Призрачно всё в этом мире игрушечном…
Он за пределами фантазии: такого не бывает, чтобы вдруг всё, везде и у всех оборвать, как надоевшие обои-- вокруг темные мокрые пятна, и ни одной живой души вокруг…
Всё прожито… Поле перешли… И внутри ощущается крепко забитое ядро…?
Но глаза хотят смотреть и видеть: и, как в щель между половинками портьеры заглядывает лунный луч, на экране ТВ вспыхивают живые, когда-то любимые кадры фильмов…
Вот хвостик «Дневного поезда», где разочарованная героиня Тереховой уходит от поезда, но в последний миг оборачивается—и эту минуту ловит герой Гафта, на лице которого отражается блаженная улыбка надежды…
И в моём сердце вспыхивает благодарная нежность за воспоминания чудного фильма и тех эмоций, которые тогда были живыми и восторженными…
И тут же нанизываются похожие радостные всполохи от блистательной Тереховой в Тарковских сценах «Зеркала», где она сидит на заборе, как уставшая от размышлений птица и отвергает реакцию скептика Солоницына, бредущего мимо…
А затем в голову приходит её невероятная проходка и танец в фильме «Здравствуй, это я»…
И здесь же ее дуэты с Джигарханяном, а позднее—с ним же в «Собаке на сене»…
И нет тёмных пятен на стенах, а есть свет и пульс жизни…твоей жизни, в которой судьба дарила такое изобилие радости, счастья, ожидания свершившихся позднее надежд…
Вот, вот это здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, протянутой вдоль жизни, где сцены мелькают за окном вагона, мчащегося мимо залитых солнцем леса и поля..
Если оглянуться, ты увидишь нескончаемые ряды ярких фруктов, как на рынках в праздничные дни-- кадры счастливой жизни, подарившей такую галерею образов, красок, глубины и тайны…
Какое блаженство вот так посидеть на краюшке твоей, всё ещё текущей жизни…
И этой, нынешней, ненастоящей призрачной жизни не удастся затмить фантасмагорию подлинной жизни во мне в воспоминаниях и в ощущении, что она всё ещё длится здесь и сейчас…