Друзья!
Недавно ушел из жизни мой старший товарищ Александр Федорович Меркер, мудрый педагог-природолюб. Скончался он в Германии неожиданно, в начале февраля 2020 года. Возможно, от пандемии коронавируса, охватившей Западную Европу.
Трудная судьба была у этого светлой души человека. Но дух его не сломился и любовь к Северному Уралу не угасла. Город алюминщиков Краснотурьинск стал его второй родиной. А первой было Республика немцев Поволжья, из которой Сталин выселил всех потенциальных «пособников фашизма». Гитлер, вскоре вероломно напавший на СССР, был главной причиной этой трагедии русских немцев! Но…немало вины тут и сталинских опричников, зверствовавших в ГУЛАГЕ не только на Соловках и Магадане, но и на Севере Свердловской области!
Богословлаг- печальный пример тому!
Семья Меркеров и попала в эту сталинскую мясорубку!
Но ненависти у Александра Федоровича у землякам- уральцам не было! Он любил и детей, и стариков-старожилов Северного Урала, тоже подвергшихся сталинским репрессиям! Писал об этом статьи, делал фотографии местных жителей.
Все это отражено на его страницах на сайтах Проза-ру, Одноклассники, в книге «Прошлое издалёка», в многочисленных публикациях в прессе.
Так что мой друг-природолюб живет в своих произведениях, в памяти сотен и сотен его учеников-краснотурьинцев!..
Вл.Назаров
*****************
1.«МОЙ ЛЮБИМЫЙ СЕВЕРНЫЙ УРАЛ!"
«28 августа - черный день в истории российских немцев. Посылаю вам несколько публикаций из здешних русскоязычных газет. Это из того материала по истории российских немцев, который я собираю из разных источников. Посылаемый материал я не комментирую, вы прекрасно разбираетесь в этих вопросах».
Это строки из письма Александра Федоровича Меркера, бывшего жителя города Краснотурьинска, адресованного мне в августе нынешнего года. Письмо пришло быстро, спустя всего несколько дней после его возвращения в Германию. В России он был две недели, в течение которых и состоялась наша с ним встреча.
Встретились мы в историко-производственном музее Богословского алюминиевого завода. Способствовало этому стечение обстоятельств: мне не удалось осуществить в этот день запланированную поездку в Екатеринбург, ему помешал дождь отправиться в поселок Марсяты для описания популяции кувшинковых.
Непогодь в начале лета просто обрушилась на Северный Урал, заменив долгожданное тепло дождями, промозглостью и ветром. Как же все мы мечтали о солнце! Тем более странно прозвучали для меня слова Александра Федоровича: «Дорогой мой Северный Урал!». Это после девяти лет, прожитых в Германии, - ухоженной и окультуренной.
– Я пытался описывать и тамошние растения, но не лежит у меня к ним душа, - рассказывает он. - Вот на моем Урале - дело другое. Да и описано там уже все давно, а здесь, преподавая в школе биологию, я не мог найти необходимого материала. Сейчас же у меня есть время и возможность описывать растительность Северного Урала, - улыбается Александр Федорович.
Мы не были знакомы раньше, хотя, по отзывам моих друзей и знакомых, я поняла, что личностью в городе А. Ф. Меркер был известной, о чем свидетельствуют и его звания - действительный член Русского Географического общества, лауреат Всесоюзной премии им. Н. К. Крупской, отличник народного просвещения Российской Федерации, учитель биологии высшей категории, основатель и руководитель научного общества школьников «Юный эколог», лауреат высшей награды Центрального совета Всероссийского общества охраны природы - почетного знака «За охрану природу России».
В апреле 1990 года участвовал в первых в стране свободных и альтернативных выборах, победил, стал депутатом городского совета. И на первой же сессии внес в повестку дня предложение о рассмотрении статуса городских средств массовой информации, в частности, о выведении городской газеты «Заря Урала» из под идеологического контроля горкома КПСС.
В ГЕРМАНИЮ Александр Федорович уехал в 1996 году, не перестав любить Россию и свой «дорогой Северный Урал». А чтобы еще лучше узнать историю своей страны, стал изучать хронологию важнейших событий, создавая своеобразную домашнюю картотеку истории государства Российского.
Темой же нашей беседы стала моя книга «За колючей проволокой Урала», Богословлаг, репрессии против советских немцев в 40-х годах.
– Я собираю вырезки из русскоязычных газет по этой теме, - говорит Александр Федорович, - но делаю это для внука, чтобы он потом знал историю своего народа. Вы же делаете для всех.
ИЗ ПУБЛИКАЦИИ В. Кригера «Несостоявшийся процесс», присланной мне А. Ф. Меркером:
«Показателен процесс по делу бывших руководителей Республики немцев Поволжья, мобилизованных на строительство Богословского алюминиевого завода (БАЗстрой НКВД) в Свердловскую область.
Александр Иоганнесович Гекман - с 1938 года и вплоть до депортации в сентябре 1941 года занимал пост Председателя Совета Народных Комиссаров АССР НП, депутат Верховного Совета СССР и РСФСР, заместитель Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР, на момент ареста работал старшим диспетчером БАЗстроя.
Генрих Генрихович Корбмахер - с 1939 года и вплоть до депортации - третий секретарь областного комитета ВКП (б) Республики немцев Поволжья, на момент ареста работал счетоводом на строительстве.
Фридрих Фридрихович Фрицлер - с 1938 и вплоть до депортации - нарком земледелия РНП, на момент ареста заведовал свинофермой сельхозучастка БАЗстроя.
Иоганн Иоганнович Майер - с 1937 года и вплоть до депортации - народный комиссар по финансам АССР НП, на момент ареста был начальником коммунально-бытового отделения БАЗстроя».
Из этих сведений следует, что люди, уже подвергнувшиеся политическим репрессиям и принудительному труду в Богословлаге, известному своей жестокостью по отношению к трудармейцам, были арестованы повторно по сфабрикованному делу, несостоятельность которого документально подтверждена в публикации.
Собрав большой архив о Богословлаге, Александр Федорович отчетливо понимает взаимосвязь с ним своей судьбы.
– Александр Федорович, в Краснотурьинске оказались, как все российские немцы? - спрашиваю его.
– Конечно. Семья наша жила в Республике немцев Поволжья. В селе. Когда началась война, мне было четыре года, но я помню момент выселения. Все кричали и плакали вокруг. Нашей семье приказали собираться. Моя старшая сестра училась в медучилище в 15 километрах от дома, но к нам ее не пустили. Помню, что ехали мы в вагоне, где были только нары. Спустя несколько дней после движения состава, мы увидели летное поле, на нем стояли самолеты. У каждого самолета - летчик, отдававший честь нашему составу. Я не знаю, знали ли они, кому отдавали честь, но факт этот хорошо помню.
ПРИВЕЗЛИ нас в Омскую область, потом еще везли на теплоходе по Оби. Это был 1941 год, в феврале 1942 года отца забрали в трудармию. В Богословлаг. Мы к нему приехали в 1946 году. Жили в бараках 14-го отряда. Сначала вокруг бараков была колючая проволока, потом ее сняли, но у коменданта мы отмечались каждый день. Комендант находился в районе нашего отряда. В 1952 году умер отец.
Помню, что в одном с нами бараке жили молодожены. Может быть, им было лет по 20. И вот как-то мужчина пропал. И нас, мальчишек лет четырнадцати, вызывали в милицию, которая находилась у плотины, и допрашивали по поводу того, куда он мог пропасть? С нас, с детей, снимали показания! Потом этот молодой человек появился. Оказалось, что был он в соседнем Карпинске, всего-то в 10 километрах! Может, у родственников был, может быть, по каким-то делам туда ходил. Но комендант уже милицию на ноги поднял.
Тема лагеря в нашей семье была закрытой. Отец мой строил соцгород, но никогда и ничего об этом не рассказывал. Молчала и мама. Мы ничего об этом времени не знали.
ДАЛЬШЕ говорим о страхе, сформированном у немецкого народа на генетическом уровне.
– Мы очень забиты, запуганы, - говорит Александр Федорович. - Глядя на турков или курдов в Германии, я удивляюсь их непокорности, мы же и там, в стране, где главенствует закон, не умеем защищать себя.
Говорим о патриотизме. Когда им будет окончена рукопись по описанию растений Северного Урала, то Александр Федорович (не задумываясь сегодня об издании тиража), уже знает, что даже в единственном экземпляре подарит ее родному Краснотурьинску. Свой огромный труд он посвящает жителям любимого им Северного Урала.
И как же надо любить эту страну, чтобы вернувшись на сытую историческую родину, помнить край ГУЛАГа, какими узами надо быть привязанным к ней, чтобы простить огульные обвинения, на десятилетия заклеймившие немецкий народ.
«УКАЗ ПРЕЗИДИУМА
ВЕРХОВНОГО
СОВЕТА СССР.
О ПЕРЕСЕЛЕНИИ НЕМЦЕВ, ПРОЖИВАЮЩИХ
В РАЙОНЕ ПОВОЛЖЬЯ»
По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья.
О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население Поволжья скрывает в своей среде врагов Советского Народа и Советской Власти.
В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в Республике немцев Поволжья или в прилегающих районах, случится кровопролитие, и Советское Правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.
Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей, и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.
Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.
В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселяемых немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН.
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. ГОРКИН.
Москва, Кремль.
28 августа 1941 года».
ЕСТЬ МНЕНИЕ, что подобный документ оправдан был войной. Может быть, депортация и была излишней мерой предосторожности, но как объяснить политику геноцида, подменившую строки Указа «... с тем, чтобы переселяемые были наделены землей, и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах». Избави, Бог, от подобной государственной помощи.
Перечитывая материалы, присланные А. Ф. Меркером, возвращаюсь к его письму: «Я очень надеюсь, что мы еще встретимся. Мне так много еще нужно сделать по моему любимому Северному Уралу».
Наталья ПАЭГЛЕ.
Краснотурьинск.ру.
*******************
2.ПОХОДНЫЕ ВСТРЕЧИ.
Удивительный это народ - местные охотники, рыбаки, покосники, старожилы. Многое они знают, много интересного от них услышать можно. Я давно заметил, что чем преклоннее возраст нашего встречного (неважно, где: на берегу реки, на лесной тропе или в его доме), тем он разговорчивее. Он спешит излить свою душу любопытному и внимательному незнакомцу. Спешит, что может не успеть освободить сердце своё от горестной и радостной ноши прожитой жизни. Посидеть с ним на бревне у вечернего костра, попить таёжного чайку, послушать его неторопливый рассказ - одно удовольствие. Да, да, он спешит начать свой рассказ, он опасается, что его не будут слушать. Говорит он с такой горячностью, что походит на путника, с жаждой прильнувшего к холодной струйке воды. Фразы его торопятся, толкаются, наскакивают друг на друга, сталкиваются между собой. Но убедившись, что его слушают, и слушают внимательно и заинтересованно, тогда от былой суеты и следа не остаётся, и рассказ его теперь льётся степенно и неторопко.
С одним таким старожилом Северного Урала мы встретились однажды, когда во время одной из экспедиций по картированию прибрежных скал и описанию скальной растительности сплавлялись с юными исследователями природы по Сосьве.
Это был хозяин одного из покосных угодий на берегу реки, который со своим многочисленным семейством устроил на своем покосе нечто вроде лагеря на период заготовки сена. Он радушно разрешил нам занять часть поляны, где трава уже была скошена и убрана. Радушие старого покосника на этом не кончилось: вечером он подошел к нашему костру, уселся на услужливо освобожденное место и начал расспрашивать нас: кто мы, откуда, чем занимаемся на реке. Мы тоже в долгу не остались и незаметно втянули его в рассказ о своей судьбе.
А рассказывать ему было о чём. Это и воспоминания его о буйной и трудной молодости, когда его с родителями, от зари и до зари пропадавшими на своей пашне, сорвали с родных мест и, как "кулаков-эксплуататоров трудового народа", выслали в далёкие таежные края угрюмого Северного Урала, как они копали себе землянки в обрывистом берегу Сосьвы, как обживали окрестные места и хоронили своих родных и близких. Это и его воспоминания о защите Сталинграда и штурме Берлина, и о трудной послевоенной жизни.
...Мы с ребятами слушали его, затаив дыхание. Тем временем вокруг нас надвигалась ночь, заря погасла. Из оврагов и низин стала наползать и подступать со всех сторон ночная тьма. Вспыхнули звёзды, а на ближних озёрах загомонили гусиные стаи... Наш костёр то сыпал искры, то бледнел.
- Сколько тут непуганых птиц! - воскликнул кто-то из моих ребят, прислушиваясь к гусиным голосам.
- Раньше ещё больше было. В рощах тетерева, словно куры в огороде, ходили. Ступишь ногой - петух срывается с берёзки, ступишь другой - кура бежит. Хочешь - руками лови, - голос нашего собеседника прозвучал печально.
Эта печаль сливалась с синей ночью, которая опустилась на Сосьву.
Бывало так, что и я, и мои ребята, сидевшие вокруг костра, завороженные воспоминаниями рассказчика, забывали вовремя подкладыватъ дрова, огонь затухал, в ночной темноте видны были только светящиеся угли, от которых вверх струились голубоватые язычки.
- Ну, пора и спать. Завтра рано вставать, - сказал старый покосник, - и, поднявшись со своего удобного сидения, направился в свой незамысловато поставленный шалаш. Мы все тоже постепенно разошлись по своим палаткам и затихли на своих местах.
Лес, река, скалы - всё погрузилось в тёплую летнюю ночь. С гор дул мягкий ветер и порывами проносил запахи соснового леса, лёгкой гари с болот. Густые кроны деревьев тихо, задумчиво лепетали, и еле
В небе катился месяц. Облака плыли под звёздами, то и дело закрывали его. Набежал ветерок, вздул последние искорки костра, и над тайгой потянуло сизым дымком.
слышный шорох их сливался и угасал в глубоком безмолвии ночи. Только сквозь тёмные ветви древней дуплистой берёзы, росшей посреди поляны, просматривала луна. В её косых лучах света чуть-чуть дрожали озарённые листья, и тонкий, слегка дурманящий аромат доносился через раскрытый полог в мою палатку. Снаружи доносился неумолкаемый комариный звон. Через мелкие ячейки противокомариной сетки, закрывавшей вход в палатку, еле-еле виднелись верхушки деревьев.
Ночью, когда глубоко и свободно дышит вся природа, и тысячи ароматных испарений насыщают воздух, когда каждый цветок и каждая былинка, согретая солнцем, и тёплая росистая земля, и мимолётное облачко - всё-всё веет чистотой, свежестью, прохладой и покоем – хорошо думается о прошлом, о настоящем, мысли плавно переходят от одних событий к другим...
За многие годы своих краеведческих экспедиций со своими учениками всегда приходилось встречаться с простыми деревенскими людьми, знающими и любящими свой край. Такие люди - это краеведческий кладезь! Надо только уметь слушать и умело направлять нить рассказа в нужное русло. Каждому исследователю всегда нужно помнить истину: культура исследования начинается не с умения говорить, а с умения слушать. Шутитъ, говорить, рассказывать, спорить, беседовать - большое искусство. Промолчать и выслушать - искусство ещё большее.
Александр Меркер.
www.proza.ru
На снимке: ссыльные переселенцы на Северный Урал.
********************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
2 апреля 2020 года