? –;думал Федот, возвращаясь на пост к пулемёту. –;Появилась, как святой ангел, снова ушла. Надолго ли?»
А колёса товарных вагонов всё продолжали стучать на стыках рельс, увозили на своих платформах людей и оборудование завода «Большевик» подальше от боевых действий.
Долго следовал эшелон к месту назначения, но до цели оставалась ещё длинная и неизвестная дорога. В мирное время такой эшелон с оборудованием и специалистами давно был бы на месте. Но сейчас, когда шла война, эшелоны простаивали часами и даже сутками, пропуская эшелоны с более важным грузом –;оружием, бронетехникой, боекомплектами, всё, что срочно было необходимо на полях сражений.
Паровоз тревожно гудел, подъезжая к семафору. А стоял себе спокойно сбоку железнодорожных путей, не обращая внимания на гудки паровоза. Стоял семафор закрытый,
и не давал разрешения ехать дальше.
Франц Николаевич вместе с людьми тоже смотрел на семафор, как на часового, который бессменно нёс караул. А семафор стоял, не смотря на молчаливые просьбы людей, стоял и ждал команду пропустить эшелон.
Состав стоял в полутора километрах от станции,
а с обеих его сторон рос густой лес, маня прохладой и лёгким ветерком.
Женщины, дети, один за другим, выходили из вагонов и шли в лес, чтобы размяться, вдохнуть чудесного лесного воздуха. Да и как можно было сидеть в тех вагонах, когда рядом была такая красота. Лес как-будто манил и звал, качая ветками: идите, я вам рад.
И люди пошли в лес, только немногие остались в вагонах, дежурные, машинисты, да помощники, которые осматривали паровоз.
Люди со всех вагонов сбились в одном месте в лесу, отдыхали и вели неторопливые разговоры. Между ними возникали и громкие споры, поднимающиеся к верхушкам деревьев, но затем стихали и пропадали между деревьями. А дети, получив разрешение свободно гулять, стали смеяться, бегать, кувыркаться, они что-то рассказывали друг другу, играли в свои детские забавы, жили своей детской радостью, несмотря ни на что.
Что им война, когда в лесу так приятно, тихо и просторно, и совсем не слышно, что где-то идёт война, которую сотворили взрослые. У детей свои мечты и свои взгляды на всё, что их окружает.
Но разве это счастье, когда дети оставили свое жилье
и едут всё дальше и дальше от него? И неизвестно, увидят ли они снова свой родной дом, вернутся ли они к родным местам, где им знаком каждый камешек, каждый клочок земли? Разве это счастье быть без отцов и матерей, сестёр, братьев и игрушек?
Разве это счастье, когда люди разбрелись разными дорогами и всё едут, идут и ищут приюта подальше от войны? Дороги тяжелые, длинные, с кровавыми пожарами, голодом и смертью. А люди шли и ехали, чтобы, наконец, сбросить с тех дорог зло, уничтожить войну, а дороги эти засадить с двух сторон деревьями и цветами, чтобы цвели они каждую весну и радовали людей.
Смотрел на детские игры Франц Николаевич и с большой тревогой думал: «Эх, детство, детство, украденное войной у миллионов детей. Играйте. Может сейчас у вас самые счастливые минуты в жизни. Неизвестно, что может случиться впереди».
Корват присел возле девочки, погладил её по детской головке, поговорил с ней. Потом он пошел дальше, присаживался к людям, разговаривал с ними, отвечал на разные вопросы: о дорогу, о питании, долго ли ещё ехать?
На все вопросы Франц Николаевич отвечал спокойно
и обстоятельно. Во всем его облике и поведении чувствовалась забота обо всех.
Но и других дел было много. Ответив на все вопросы, Корват обратился к присутствующим:
–;А теперь, товарищи, не теряя времени, нужно обновить маскировку на эшелоне. Сколько мы будем стоять здесь, неизвестно, семафор может открыться в любую минуту, и мы должны ехать дальше.
Люди с энтузиазмом принялись за работу. В лесу сразу стало шумно, люди обрубали и отпиливали ветки, шум разносился далеко по лесу. Из-за того шума неслышно было голосов людей. Они нескончаемым потоком носили охапки веток к составу, прикрепляли их на вагонах и снова шли в лес за новыми ветками.
Когда люди выходили из вагонов, шли в лес и сбивались в группы, Федот искал среди них Софию.
Лес был густой. То здесь, то там, лежали поваленные деревья, заросшие кустами и травой. Там-то и присаживались люди на отдых. Федот ходил, осматривал всю местность, но нигде не было видно Софии.
Он повернул обратно к эшелону, к вагону, где она, её мать и брат. Вагон был пустой, безлюдный, какой-то серый, тихий и скучный, будто он тосковал из-за того, что оставил родной Киев, и приходилось катиться всё дальше и дальше от него.
Федот с тоской смотрел на вагон и думал, где же она может быть?
И долго не раздумывая, он быстрым шагом отправился обратно в лес. Н задерживаясь возле групп людей, он быстро осматривал их и шёл дальше вглубь леса.
Разные мысли появлялись у него в голове, от плохих мыслей Федот старался избавиться, а оставить только хорошие и приятные, с радостным завершением. Вот уже закончился участок леса с кустами, а за ним росли стройными рядами молодые посадки сосен. Молоденькие сосны были уже высокими, они как будто хотели своими вершинами добраться до белых облаков.
Федот залюбовался грациозными соснами, и одновременно, надеясь найти Софию, звал её громким голосом.
Она услышала его и вышла из густых зарослей леса. Шла она спеша, нагибалась, срывая цветы, выпрямлялась и рассматривала букет. А он, как будто переливался разными оттенками, а два листа папоротника, которым София обернула букет, делал его ещё красивее.
–;София… –;чуть слышно произнёс Федот, увидев её.
А в душе ему хотелось кричать, бежать, целовать её, обнять крепко-крепко, чтобы никогда больше не расставаться.
Но тут внутри его зазвучал голос, который остановил его: «Стой, Федот! Не смей, не дури! Ты забыл, что сейчас идёт страшная война?! И твой отец и Софии отец где-то там воюют, защищают вас. Так берегите и вы друг друга. Сейчас надо сберечь заводское оборудование, а это –;работа для миллионов людей. Сберегите и любовь свою, припрячьте её пока. Но не забывайте, что когда придёт время, и любовь нужно показать людям. Слышишь, Федот»?
–;Слышу, –;тихо ответил Федот, идя к девушке в голубой кофточке, которая мелькала между сосен, собирая цветы.
–;Здравствуй, София! –;произнёс Федот, подавая ей цветы, которые сорвал на ходу.
Она в ответ кивнула головой и посмотрела Федоту прямо в глаза. В этом взгляде была симпатия, но в то же время и тревога, которая передавалась военной ситуацией, в которой находились они –;молодые люди.
–;Что с тобой, София? Почему такая грустная?
–;Да так, особенно и радоваться нечему. Разве что, эти цветам, которые растут здесь, в лесу, и веселят человеческие глаза. А люди приходят и срывают их, укорачивают их жизни. Так же, как ты и я сейчас поступили, и рады.
А цветы тоже хотят жить, расти на том самом месте, где увидели свет, и поворачивают свои венчики к солнцу –;рады ему. Не было нас, цветы росли бы до самых морозов, довольные жизнью, а так… Не было бы Гитлера, не было нас здесь. И никто бы не вёз цветы с их родных мест неизвестно куда. Всё это очень невесело.
Она смотрела на Федота своими светлыми голубыми глазами, и будто хотела услышать от него слова утешения
и оправдания за сорванные цветы. И после небольшой паузы продолжила разговор:
–;В жизни получается так, что растительный и животный мир питается одними и теми же полезными веществами, которые образовались в грунте земной коры. Любое растение своими корнями ищет в грунте питательные вещества, за счёт которых оно и живёт. И чем больше
в грунте полезного материала, тем лучше развивается растение. Точно также развивается и животный мир, за счет питательных веществ в грунте. Но растения не могут передвигаться, не пускают кони. Потому животный мир усовершенствовался. Грунт с питательными веществами носит с собой, в желудке. А желудок изнутри весь в ворсинках, которые выполняют функцию корней, питается грунтом, который всё время обновляется. Как превосходно, гениально придумано. Просто чудеса!
–;Всё правильно, –;произнёс Федот, но факт есть факт. Эти чудесные прекрасные цветы в твоих белых руках –;как в руках цветка Вселенной. Я так хотел тебя сегодня увидеть, услышать твой голос, посмотреть в чудесные глаза.
–;Так вот почему ты здесь искал меня? Похвально!
–;Меня привела сюда вера и надежда найти тебя, они вели меня. И я шёл с ними между людьми, смотрел вокруг, и вот результат, увидел тебя с цветами. Хорошая примета. А когда увидел, сердце чуть не выскочило из груди, так обрадовался.
София прислонилась к стволу ели и молча рассматривала цветы. Она не подавала вида, что слушает его. Казалось, что ей всё равно, хотя она сама хотела, чтобы он говорил как можно дольше. Говорил обо всём, только чтобы не скучать и не молчать.
–;Давай сплетём веночек из этих цветов! –;предложила София, –;и опустим его в ручеёк, чтобы доплыл к любимому.
–;Только, чтобы я знал, когда ты его опустишь и где.
А то, кто-то другой перехватит его, и тогда, прощай веночек!
Федот отбирал цветы с длинными стебельками и подавал девушке.
–;Слышишь, что-то треснуло? –;произнесла София, прислушиваясь к новым звукам.
–;Медведь! –;в шутку ответил Федот. –;В таких зарослях они только и водятся. И вот доказательство, они услышали нас и подбираются ближе. Слышишь, какой треск!
Звуки стали ближе. Они перестали плести венок, прислушиваясь к нарастающему треску.
–;Пошли, посмотрим, что там! –;предложил Федот, подавая Софии руку.
А когда они подошли к эшелону, то увидели, что лес как будто ожил. С двух сторон к эшелону двигалась зелёная масса из веток. Масса колыхалась на разной высоте,
в зависимости от того, кто и как нёс ветки. Одни поднимали ветки над головой, другие тащили их прямо по земле.
А в лесу всё время качались деревья, трещали ветки и падали на землю.
–;Вот-вот, весь лес сдвинется с места и зеленой массой пойдёт прямо на эшелон, –;шутя, кричала София, которая уже стояла на вагоне и принимала поднесённые ветки.
А Федот, стоя на крыше вагона, принимал ветви
у Софии и закреплял их.
Один за другим одевались в зелёную одежду вагоны. Сначала маскировали ветками там, где их не было совсем. Потом меняли, вялые ветви снимали, или прямо на них прикрепляли новые свежие ветки. А когда закончили маскировку, весь эшелон стоял зеленый как лес. Даже
с небольшого расстояния было невозможно отличить, где заканчивается лес, а где стоит эшелон.
А довольные своей работой люди стали снова собираться у состава, рабочий шум в лесу сменился на оптимистичный говор.
А тут и семафор наконец-то дал зелёный свет. Люди радостно засуетились, рассаживаясь по своим местам. Эшелон медленно тронулся с места, затем набирая скорость, весело застучал колёсами, двигаясь в свой тяжелый и опасный путь.
Под вечер, когда люди спокойно отдыхали в вагонах, послышался гул самолётов. Ранее не раз приходилось прислушиваться к гулу самолётов, которые проносились где-то стороной, или гудели прямо над эшелоном. Тогда состав набирал максимальную скорость или уменьшал её, и даже останавливался. Были и минуты страха, когда гул самолётов сменялся на разрывы бомб совсем рядом с эшелоном. Но специальный поезд, перевозивший столь драгоценный груз, невзирая на страх людей, продолжал свой путь.
И вот, снова где-то вдалеке послышался гул самолётов. Люди с тревогой и страхом смотрели в небо, матери прижали к себе детишек, а гул всё приближался и нарастал
с каждой минутой всё ближе и ближе.
–;Снова летят! –;Да сколько же вы будете летать над нами?! И скоро ли вы найдёте погибель на нашей земле?!
А лучше, пропадите вы пропадом от нашего проклятья вместе вашим больным на голову Гитлером!
Эшелон остановился. По вагонам пошли Франц Николаевич и его помощники, просили людей поторапливаться и как можно быстрее бежать в лес, подальше
от эшелона.
Началась суета и толкотня. Люди засуетились, брали вещи первой необходимости, хватали детей и поспешно оставляли вагоны, стараясь отбежать от эшелона в лес, как можно дальше.
Федот тоже не мог спокойно оставаться на месте.
Он попросил разрешения у команды пулемётчиков отлучиться, и побежал по вагонам. Заглядывал в каждый отсек, каждый угол, и когда убедился, что кроме охраны –;команды пулеметчиков никого нет, вернулся на свой пост.
Федот еще раз проверил маскировку поста, осмотрел пулемёт и патроны, и приготовился, как и вся команда, достойно встретить вражеские самолёты.
Немецкие самолёты пролетели над ними и сделали разворот. Пулемёты молчали –;команды стрелять не было.
–;Неужели заметили? –;думал каждый из пулемётчиков, готовясь к бою.
Но самолёты полетели в сторону станции, которую уже проехал эшелон. Самолёты начали пикировать и бросать бомбы. Взрывы были еле слышны, но хорошо были видны клубы чёрного дыма, которые поднимались выше деревьев. Дым поднимался, развеивался и исчезал в голубом пространстве. Сбросив бомбы на станцию, самолёты улетели.
Над эшелоном нависли тёмные грозовые тучи. Они двигались медленно, закрывая собой небо. За этим голубым небом с ярким тёплым солнышком тосковали люди, выглядывали из окон вагонов и желали, чтобы скорей прояснилась погода.
Тяжелые дождевые капли падали с небес, стекали
с вагонов и колёс, мочили собой многострадальную плодородную землю. Ту самую землю, которую люди засевают, обрабатывают, и с которой собирают урожай. И ту же землю, на которой люди несут смерть друг другу, палят огнями, роют воронки снарядами, минами и бомбами. Землю, которая цветёт благодаря человеку и стонет
от человеческих поступков.
Эта Земля так божественно и прекрасно цветёт, кормит своими плодами животный и человеческий мир, которому приносит столько счастья. Так, когда же люди, наконец, осознают, что они творят?!
Поливают Землю дождевые капли, косо падают, разбиваются и исчезают в её глубинах. Постукивают капли и об вагоны эшелона, не щадят они и людей. Дождь приносит людям радость, но сейчас он их тяготил. Не всем хватило места в вагонах. Часть людей ехала на открытых платформах, где находилось укрытое заводское оборудование
и инструменты. Прятались от дождя и люди. Укрывались, чем могли: плащами, клеенками, кусками толя, оберегали детей, которые были с ними.
Ехали молча, изредка кто-нибудь произносил несколько слов, и снова молчание. Каждый думал об изнуряющей долгой поездке, о нудном, затянувшемся дожде, который никак не остановится. Но, всё равно, была и надежда, что дождь вот-вот перестанет, солнце засветит, одежда высохнет и все согреются!
Но вот, наконец, эшелон с особым грузом благополучно прибыл к месту назначения! А впереди была Победа, доставшаяся ценой крови и миллионов жизней советских людей. Победа, одна на всех!
* * *
Когда закончилась война, из эвакуации, из глубинки России, вернулись на завод «Большевик» все специалисты производства вместе со всем сохраненным за время войны заводским оборудованием.
Сохранность заводского оборудования имела большое значение, как для завода, так и для страны в целом. Ценой неимоверных усилий и лишений при эвакуации и сохранности оборудования во время войны, были сохранены тысячи рабочих мест.
В то время завод «Большевик» имел: сталелитейный цех; чугунолитейный цех; литейный цех цветных металлов; кузнечный цех; огромный механический цех, который мог изготовить любую деталь от миллиметра до нескольких метров; котельный цех №4, который изготовлял железнодорожные цистерны для перевозки горючих материалов.
При заводе «Большевик» имелся вечерний машиностроительный техникум, где преподавали доценты и профессора Киевского политехнического института.
А директором техникума был Корват Франц Николаевич!
Завод «Большевик» был одним из самых масштабных
и мощных по производительности заводов Киева.
Но к власти добрались дерьмократы, и с молчаливого разрешения президентов и правителей государства. Завод разграбили и разобрали. Дорогостоящие и уникальные станки порезали на куски и сдали в металлолом.
А на территории завода «Большевик» построили развлекательные комплексы. Веселятся правители! Им весело.
А десятки тысяч рабочих стали безработными, которые танцуют под дудочку правителей возле мусорных ящиков.
Какое «прекрасное» настало время! Не то, что было при коммуняках?
А коммунисты в то время старались построить в государстве Рай. Говорилось –;Коммунизм, а подразумевалось –;Рай! Говорили Рай, а имели в виду –;Коммунизм!
Недаром, в Уставе КПСС, моральный кодекс большей частью совпадает с десятью заповедями Библии.
* * *
Федот быстрыми шагами подошёл к столу и, остановившись, посмотрел на разложенные экзаменационные билеты.
Сердце его тревожно забилось.
–;Волнуюсь, –;подумал Федот, и сразу быстро, из самой середины, взял экзаменационный билет.
Всего несколько лет назад, на техминимуме, у этого же человека Федот брал билет, по которому проверялись его знания на первый рабочий разряд. И хотя экзаменационные билеты на вид были одинаковые, но вопросы в них были намного сложнее.
–;Осталось только ответить на все вопросы, и я техник, –;подумал Федот.
Он зачитывал вслух вопросы билета, и вдруг увидел те близкие и такие далёкие заводские годы.
Федот чуть поднял голову, посмотрел на высокого худощавого человека, который прохаживался возле стола, слушая парня. И тут Федот понял, что это большой и, пожалуй, самый важный в его жизни экзамен. И не только по учёбе, но и за весь пройденный рабочий путь. Федот припомнил и то, как этот самый человек знакомил его с заводом, рассказывал об инструментах, учил читать чертежи. Вспомнил Федот и то, как этот человек пожал ему руку и поздравил с присвоением первого профессионального разряда.
Федот и представить себе не мог, что пройдёт время,
и он снова встретится с Францем Николаевичем Корватом, и не на техминимуме, а в вечернем техникуме при заводе «Большевик». Чем внимательнее он слушал лекции Франца Николаевича, тем всё больше убеждался, что многого не знает, впитывал в себя как губка все те знания, которые давал ему преподаватель.
И почему, когда надо думать, как сформулировать ответ на экзаменационный билет, воспоминания вновь и вновь накатывают на него.
–;Вот сдам экзамены, расстанусь с этим человеком,
и больше не буду слушать его лекции, его рассказов
о науке, о его жизни. Будем только приветствовать друг друга при встречах, продолжая идти по своим делам.
А Франц Николаевич будет всё так же читать лекции, но уже новым студентам.
И Федот вспомнил те пары, на которых Франц Николаевич читал лекции. Иногда Франц Николаевич во время лекции останавливался, прерывая программный материал. Он смотрел на лица студентов, которые прислушивались к каждому его слову. На тех лицах был написан неподдельный интерес
к лекции, стремление к знаниям, но читалась и усталость на лицах студентов после трудового дня и нескольких предыдущих пар. И тогда, чтобы дать передышку студентам, Франц Николаевич откладывал конспект в сторону, и рассказывал
о значительных моментах в своей жизни.
… В 1941 году несколько месяцев он находился в рядах ополченцев города Киева. Потом его вызвали в райком партии и дали новое задание. Последним эшелоном, после эвакуации оборудования завода, он должен был вывезти женщин и детей, которые остались в городе.
И Франц Николаевич рассказывал, как эшелон с женщинами и детьми, в товарных вагонах, под бомбёжками мчался на восток. От дождей, ветра, сквозняков, голода
и холода, болело много людей. Некоторые люди оставляли эшелон, чтобы подлечить детей, а остальные ехали дальше. И вот уже Свердловск, а дальше завод.
–;Да какой там завод, –;продолжал рассказывать Франц Николаевич. –;Сразу возле ёлок и сосен, в снегу, на морозе, устанавливали станки, отгородившись от ветра фанерными листами.
Люди проявляли мужество и героизм, безграничную любовь и преданность своей Родине. И завод был построен, на котором изготовляли оружие для разгрома фашистских захватчиков.
Студенты были настолько увлечены рассказом преподавателя, что усталость отступала, и Франц Николаевич вновь приступал к лекции.
Федот перевёл взгляд с человека на экзаменационный билет и прочитал первый вопрос. А ответ уже был в голове, он вспомнил станок, к которому подвёл студентов Франц Николаевич. Разъяснял и показывал, как работать на станке. И как будто, вот только вчера, Федот увидел ту самую коническую шестерню, на которой нарезали резьбу, И те два резца, которые в одно время сходились, снимая новую часть металла.
На втором вопросе Федот вспомнил шлифовальный станок вместе с деталями, которые блестели в белой эмульсии от искр. От тех самых искорок, которые образуются между шлифовальным камнем и деталью.
А третий вопрос был знаком и понятен.
«Все сдавал экзамены, сдам и этот, да так, чтобы перед вами не было стыдно, Франц Николаевич»,;–;решил
в мыслях Федот.
И он стал отвечать всё по порядку, не спеша, посматривая на Корвата, и было видно, что Франц Николаевич доволен ответами и, наверное, знал, что Федот обязательно сдаст экзамен.
Федот закрыл за собой дверь аудитории и попал в окружение товарищей, которые с нетерпением наседали на него со всех сторон с единственным вопросом: «Ну, что»?!
И они услышали ответ, желанный для каждого студента: «Отлично»!