Глава 4
Мы наш, мы новый мир построим
Большой интерес представляет сегодня та часть автобиографии А. Валенкова, где он описывает будни работы комсомольского активиста. Он одновременно работал председателем уездного комитета комсомола и председателем правления рабочего клуба при фабрике «Тульма». Много времени он уделял организации фабрично-заводского ученичества при фабрике.
Вот его вспоминания об этом этапе деятельности:
Молодежь училась (почти вся молодежь), получая не только квалификацию (ткача, прядильщика и слесаря), но и пополняла свое общее и политическое воспитание. Впоследствии, я работал уже в РАЙОНО, как представитель Укома РКСМ. Руководил, организовывал и направлял работу ОШПР, т. е. школы подростков при фабриках, заводов всего уезда.
В то время профсоюзы были почти хозяевами предприятий, и помню, как председателю персонально избранной комиссии 5-м Тутаевским уездным съездом профсоюзов были предоставлены большие права. В выданных на мое имя мандатах от съезда сказано, что тов. Валенков имеет право: нарушителей трудовой дисциплины отдавать в товарищеские суды, а злостных нарушителей – арестовывать на месте. Странно, но это так! Задачи комиссии были: ежедневный обход всех совучреждений, проверка прихода и ухода с работы сотрудников, а все больные должны пройти через врачебные комиссии при здравотделе исполкома и так только предоставляли отпуск по болезни. Комиссия должна следить за правильным их использованием и также следить за врачами, за правильностью выдачи этих отпусков.
Одновременно в это время по всему уезду проводилась так называемая трудовая повинность среди нетрудового населения по заготовке и вывозке топлива и производства других работ. А освобождение от трудповинности больных – среди нетрудового элемента, в то время – кулака, середняка, торговца и других – через врачебно-медицинскую комиссию при отделе труда Уездисполкома. Я был председателем этой комиссии, в которую входили от 3 до 5 человек врачей, командированных уездным отделом здравоохранения.
Сейчас я вспоминаю и удивляюсь, как я тогда 20-летний мальчишка вел спор с врачами об определении болезни у того или иного кулака или домохозяйки… На мне лежала обязанность – выполнить план набора по области рабочей силы и следить чтобы врачи необоснованно не освобождали от несения трудовой повинности этих элементов. Это надо было делать и смотреть не формально, а практически, совместно с врачами, иначе это было бы не выполнено.
Помню, были у меня споры с врачами, когда я не соглашался с освобождением кулака или торговки-спекулянтки, а врачи в комиссии заявили: – Идите, посмотрите какая у неё грыжа в паху. И увидев факт, приходилось соглашаться с их заключением, давая отсрочку, но тут же посылал больных на операцию.
Но часто имели место и другие явления, когда нетрудовой элемент – особенно кулаки, бывшие купцы или зажиточные крестьяне – несли до комиссии на квартиры врачам (членам комиссии) яйца, масло, сметану, хлеб и даже мясо и целых баранов. Один купец, чтобы подкупить врача и получить освободительный документ, принес барана врачу Левчук. Это врач держал молодого кулака в комиссии около получаса и требовал от остальных членов комиссии, чтобы освободили его от трудовой повинности по болезни. Два врача Левчука поддержали, два возражали. Я вижу: кулак вертится, а мне уже кое-кто об этом из его деревни сообщил, что он врачу принес взятку – барана. И вот врач Левчук с пеной у рта отстаивает его и обрабатывает меня, чтобы дать ему освобождение по болезни. А так как в Положении сказано о правах председателя комиссии, что последнее слово остается за мной, я решаю – и другой наш врач коммунист поддерживает меня – взять этого кулака на трудовую повинность, если он не согласен, пусть обжалует наше решение в Ярославскую губернскую комиссию.
Помню, этот кулак дождался окончания работы комиссии, встретил врача Левчука и прямо ему заявил: – Как же быть? Баран-то мой пропал? Врач Левчук ему ответил: – Ничего мы обжалуем в губернию. Кулак на другой же день послал на меня жалобу в губернию. Высшая губернская комиссия, осмотрев его, не нашла его больным и утвердила мое решение. Ну и баран у кулака пропал, а врача Левчука заведующий здравотделом уезда отстранила от работы в нашей комиссии.
Вот работёнка была: смотри, ступай, контролируй, привлекай за взятки, а врачам доверяй (хотя надо было знать, что некоторые из них и «подати» эти брали на дому до заседания нашей комиссии). Вот какие большие дела были возложены на нашу молодежь в то время. Да по праву теперь можно сказать: комсомол – помощник партии и Советов.
В 1918–1919 годах, да и в 1920 году мы не знали дня, да и ночи. Кроме работы по городу – на фабриках и заводах, более 60 % работали по волостям – деревням, селам, помогая партии большевиков вести практическую и воспитательную работу среди крестьянства – организовывали там Советскую власть, комитеты бедноты, кооперативы.
Помню, мне пришлось выехать в Артемьевскую волость – проводить среди крестьян собрание по организации комитета бедноты, сбору налогов с кулаков и других элементов. На это собрание активно явились кулачье и даже приехали из города эсеры. Большевик был я один. Собрались около школы. Вместо стола поставили бочку. Я поднялся на неё и начал разъяснять положение и выполнять поручение – взять налог с кого следует все 100 %. Но вдруг кто-то из кулаков сильно стукнул по дну бочки, на которой я стоял. Дно провалилось, и я оказался в середине бочки, из которой было видно мою голову…
Это сделали, чтобы сорвать мою речь большевика, комсомольца. Но я вместе с бедняками из крестьян не растерялся. Меня подняли, я встал на обручи бочки и ответил им – стыдно, вы не правы, это вам не пройдет. И помню, они на этом хулиганстве проиграли, а я все 100 % задания уездного Совета депутатов трудящихся и Укома РКП(б) выполнил. Но всё же кулачьё решило мне отомстить. Выехал я из волости поздно ночью в город по большой дороге. Версты две от школы отъехал и меня из лесу с обоих сторон дороги стали обстреливать, но и тут не вышло – удалая лошаденка, да возчик – бедняк-комсомолец вывезли из под пуль, которые задели только гриву лошадиную. А меня они благополучно доставили в город без вреда.
В августе 1920 года Уком РКП(б) и уездный исполком командируют меня в другую – Андреевскую волость для организации проведения волостного съезда Советов и перевыборов Совета. Дали мандат (я его прилагаю), дали право, как указано в мандате (подлинник этого мандата передан в Тутаевский музей)… Тов. ВАЛЕНКОВУ предоставляется право отводить то или иное лицо, не отвечающее Советской конституции, а также отдел Управления уполномочивает тов. ВАЛЕНКОВА о роспуске съезда вплоть до ареста, как отдельных делегатов, так и всего съезда, если таковой не отвечает требованиям Закона РСФСР о перевыборах. Александру потребовалось пять дней, чтобы провести съезд и выполнить порученную работу. В том же 1920 году на уездной партконференции Валенкова избрали членом комитета, членом бюро и ответственным секретарём укома партии.
Вспоминал уже как ветеран партии и комсомола: Как сейчас помню, на работе в этой должности (ведь политический хозяин уезда), организация уже насчитывала около 800 членов партии. В то время мой учитель Н.Н. Панин уже работал членом Ярославского губкома партии и председателем губернской контрольной комиссии РКП(б), членом коллегии Ярославской ЧК.
Затем в 1921 году партия направила молодого коммуниста политруком прибывшей в город понтонной роты; он служил оперативным политработником в воинской части в окрестностях Ярославля. В 1922 году вновь был откомандирован в Тутаев, использован на работе в Упрофбюро и Укоме РКСМ. Такое частое замещение разных должностей в то время было неудивительным, и мы в этом ещё не раз убедимся, просматривая сохранившиеся протоколы и другие документы. Подтверждение воспоминаний ветерана затем будет обнаружено в сохранившихся архивных комсомольских протоколах.
Показателен рассказ Бориса Снегирёва: В 1920 году меня избрали вожаком деревенской комсомолии. Беспокойными были эти дни. Они протекали в спорах о земле, о революции, о религии и новой жизни. Первые газеты, первые книги… И поиски, поиски не кладов, а хлеба.
Молодая советская республика тяжело голодала, а местные богатеи саботировали продразверстку и крепко держали хлеб. Вот тут-то на помощь советской власти и приходили комсомольцы. Ребята из нашей ячейки буквально чутьем угадывали кулацкие «захоронки». И как ликовали они когда, извлеченные из подвалов и ям, припахивающие землей, тугие мешки всё выше и выше громоздились на продотрядовских телегах…
Я, как ветеран комсомола и труда, намеренно воздерживаюсь от комментариев к воспоминаниям наших славных земляков. Сегодня не стоит вопрос – соглашаться или нет с практикой первых лет советской власти. Всё это уже стало нашей историей. В настоящей книге нет необходимости подробно анализировать последствия отказа от рыночных отношений, причин расстройства денежно-финансовой системы в стране и т. п. Важнее почувствовать оказанное доверие и огромную ответственность, возложенные властью на молодые плечи строителей и защитников нового общественного строя. Беззаветная вера в правоту общего дела, самопожертвование и героизм отличало первых комсомольцев – активных строителей первого в мире социалистического государства.