Москва постепенно отступала. Они выехали в начале первого. Захар практически не спал сегодня. Снотворное пить было нельзя. В ночь перед этим, так же не смог уснуть, провалявшись с закрытыми глазами до утра рядом с Мариной.
Этот город давил, мешал сосредоточиться и не давал расслабиться. Захар был счастлив, что сегодня, несмотря на то, что практически не спал, всё же удалось собравшись силами выехать в путь.
Москва не хотела отпускать, держа путешественников своими длинными руками, не давая отъехать от неё. Всеми способами, влияя на скорость их удаления от себя.
Она сжимала время, тем самым понижая скорость, и машина будто крутила своими колёсами в воздухе, над самой землёй. Растягивала километры, удлиняя их, не давая проехать не только за положенное на это время, но и увеличивая его в разы. Они, в эту ночь, словно стояли на месте, в то же время и двигаясь вперёд. Но, это движение было так мало и незаметно, что Захар давил на газ всё сильнее и сильнее, забывая о том, что для того, чтобы ехать быстрее, нужно, как минимум, не спешить.
Но, длинные руки любого города, когда-то кончаются, с каждым километром теряя свои силы. Так, постепенно закончились Химкинские новостройки. Затем потянулась бесконечная, вялая застройка из коттеджей с башенками и горбатыми крышами, напоминающая путникам о том, что они находятся в Азиатской стране, со своими дикими нравами и законами. Здесь нельзя думать о будущем. Тут все живут настоящим.
Город расставил на подступах к себе экипажи ДПС, которые работали на него, фильтруя, как въезжающих, так и выезжающих, чтобы никто не смог привнести с собой что-то новое в этот мир, или, наоборот, вынести из него остатки чего-то человеческого.
Захар никогда прежде не ездил на машине на такие большие расстояния. В самой Москве мог находиться за рулём и по тринадцать часов в день, но это были лишь недалёкие поездки в стоячих пробках. Тогда казалось, что нет ничего хуже их. Он не мог и представить, стоя в них, что за то же время, что, скажем, требовалось, чтобы проехать от дома до работы, мог бы продвинуться по трассе Москва – Санкт Петербург, километров на двести.
Да, теперь, когда Москва всё же отпустила его – это было возможно. Он стремительно удалялся от города, где родился, вырос и нашёл себя в жизни.
В детстве родители увозили в Крым на всё лето, меняя там друг друга, специально, чтобы увеличить время, проведённое им на море. Потом была армия, позволившая побывать на Дальнем Востоке и в Казахстане. Но, это совершенно другое дело. Тогда он не мог представить себе, что, когда-нибудь уедет вот так вот сам, на своей новенькой иномарке. Пусть и такой маленькой, но уютной и от этого самой красивой на свете, как ему тогда казалось.
Менты стали попадаться реже, не каждые пару километров, а уже через пять, десять. Это радовало и говорило о том, что дорога их принимает, разрешая, удалятся всё дальше и дальше от Москвы.
Их маленький Пежо, уже не интересовал ДПСников. Они отворачивались от него, каждый раз, когда он проезжал мимо, ещё, каких-то пару часов назад, так и норовя придумать хоть, какой-то повод, чтобы остановить.
Марина, сидела тихо справа и наблюдала унылые пейзажи за окном. Ей казалось, когда пересекут границу, всё изменится. Трава станет ярче, небо голубее, облака белее, машины новее и чище. Настолько верила в это, что даже и не сомневалась, что так всё и будет. В детстве её отец ездил на машине в отпуск, к своим родителям, и ей сейчас было подобное путешествие не в тягость. Но, тот факт, что оно ведёт именно за границу, радовало так сильно, что само направление, уводящее их всё дальше и дальше от Москвы на север, не так пугало, и расстраивало её.
Она никогда раньше не думала, что кто-то может так, стремиться из тех мест, где уже вовсю царствовала весна и попахивало летом, в сторону отступающей зимы. Да и сейчас ещё краешком своей души не принимала бегущего, где-то впереди них, по изрезанному трещинами и ощетинившемуся ямами асфальту, зимнего холода, боящегося даже слегка, самым своим краешком, обжечься о лучи наступающего на него солнца. Пежо прожигал его фарами, в первых, утренних лучах, пробиваясь к Питеру.
Ей было сейчас почему-то всё равно, что подумают её подруги. Она считала себя умнее их в том, пусть и навязанном Захаром, но, теперь принятом ею и выдаваемом за своё, видении мира. Изменения происходили в Марине, но, скорее поверхностно, только лишь пробираясь внутрь её представлений об образе жизни, и своём положении в ней.
Клин…
Тверь…
Волочек…
Поворот на Нижний…
Начало светать.
Всего шестьсот семьдесят пять километров, что отделяли Питер от Москвы, которые раньше, ещё при СССР, кому-то удавалось преодолевать всего за семь часов, они, словно бы шли пешком, не в силах разогнаться до той скорости, на которую было рассчитано шоссе. Деревни, мелькали одна за другой, не давая возможности ехать больше шестидесяти километров в час. Казалось, что дорога специально была проложена таким образом, чтобы нанизать на себя все, какие только возможно населённые пункты, что находились на её пути.
Захар был за рулём около восьми часов.
Менты практически пропали, встречаясь уже раз в тридцать – сорок километров. Это радовало и обнадёживало. Но, постоянные, полупустые, или вовсе заброшенные деревни, всё равно сдерживали их скорость.
Навстречу потянулись мрачные, серые в утренних лучах солнца, загруженные до предела фуры, двигающиеся от Русско-Финской границы. Они везли в себе частички Европы, так жадно расхватываемые в вырастающих, как грибы, вокруг Москвы Мегах, и Ашанах.
- В Питер заезжать не будем, - нарушил тишину Захар.
Марина ничего не ответила. Она смотрела в окно и ждала, когда же наступит тот, ожидаемый ею, Европейский пейзаж, со стрижеными лугами, пасущимися коровками и счастливыми, верящими в будущее людьми. Но, грязные, заболоченные поля, горбатые крыши, с корявыми трубами, сломанные, или перевёрнутые фуры у обочины, никак не отпускали их своими цепкими объятиями из России.
В десять часов утра, когда уже было, не просто светло, но и солнечно, начались сосновые леса. Они смогли хоть как-то заставить их отвлечься от этих унылых видов, что сопровождали их всю дорогу.
- Скоро Питер.
- Да Марин. Думаю, еще часа два, три.
В начале двенадцатого, сосны, словно кто-то смахнул их своей невидимой рукой, открыли их взору грустную картину. Болота, с торчащими из них, кое-где, сухими стволами тянулись по обе стороны шоссе.
- Как же тут уныло.
- Да Марин.
- Неужели так и будет теперь, до самой Финляндии?
Понимание, что Север надо принять, для того, чтобы открылся всей своей красотой, не то, что не приходило в голову Марине, наоборот, она считала, что именно он должен заслужить её расположение к себе. Захар чувствовал это, и ему было не по себе. Он переживал от того, что гнилые, заболоченные пейзажи никак не закончатся. Ему хотелось угодить Марине, но был не в силах изменить саму природу. Да и ему это не было нужно. Его она устраивала такая, какая есть.
Пробки начались за пятьдесят километров от Питера. Что несколько обеспокоило их в стремлении оказаться на границе к обеду.
Слева от них, был виден город. Застройка имела нетронутый, ещё с конца восьмидесятых годов, вид. Новых домов не наблюдалось. Это, хоть и порадовало Захара пониманием того, что в городе пока ещё не определились со стилем, но в то же время расстроило неизвестностью направления в архитектуре, которое будет выбрано.
Объехав город, уже в начале первого, они удалялись от него в сторону границы. Горбатые крыши коттеджей, постепенно начали выравниваться, превращаясь в двухскатные.
И это уже говорило о многом.
- А почему в центральной полосе, и ближе к югу так много горбатых крыш? – нарушила тишину Марина. Родившись на юге, она никогда не придавала этому такого значения, и только познакомившись с Захаром начала обращать на них внимание.
- Это потому, что русский человек уже при жизни готовится к смерти.
- Тебе лишь бы пошутить.
- Староверы заранее выдалбливали себе домовины, и, когда чувствовали приближение смерти, ложились в них.
Теперь, то, что наблюдалось за окном, не так огорчало, своей серой монотонностью. Ведь она была не так разнообразна в своей убогости и внушала некое душевное спокойствие надеждой на то, что люди здесь ещё не были так испорчены вседозволенностью и стремлением выделиться из толпы.
- Тринадцать часов на то, чтобы преодолеть семьсот километров – это, безусловно, рекорд, по сравнению с Москвой, где можно преодолевать шесть часов, сто километров от дома, на дачу. Но, всё же, что-то подсказывает, что есть на земле места, где можно ездить и скорее.
- За границей поедем быстрее.
- Да, Марин, хочется тебе верить.
Дорога жизни, как её назвал Максим Иванович, началась километрах в ста от Питера.
И, надо сказать, что тот, кто так её назвал, был прав.
Здесь совсем не было ментов. Они, словно не имели права на то, чтобы показываться там, объезжая её стороной, второстепенными дорогами, просёлками и хвойными лесами.
Дорога, словно проверяла путешественников на прочность и уверенность в своих силах, постепенно пропуская дальше и дальше. И этот её участок, говорил; он самый последний, перед тем, как начнётся, что-то иное, не знакомое прежде. И они должны проехать по нему достойно, сдать некий экзамен на право попасть в другой незнакомый им мир.
Они шли в некоей, стихийно подобравшейся колонне, состоявшей из нескольких джипов с Московскими номерами, пары микроавтобусов из Питера, грузовика и нескольких легковушек. Джипы постоянно менялись со всеми местами, играя друг с другом в гонялки, задавая тон остальным участникам дорожного движения. Их водители, не столько спешили первыми оказаться в «Раю», сколько давали волю своей необузданной энергии. Захар так же, как и они, иногда ввязывался в соревнование, даже вырываясь вперёд, но, каждый раз находился, кто-то, кто, пробив всю эту постоянно видоизменяющуюся в последовательности своего состава колонну, обгонял его, превращаясь в точку на горизонте, если дорога не уходила в поворот ещё до этого.
Он старался думать о хорошем, представляя, как могли бы украсить свои джипы их водители, если бы сами имели отношение к их дизайну.
Вот неприступный замок, со множеством башенок и маленькими окошками, тёмно-серого цвета, с очень длинной и сильно дымящей из-за огромных, никак не разгорающихся в камине брёвен, трубой.
А вот каравелла, с алыми парусами, подшитыми по периметру пышной, золотой бахромой, раскачивающаяся на холмистой дороге.
А это особняк, с мезонином, и красивыми, резными балясинами, в его ограждении, и семью ионическими колоннами, поддерживающими массивный портик.
Всё это стремительно перемещалось в сторону границы, нарушая правила, скоростной режим, подрезая и обгоняя друг друга, скрепя такелажем и деревянными балками.
Захар избегал подобных людей в городе. Но, здесь не мог спрятаться, будучи вынужден ехать в одном строю, зажатый спереди и сзади. Стремящиеся к совершенству во всём, они были способны на многое в своём перфекционизме. Надо было пережить это, самое последнее испытание перед тем, как оказаться в другой стране.
Захару вспомнилась подруга первой жены, которая, заплатив аванс, ждала полгода, пока родится породистый котёнок нужной расцветки. Затем ему удалят когти на передних лапах, во избежание порчи дорогой мебели. А, когда чуть-чуть подрастёт, кастрируют, чтобы не дай бог не метил квартиру. За этого, полностью подготовленного для жизни с ней кота, доплатила немалые деньги заводчику.
Но, характер у кота испортился и, несмотря на отсутствие когтей, он проявил агрессию к горячо любимой его хозяйке, укусив её за палец, так, что она не в шутку задумалась о том, чтобы удалить ему ещё и клыки. Что и было сделано в скором времени. Но, и это не помогло. Квартира, так умело защищённая от когтей, была вскоре вся проссана, а кот отдан в хорошие руки бесплатно.
Это был мерседес с Финскими номерами. Да-да! Именно мерседес, а не замок, или, какой-то там особняк. Захар очнулся от того состояния, в котором мог наблюдать все эти видения и резко вернулся в окружающую реальность.
Машина мгновенно обогнала их и ушла далеко вперёд, превратившись в точку на горизонте.
Захар успел разглядеть нахальную морду водителя. Светлые, практически белые, коротко остриженные волосы, яркий румянец, на белой коже лица, голубые, но холодные глаза.
- Думаю, что будет, как всегда.
- Что? – встрепенулась ото сна Марина, - что ты сказал?
- Думаю, на границе будет огромная очередь.
- Откуда ты знаешь, если едешь в первый раз?
- Говорили.
- Ну, будь, что будет.
- Да.
Очереди, как ни странно не оказалось. Для того, чтобы пересечь границу, и пройти таможенный, а затем и паспортный контроль, им понадобилось всего около получаса. Это оказалось неожиданно для них.
На часах уже было около четырёх дня.
«60» - красовался на обочине знак. И эти 60 километров в час пугали ещё больше чем разбитая дорога, аварии, необузданная глупость и непредсказуемость Российских «гонщиков».
Захар ехал ровно 60 километров в час, в колонне таких же, как и он, мгновенно переродившихся людей. Все, ещё полтора часа назад чихать хотевшие на правила дорожного движения водители, теперь превратились в настоящих Финнов, мгновенно сменив менталитет.
Башенки были срублены, трубы больше не коптили, а паруса подняты вверх и скручены на реях.
Но, среди машин с Российскими номерами были и финские. Это местные возвращались домой. Но, и им так же приходилось снимать с себя Российский менталитет, надевая родной, такой безопасный, Финский.
У Захара зазвонил телефон.
- Странно, кто бы это мог быть? Я, вроде всех предупредил о том, что уезжаю за границу, - сказал он и ответил на вызов:
- Алло.
- Скажите у вас есть пара минут на то, чтобы выслушать наше предложение по ипотеке, - послышался незнакомый, но, очень настырный женский голос.
- Нет, не сейчас. Не в этот раз.
- У нас очень выгодное предложение…
- Нет. Извините, - прекратил он вызов.
- Кто звонил?
- Предложение по ипотеке. Теперь будут звонить все, кому не лень, после моего похода в банк на разведку. Не надо было ходить, - холодно ответил Захар.
Марина промолчала. С ним она тогда не пошла, так, как была против.
Захар прокручивал у себя в голове интонацию, с которой говорила девушка в телефоне.
Какое-то время они ехали молча. Первым тишину нарушил он:
- А ты замечала, почему голоса этих девушек, что звонят по телефону такие пошлые и липкие?
- Сейчас нужны именно те голоса, что приносят пользу, а не способны привносить знания, как это было раньше, когда дикторов на телевидение выбирали по тембру.
- Но, зачем же всем вдруг потребовалось так много пользы?
Котка…
Хельсинки…
На часах было уже около семи.
- Сто десять километров в час, средняя скорость и не километром больше. Надо же! Она не просто средняя, она постоянная. Тут везде шоссе, на котором нет ни одной деревни, не говоря уже о полиции.
- Они не создают ситуаций для нарушения скоростного режима, поэтому и не следят за его нарушением.
- Да Марин. Но, это, как-то непостижимо для нас, вечно, куда-то спешащих, Русских людей.
- Они видимо не спешат. Наверно тут некуда, да и незачем спешить.
- Более того, сама страна со всеми своими законами, способствует этому. А ведь, таким образом полностью пропадает желание выделиться. Все спокойны и уверены в завтрашнем дне. Самое удивительное, ты заметила, что и архитектура подтверждает это?
- И даже тот Финн из мерседеса, наверняка любит и уважает свою страну, передвигаясь по ней без нарушений правил, - Марина, наконец, дождалась того, ранее желаемого ею, а теперь и по-настоящему, сопровождающего их по обе стороны шоссе пейзажа.
- И дома с двухскатными крышами. И, даже те, что явно построены недавно, так же спокойны и не обезображены декором.
- Захар смотри, куда-то пропали все джипы, словно попрятались, съехав сразу же после границы на просёлки, чтобы ехать там, где им и полагается ездить, ведь они созданы для бездорожья.
В половине девятого, они подъезжали к Турку.
- Надо же! Мы проехали, не нарушая скоростного режима до Турку, почти триста пятьдесят километров за три с половиной часа! Это поразительно!
- Да Захар. Это не Россия.
Поплутав по городу около получаса, они оказались на нужной улице, ведущей на вершину скалы, где и жил Олег.
Панельный, шестиэтажный, двухподъездный дом, с первым нежилым этажом, да ещё и оббитый сайдингом, открылся перед их взором.
- Красиво.
- Это же всего лишь сайдинг Марин.
- Ну, и что? Всё равно красиво.
- Старые страны, как старые дома. В них каждая деталь бесценна.
- Но ведь Россия так же стара, как и Финляндии. А может быть и ещё старее.
- Старее. Но, в ней не ценят старость.
- Да. Смотри, в этом доме, какие окна большие. И машин мало во дворе.
- Вместо того, чтобы снести эту «панельку», построенную ещё в самом начале шестидесятых, они бережно сохранили её, обновив и утеплив фасад, самым дешёвым способом.
Они заехали на площадку перед домом.
- Вот его Опель. Поставим машину рядышком, - сказал Захар.
Олег махал им с балкона. И Захару показалось, что он никуда не уезжал, а находится в построенном ещё при Брежневе, спальном районе Москвы.
Когда-то они учились вместе и думали, что посвятят себя архитектуре. Теперь жизнь, сложилась таким образом, что не просто разъединила, но, и заставила заниматься разными делами. Олег был менеджером. Захар стал архитектором. Но, ни один, ни другой, не были удовлетворены сложившейся ситуацией, каждый по-своему.
Общим в их недовольстве было одно – невозможность привносить в жизнь то, что они умели. Смирившись, что уже никогда не будет архитектором, Олег старался в своей новой профессии быть таким же логичным, каким был прежде, оставаясь в архитектуре. Но, ему не удавалось это. Всё вокруг встало против того, чтобы хоть капельку улучшить мир, дав ему возможность быть интереснее, и глубже.
Через пару минут Олег уже встречал их у своего подъезда, внизу.
Они обнялись.
- А это Марина. Не изменилась за полгода? – улыбнулся Захар.
- Очень приятно, - Олег, в шутку сделал вид, что впервые её видит.
- Захар мне рассказывал о вас, - так же подыграла Марина.
- Обо мне, - поправил Олег.
- О тебе. Извини.
- Я не Финн. Просто тут живу.
- Ты не Финн!?
- Нет. Конечно же, Финн. Просто я никогда не буду таким, как все остальные Финны, хотя и полностью офинился уже, - улыбнулся Олег.
Они поднялись на этаж и вошли в квартиру.
- Я тут кое-что приготовил, - скромно указал на кухню Олег.
- Ты приготовил ужин!? – обрадовался Захар.
- Да, - скромничал Олег, стоя перед накрытым столом.
Бутылка красного вина, свежая, нарезанная буженина, салат из овощей и варёная картошка, всё это располагалось на красиво сервированном, кухонном столе. Оставалось лишь только сесть за него.
После ужина все прошли в гостиную.
- Вы сильно устали в дороге? – опустил штору в гостиной Олег, словно занавес перед «задником» в виде ночного города, который, благодаря тому, что дом находился на вершине скалы, хорошо просматривался.
- Да, но спать не хочется, - посмотрел на Марину Захар. Та кивнула в знак согласия.
- Мне завтра на работу только к обеду. Заскачу на часик и буду с вами.
Захар, подошёл к окну и, отогнув плотную материю шторы, взглянул напоследок перед сном на город.
Олег, остановившись на пороге, сказал:
- Здесь тихо. Вы выспитесь. Вашей будет спальня, а я лягу в гостиной.