Шла Крестопоклонная неделя Великого поста. Вечерело. Служба уже заканчивалась, в будни она коротенькая, пролетит – не заметишь. Я зашла в маленький нижний храм собора. Немногочисленные богомольцы сиротливо жались по стенам, клали поклоны. Низкие своды, мягкий свет свечей умиротворяли, располагали к размышлениям.
Как странно приковывают наше внимание необычные люди. Вот и мой праздный взор упал на человека, отличавшегося от других. Ростом не более полутора метров, мужчина лет пятидесяти. Загорелое, изрезанное морщинами лицо. Он стоял, как бы ощущая неловкость и, в то же время, во всем облике этого прихожанина чувствовалось благоговение к храму, богослужению и что-то еще… Одетый в коричневую поношенную кожаную куртку, с волосами, постриженными как-то очень по-простонародному, он ничем не выделялся из толпы, если бы не горб.
Являлось ли увечье следствием болезни или несчастная особенность была с ним с рождения, кто знает?
Несомненно, он зарабатывал на жизнь, прося милостыню. Это подтвердила наша следующая встреча, произошедшая в автобусе. Возвращаясь с очередной экскурсии, я увидела своего знакомца. Войдя в транспорт, нищий достал свой стаканчик с монетами и приготовился оплатить за проезд. Однако водитель не взял платы, а лишь досадливо махнул рукой.
На следующее утро мне предстояло покинуть курортный городок. Придя ко всенощной, я увидела ставшие родными за время моего пребывания на отдыхе лица. Был в храме и горбун. Он стоял немного боком к алтарю и вглядывался куда-то. Казалось, взгляд его обращен внутрь себя, а губы застыли в полуулыбке.
Прочитали часы. Священник вышел на амвон и, благословив людей, пожелал всем спокойной ночи. Богослужение подошло к концу, прихожане засобирались по домам.
Уныло брела я по сумеречной тропе, ведущей к гостинице. Внезапно, стало невыносимо жаль, жаль оставить этот храм, запах моря и горные изгибы горизонта. Тоска тяжелым туманом легла на сердце.
Чуть дальше, на моем пути пролегала аллея, окруженная слева кипарисами. Справа ее ограничивал каменный бортик. На нем обитало множество котов. Днем сердобольные отдыхающие подкармливали пушистых бродяг гречневой кашей. Почему - не знаю, но именно ее приходилось регулярно замечать у них в кормушках.
Свернув сюда, в тусклом свете фонаря, я заметила вдалеке знакомый силуэт. Горбун гладил кошек, тихо и ласково что-то им говорил. Пушистые друзья тянулись к нему, и казалось, понимали добрые слова. Замедлив шаг, я наблюдала, как стайка животных проводила нищего до конца аллеи. Их очертания растворились среди ночных дворов и переулков.
Ветер усиливался, на душе было легко и спокойно, совсем стемнело.