Этот год стал особенным для Павла. Ему пришлось сменить образ действий и мыслей, отказаться от иллюзий и мнимых удовольствий. Он пристально смотрел в зеркало, надеясь разглядеть ответ, но отражение безмолвно, оно не проронит ни слова, даже если начать вопить.
Стоя перед самим собой и разглядывая мельчайшие несовершенства лица, Павел на мгновение закрыл глаза, а разомкнул после пронзительного звука. Очутившись по ту сторону зеркала, он увидел самого себя, неистово кричащего и не желающего делать шаг навстречу развитию.
Оглянувшись, он приметил двух стариков, их лица были морщинисты и измождены, фигуры - хорошо слажены и крепки. Попытавшись окликнуть их, он осознал, что его голос исчез. Но обращение, адресованное старикам, было распознано ими в ту же минуту, будто они давно понимали без слов.
Когда он перевёл взгляд, то увидел девушек, на них были прозрачные одежды, едва скрывавшие наготу, Павел обратился к ним и спросил:
– Почему стоите здесь в таких нарядах? Вы смущаете меня… Прошу, ответьте, кто эти старцы и где я нахожусь?
Ответом послужил язвительный смех, рассеявшийся в тумане. Он хотел броситься за ними, но оглянулся: фигуры стариков скрывались в чаще леса, нужно было решать, куда идти дальше. Помешал начавшийся град, резавший кожу и оставлявший мелкие кровавые раны. Поблизости оказалась небольшая землянка, спрятавшись в ней, Павел начал собирать градины в ладонь, а когда они таяли, утолял жажду.
Когда стихия утихла и удалось выбраться наружу, он оказался посреди пустынной улицы. На прилавках лежали обглоданные туши животных и рыбьи кости. В нескольких десятках метров стоял один из стариков, он бросил кость на пол и пустился бежать. Павел хотел догнать его, но его схватили за ногу и начали тащить вниз. Ему не удалось разглядеть лицо, только разобрать слова: «Спускайся, у нас есть всё, что тебе необходимо».
Ударив незнакомца по голове, он услышал жалостливый писк, а поднявшись на ноги, понял, что старик скрылся из виду. Спустя миг из близстоящего дома выбежала толпа: их шеи были повернуты на 180 градусов, вместо лиц красовались бритые затылки. Они тащили ящики со свиными ушами и копытами, рыбьими головами и тушами птиц с лоснящимися перьями. Очистив прилавки от отходов и поставив на них новые коробки, они тотчас вернулись в дом. Как только последний из них переступил порог, из-за угла показалась другая толпа. Павел попытался отпереть дверь, чтобы укрыться от надвигающихся безумцев, но попытка оказалась тщетной. Они приближались.
Вместо того, чтобы наброситься на него, ошалевшие лица начали наполнять мешки, сметая с прилавков всё без остатка. Некоторые ели на месте, глотая куски птицы прямо с перьями. Морщинистый лоб Павла покрылся потом, во рту пересохло, его не столько пугали люди, сколько их монструозное поведение. Улица снова замерла, вторая толпа скрылась так же стремительно, как первая.
Как только Павел подумал, что всё кончено, вдали показался новый поток людей. Осознав, что их цель – еда, которой уже нет, он не нашёл лучшего решения, кроме как спуститься вниз.
Он оказался посреди коридора, с потолка то и дело капала маслянистая жидкость. Света не было ни спереди, ни сзади, приходилось пробираться на ощупь.
– Кто вы? – донёсся голос из-за спины.
– Меня зовут Павел. А вас?
– Мне не велено говорить с чужаками, а вы, вероятно, один из них. Зачем сюда забрались? – продолжал незнакомец.
– Наверху творится сущее безумие, люди беснуются, большая часть из них выглядит и вовсе не по-человечески.
– Мне до них нет дела, вы должны выбираться отсюда как можно скорее. Если вас обнаружат, то не пощадят.
– О ком вы? О тех несчастных, что живут там? – спросил Павел.
– Те, кого вы видели, не представляют опасности. Поймите, здесь царят другие порядки.
– Но как мне выбраться? Я прошёл около двух сотен метров, и уже не смогу найти люк, послуживший входом.
– Прощайте…
Он не ожидал, что разговор оборвётся, не успев начаться, поэтому продолжил идти, наконец добравшись до поворота. Свернув направо, он увидел с десяток дверей, словно оказался в казённом учреждении. Когда Павел поравнялся с третьей по счету, она распахнулась: вышел служащий, о чём свидетельствовал выглаженный, хоть и изрядно измазанный грязью костюм. На его лице красовалась красно-синяя маска, виднелись неестественно белые глазные яблоки.
– Пройдёмте, – сказал он.
Павел зашёл в кабинет и продолжил стоять. Стул имелся только у служащего, разместившегося за столом. Он открыл тонкую кожаную папку, озвучил имя, дату рождения и спросил:
– Всё верно?
– Всё так, но не могли бы вы мне объяснить, что это за место?
Павел продолжал свою пространную речь, не замечая, что слова разбиваются о пустоту. Затем человек в костюме аккуратно взял его за локоть и сопроводил в следующие, соседние кабинеты.
Каждая новая комната была больше предыдущей, но остальное оставалось неизменным. Павлу задавали вопросы о предыдущей жизни и интересовались, хочет ли он остаться или вернуться, однако замечали, что в случае, если он пожелает вернуться, ему придётся пройти ту же процедуру, посетив все предыдущие кабинеты. Когда дело подошло к концу, у него не было сил, мысли путались, а ноги дрожали.
Наконец, ему предложили занять место служащего, после чего он, не дав согласия, рухнул на стул. Вслед за этим в кабинет вошёл человек с подносом, на котором были небольшие порции разных яств. Павел поедал их с той же яростью, что люди, которых ему пришлось видеть сверху, и сейчас был похож на одного из них.
Служащий спросил, хочет ли он занять свободный кабинет? Павел кивнул и тотчас уснул.
Очнувшись, он оказался в одном из них: поток людей не прекращался, ему приходилось задавать им привычные вопросы, а затем сопровождать дальше, в соседствующие залы. В редкие минуты отдыха Павел вспоминал о том, как жил прежде, но схватиться за что-то ясное едва удавалось – мешали незначительные промежутки между приходом новых посетителей.
В завершение дня в кабинет внесли кровать, получалось, что ему предстояло спать здесь же, рядом со столом, который он быстро полюбил, то же можно было сказать и о незамысловатой работе.
Однажды с одним из коллег Павел, протиснувшись сквозь проём меж двух стен, оказался в круглом, просторном помещении, по периметру проглядывались двери, ничем не отличимые от прежних. Сопровождавший его человек сказал, что оставляет его, и добавил, что Павел может войти в одну из них и пойти дальше, или вернуться, заняв положение получше...