Темноволосые и зеленоглазые двойняшки Тионк и Ссьюн по-прежнему приносили ему еду и убирались в доме, хотя дом и так сиял чистотой. Готовили странную еду – однообразную, преимущественно какие-то плоды, листья и ягоды, но каждый раз с новой приправой они приобретали иной вкус. Голодно не было, Егор не роптал, ягоды так ягоды, листья так листья, и даже начал привыкать.
Непоседливые и шумные, словно маленькие птички, белоголовые Тийя и Сьюсси прибегали поиграть в наземные воланчики. Но долго не выдерживали, взмывали в воздух, подхватывая Егора, кувыркались с ним в воздухе, отчего у неуклюжего игрока захватывало дух. Иногда в пылу схватки, когда девочки не успевали его подхватить, ему доводилось достаточно больно падать на землю, и тогда девочки с возгласами ужаса спрыгивали за ним, со смущением, наперебой, просили прощения тонкими голосками, виновато отряхивали одежду, клялись, что они нечаянно и больше не будут. Егор ерошил их волосы, подшучивал, пытался вспомнить детские сказки своей родины, чтобы хоть чем-то ещё развлечь изгнанниц. Он был счастлив, что девочкам весело с ним, но лишь только он пытался заговорить о «ритуале», выяснить что-то конкретное, они переглядывались смущённо – и переводили разговор.
А вечером приходила тоска. Егор метался по поляне, ему чудились голоса – Яна, Джильда и Аньи вели между собой разговоры, то спокойные, то встревоженные, спорили, кому он нужнее. Но не ссорились, а убеждали друг друга, словно каждая не хотела его отдавать, но готова была уступить, если очень понадобится.
Он скучал по всем сразу – и не мог понять, к кому его тянет больше. А какая разница – к кому, в конце концов? Яна для него – словно пропавшая без вести. Джильда – сильная женщина, она обойдётся без него, дай ей только время, хотя только он знает, какой слабой бывает она. Аньи и её семья нуждаются в нём – но лишь на недолгое время, а потом и она уйдёт навсегда. И он вновь останется один, один, один… А он больше не хочет быть один.
Ну почему не приходит Аньи? Он скучал по её полёту.
Он бродил между гигантских стволов, пытался на них карабкаться, чтобы не разучиться двигаться – почему у него нет крыльев? Он попирал твёрдую, надёжную землю, под которой простиралась бездна.
Увы, этот лес оказался подобен водорослям в стеклянном аквариуме – в любом направлении примерно через километр Егор натыкался на глухую стену, за которой терпеливо ожидала непроницаемая муть. Иногда сквозь неё проглядывало нечто похожее на шпиль, или – купол, или – летящую фигуру, затем видение опять заволакивалось мглой. И он понимал боль призвавших, чувствовал, каково им здесь, замурованным заживо в столь малом кусочке пространства.
А на третий день Тионк и Ссьюн пришли вечером, покрутились вокруг, робко посмеиваясь и даже не делая попыток убраться в чистом доме. Хотели о чём-то спросить – и не решились…
У Тионк нежное личико порозовело от волнения, Ссьюн подняла вверх и закрепила на затылке мягкие, пушистые волосы, отчего стала казаться взрослее. Девочки сели на поляне рядом с Егором, сложив крылья, глядя на него терпеливо и выжидающе.
- Я знаю – тяжко и вам, - произнёс Егор. – Мы с вами в чём-то похожи. Вы оторваны от дома – и я тоже. Обе мои любимые там, внизу, работа, без которой я не представлял себе жизни – тоже. Здесь нет будущего – ни у вас, ни у меня. А время идёт. Скажите, наконец, чем я могу помочь? Что надо делать?
Тионк и Ссьюн переглянулись и промолчали. Ссьюн казалась старше и смелее, она подняла маленькую ладонь и утешительно погладила его по голове, легонько провела пальчиком по отвратительно обросшим щекам и подбородку.
- Да, я, наверное, похож на деда. Ужасного, страшного старикашку, – пробормотал Егор. – Этакую первобытную образину. У вас не так? Человек живёт-живёт, стареет, дурнеет, седеет, болеет… Перестаёт мыслить, впадает в маразм или бессилие, что одно и то же. А потом – гниёт в земле. И далеко не после каждого остаётся что-то стоящее. Я бы не хотел так… сгнить. У вас не так? Вы иначе питаетесь, иначе живёте. Вы знаете, зачем, ради чего существуете?
Девочки потемнели и съёжились, и Егор пожалел о бестактном вопросе. Он хотел попросить прощения, но Ссьюн заговорила.
- У каждого из нас – тоже свой путь, - тихо сказала Ссьюн. – И наши пути связаны с вашими. Неверно думать, что вам достаётся самое плохое, а нам – самое хорошее. Мы так же боремся за свою жизнь, за свет, за истинное и чистое. И мы не умираем на земле и не уходим в землю. Мы стремимся умереть в воздухе, и тогда воздух принимает нас, и мы смешиваемся с ним, уходим в него, распадаемся и растворяемся в нём: ведь он – наш прародитель. Здесь, в этом замкнутом кубе, мы не сможем смешаться со светом и стать энергией для наших близких. Наша бесплодная жизнь пройдёт впустую…
- Простите, я не хотел огорчить. – Егор попытался уйти от мрачных размышлений. - Надеюсь, что всё не так уж безнадёжно, раз я тут. Расскажите лучше о своих братьях. Как их зовут, какие они, чем занимаются?
- Мы родились все вместе в один день. Тийя и Сьюсси – близнецы Иньи и Тьина, Кайя и Дьюкк – наши с Тионк близнецы. Дьюкк и Кайя унаследовали от отца очень мощные крылья, и ушли на самый верх, устанавливать силовые поля. Инья и Тьин не хотели покидать бабушку, и девочки очень их любили… Они были… такие добрые и заботливые, и красивые.
- А я очень хотела вверх, туда, где Кайя и Дьюкк, - сказала Тионк. – Там… там так просторно, и мы летали, словно кометы, над городами, под самой крышей, о которую ударяются метеориты – и проходят сквозь наш мир, не причиняя вреда, потому что наверху, там, где Кайя и Дьюкк – наше защитное поле…
- Здесь нельзя летать. Здесь некуда летать, - сказала Ссьюн. – Мы так устали здесь, - и она снова положила руку на его колючую щёку. – Помоги нам…
У Егора голова шла кругом. Все разговоры сводились к неведомой помощи.
- Погоди. Объясни сначала, где здесь, где там. Аньи сказала, что ваш мир совсем близко.
- Наш мир находится над вашим, - ответили девочки.
- А этот аквариум, стало быть, над кроной Дерева. А эта земля, на которой мы сидим?
- Иллюзия.
- И водопад?
- Водопад настоящий, - заверила Ссьюн.
- А мой дом?
- И дом настоящий, - заверила Тионк.
Егор вздохнул. Легче ему не стало. Он поймал детскую ладошку Ссьюн, погладил её по нежной головке.
- Вы – счастливая семья, - сказал он. – У меня никогда не было детей.
- Я не ребёнок, - тихо возразила Ссьюн. – Я всё умею. У меня был жених. Тайи погиб при взрыве, когда нас отбросило сюда.
Ссьюн заплакала, Тионк обняла её за плечи, их крылья затрепетали, слившись. Егор не знал, что делать, как утешать. Слов не было – ведь это именно они, люди с нижнего яруса, не умеющие летать, будут виновны в гибели семьи – значит, и он тоже.
Ну, так что же, раз именно ему предстоит искупить вину своего мира, о которой на Земле никто никогда не узнает... Давайте ваше испытание, я вполне созрел для него – ау, Аньи, Вига, забирайте мою жизнь!
Его отчаянный, мысленный зов был услышан. Неподвижный воздух аквариума заволновался, на поляну спустилась встревоженная Вига. И девочки моментально исчезли.
- Дерево собираются уничтожить, - сказала Вига,– Сегодня вечером пора замыкать круг. Иначе все мы пропадём здесь, как мошки в капле смолы, а вместе с нами – и весь род Заньи. Ты готов?
- Аньи придёт за мной? Почему она не приходила?
- Ты действительно хочешь её видеть? – тихо спросила Вига, и странно глянула на Егора искоса. – Ты уверен?
- Мне было одиноко без неё… - признался Егор, отчего-то смущаясь.
- Ты не был одинок, с тобою были Тионк и Ссьюн.
- Они дети, и дети вашего мира, а я так и не успел завести своих.
- У тебя будет такая возможность.
- Я здесь уже несколько дней один, - раздражённо бросил Егор. – Вы развлекаете меня разговорами, просите о помощи и благодарите за спасение, а я до сих пор не понимаю, что от меня требуется. Ни Тионк, ни Ссьюн не смогли, или не захотели объяснить.
Вига только вздохнула и покачала седой головой, дивясь его непонятливости, и, ничего не ответив, поднялась в воздух, а Егор почувствовал стыд за свою вспышку и неуравновешенность. Похоже, попутно с внешностью испортился и его характер. Неужели он так истосковался по своему несовершенному Миру, что тяготится нынешним «стеклянным аквариумом»?
Он протомился в одиночестве ещё полдня, проведя его в физических упражнениях, придумывая испытания позаковыристей. Он кувыркался и прыгал с хлипкой крыши домика, лазил по деревьям, отвешивал тумаков невидимому врагу, колотил поочерёдно то одной, то другой рукой по твёрдому стволу, обливался ледяной водой водопада, смывая пот – лишь бы ни о чём не думать, лишь бы заглушить тревогу и хандру.
А ближе к вечеру, когда Егор почти умиротворённый стоял около висящего в воздухе водопада, рассеянно ловя брызги, Аньи спустилась на поляну и неслышно подошла к нему сзади, положила ладошки на плечи.
Егор вздрогнул, но не обернулся, он знал, что это Аньи, и сердце его забилось.
- Ты хотел меня видеть, я пришла, - сказала она просто.
- Вига сказала, что Дереву угрожает опасность снизу, и сегодня сбор – что это значит? – спросил Егор.
- Это значит, что нам остались считанные дни, - ответила она спокойно. – И если сегодня мы не восстановим защиту, энергетический поток иссякнет совсем. Нам пора, Егор!
Егор повернулся к Аньи, встретил её нежный, светлый взгляд. Какой он тугодум, неповоротливый, бестолковый, несообразительный! Как всё просто!
- У тебя есть муж? Жених? – спросил он, волнуясь.
- Неважно, Егор. Сейчас я - твоя жена!
И они взлетели.