Быть человеком. Часть II - Петля Нестерова

           Часть 1 - http://www.proza.ru/2016/03/02/1191            

           Книга издана, Вы можете ознакомиться с ней по ссылке -
           https://ridero.ru/books/byt_chelovekom_1/


                ПРОЛОГ


    Каждое утро в небе над Жолквой на большой высоте появлялся австрийский биплан. Он спокойно и неспешно, словно парящий в небе коршун,  высматривающий свою добычу, делал полный круг над городом и беспрепятственно улетал восвояси. В  штабе фронта 3-й русской армии, который размещался в Жолковском замке, небезосновательно нервничали. Для устранения проблемы было принято решение о переброске с другого участка фронта 11-го авиаотряда под началом прославленного лётчика, автора мёртвой петли, штабс-капитана Петра Нестерова, и 3 сентября 1914 года русские лётчики перелетели в Жолкву.

    Буквально за две недели до этого Нестеров был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени. К тому времени он уже был кавалером орденов Св. Станислава 3-й степени и Св. Анны 3-й степени. Ведь он и его подчинённые воевали так здорово, что австрийское командование официально объявило о крупной денежной награде тому, кто сумеет сбить русского аса. В русском штабе считали, что нужно любой ценой прекратить полёты австрийцев над городом. Лётчики тоже переживали по этому поводу. Но что они могли предпринять? Ведь у них, кроме пистолета Маузера, не было никакого другого оружия.
   Именно поэтому в воздушной дуэли с австрийским противником 8 сентября 1914 года впервые в практике мировой авиации Пётр Нестеров, не видя другого выхода, применил таран, в результате которого погибли оба пилота австрийского аэроплана. К большому сожалению погиб и русский лётчик. За этот подвиг он был посмертно награждён орденом Св. Георгия Победоносца 4-й степени.
 13 сентября 1914 года при огромном стечении народа основоположник высшего пилотажа Пётр Николаевич Нестеров был с почестями похоронен на Лукьяновском кладбище в Киеве.

    В честь подвига выдающегося русского лётчика, в том же 1914 году в селе Воля-Высоцкая, близ города Жолква, был сооружён монумент. Во время Великой Отечественной войны советские лётчики, вдохновляясь примером знаменитого русского авиатора, совершили более шестисот воздушных таранов.
    Через шесть лет после войны, в 1951 году город Жолква был переименован в город Нестеров.
    Музейный комплекс, воздвигнутый в 1980 году, посвящённый памяти всемирно известного авиатора, выдающегося русского лётчика-героя, автора мёртвой петли, основоположника высшего пилотажа Петра Николаевича Нестерова, никогда не пустовал. У пьедестала его памятника всегда лежали свежие цветы. Сюда приводили школьников, студентов, курсантов лётных училищ. Мальчишки после посещения музея и знакомства с героической жизнью Нестерова мечтали стать лётчиками. Здесь бывали посетители изо всех уголков большой страны, именуемой СССР.

    Нестеров
     1960 год

    На место приехали засветло. Машины остановились рядом с красивым двухэтажным особняком старой постройки. 

    - А вот и наш дом. Тут мы теперь будем жить. Идите, начинайте осваиваться, - напутствовал Николай, высаживая сыновей из машины.

    Нащокину предоставили служебную квартиру, предыдущий обитатель которой, тоже офицер, съехал уже, отбыв вместе со своими домочадцами к новому месту службы. Квартира занимала, практически, весь первый этаж особняка и состояла из трёх просторных комнат и огромного коридора. Ещё одна комната оставалась свободной в ожидании потенциальных жильцов. Полы в комнатах были паркетные, а высоченные потолки украшены лепниной. Большая, относительно, кухня была общей, на две семьи. Относительно - это, если сравнивать её с кухней в Ужгороде, которая была гораздо больше. И уж, тем более, ни в какое сравнение с ней не шли крохотные кухоньки в новых трёх-пятиэтажных домах, которые стали строить в последнее время повсеместно. В народе их уже метко окрестили "хрущевками".

    Особенность данной квартиры заключалась в том, что из каждой комнаты был свой отдельный выход на улицу. На втором этаже проживала семья из трёх человек, а соседствовал с ними одинокий инвалид-фронтовик. Также на каждую семью, проживавшую в доме, приходилось по довольно большому помещению в подвале, где можно было хранить всевозможные соленья-варенья, а также любое ненужное барахло, которому не находилось места в квартире. Из кухни тоже был отдельный выход во двор. Водопровода и канализации в доме не было. Умывались под простым рукомойником, под которым на табурете ставили таз. Помыться же капитально можно было только в городской бане, куда, минимум раз в неделю, отправлялись целыми семьями. Общественный туалет на шесть персон располагался в самом дальнем уголке двора. Туда же выносили вёдрами помои, которые накапливались в процессе жизнедеятельности жильцов трёх домов, проживавших в границах данного дворового пространства, огороженного от внешнего мира обыкновенным штакетником. Уборка дворовой территории и туалета осуществлялась самими жильцами, согласно графика. За водой же нужно было идти на противоположную сторону улицы, к колонке за мостом.

    Едва успели выгрузить из машины немногочисленные пожитки, как братья отправились изучать и осваивать окрестности. На прикреплённой на доме табличке значился адрес, из которого следовало, что улица носила имя Ленина.. Как выяснилось впоследствии, во время фашистской оккупации в этом здании располагалось гестапо.

    На противоположной стороне, через дорогу, раскинулся парк культуры и отдыха имени Довганика, который был одним из любимейших мест времяпрепровождения для всех окрестных мальчишек. Улицу пересекала небольшая речушка под названием СвИнья. Впрочем, в обиходе, ударение всегда делали на последнем слоге. Дом, в котором им предстояло проживать, располагался, как раз, на пересечении улицы Ленина с данной речушкой. Место, как подметили братья, получалось очень живописное. 

    Забегая чуть вперёд, скажем, что речка, хоть была и невеличка, но с крутым норовом. Особенно по весне, когда начинавшийся ледоход, усугубляемый бурным течением, сносил все лёгкие мостики, находящиеся в парковой зоне. Капитальный же каменный мост, являющийся частью улицы Ленина, выдерживал натиск стихии, но способствовал образованию ледяных заторов. Льдины, напиравшие друг на друга, увлекаемые сверхъестественной силой, становились на ребро, упираясь верхним концом в арку моста, который стонал и трещал под мощным натиском, но каким-то чудом всё же выдерживал и продолжал выполнять своё прямое предназначение. Вода же, начиная стремительно подниматься, с оглушительным рёвом взламывала лёд дальше по руслу и, нагромождая льдины друг на друга, тащила неминуемо к мосту. Река выходила из берегов, затапливая улицу и дворы домов, стоящих вдоль неё.

    В дальнейшем, по приказу начальника нестеровского гарнизона полковника Буцевицкого, проживавшего в соседнем доме, лёд стали взрывать заранее, не дожидаясь когда капризы природы начнут мешать нормальному существованию людей, проживавших в непосредственной близости.

    Итак, братья, подстёгиваемые любопытством, смело отправились навстречу новым открытиям и приключениям. Заблудиться они не боялись, так как городок был небольшой, в сравнении с Ужгородом, да и ориентиры были отличные. Улица Ленина брала своё начало от железнодорожной станции Жолква, за которой к югу высилась гора Гарай, а заканчивалась в центре города, у остатков крепостной стены, когда-то окружавшей весь средневековый город-крепость, в который вели четверо ворот или на местном наречии брам: Львовские, Звержинецкие, Жидовские и Глинские. Сохранились только Звержинецкие. Брамы именовались по названию городов, в направлении которых вела дорога, выходившая из них. Въезд в город осуществлялся только с востока, где когда-то стояли Львовские ворота, так как остальные дороги были не проезжими. Поражали своей строгой величественностью костёлы и множественные памятники средневековой архитектуры, сохранившиеся до наших дней практически в первозданном виде, являвшиеся свидетелями многих значимых исторических событий. Буквально в каждом доме, в каждом камне и памятнике просматривалась богатая и насыщенная деяниями великих людей великая история. По одной из версий в Жолкве родился будущий гетман Богдан Хмельницкий.

    Нестеров был небольшим городком районного значения во Львовской области.  Он располагался в 25 км от Львова и в 35 км от советско-польской границы. Здесь когда-то проходила древняя граница земель и княжеств Червоной Руси - Галиции и Волыни, Звенигородского и Белзского княжеств. Возле подножия горы Гарай(365 метров над уровнем моря) - крутого уступа холмистой гряды Расточья, пересекались важные торговые пути Червоной Руси. Образовывая несколько изгибов, гряду прорезает река СвИнья.


    Жолква ...
 
 
    В 1547 году в родовом имении Жолкевка, находившемся на реке Вепрь (впоследствии СвИнья) подо Львовом, родился будущий великий канцлер Речи Посполитой и коронный гетман Станислав Жолкевский. Отец его был поначалу православного вероисповедания, служил некоторое время в военной службе, а после смерти первой жены Софии помышлял даже о монашестве. Но потом предпочёл всё же гражданскую службу и достиг значительных результатов на этом поприще. Хотя он, будучи выходцем из коренного русского населения, был напрочь лишён тщеславия и прочих слабостей, свойственных полякам, влияние окружения и покровительство сановных друзей постепенно преобразило всё же и его самого в поляка. А после того, как он сделался коронным сенатором, так и вовсе покинул православие и перешёл в латинство. Но поступил он так, отнюдь, не по убеждению, а только из личной выгоды. Доказательством тому может служить то, что под конец своей жизни он сделался протестантом.

    Ну а сын его, Станислав Жолкевский, отличился впервые, как военачальник, во время череды войн короля Батория. Ему же удалось усмирить и казацкое восстание на Украине, вспыхнувшее под предводительством Наливайко и Лободы. Участвовал он и в войне со шведами. А во время бунта шляхты против короля Сигизмунда, несмотря на взаимную нелюбовь друг к другу, Жолкевский помог ему и наголову разбил мятежников. В 1597 году он строит замок в своём имении. А в 1603 году, в благодарность за усмирение бунтовщиков, получает королевское разрешение на строительство города и право назвать его своим именем (магдебургское право). Строила, в основном, его жена Регина, а он в это время продолжал воевать.

    В 1610 году по настоятельной просьбе короля Сигизмунда он принял участие в войне с московским государством, хотя считал, что эта война никак не соответствует интересам Польши. Разбив в 1610 году при Клушине войско Димитрия Шуйского, Жолкевский подступил к Москве, где в это же время был свергнут с престола царь Василий Шуйский. Он занял Москву польским войском и содействовал избранию на московский престол королевича Владислава. Поляки сожгли Москву и основательно разграбили все её сокровищницы. Получив известие, что Сигизмунд сам желает быть царём московским, Жолкевский решил вернуться домой, так как при таком раскладе не видел для себя никакой перспективы. Передав командование московским гарнизоном одному из своих ближайших соратников и захватив с собой московскую казну, Василия Шуйского и его братьев, он уехал под Смоленск, который в это время со своими войсками осаждал король Сигизмунд. Передав ему пленённых Шуйских, Жолкевский вернулся в Польшу.
    Последние годы своей жизни он провёл в войнах с татарами и турками, защищая южные рубежи Речи Посполитой. В бесславной битве с турками под Цецорой в 1620 году, видя, что поражение неминуемо, он отказался бежать с поля боя, для чего даже застрелил собственноручно своего любимого коня и в итоге был убит сам.
   В этой же битве на стороне Жолкевского сражался и будущий гетман Богдан Хмельницкий. Будучи пленённым, он был продан в рабство, в котором пребывал два года. В последствии внук гетмана Жолкевского Ян Собесский, ставший королём, нанесёт туркам сокрушительное поражение и тем самым отомстит за своего прославленного деда. Бывший замок гетмана Жолкевского с 1675 года станет его резиденцией.

    Накануне первой мировой войны там располагались гимназия и муниципалитет, а перед второй мировой - городская тюрьма. Во время фашистской оккупации в замке некоторое время находилось гестапо, а после войны - НКВД, впрочем, тоже недолго. Затем там устроили квартиры для семей советских офицеров и военные склады. Параллельно шли реставрационные работы и к 1975 году была завершена полная реставрация всего замка.

    Станислав Жолкевский с женой Региной и их сын покоятся в подземной усыпальнице в костёле святого Лаврентия, который был заложен ещё при жизни гетмана. Он является одним из лучших образцов Ренессанса в Галиции. В его обширном некрополе покоятся так же настоятели и меценаты храма, королевичи и государственные секретари, отец короля Яна Собесского Якуб Собесский.

            
               
        Адаптация
         1960 год


    Итак, в жизни братьев произошли значительные перемены. И самая главная заключалась в том, что интернат остался в прошлом. Николай твёрдо решил для себя, что дети должны расти в полноценной семье и жить дома. Он видел, как быстро они растут и взрослеют и как всё трудней ему становиться находить взаимопонимание с ними. Если ничего не поменять в их дальнейшей жизни, то намечающийся уже разрыв в отношениях с сыновьями может превратиться в непреодолимую пропасть. Первым делом он записал их в обычную школу.
    Это была единственная в Нестерове русская средняя школа. Размещалась она в бывшем Василианском монастыре. В этом же здании, имевшем п-образную форму, помимо школы, разместились ещё типография и медучилище, примыкавшее к величавому строению Храма Пресвятого Сердца Христова, построенного в XVII веке на месте православной церкви Рождества Христова. Он продолжал функционировать и отгорожен был от внешнего мира высокой монастырской стеной. В школе обучались представители самых разных национальностей, для которых русский язык был основным языком общения и нормального существования в принципе. Впрочем, изучение украинского языка и литературы входило в школьную программу и было обязательным для всех.

    Во время северной войны 1706-1707 годов в Жолковском замке располагалась ставка русского военного командования и резиденция императора Петра I-го. И, по преданию, именно из Василианского монастыря император самолично за волосы выволакивал своего фаворита Александра Меньшикова, искавшего утешения у тамошних обитательниц. На глазах изумлённых горожан тащил его Пётр, не выпуская, через центр города, аж до места расквартирования.

    У братьев теперь была своя комната. Обстановка сугубо спартанская. Три солдатские кровати, соответственно три тумбочки и стол, за которым можно было готовить уроки или играть в настольные игры. Отец строго следил за порядком. Недопустимо было оставить не заправленной постель. Самой большой достопримечательностью в комнате была голландская печь, облицованная очень красивыми, искусно выполненными изразцами. Вовке, как младшему, повезло в том плане, что его кровать стояла в непосредственной близости с этой замечательной печкой и он с нетерпением ждал наступления холодов, когда можно будет её растапливать и, сидя перед ней на табурете, следить завороженно  через приоткрытую дверцу, как причудливо преображаясь, словно живые существа, яркие ненасытные языки пламени пожирают одно полено за другим.
    Для того, чтобы паркетные полы выглядели достойно, нужно было их периодически натирать специальной щёткой, одетой на ногу. Предварительно на паркет наносили мастику. Мальчишки заводили патефон, благо пластинок было предостаточно, и под музыку, по очереди, так как щётка была одна, скользили по паркету. Вовке очень нравилось крутить ручку патефона и менять пластинки. Некоторые из них он слушал по многу раз. Особенно ему нравились песни в исполнении Леонида Утёсова и Клавдии Шульженко.

    Незаметно пролетело лето. Начались занятия в школе. Братья, вливаясь в новые коллективы, обрастали новыми друзьями. Нелегко поначалу давалась учёба Вовке. Ведь теперь нужно было переучиваться с украинского языка на русский. Причём, на разговорном уровне никаких проблем не возникало, а вот с грамматикой было непросто. Необходимо было усваивать новые названия и определения, которые в русском языке кардинально отличались от украинских. Но постепенно всё стало налаживаться. Зато теперь у него, наконец-то, была новенькая школьная форма, о которой он когда-то так мечтал. Фуражка с кокардой и чёрным лакированным козырьком, широкий, как у отца, кожаный ремень с бляхой, которую так же, как и металлические пуговицы нужно было начищать до зеркального блеска. Всё это, а так же чищеную обувь и чистые руки, стриженные ногти, опрятный вид при входе в класс строго контролировали санитары, выбранные на классном собрании из числа одноклассников. Так же выбрали старосту, звеньевых, редколлегию стенной газеты. Вовку, ставшего членом редколлегии, назначили художником. Он должен был рисовать и оформлять стенные газеты. Это поручение ему нравилось, так как рисовать он любил и делал это с удовольствием. Нужно отметить, что все братья унаследовали от отца умение рисовать.

    На левой стороне груди Вовка с гордостью носил значок в виде пятиконечной звездочки, в центре которой был размещён портрет маленького Володи Ульянова. Он очень трепетно относился к этому символу принадлежности его к юным ленинцам – октябрятам.
    Но по доброму завидовал он старшим братьям своим, которые уже были пионерами и мечтал о том дне, когда и ему повяжут алый пионерский галстук. И сможет он так же стоять на пионерской линейке и отдавать салют, и маршировать в едином строю под звуки горна и бой барабана. И во всём походить на Мальчиша Кибальчиша, любимого героя из одноимённой сказки Аркадия Гайдара. Быть таким же смелым и самоотверженным, без колебаний отдавшим свою жизнь за светлое будущее народа, так и не выдав проклятым буржуинам, даже под пытками, главную военную тайну. Идут пионеры, - Салют Мальчишу! Летят самолёты, - Привет Кибальчишу!

    Командир ракетной дивизии полковник Буцевицкий был фигурой весьма колоритной. За глаза подчинённые называли его просто Буцем, но он был для них образцом для подражания и подлинным эталоном служения своему делу. Этаким отцом-командиром. Он со своим семейством проживал в соседнем от Нащокиных доме. Его сын Владимир, которого прозывали уменьшительно Буциком, учился в одном классе с Витькой. Он был таким же представителем уличной братии, как все его сверстники и друзья. Так же, как и другие стрелял из рогатки по бутылкам и лампочкам, принимал участие в уличных потасовках и разборках и мало чем отличался от прочих пацанов. Дома же был примерным сыном. Хорошо учился, вовремя делал домашние задания, лепил из пластилина солдатиков различных родов войск и эпох. Воспроизводил на листах фанеры целые исторические баталии, коллекционировал марки и монеты.
    Братья Нащокины часто бывали у них дома и наблюдали Буца старшего в домашней обстановке. В спортивных шароварах и майке, с выпирающим из под неё огромным, в полном смысле этого слова, животом. Он шлёпал в домашних тапочках по всей квартире и рёбрами ладоней энергично стучал по нему, пытаясь укрепить пресс. Так же у него ещё со времён войны была вставная челюсть, благодаря чему он говорил, немного пришепётывая и чуть заметно присвистывая в шипящих окончаниях. Как бывший фронтовик он очень гордился наградами и званиями соединения, которым командовал. И воспитывал такие же чувства у своих подчинённых. На общих разводах дивизии, носившей название Берлинской, которые проходили регулярно по понедельникам, он зычным голосом по высшему разряду приветствовал своих подчинённых:

    - Ждравштвуйтсе, товарищси гварде-ейчтсы! - Если ответ звучал недостаточно убедительно, он повторял ещё раз.

    - Ждравштвуйтсе, товарищси берли-инчтсы! - Если ответ снова его не устраивал, он выкрикивал новое приветствие.

    - Ждравштвуйтсе, товаришси зашра-а-анчтсы-ы! - после этого уж точно звучал дружный, громоподобный ответ строя.

    Нащокин служил в должности начальника контрразведки дивизии. Ему было присвоено звание майор. Целыми днями он пропадал на службе. Часто выезжал в командировки. Работы было невпроворот. Местные не очень-то жаловали военных. Россия для галичан всегда была врагом номер один. И все свои неудачи и беды они привычно перекладывали на москалей.
    Простому солдату невозможно было в одиночку пойти в увольнение из-за риска быть битым или получить камнем по голове. Но и солдаты, в случае чего, подхватывались всей казармой и, настигая обидчиков, так яростно махались пряжками, что надолго отбивали охоту связываться с ними у самых безбашенных отморозков.
    Националистические проявления во взаимоотношениях между взрослыми нет-нет да проскальзывали порой на бытовом уровне. Но более явно эта зараза проявлялась в подростковой среде. Взрослые, в силу жизненного опыта, старались всё же как-то обходить острые углы при общении. А у подростков это встречалось сплошь и рядом. Вовка, в силу возраста, до тех пор ничего не смыслящий в таких вопросах, вскоре ощутил это на собственной шкуре. Так продавщица в магазине игнорировала его напрочь, если он обращался на русском языке. Конечно, если рядом не было свидетелей. Но стоило перейти на мову и она, как ни в чём не бывало, начинала его обслуживать.
    Вскоре Вовка узнал, что он ещё и москаль. Как-то, подпитые и прокуренные бездельники-переростки взяли его в кольцо прямо в центре города.

    - Ну шо, москалыку, гроши маешь? Позыч трохи, бо в нас нэ выстачае.

    Вовка как раз направлялся за хлебом. Отец оставил денег и поручил сходить в магазин. Глядя на них снизу вверх, он стал объяснять, что так, мол, и так, и поделиться не получится. В ответ на это чей то увесистый кулак высек сноп искр из его глаз. На некоторое время он был оглушён и обескуражен. Никто ещё и никогда не бил его по лицу. В нём одновременно вспыхнули и злость, и обида, и досада по поводу собственного бессилия.

    - За что?!

    Вовка с вызовом развернулся в сторону ударившего. И в тот же миг последовал удар ногой сзади и тут же кулаком поддых. Перехватило дыхание, не хватало воздуха. Двое подхватили его под руки и сильно дёрнули вверх, а третий залез к нему в карманы и вывернул их наружу.

    - Вы что к малому пристали? - вмешалась проходившая мимо пожилая женщина, - Христа на вас нет! Вот милицию позову!

    - А ну, старА, геть звидсы, бо пошкодуеш! Тоби щось трэба? Зараз будэш маты! - зашипели на неё недоноски.

   Но женщина была настроена очень решительно и отступать не собиралась. На шум стали реагировать и останавливаться прохожие. Невдалеке показался военный патруль. Оттолкнув одного из обидчиков, Вовка вышел из круга. Те тоже, не дожидаясь осложнений, двинули в другую сторону. Униженный и расстроенный Вовка вернулся домой ни с чем. Вечером Валерка, обнаружив под глазом у брата синяк, стал допытываться о случившемся. Вовка ответил вопросом на вопрос:
   
    - А что значит москаль?

    - Подрастёшь - узнаешь! - отмахнулся тот и переспросил - Запомнил кого-нибудь? При случае, покажешь! Понял?

    Для того, чтобы сосуществовать в этом социуме приходилось как-то приспосабливаться. Пацаны сбивались в стаи, чем могли вооружались. Помимо рогаток, которые были практически у всех, делали самопалы-дробовики различных конструкций, капсульные и мелкокалиберные пистолеты, патроны для которых достать не составляло особого труда. Что-то находили в лесу, в случайно уцелевших бандеровских схронах. Когда проводилась полномасштабная операция по очистке лесов от хозяйничавших там бандитов, то обнаруженные схроны предварительно забрасывались гранатами. Но малолетние следопыты вполне могли наткнуться и на уцелевшие землянки. И конечно они не упускали случая пошарить там в надежде найти какое-нибудь оружие. Это было небезопасно, так как внутри могли быть установлены растяжки. То, что удавалось найти, испытывали где-нибудь на пустырях. Но, разумеется, процесс этот был неуправляемым. Стреляли по воронам и по лампочкам на столбах. Чем результативнее была эта стрельба, тем темнее становилось на улицах в тёмное время суток. Порой, в результате неумелого обращения с оружием случались факты членовредительства. В ходу были кастеты, свинчатки, бамбуковые трубки, залитые свинцом. Всё это разнообразие изготавливалось самостоятельно, в домашних условиях. И применялось в частых стычках между подростковыми группировками. Дрались школа на школу, улица на улицу, городские с сельскими, местные с приезжими. Тем не менее, жизнь есть жизнь, а мальчишки оставались мальчишками. Где их только не носило. Они не чувствовали опасности и жаждали приключений.
               
    Дома за каждым из братьев были закреплены обязанности, которые нужно было исполнять своевременно и неукоснительно. Валерка отвечал за мытьё посуды, что случалось не часто, так как питались, в основном, в столовых, а так же за поддержание порядка в квартире. Это не значит, что он один должен был делать уборку. Всего лишь надо было следить за тем, чтобы необходимость уборки возникала, как можно реже. Витька был ответственным за доставку воды, за которой ходил с вёдрами на колонку. Вовке же досталось выносить помойное ведро. Сливались помои в уборную. Ведро было тяжёлое и Вовка делал две, а то и три остановки, чтобы передохнуть по пути. Причём за день таких вёдер могло быть и два, и три. Зимой ещё приходилось им таскать дрова из подвала, уголь-со двора, растапливать печи, чтобы дома было тепло. Картошку тоже доставали из подвала. Всё это отец закупал под зиму. Уголь и дрова ссыпали во дворе. Дрова ещё нужно было напилить, да наколоть. Вовке колоть не давали. Валерка с Витькой делали это сами, по очереди. А Вовка, то с одним, то с другим братом, распиливали предварительно полутораметровые брёвна на несколько чурбаков. По мере готовности, таскали дрова в подвал, а там уже складывали в поленницы. Попутно охотились на крыс, которых в подвале было в избытке.
   Витька частенько проверял на Вовке силу своего психологического воздействия. Так во время пиления брёвен он, глядя пристально в глаза младшему брату, начинал произносить свои заклинания:

    - У тебя ослабли руки, ты не можешь удержать пилу...

    И, действительно, как по мановению волшебной палочки, руки начинали слабеть. И Вовка, не будучи в силах больше удерживать ручку пилы онемевшими пальцами, отпускал её. То же самое происходило, когда они вытряхивали пыль из половиков. Они становились друг против друга, крепко вцепившись руками за углы половика, и трясли его с такой силой, что при этом раздавались громкие хлопки. И тут, в какой-то момент, Витька произносил своё заклинание. Вовка, под воздействием внушения, резко отпускал свой край половика. И уже никакая сила не могла его заставить продолжить прерванный процесс. Ослабевшие руки безвольно опускались вниз и не подчинялись ему более.
 Побег в никуда
           1960 год

    Время неминуемо близилось к Новому году. Нащокин, вдруг, объявил сыновьям, что уезжает в Киев и через пару дней вернётся с мамой. Едва отец успел уехать, как Валерка заявил братьям, что новая мать ему не нужна и жить дома он не собирается.

    - Уйду куда глаза глядят, а вы оставайтесь.

    - Я с тобой, - поддержал Витька.

    - И я уйду, - со слезой в голосе, неожиданно для себя, выпалил Вовка.
 
    - Ты-то куда собрался, мелкий? Сиди - не рыпайся! С тобой ещё нянчиться...

    - Ну и пусть! Без вас обойдусь! Я сам...- Обиделся Вовка.

    Хотя он и представить не мог сразу, куда ему можно было бы уйти и как дальше жить одному. Меж тем два последующих дня он только об этом и думал. И таки додумался. Пространство под лестницей, с двухметровой высоты нисходящей из кухни во двор, было загорожено досками. Небольшая дверца позволяла попасть во внутрь. Взрослому не пролезть, а ребёнку в самый раз. Прежние жильцы держали там курей. Вовка залез туда и всё обследовал. Место вполне сносное. Дощатый пол был укрыт сеном. Он навёл там какой-никакой порядок и притащил солдатское одеяло и подушку со своей кровати, а так же офицерскую полевую сумку, с которой ходил в школу.

    - Ну и пусть, - думал он с жалостью к самому себе, - увидят, что постель не застелена и поймут, что он ушёл из дома из-за них. И всю жизнь потом будут мучиться и раскаиваться.

    Братья по очереди дежурили у окна, выглядывая, правда ли отец приедет не один. Когда, из подъехавшего к дому служебного газика, отец вывел незнакомую тётеньку, братья бросились врассыпную. До позднего вечера Вовка прогулял с друзьями в парке, а затем, под покровом темноты пробрался в своё убежище. Долго не мог уснуть, было страшно. Ночью немного подморозило. Он основательно продрог. Всякие сумбурные мысли лезли в голову. Почему его никто не ищет? А ну, как его больше не пустят домой и он вынужден будет скитаться неведомо где и с кем? А как школа? Да, по сути, вся жизнь кувырком. Разные фантазии, одна страшнее другой, крутились в его голове. Он воображал всякие апокалиптические картины, в которых болеет или умирает от холода и голода. Ну и пусть, потом сами будут жалеть, накручивал он себя. И ему так жалко стало себя самого, что слёзы обильно потекли из глаз, обжигая щёки. Лучше бы уж он остался в интернате. Через некоторое время, вволю наплакавшись, он успокоился. Мысли рассеялись и он засопел, изредка всхлипывая во сне. Ночью Вовка проснулся от страха и холода. Заснуть больше не получалось. Он лежал, плотно закутавшись в одеяло, и прислушивался к каждому шороху извне.

Возвращение блудного сына
1960 год

    Кое-как Вовка высидел четыре урока. Никому из друзей не сказал он ни слова о своих проблемах. От голода мутило и сводило живот. Только по пути домой открылся лучшему своему дружку Зубе, которого на самом деле звали Серёгой. По существующей уличной традиции, позаимствованной у блатных и тех же бандеровцев, у каждого пацана обязательно была кличка. Чаще всего она приклеивалась к человеку, исходя из каких-то характерных особенностей, свойственных только ему или трансформировалась из фамилии.
    Так Вовку поначалу прозвали Щок. Помните историю про основателей Киева? Потом Щ заменили на Ш, получился Шок. А со временем Шок преобразовался в Шток. У Зубы же два верхних резца торчали, как у кролика, из-за чего он постоянно держал рот полуоткрытым. Отсюда и прозвище. Так вот, Зуба, услышав от Штока, что он в бегах, пригласил его к себе домой. Жил он рядом, через три дома от Нащокиных. И отец у него работал председателем исполкома. Так обозначил его когда-то в разговоре сам Зуба. Но Вовка запомнил лишь то, что он председатель, а что исполкома вскоре забыл, так как не понял, что этот исполком означает. Поэтому, спустя некоторое время, он был в полной уверенности, что тот работает председателем колхоза. Про себя он даже недоумевал по этому поводу. Как он может работать председателем колхоза, находясь постоянно в городе?

    Серёгина мама накормила их обедом, после чего они отправились делать уроки. Потом немного поиграли в пластилиновых солдатиков. Нужно отметить, что изготовление пластилиновых солдатиков и формирование из них целых армий, ведение настоящих боевых действий на куске фанеры было повальным увлечением мальчишек. Из алюминиевой проволоки ковалось оружие, доспехи. Из металлических трубочек делали пушки, которые заряжали серой, соскабливая её со спичечных головок. Для минирования, помимо той же серы, применяли и порох, который достать не составляло труда. Минировали и подрывали построенные на доске мосты, железнодорожное полотно, крепостные стены. Таких досок, как правило, было несколько. На каждой была своя история, другая армия и эпоха.
    Иногда игроки приходили в гости к товарищу со своей доской и сражались друг с другом посредством своих пластилиновых армий. Использовали даже боевых майских жуков, запрягая их в колесницы. Жуков в мае месяце было невероятно много. Помимо широко распространённых коричневых жуков попадались и зелёные. Но наибольшей популярностью пользовались жуки рогачи. Их держали в спичечных коробках и даже чуть-чуть подкармливали мясом. От этого они становились более массивными и приобретали устрашающий вид. Победитель забирал у проигравшего его солдатиков себе. Как бы в плен. В дальнейшем бывший владелец мог их на что-нибудь выменять или обменять на других пленных, если они у него были. Но все знали, что самые обширные и невероятно красиво изготовленные военные баталии были у сына полковника Буцевицкого. Но он, к сожалению, никогда не проигрывал. Наигравшись, друзья пошли гулять на улицу.

    Как стемнело, Вовка с сожалением направился в сторону своего дома. Ему очень не хотелось опять ночевать под лестницей. Тем более, что ночи уже были холодными, хотя снег ещё не выпал. Вовка решил заглянуть в освещённое окно, посмотреть, что там происходит внутри. Забравшись на выступ цоколя, он осторожно заглянул в окно и чуть не свалился от неожиданности. Братья, которые, как полагал он, тоже находились в бегах, сидели, как ни в чём ни бывало, за одним столом с той, из за которой они собственно и решили уйти из дома. Они разговаривали с ней и чему-то весело смеялись, за обе щеки уписывая фрукты и сладости, которыми были наполнены вазы на столе. Вовка проглотил слюну и ощутил сильное чувство голода. Не в силах устоять перед таким соблазном, он решил капитулировать и явиться с повинной.
   Против ожидания, встречен он был вполне доброжелательно, чему был несказанно рад и, не без удовольствия, подсел к братьям. Будущую мачеху звали Тамарой Анатольевной. Вовка поначалу стеснялся, но потом освоился, успокоился и стал вести себя непринуждённо. Между делом, он сбегал в своё убежище и с лёгким сердцем перетащил обратно постельные принадлежности. Братья, оказывается, вернулись домой, ненамного опередив его. Видимо, в их планах тоже что-то не сложилось.

    Отец пришёл поздно и мальчишки, уже находясь в постели, слышали, как Тамара, так братья стали называть её между собой, уговаривала его не ругать их за демарш. Только после этого они успокоились окончательно и уснули.

    Утром Тамара накормила детей завтраком и отправила в школу. Проводив всех, она вышла в город осмотреться, а заодно купить что-нибудь из продуктов. Николай обещал привезти ёлку. Они решили сделать праздник детям, которые ёлку видели только на школьных утренниках, да на городской площади. Тамара предложила украсить её конфетами, которые во время новогоднего праздника можно будет снимать прямо с веток и есть их, запивая чаем. Поэтому, зайдя в кондитерский отдел, она выбирала конфеты в переливающихся яркими цветами обёртках и фантиках, которые красиво и празднично будут смотреться на ёлке. Ещё она купила три симпатичных маски из папье маше: зайца, волка и медведя.

    Когда братья вернулись из школы, их ждал вкусный, свежеприготовленный обед, наличие которого выдавали ароматы, распространившиеся по всему дому. Накормив их, Тамара хотела, было, проверить у них дневники, но не тут-то было. Валерка сказал, что забыл его в парте. У Витьки учительница, якобы, собрала их на проверку. Только у Вовки дневник был в наличии. Он достал его из офицерской полевой сумки. С такими сумками ходило пол школы, так как в основном все были из офицерских семей. Это было очень удобно и престижно. Старшим удалось отговориться, что, мол, домашнее задание выполнили на переменке в школе и убежать на улицу, а с Вовкой Тамара решила позаниматься индивидуально. Благо, задано было немного и он быстро справился.


               
      Сюрприз
      1960-1961 гг

    Покончив с уроками, Вовка незаметно сунул за пояс рогатку и заторопился на улицу.

    - Приходи пораньше и братьям передай, если увидишь. Вечером вас будет ожидать сюрприз, - предупредила его Тамара.

    Братья пришли домой раньше обычного. Уж больно им хотелось узнать, что ж там за сюрприз такой. Они предполагали всё, что угодно, но увиденное превзошло все ожидания. Высокая, под самый потолок, пушистая ёлка стояла в большой комнате, а отец с Тамарой заговорщически улыбались.

    - Мальчики! Мойте руки после улицы, а потом мы с вами будем наряжать нашу ёлку! - торжественно произнесла Тамара.

    Вернувшись с чистыми руками, они увидели, как Тамара высыпала из сумки на середину стола приличную горку шоколадных конфет в красивых ярких фантиках.

    - Вот этими конфетами мы и украсим нашу ёлку, но сейчас пробовать их не будем, а потерпим до Нового года. Тогда и праздник будет по-настоящему сказочным и желанным.

    Тамара показала им, как сделать петли из ниток, чтобы за них можно было цеплять конфеты на ёлку. Дело спорилось и скоро ёлочка засверкала во всей красоте. До Нового года оставалось три дня.

    Вовке не терпелось попробовать конфету. Но три дня - это ведь так долго. А терпеть было невмоготу. А вот если попробовать одну, тогда можно будет подождать и три дня. Ночью он никак не мог заснуть, всё думал об этом. И вот, не в силах противиться больше своему желанию, Вовка тихонько, насколько это было возможным, встал и на цыпочках вышел в гостиную, где стояла ёлка. Чуток выждав, пока глаза привыкнут к темноте, он осторожно вытянул вперёд руку. Нащупав конфету, потихоньку развернул нижний хвостик фантика. Конфета сама, под своей тяжестью, упала ему в ладошку. Разломив её пополам, он сунул одну половинку в рот, а другую аккуратно вернул обратно, завернув хвостик. Так же осторожно, стараясь не шуметь, с половинкой конфеты за щекой, вернулся обратно и тихонько нырнул под одеяло. Лёжа с закрытыми глазами он, не спеша, рассасывал её и блаженно улыбался. Так с улыбкой и заснул. И уже не мог видеть, как, точно так же, к ёлочке ходили по очереди и его братья. На следующую ночь всё повторилось снова и, по-видимому не один раз.

    И вот, наконец, подошёл Новый 1961 год. Когда дело дошло до чаепития, Тамара предложила братьям снимать с ёлки конфеты, кому какие нравятся. Но никто из них не вызвался это делать. Мальчишки жеманничали и отнекивались:

    - Да ладно, мы и так попьём. Да мы не хотим, да мы сладкого не любим, да мы ....

    - Ну, как хотите, а я с удовольствием попью чай с конфетками.

    Тамара подошла к ёлке и попыталась снять конфету, но фантик оказался пустым. Она стала пробовать другие, но и там было то же самое. Братья незаметно переглядывались друг с другом в ожидании скандала. Найдя, всё же, ближе к макушке, несколько целых конфет, Тамара сняла их и положила на блюдце на столе. Как ни в чём не бывало, она разлила чай по чашкам и, обращаясь ко всем, сказала:

    - Ну не любите сладкого - пейте так, а мы с папой попьём с конфетами.

    Вовке стало так неловко, будто бы это он один поел все конфеты. Братья, явно, тоже были не в своей тарелке. Лучше уж поругали бы, что ли. Праздник был испорчен.

                Семья
1961 год

    1-го января в стране была проведена денежная реформа. Это было сделано для придания рублю большей полновесности. Ну и для облегчения денежного обращения, конечно. Во всяком случае так доводили народу с высоких трибун. В обращение были выпущены банкноты нового образца достоинством 1,3,5,10,25,50 и 100 рублей. Новые деньги были гораздо меньше по размеру, чем старые. Обмен наличных денег должен был осуществляться в течение трёх месяцев без каких-либо ограничений в специально открытых обменных пунктах, в соотношении 10:1. Дореформенные деньги за их крупный размер называли "сталинскими портянками", а послереформенные за их малую величину "хрущёвскими фантиками". Если бы не профиль Ленина на бумажных деньгах, к ним бы и вовсе не было никакого уважения. Но очень скоро отношение народа к ним изменилось. "Фантиками" они перестали называться уже к весне. В обиходе их стали называть "новыми", а цены, по привычке, переводили на "старые". На товарах цена поначалу указывалась и в старых, и в новых деньгах. Эти деньги оказались очень стабильными и просуществовали более 30 лет. Вместе с введением в оборот новых купюр уменьшились в десять раз и цифры на ценниках в магазинах. Правда, почему-то, с округлением в большую сторону. Так, например, товар стоимостью 19 рублей 70 копеек стал стоить 2 рубля, а не 1 рубль 97 копеек, что было бы логичнее.
    Вскоре Николай с Тамарой зарегистрировали свои отношения в ЗАГС(е). На свадьбу приехали и родители с обеих сторон. Свадебное застолье организовали дома. Кроме родных пригласили соседей сверху и нескольких сослуживцев Николая с жёнами. Посидели, попели песни, потанцевали под патефон. Дети за общим праздничным столом со взрослыми не сидели, это было не принято. Поэтому обе бабушки покормили их на кухне и напоили чаем с тортом и конфетами. После чего они убежали на улицу. Гости же допоздна не засиживались, у всех хватало своих домашних дел и забот. Соседки помогли перемыть посуду, часть которой они принесли с собой.
   Родители через пару дней разъехались по домам. Киевские бабушка с дедушкой пригласили, так неожиданно появившихся в их жизни внуков, к себе в Киев на летние каникулы. Воронежские звали к себе. Порешили на том , что справедливо будет, если дети будут приезжать к ним поочерёдно. И жизнь потекла своим чередом дальше.
               
    Тамара Анатольевна стала учительствовать в русской школе. Преподавала химию, биологию, зоологию. Дополнительно вела химический и зоологический кружки. Она закончила Ужгородский университет с красным дипломом. А с будущим мужем познакомилась в самолёте, когда летела из Киева, где жили её родители, в Ужгород. Нащокин же, напротив, учился в Киевском университете на заочном отделении юридического факультета и возвращался домой. Волею судеб их места оказались рядом. Тамара плохо переносила перелёт, её тошнило. Николай, как умел, пытался помочь ей с этим справиться. Так и познакомились. В Ужгородском аэропорту Нащокина встречала служебная "Победа". Он предложил подвезти приглянувшуюся попутчицу до дому.
    Она жила в студенческом общежитии. Потом уже, как бы случайно, он стал периодически попадаться ей на глаза. То в университет подвезёт, то после занятий встретит. Так, постепенно, у них завязался роман. Николай долго не решался сообщить Тамаре, что у него трое детей. И только, когда встал вопрос о переводе к новому месту службы, он открыл все карты и сделал предложение руки и сердца. Он не торопил её с ответом. Дал возможность всё хорошо обдумать и, в случае согласия, сообщить ему о своём решении по новому адресу. И вот, перед Новым годом, от неё пришло письмо.

    Появление женщины заметно изменило жизнь всей семьи. Тамара сразу же стала создавать уют в доме. Для начала всё, что было можно, перемыла, почистила. На швейной машинке, которую она привезла с собой из Ужгорода, вечерами строчила какие-то шторки, занавески, покрывала и многие другие, необходимые в быту мелочи. Стала готовить нормальную домашнюю еду. Николай даже стал приезжать на обед домой. После обеда он ещё умудрялся полчасика вздремнуть.
   Постепенно дом преображался и переставал походить на симбиоз холостяцкой берлоги с солдатской казармой. Но самой сложной задачей для неё было установить контакт с детьми, наладить с ними доверительные отношения. И делать это нужно было уже сейчас, не откладывая. А опыта в общении с детьми у неё не было никакого. Ей в то время шёл двадцать второй год. А тут взрослый, серьёзный мужчина, прошедший войну, на пятнадцать лет старше,  да ещё с тремя детьми. Нелегко ей далось решение ответить согласием на предложение Николая.
    С восьмилетним Вовкой, кажется уже сейчас, можно было контактировать без особых проблем, ввиду того, что его характер ещё не был сформирован окончательно и не испорчен тлетворным влиянием улицы. А вот доверие и расположение старшего сына, которому уже было тринадцать лет, завоевать будет очень сложно. Тамара уже почувствовала его независимый нрав и неприкрытый скептицизм по отношению к окружающим. Витька был на год младше и особенности его характера она пока не раскусила. Но отметила, что он не по годам был очень рассудителен и на всё имел своё собственное мнение. Как говорится: сам себе на уме. Разница же в возрасте с ними была совсем небольшая. То ли мать, то ли старшая сестра.

    С первой получки Тамара, посоветовавшись с мужем, взяла в рассрочку на год телевизор "Рекорд". Это был красивый деревянный полированный ящик, с экраном на передней панели, Воронежского производства. Когда это чудо техники включили и на вспыхнувшем экране появилась таблица настройки, все уселись перед ним и долго не могли отвести от неё взгляд, словно завороженные. Настолько это казалось непостижимым и необычным явлением. Позже, когда началась трансляция передач, они узнали, что их всего две - центральная московская и местная львовская. Изображение было черно-белым, но, прилагавшаяся в дополнение к телевизору, трёхцветная целлулоидная плёнка позволяла делать его цветным, если таковым его можно было считать. Качество картинки было не ахти какое и постоянно приходилось двигать антенной.
    Так в семье Нащокиных появился новый вид проведения досуга, который, казалось, должен был способствовать укреплению и объединению семьи. Вместе с тем детям были поставлены условия, соблюдение и выполнение которых давало им возможность смотреть телевизор. А это значило, что нужно было своевременно и качественно выполнить домашнее задание и иметь положительные отметки. Так же, до начала телепередач, нужно было управиться и со своими домашними обязанностями. Это, в какой-то степени, стимулировало мальчишек. Но только на первых порах, пока интерес к телевизору не угас. К тому же отец разрешал смотреть передачи только до девяти часов вечера. В результате, снова победили улица и друзья.
   Только какие-то чрезвычайные события, происходившие в стране, могли заставить их прильнуть к голубому экрану. Так, 12 апреля 1961 года, произошло невероятное, просто фантастическое событие. Первый человек в мире покорил космос. И это был советский гражданин Юрий Гагарин, улетевший старшим лейтенантом и вернувшийся уже майором. Он стал национальным героем. Его любили все. Им гордились все, как, впрочем, и страной запустившей его в космос. Этот день стал настоящим праздником. Люди выходили на улицы, пели песни, смотрели в небо, которое теперь стало намного ближе и улыбались, поздравляя друг друга. Дети стали играть в "Гагарина" и мечтали стать космонавтами.

    Незаметно подошёл к концу учебный год. Ура, каникулы! Три месяца свободы. Позади остались уроки и домашние задания, пятёрки и двойки, дополнительные занятия и продлёнка, учителя: хорошие и не очень, друзья и подружки, собрания, всевозможные кружки и прочие мероприятия. Можно долго ещё перечислять всё, что происходило на протяжении года и удивляться тому, что ты всем этим жил, участвовал, выполнял всё, что от тебя требовалось. При этом впитывал и постигал много всякой всячины: полезной и не очень, а то и вовсе пустой и ненужной.  И ещё хватало времени на бесполезное времяпрепровождение, необдуманные шалости, граничащие иногда с хулиганством, чреватым опасностью в любой момент обернуться преступлением.
    Не раз уже Нащокин находил и отбирал у сыновей то рогатку, то самопал, то порох. Как-то, нагрянув неожиданно, Николай извлёк у них из под подушек целый арсенал оружия и вгорячах бросил всё это в пылающую печь. В результате чего, боеприпасы начали взрываться и металлическую дверцу сорвало с петель и она, вращаясь, полетела по комнате, по счастливой случайности никого не задев. Сколько раз ещё он беседовал, убеждал, наказывал, но за всем ведь не уследишь. Да и они стали осторожней и умней, дома уже ничего не держат, но, наверняка, где-то прячут. Глаз да глаз нужен, особенно за старшими. Возраст самый, что ни на есть, опасный. Тут с одним Валеркой мозги свихнёшь. Вечно чего-нибудь изобретает и испытывает. Не знаешь, что ещё может выкинуть. И ведь голова-то варит неплохо. Вот если бы ещё в мирных целях, цены бы не было. Вон антенну какую смастерил из трубок. Чего-то припаял, прикрутил, закрепил на крыше. Телевизор стал польские каналы показывать. Приёмник собрал ламповый, наверняка "Голос Америки" слушает по ночам.

    Николай не запрещал сыновьям ловить и слушать западные голоса, так как понимал, что это бесполезно. Не даром же народная мудрость гласит, что запретный плод сладок. Так, просто предостерегал иногда, чтобы не ляпнули где языком что-нибудь из услышанного. Сам же он часто крутил ручку своей радиолы, выискивая в ночном эфире эти самые голоса. Его, как контрразведчика, это интересовало особенно.

    И по английскому языку, говорят, Валерию равных нет, продолжал размышлять Николай. Так он ещё и польский с чешским учит по самоучителю, чтобы читать их журналы в оригинале. По физике и математике хвалят, говорят способный. Но тараканов в голове, хоть отбавляй. Курит тайком. Соседям грубит, с учителями огрызается. Знал бы ещё Николай как он медную мелочь покрывает цинком и подсовывает в магазине, покупая сигареты. В надежде на то, что продавцы не заметят подвоха, особенно после реформы. И ведь, как правило, не замечают, отпускают товар, сортируя мелочь по размеру, а не по номиналу. Бывают и осечки, но он только плечами пожимает, мол, сам перепутал. А почему они такие, кто ж знает?

    Нащокин прекрасно понимал, что сыновей нужно вырвать из привычной среды и отправить куда-нибудь подальше на время летних каникул, под хороший надзор, чтобы уберечь их от необдуманных или, не дай Бог, противоправных действий. О пионерском лагере они даже слышать не хотели, да и Николай, хорошо помнивший о двух неудачных попытках, тоже склонялся к этому. Он решил всех троих отправить на лето к родителям, в Берёзовку. Там далеко не убежишь, разве только на речку. Надо сегодня же отписать матери, чтобы ждала внуков на лето.
   

    Назад в будущее
    1961 год


    Братья с радостью восприняли известие о поездке в Берёзовку. У каждого из них ещё живы были воспоминания о том времени, когда они жили там какое-то время. Даже в сельскую школу ходили, пока отец не объявился и не увёз их в Ужгород. Всё лучше будет, чем в лагере. И от отцовского ока подальше. Свобода! Хотелось повидать сестёр. Поди подросли, не узнать. Да и друзья остались, наверняка. Куда ж им деваться?
   У Вовки тоже была в те времена подружка, с которой он проводил значительную часть времени. Звали её Наташка. Она была года на два моложе Вовки. Её отец был участковым милиционером и жили они в небольшой квартирке при почте, в третьем, от избы Нащокиных, доме. Он много мотался по своим служебным делам по всей округе и дома бывал мало, наскоками. При почте не было никакого подсобного хозяйства, зато была небольшая детская площадка. Песочница, качелька. В этой песочнице дети с удовольствием играли в свои детские игры. Иногда к ним присоединялась и Светка. Но было это не часто, так как ей приходилось немало хлопотать по дому, помогая бабушке. Вовка, не будучи обременённым домашними делами, часто бегал на почту, чтобы поиграть с Наташкой.
   
     Добраться до Берёзовки было не так уж и просто. До Москвы самолётом, потом поездом до Воронежа. Из Воронежа электричкой до Анны, а там уж автобусом до Берёзовки. Наступил день отъезда. Отец на своём газоне отвёз их во львовский аэропорт и посадил на рейс до Москвы, предупредив стюардессу, что дети одни.

    И вот братья на борту. Для них - это был первый опыт полётов. Когда все пассажиры заняли свои места, миловидная и улыбчивая стюардесса напомнила правила поведения на борту и, пожелав хорошего полёта, скрылась за шторкой в носовой части. Через некоторое время, после набора самолётом высоты, она появилась вновь, толкая перед собой тележку с двумя подносами. На одном была россыпь мятных сосательных конфет "Аэрофлот", которые помогали тем, кто плохо переносил полёт, справиться с тошнотой. А на другом в шахматном порядке стояли рюмки с водкой и коньяком. Вовка, смущаясь, взял одну конфетку. Витька деловито загрёб целую горсть и сунул в карман. Валерка же с невозмутимым видом подцепил рюмку с коньяком и залпом опрокинул её в рот. Причём исполнил это так виртуозно и уверенно, что стюардесса, никак не ожидавшая от подростка такой прыти, на мгновение опешила, но тут же, спохватившись, покачала укоризненно головой и быстро перешла к следующему ряду.
   В дальнейшем она порой выглядывала из своего укрытия в салон, обращая особое внимание на братьев, чтобы убедиться, что всё нормально. Но настоящее облегчение она почувствовала только тогда, когда все пассажиры благополучно покинули борт самолёта, совершившего посадку в аэропорту "Внуково." А когда Валерка на выходе мило подмигнул ей, она вздохнула с облегчением и  даже улыбнулась в ответ. Дядя Валя, встретивший племянников в аэропорту, отвёз их на такси на Казанский вокзал и посадил в поезд "Москва - Воронеж."

    Вовке показалось, что Берёзовка, нисколько не изменилась за те пару лет, прошедших с тех пор, как бабушка отвезла его отсюда в Ужгород. Во всяком случае внешне изба выглядела абсолютно так же, как он её помнил. Внутри же перемены были налицо. Так в кухне, где ранее полы были земляные, теперь был дощатый пол. В малюсеньких окошках вощёная бумага и бычий пузырь были заменены на стёкла. Увеличены были и оконные проёмы. Вместо большой чёрной тарелки радио ретранслятора теперь висел небольшой репродуктор с регулятором громкости.
    В остальном же особых изменений не было видно. Всё так же на своём месте в красном углу были иконы, а в дальней комнате на стене, за высоким лимонником в кадке, висел, по-прежнему, поясной карандашный портрет дяди Вали, выполненный старшим братом Николаем, на который Вовка смотрел уже совершенно другими глазами. Он поражался мастерству художника, своего отца, который с помощью только одного коричневого карандаша сумел передать столько нюансов и оттенков. Был чётко прописан каждый волосок и вся шевелюра в целом. Глаза казались настолько живыми, что трудно было выдержать этот взгляд.

    Дедушка Ваня извлёк откуда-то, невесть как сохранившийся, самодельный мяч из надутого бычьего пузыря, которым внуки когда-то, живя здесь, играли в футбол. Нахлынули воспоминания. На улице перемены были видны тоже. На месте пустыря с оврагом, пролегавшими между домом и сельсоветом, где дети проводили в играх значительную часть времени, а зимой скатывались по склону на самодельных санках и играли в разные зимние забавы теперь был выстроен дом, огороженный с улицы высоким глухим забором, с огородом и садом. Так же Вовка узнал, что семья участкового милиционера, проживавшего с дочерью Наташкой при почте, переехала в Анну. Ну да ладно. Вовка считал, что он уже не в том возрасте, чтобы играть в песочнице, тем более с девчонками.

    Через дорогу, напротив, прежде стоял большой сарай, в котором хранился весь необходимый противопожарный инвентарь: бочки-водовозки на колёсах, огнетушители, багры, лопаты, песок и прочие предметы и приспособления, используемые при тушении пожаров. Там же находилась вся конская сбруя, а иногда стоял и сам конь, за которым, как и за инвентарём, присматривал общественный пожарный Тимофей. Он хоть и пьющий был, но, с его же слов, человек ответственный и обязательный.
   Вовка вспомнил, как после большого пожара, уничтожившего несколько домов по их улице, он приходил к ним плакаться и изливать душу, считая себя невинно пострадавшим после того, как мужики-погорельцы отходили его как следует кнутами. Как ещё жив остался? Лето тогда стояло сухое, без дождей. Жара была сорокоградусная. Ссохшаяся земля покрылась сетью глубоких трещин. Пожар случился совсем рядышком, через дом от Нащокиных. Огонь перекидывался с крыши на крышу. Избы, крытые соломой, занимались одна от другой и сгорали, как свечки. Этому способствовал сильный ветер. Зрелище было страшное. Нащокиным повезло, что ветер дул не в их сторону. Люди метались вокруг, пытаясь как-то воспрепятствовать огненной стихии, передавая вёдра с водой по цепочке от колодца, но порывы раскалённого ветра сводили на нет все усилия. Мужики, не найдя нигде Тимохи-пожарника, взломали замки на воротах сарая и разобрали весь инвентарь. Обе бочки, которые по правилам должны были всегда стоять наполненными водой, оказались пустыми. Пока нашли лошадь, впрягли и сгоняли на реку за водой, где, кстати, и обнаружили безмятежно спящего и пьяного вдрабадан Тимоху, всё уже сгорело. Пожар завершился сам собой лишь потому, что закончилась улица, а по деревенски - порядок. Ну мужики и устроили Тимохе самосуд. Хорошо, не подпустили к нему баб, последствия могли быть гораздо хуже.

    На месте злополучного сарая теперь стояло частично возведённое кирпичное сооружение будущего клуба. Пока выстроили только первый этаж из двух предполагавшихся и на этом строительство было временно приостановлено на неопределённый срок, то ли из-за отсутствия средств, то ли желающих продолжить эту работу.

    Не успели ещё братья как следует осмотреться и погрузиться в окружающую атмосферу, а Витька уже начал подготовку к рыбалке, в которой он был большим спецом. Он стал выискивать и подбирать в дедовом хозяйстве всё, что для этой цели могло сгодиться. Леску и крючки он привёз с собой, поплавок же соорудил из пробки от винной посуды и гусиного пера, вместо грузила приспособил гайку, а вот с удилищем возникли проблемы. Не только в дедовом хозяйстве ничего подходящего не сыскалось, но и во всём селе не росло ни одного, мало-мальски подходящего, дерева или куста. Вдоль речки росли кое-где кустики, но слишком уж мелкие и жиденькие.  Не то что в Нестерове - лещина на каждом шагу. Хочешь делай удочку, хочешь - лук и стрелы. А тут степь кругом и до ближайшего леса километров десять будет.
    Валерка решил обойти эти проблемы другими методами. Правда не настолько традиционными, но он считал, что цель оправдывает средства. Главное - улов гарантирован. Всего-то нужно было дойти до аптеки. Ближайшая аптека находилась в соседней деревне, за рекой. Сразу после обеда братья отправились в аптеку за чудодейственным препаратом, с помощью которого можно было обеспечить рыбой всю семью. Он хорошо знал, что для этого нужно, так как имел неплохие познания в химии и опыт, наработанный на речке СвИнья в Нестерове. На другой берег речки с одноимённым названием Берёзовка они переправились, раскачиваясь, по кладкам подвесного моста и пошли по протоптанной местными жителями дорожке в соседнюю Чесменку, которая от речки была уже хорошо видна.
   Без особого труда найдя аптеку, старшие братья запустили туда одного Вовку. - Мелкому не станут задавать лишних вопросов, - резонно рассудил Валерка. - А то начнут: что, зачем, да почему? - Сказано - сделано. Заставив Вовку повторить несколько раз название порошка, Валерка сунул ему в руку деньги и подтолкнул к двери. Витька хотел, чтобы он прикупил ещё анисовые капли, на которые карась хорошо  клюёт, но Валерка авторитетно заявил, что не стоит всё валить в одну кучу. А то Мелкий может запутаться в названиях и сорвать всю операцию. - За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь. Вот принесёт, то что нужно, зайдёшь сам и купишь свои капли. По ним, я думаю, вопросов не будет.- Вовка вышел уже через пять минут, держа в руке вожделенную упаковку. Убедившись в том, что он купил, что было нужно, Витька пошёл за своими каплями. Обратно он вышел сияя. - Теперь посмотрим чья возьмёт. - И, подмигнув, показал малюсенький пузырёчек и бережно спрятал его в карман.
    Довольные они возвращались домой. Уже на подходе увидели, как приоткрылись соседские ворота и оттуда верхом на лошади вынырнул белобрысый подросток и, лихо гикнув, ударил в бока лошади босыми пятками, будто шпорами. Конь взвился на дыбы и, с места в карьер, чуть было не растоптав, подвернувшихся на пути, братьев, понёсся намётом вдоль улицы в сторону реки, понукаемый лихим наездником.

    Бабушка Устинья, всё видевшая с крыльца, пояснила, что это Вовка-баламут, младший из двух соседских братьев.

    - Старшой-то, Шурка, спокойный, рассудительный, всё чавой-то хлопочить по хозяйству, пособляить отцу. А этот - непутёвый растёть, не выйдя из него ничаго путного. Тьфу-у!- В сердцах плюнула она.- Нашим девкам щас проходу не даёть. А что дале будя? Вот, можа, пока вы тутати, поостерегается маленько-то. Поздно он у них народился, - она кивнула в сторону соседей, - баловали всё да пылинки сдували. Все капризы сполняли, вот таперича и пожинають. Ну, да будя уж об том. Вы как? Не оголодали ещё-то? Мож, чаго постряпать вам? -

    - Ба-а! Ты голову не ломай, - отозвался Валерка, - что будет, то и поедим. А сейчас лучше подготовь сковородки, рыбы принесём на ужин. Можно будет нажарить.

    - Ой ли! Хватить на всех-то?

    - На этот счёт не беспокойся, хватит и ещё останется! Слышь, баушк...? Дай нам хлеба, четверть каравая. Пойдём рыбу ловить.

    - На рыбу-то червяков надо-ть, а не хлеба. Тут на хлеб не лавют.

    - Ничего-о..,  мы наловим. Тут уметь надо!

    Валерка достал привезённые ласты и одноместную надувную лодочку в виде лебедя, замесил хлебный мякиш, добавив купленного порошку.

    - Возьмите пустые вёдра, пару хватит, - командовал он - и пошли уже. Пойдём с нами, покупаетесь - позвал он и сестёр.

    Дойдя до речки, они прошли подальше от плескавшихся у самого берега деревенских пацанят. Раздевшись, Валерка надул лебедя и стал натягивать ласты, а Витька в это время катал хлебные шарики, отщипывая их от общей лепёшки и забрасывал в воду. Не прошло и десяти минут, как то тут, то там стали всплывать кверху брюхом всякие рыбины, одна другой больше. Валерка полез в воду и поплыл, толкая впереди резинового лебедя. Он стал собирать попадавшуюся по пути рыбу, выбирая покрупнее, и складывал её в резиновую птицу. Набрав несколько штук, подплывал к берегу и выбрасывал добычу в траву. Порошок в хлебе действовал на рыбу, как снотворное. Но это действие длилось не больше пяти минут. Некоторые уже начинали просыпаться и уходить на глубину. Но Валерка натаскал уже достаточно. Оба ведра были наполнены. Тут были щуки, караси, лини, плотва, краснопёрки и окуни. Можно было идти домой. Бабушка, увидев, что они пришли с таким уловом, была поражена.

    -Ой! - Всплеснула она руками, - ай и вправду, наловили! Куды ж столько-то? Чистить-не перечистить!-

    - А мы со Светой поможем, бабуль! - вызвалась Валентина.

    Сёстры стали помогать бабушке чистить рыбу и втроём они быстро управились. Взяли, сколько нужно на жарку, а сверх того засолили. Ужинали на крыльце на свежем воздухе. Дед Иван сделал погромче репродуктор и, поставив его на подоконник, приоткрыл окно, чтобы слышно было на крыльце.

    - Новости хоть послухаем, а то всё крутисси, как заводной. По нужде иной раз не отойдёшь, - и, сверкнув озорно глазами, он заговорщицки подмигнул внукам. И, крякнув от удовольствия, уселся на своё место.

    - Сиди уж, балабол! Закрутилси совсем, - не удержалась бабушка, - сколько уж талдычу лошадь взять в сельсовете, навоз замесить с соломой. Покудова погода позволяить, кизяков наделать, да просушить. А то дожди зарядют, как тады? Пока ребятишков много и подсобят, поди.

    - Тьфу ты, змей какая! - беззлобно отмахнулся дед и, прикрыв глаза, стал сосредоточенно обсасывать рыбьи косточки.

    Когда уже пили чай, по радио стали передавать новости. Московский диктор торжественно сообщил о награждении Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущёва третьей медалью Героя Социалистического труда. За заслуги в руководстве по созданию и развитию ракетно-космической техники и тд и тп.

    - О как! - Не то одобрительно, не то с осуждением воскликнул дед Иван и вышел из-за стола.

    После сытного ужина взрослые разбрелись по своим делам. На крыльце остались только дети. Сёстры предложили поиграть в карты и братья охотно согласились. Играли в "козла", потом в "ведьму", пока по улице не погнали стадо коров. Они отчаянно мычали, тяжело неся наполненное молоком вымя, как бы призывая хозяев быстрее освободить их от этого непосильного бремени. Светка, бросив карты, побежала встречать Зорьку, которая, протяжным мычанием извещая о своём возвращении, уже повернула во двор. Из избы на крыльцо вышла Ольга Трифоновна, в повязанном под подбородком платочке, и села на лавку у стены, подслеповато глядя перед собой белёсыми глазами. Приглядевшись, она угадала Вовку и заговорила, обращаясь непосредственно к нему.

    - Ну что, крестничек, а носишь ли ты крестик? Ай, нет?   

    - Нет, не ношу, тёть Оль. - Немного сконфузился Вовка.

    - Крёстной зови меня, крёстной,- строго поправила она, тыча в него узловатым перстом - А почто не носишь-то?-

    - Потому что никакого Бога и нет. Нам в школе сказали, что всё это выдумки и обман. Я и снял его, а то друзья засмеют.

    - Грех это, ой грех. Бог-то всё видит и слышит. И всё спросит с тебя, когда время придёт.

    - А вот Гагарин летал и никакого Бога там не видел.

    - Бога не каждый увидит, а вот он видит всех. А ты крещёный и это уже навсегда, носишь ты крестик или нет. Когда срок твой придёт предстать перед Всевышним, на могиле всё одно крест поставят.

    - Не-ет! На моей могиле звезду поставят.

    - Ну-ну. Глупый ты ещё. А вот вырастешь, будешь и крестик носить, и меня не раз ещё вспомянешь.

    Братья каждый день, пока была погода, бегали на речку. Они всегда располагались в одном и том же месте. Тут был небольшой, метра в два обрывчик, с которого им нравилось прыгать в воду. Купались, загорали. Вовка, не умеющий плавать, плескался у берега, перебирая по дну руками, а ногами со всей силы колотил по воде, поднимая фонтаны брызг и всю муть со дна. Валерка пытался было научить брата плавать, но у того ничего не выходило. Тогда Витька решил применить свой метод. Он ухватил Вовку подмышки и потащил на глубину. Тот, почувствовав, как дно уходит из под ног, вопил и отчаянно сопротивлялся. В результате нахлебался воды, но плавать так и не выучился. Валерка вытащил его на берег и повздорил из-за этого с Витькой. Чуть было не передрались даже. Потом успокоились, но купаться уже расхотелось и они ушли домой. Вовка идти отказался, сославшись на то, что хочет позагорать.

    Почти каждый день, практически в одно и то же время, сюда приходил и располагался недалеко от них взрослый уже парень, видимо студент. Братья так и прозвали его студентом, потому что он всегда приходил с книжкой и тетрадкой, в которой периодически что-то записывал. Позанимавшись, он вставал и с разгона нырял с обрыва в воду, долго, как мог, плыл под водой и, вынырнув где-то далеко, продолжал быстро плыть в том же направлении, применяя то один, то другой стиль плавания. Чувствовалось, что делал он это с удовольствием и очень профессионально. Где-то там вылезал на берег и бегом бежал обратно по протоптанной вдоль речки стёжке. Добежав до места, становился на голову и стоял так довольно долго, обсыхая. Вот и в этот раз он был на своём месте и стал невольным свидетелем, возникшего между братьями, конфликта.
   Когда Вовка остался один, студент подошёл к нему и приветливо спросил: - А хочешь я научу тебя плавать? - Вовка, ещё не пришедший в себя после предыдущих уроков, стал было отнекиваться, но студент был настойчив. - Не бойся, ты всё будешь делать сам, я просто подскажу что надо делать и чуть подстрахую. Вот увидишь, уже сегодня ты будешь плавать самостоятельно. - Он говорил так убедительно и уверенно, что Вовка согласился, доверившись ему. Когда они вошли в воду по пояс, студент объяснил ему, что и как нужно делать. Главное, нужно было лечь на воду и полностью вытянуться, расслабив все мышцы и перебирать руками и ногами, как это делают собаки. Вовка делал всё, как говорил студент. Тот лишь одной рукой слегка поддерживал его на плаву. Убедившись, что Вовка всё делает правильно, он сказал ему, чтобы пробовал теперь самостоятельно плыть вдоль берега. Вовка попробовал и у него стало получаться. Сначала метра два проплыл, потом пять, потом сколько хватило сил. И пусть он пока делал это неуклюже, но зато по-настоящему, не касаясь дна ни руками, ни ногами. - Поплаваешь таким образом вдоль берега, - сказал в заключение своего урока студент, - а когда почувствуешь себя уверенно, можешь пробовать отплывать немного от берега на глубину и возвращаться. Со временем у тебя будет получаться лучше и лучше и ты сам будешь определять свои дальнейшие действия. Давай дерзай, а мне пора уходить. - Вовка поблагодарил своего учителя и счастливый продолжил закреплять полученный результат. Вернувшись домой, решил ничего никому не рассказывать, а завтра удивить братьев.

   Бабушка Устинья, как обычно, хлопотала по хозяйству. Пройдя через сени во двор, он увидел, что дедушка повыгребал из всех катухов навоз и сложил его рядом с гумном, на котором высился заготовленный омёт соломы. Братья крутились тут же. Валерка по приставной лестнице взобрался на самый верх и сбрасывал, сколько надо, вниз, нанизывая солому на вилы, а Витька распределял её равномерно по всей куче. Дед тем временем сходил за лошадью и, взгромоздившись на неё верхом, замесил навоз, перемешивая его с соломой, которую Валерка подбрасывал то и дело под копыта, а Витка поливал водой. После чего бабушка начала, используя специальные деревянные приспособления, формовать кизяки. Подоспевшие сёстры проворно помогали ей в этом, словно куличики из песка лепили. Кизяков становилось всё больше и больше, а навозная куча таяла на глазах. А дальше уже и Вовка подключился, помогая переворачивать подсохшие на солнце брикетики. Последний этап был самый интересный. Для окончательной просушки из кизяков строили круглые пирамиды, в рост человека и пустые внутри.

    Погода стояла необычайно жаркая и сухая, и спасение было только у воды. Хотя и там укрыться особенно было негде. Земля раскалилась и растрескалась. Трава пожелтела и посохла. У бабушки сильно болели ноги. Они опухали так, что ей было тяжело ходить. На ночь она натирала их мазью на основе змеиного яда, с резким запахом, который сразу расходился по всей избе. А днём внуки ловили ей пчёл на цветках мальвы, обильно разросшейся в палисаднике. Для этого они заглядывали в каждый цветок и если замечали там пчелу, осторожно заворачивали лепестки внутрь, не давая возможности ей вылететь оттуда. Цветок срывали и несли бабушке, а она переворачивала его на ногу, вынуждая пчелу жалить её. Иногда и внукам доставалось, если не успевали аккуратно и расторопно запечатать пчелу внутри цветка.

    К августу погода резко переменилась и начались затяжные дожди. Дороги развезло. Ни пройти, ни проехать. Теперь не то что на реку, а и просто во двор выйти было невозможно. Поэтому большую часть времени проводили на крыльце, слушая передачи радио и играя в подкидного дурака или пьяницу, пока не надоест. Шестого августа передали сообщение ТАСС. В космос полетел второй космонавт, советский гражданин Герман Титов, семнадцать раз на "Востоке-2" облетевший вокруг Земли. Карты отложили в сторону и все наперебой стали фантазировать и высказывать предположения о дальнейшем покорении космоса  и, вероятно, скорых уже полётах на другие планеты. То, что ещё вчера казалось чем-то невероятным и фантастическим, сбывалось уже сейчас, практически у них на глазах и, что будет завтра даже представить было невозможно. Просто дух захватывало от таких значимых и грандиозных свершений, свидетелями и современниками которых они становились.

    Через две недели они уже уезжали домой, не задумываясь пока о том, вернутся ли сюда когда ещё. Им не терпелось скорее повстречаться с друзьями, поделиться с ними своими переживаниями и впечатлениями..

Нашего полку…
1962 год

   Накануне Нового 1962-го года в семье Нащокиных ожидалось прибавление. Николай боялся загадывать, но в душе лелеял надежду, что на этот раз у него всё же родится дочка. Все были уверены, что это произойдёт ещё до Нового года. Но наступил Новый год, начались зимние каникулы в школе и тут Тамара сама поняла, что время пришло. Николай отвёз её в роддом. Витька с уверенностью оракула заявил, что ребёнок непременно родится на Рождество 7-го января. Дело в том, что на этот день приходился его собственный день рождения, но в суматохе все как-то об этом подзабыли. Поэтому он, обладая неким логическим мышлением, рассудил абсолютно здраво, что если ребёнок родится с ним в один день, то этого больше никогда не случится. Что ровно таким образом и произошло. Аккурат седьмого числа Тамара Анатольевна благополучно родила мальчика, которого, по сложившейся традиции давать сыновьям имена на букву «В», назвали Валентином. И только рождение дочери могло нарушить эту традицию.

   Когда первая жена Нина в третий раз готовилась разрешиться бременем, а Николай был настолько уверен, что будет девочка, что заранее, ещё не родившегося ребёнка, уже звал Катей. И порой, обращаясь к жене, спрашивал: - А как там наша Катя себя проявляет? - Но, вопреки ожиданиям, опять родился мальчик. И в дальнейшем, когда Вовка начинал хныкать по какому-либо поводу, Николай умышленно начинал называть его Катей. Вовка поначалу обижался, но потом понял в чём дело и стал вести себя более осмотрительно.

    Валерка сразу же окрестил новорожденного "Мелким", а Вовка с удовлетворением ощутил себя повзрослевшим.


             
Мгновения
1962год

   10 февраля был осуществлён обмен советского разведчика Рудольфа Абеля, приговорённого в США к тридцатилетнему тюремному заключению, на американского пилота Пауэрса, сбитого над Свердловской областью 1 Мая 1960 года. В СССР он был осуждён на десять лет тюремного заключения.

   Вовка хорошо помнил, как в Ужгороде отец забрал его из интерната на праздники домой. 1 Мая они вместе были на городском стадионе, где проходили праздничные мероприятия и отца разыскали прямо там и срочно вызвали на службу. Потом Вовка узнал, что в это самое время американский самолёт-шпион нарушил государственную границу СССР и полетел дальше вглубь нашей территории. Может быть, он пролетел как раз над ними. Это происшествие глубоко врезалось в его память. С тех пор прошло два года и вот этот состоявшийся обмен оживил в памяти картины недавнего прошлого. Вовка снова стал задумываться над тем, а не стать ли ему в будущем тоже разведчиком. Он даже стал вырабатывать определённый стиль поведения, который, в его понимании, наиболее соответствовал представителям данной профессии. Стал читать соответствующую литературу. Стали популярными игры в шпионов. Пацаны устанавливали слежку за кем-то, казавшимся им подозрительным. Узнавали где живёт, где и кем работает, с кем встречается. Чтобы объект не обнаружил слежку за собой, часто менялись, как бы передавая его из рук в руки.
   
    А тем временем жизнь в школе била ключом. Нужно отметить, что преподаватели выкладывались на двести процентов, отдавая значительную часть времени, таланта и сил для того, чтобы жизнь учеников была более насыщенной и интересной. Они вели многочисленные кружки, которые школьники посещали с удовольствием. Помимо этого проводилось немало мероприятий, охватывающих максимальное число ребят. Это и походы и проведение зарниц, сбор макулатуры, металлолома. Они организовывали художественную самодеятельность. Ставили спектакли и устраивали концерты. Вовка принимал активное участие  во многих мероприятиях. Он пел в хоре, пару раз участвовал в спектаклях, причём играл не последние роли. В спектакле, который поставили ко дню Победы, Вовке выпало играть начальника гестапо, хотя ему очень не хотелось этого. Но кому-то ведь надо было играть и такие роли. Форму сделал сам из старого отцовского обмундирования. Вызубрил весь текст наизусть. Он понял, что роль ему удалась, явно ощутив ненависть и презрение зрителей. Два раза их возили во львовский оперный театр имени Марии Заньковецкой. Смотрели оперные постановки на украинском языке: «Запорожец за Дунаем» и « Гайдамаки».
 
   Так же каждое пионерское звено и каждая октябрятская звёздочка шефствовали над престарелыми одинокими ветеранами труда и инвалидами, которые были искалечены в ходе страшной и жестокой войны, не пощадившей никого.

    Немало таких инвалидов, ещё довольно молодых людей, от тридцати с небольшим и старше, можно было встретить на улицах многих наших городов. Безрукие, безногие, на костылях и в колясках, а то и на самодельных средствах передвижения, а по сути выживания. Небольшой деревянный ящик или площадка, оснащённые шариковыми подшипниками вместо колёс. Они грохотали по мостовым, как боевые колесницы, а наездники лихо маневрировали, отталкиваясь деревянными колодками.

    На втором этаже дома, где проживали Нащокины, тоже обитал инвалид войны, у которого не было ноги. Звали его дядя Саша. Он самостоятельно спускался вниз и по двору перемещался с помощью костылей. Но если ему нужно было выбраться, по какой-либо нужде, за пределы двора, то он пользовался инвалидной коляской. Это было трёхколёсное устройство, по сути кресло на колёсах, с двумя вертикальными рычагами, при помощи которых оно приводилось в движение и управлялось. Для этого их нужно было поочерёдно тянуть на себя. И чем быстрее работаешь руками, тем выше скорость передвижения. На концах этих рычагов были специальные ручки, за которые нужно было держаться во время езды. При необходимости, выкручивая одну ручку влево или вправо, можно было поворачивать в нужную сторону. Другая же ручка служила для переключения режимов хода: вперёд-назад и торможения. Так же коляска была оборудована стояночным тормозом. Она всегда стояла на улице и пацаны никак не могли просто пройти мимо, не воспользовавшись этим. Но катались они только в пределах двора. Нужно отметить, что дядя Саша, зная об этом, мальчишек не гонял. Они тоже, со своей стороны, старались особенно не злоупотреблять его терпением. Наоборот, предлагали свои услуги, чтобы сбегать в магазин за куревом или вином. Так и ладили.


Штаб
1962 год

    В доме напротив, в квартире, расположенной на первом этаже, проживал, как показалось мальчишкам, очень подозрительный тип, возможно даже шпион. Был он очень высокого роста. Метра два, не меньше. На вид ему было лет пятьдесят, косая сажень в плечах, ручищи, что две кувалды. Такому попадёшь под руку, прихлопнет, как муху, и глазом не моргнёт. Валерка предложил установить за ним наблюдение. А, чтобы он этого не заметил, следили за ним поочерёдно. Для конспирации они стали называть его Амбалом.

    Вскоре наблюдения стали приносить результаты, которые, чтобы не упустить ни одной мелочи, записывали в общую тетрадку. Тетрадка или «Личное дело Амбала», как они стали называть её, хранилась в штабе, который соорудили в самом труднодоступном углу двора, где были непролазные заросли жасмина и куда никто и никогда не заглядывал. Такое укромное местечко они облюбовали за соседним домом, в котором проживал, недавно произведённый в генералы, Буцевицкий. Стена дома с той стороны была абсолютно глухой, без единого окна. Метрах в трёх, параллельно ей, это место скрывал высокий дощатый забор, за которым, уже в соседнем дворе, стоял такой же дом, с аналогичной стеной. С третьей же стороны этот укромный уголок перекрывался деревянным штакетником, за которым был широкий газон, с высаженными декоративными кустами и цветочными клумбами, отгороженный от дороги невысокой металлической оградкой. А уже на противоположной стороне улицы, на всём её протяжении, раскинулся парк культуры и отдыха имени Довганика. Таким образом получалось, что закуток, в котором находился штаб, был недоступен для посторонних глаз и этим грех было не воспользоваться. Пацаны стали называть это место страной Жасминией.

    Штаб представлял собой сооружение, сколоченное из досок, которые пацаны натаскали со станции, наполовину заглубленное в землю, с дощатым полом, с двумя скамеечками вдоль противоположных стенок. Высота от пола до потолка - не более полутора метров. Стоять в полный рост было затруднительно, да и не нужно. Впрочем, у Вовки это получалось без проблем. А так, вполне комфортно, помещалось шесть человек одновременно. Сидели на скамеечках, по три человека друг перед другом. Свет проникал во внутрь через небольшое застеклённое окошечко под потолком. Вместо столика использовали перевёрнутый деревянный ящик, который накрывали клеёнкой, кем-то принесённой из дома. Кто-то принёс старенький половичок, который тут же разрезали пополам и застелили скамейки. На досчатых стенках, пришпиленные кнопками, висели, вырезанные из популярного журнала "Огонёк", картинки. Портреты Фиделя Кастро, Чегевары и, конечно же, нового кумира пацанов Юрия Гагарина. Первый в мире человек, побывавший в космосе, стал самым знаменитым человеком в мире и многие мальчишки мечтали теперь тоже стать космонавтами. В общем, устроились вполне комфортно и даже уютно. Крышу сверху накрыли толем, поэтому внутри можно было укрыться и от дождя. Можно было даже спокойно покурить, не опасаясь, что увидит кто-то из взрослых. Вовка с Зубой тоже разок попробовали покурить самокрутки, скрученные из сухих опавших листьев, но это им совсем не понравилось. Только кашлем душераздирающим заходишься, да слёзы из глаз от смрадного, ядовитого дыма. Об этом штабе знали только братья и самые близкие друзья. Как они сами себя называли – "посвящённые." После окончания этой стройки, которая проводилась в условиях глубокой конспирации, они все по очереди поклялись хранить всё в тайне даже под страшными пытками.



             
Шпиономания
1962 год

    Итак, установив наблюдение за Амбалом, они выяснили, что он ежедневно ходит в храм Пресвятого Сердца Христова, который являлся неотъемлемой частью бывшего Василианского монастыря, где, как раз, размещалась их школа. Теперь осталось выяснить, чем он там занимается. Братья стали ломать голову, прикидывая, как пробраться внутрь. Им, почему-то, казалось, что занимается он чем-то противозаконным и если им удастся проникнуть внутрь храма, то всё сразу станет ясно. Они застигнут его врасплох за каким-то нехорошим занятием, что сразу выдаст его с головой. А что делать дальше, они понятия не имели. Им просто хотелось открыть глаза окружающим на то, что им казалось очевидным. Вовка, которого днями приняли в пионеры, воспринял осуществление этой задачи, как ответственное пионерское поручение. У него созрел план. Постараться уговорить своих дружков Зубу и Синю, предварительно посвятив их в суть дела, проникнуть вместе с ним на большой перемене внутрь храма, как будто бы из простого любопытства. Это на тот случай, если их там задержат и начнут расспрашивать о цели визита. И Синя, и Зуба сразу же загорелись этой идеей и, без малейших колебаний, согласились участвовать в её осуществлении. Несмотря даже на категорический запрет школьного руководства. Ведь сам ПИМ, строго-настрого, с грозным видом вышагивая, перед выстроенными на школьную линейку учениками, втолковывал им это. ПИМ - это производное от Павел Иванович Мартынов. Он был завучем школы и преподавателем истории. ПИМ был полновластным хозяином школы. Учителя боялись его, как чёрт ладана. Даже директор предпочитал ни в чём ему не перечить. За потрясающее внешнее сходство с руководителем Китая Мао Дзе Дуном и манеру всё время что-то невнятно мямлить, школяры дали ему прозвище Мяо Сяо. И, всё же, несмотря на такие страсти, друзья согласились на эту авантюру. Ведь, как известно, запретный плод сладок.

    И вот, дождавшись большой перемены, юные следопыты пошли на дело. Для этого нужно было каким-то образом преодолеть тяжёлую дубовую дверь, обитую толстыми металлическими листами, и очутиться по ту сторону мощной монастырской стены. Тем более, что она всегда была прикрыта. Друзья,  решившиеся её приоткрыть, осторожно, шаг за шагом, приближались к цели. Вдруг, дверь, несмотря на кажущуюся массивность и мощь, легко и абсолютно бесшумно открылась. Вышедший наружу сухопарый старик, подозрительно глянул в их сторону и, уже без оглядки, пошёл прочь вдоль улицы. Синя, стоявший ближе всех, надавил плечом и, слегка приоткрыв дверь, юркнул внутрь. Вовка с Зубой тут же последовали его примеру. Никого не встретив, мальчишки быстро преодолели паперть и, опасливо озираясь прошмыгнули в храм. Там они гуськом, друг за другом, ступая на цыпочках, готовые в любое время броситься наутёк, стали продвигаться по стеночке дальше. Они миновали полутёмное пространство при входе и попали в хорошо освещённую электрическими свечами залу. Вовка удивлённо оглядывал иконописные изображения святых в полный рост.  Скульптурные изваяния, как живые, стояли тут же, с покорно склонёнными головами и потупленным взором, молитвенно сложив руки у подбородка. Ничего подобного он ещё не видел. В Берёзовской церкви всё было по-другому.

    Прихожан в храме не было, поэтому приятелям не было никакой возможности затеряться среди них. Только две чопорные старушки сидели на скамейке, да мужчина разговаривал о чем-то с ксёндзом, который увидел мальчишек сразу, лишь только они проникли в храм, и неотступно следовал за ними взором. Он, видимо, обратил на них внимание и своего собеседника. И тот, обернувшись, тоже стал строго смотреть в их сторону. Друзьям стало как-то не по себе и они, крутанувшись на месте, почти бегом выскочили на паперть. Здесь они почувствовали себя в некоторой безопасности и, не сговариваясь, громко рассмеялись. Но совсем не от того, что им было так уж весело. Просто это была нервная реакция на происходящее и желание не потерять лицо друг перед другом. Их веселье было неожиданно прервано сердитым окриком. Обернувшись, Вовка увидел того, ради которого они сюда сунулись. Он быстрым шагом, широко ступая, направлялся к заветной дубовой двери, явно намереваясь перекрыть им выход на улицу. Мобилизовав все свои силы, друзья, не сговариваясь, рванули к спасительной дверце с такой спринтерской скоростью, которой им никогда не удавалось развить на уроках физкультуры. Им посчастливилось достичь цели раньше своего преследователя. Выскочив за ограду, они совсем уж осмелели и, отбежав на безопасное расстояние, стали корчить ему рожи и показывать неприличные знаки.

    - Ну, бос-сота! Ото ж, я вас, бисови диты! Я вам оти мотузкы червони позатягую на ваших цыплячих шиях! - злился в ответ Амбал, размахивая кулаком.

    Друзья рванули со всех ног и перевели дух, только заскочив за спасительный школьный порог.

    Как потом выяснилось, ксёндз даже приходил к директору  школы жаловаться. На что Мяо Сяо только шлёпал беззвучно губами и выпучивал и без того выпученные глаза. И, не известно, привело бы их общение к какому-то взаимопониманию, если бы не ПИМ. Павел Иванович, заглянувший к директору и обнаруживший там служителя культа, сразу уловил суть дела. Он грозно нахмурил брови и, подступив вплотную к святому отцу, тоном, не терпящим никаких возражений, заявил: - Ученики моей школы! - Он сделан ударение на слове "моей", - не могли совершить столь необдуманных действий. Но, тем не менее, я проведу необходимую профилактическую работу с личным составом.

    После чего он недвусмысленным жестом указал в сторону выхода, как бы говоря, что вопрос исчерпан. И, уже не обращая внимания на жалобщика, развернулся в сторону Мяо Сяо, на что тот испуганно заморгал глазками и беспомощно развёл руками. Словно бы он и был виновником конфликта, возникшего между силами света и тьмы. Но ПИМ лишь окинул его с головы до пят красноречивым взглядом и, не сказав ни слова, что было ещё ужаснее, чем если бы он орал и топал ногами, вышел из кабинета.

    Сразу, прямым ходом, он направился на урок к третьеклассникам. Его возмутило больше не то, что ученики его школы где-то засветились, а то, что посмели нарушить его запрет. Павел Иванович нисколько не сомневался, что именно третьеклассники стали виновниками необдуманных действий, вызвавших возмущение служителя культа. К такому выводу его подтолкнули слова ксёндза о том, что школяры были лет десяти с виду, с аккуратно повязанными новенькими, хорошо отутюженными галстуками. Всё дело было в том, что третьеклассников не так давно приняли в пионеры. Поэтому галстуки, которые им повязали на торжественной линейке, у памятника Ленину, они носили гордо, как святыню, и снимали, наверное, только на ночь. В то время, как многие пионеры со стажем повязывали свои галстуки, лишь подходя к школе, доставая их из кармана, отчего и вид у них был не такой яркий и свежий. А потому, нисколько не сомневаясь в своих умозаключениях, он резко распахнул дверь в третий «А» класс и с прокурорским видом, и суровым выражением на лице переступил порог. С таким же успехом он мог зайти и в третий  «Б»,  просто этот был у него на пути прежде того. Итак, он практически ворвался в класс, прервав училку на полуслове. Евдокия Борисовна, не понимая причины такой бесцеремонности, замерла у доски ни жива, ни мертва. Ученики резко повскакивали с мест и застыли возле парт. Все понимали, что произошло что-то, из ряда вон выходящее, раз завуч ворвался в класс среди урока. ПИМ же, не произнося ни слова скользил суровым взором сквозь толстые линзы очков по лицам застывших учеников. Затем, подойдя к окну он стал молча, как бы отстранившись от всего, смотреть на улицу. Пауза затянулась минут на пять, но никто не смел нарушить напряжённую тишину, повисшую в классе. Евдокия с ужасом смотрела на стоявшую на подоконнике бутылку с чернилами, из которой дежурные утром разливали чернила по чернильницам-непроливайкам и потом забыли убрать её в шкаф. Она знала, что он терпеть  не мог такой безалаберности.

   Как-то, на одном из своих уроков в старших классах, раскрывая новую тему, он, увлекшись, так же подошёл к окну и, мечтательно глядя вдаль, полностью погрузившись в тему, вдохновенно продолжал свой рассказ. И, вдруг, увидел на подоконнике такую же бутылку с чернилами. Это сбило его с мысли и вывело из себя настолько, что он, не сдержавшись, в порыве охватившего его гнева, швырнул, не глядя, эту бутылку через плечо в класс. Лишь по счастливой случайности она никого тогда не зацепила и даже не разбилась, упав на пол.

   ПИМ, продолжая стоять так же, не оборачиваясь, стал вещать трагическим голосом о визите ксёндза и причине, подвигшей его к этому. Ещё он сказал, что ему уже известны эти, опозорившие честь школы и недостойные гордого звания юных ленинцев, горе-пионеры. И, если они не осознАют всю глубину своего падения и не покаются, их этого звания могут лишить.

   Сознавал ли в тот момент сам ПИМ, что он, подобно служителю культа, обращается к ученикам, как к своей пастве, призывая её к смирению и покаянию.

    - Тех, о ком я говорю, жду на перемене в своём кабинете, - сурово сказал он в заключение и, развернувшись, направился, глядя прямо перед собой, к выходу. Причём, выйдя из класса, он оставил дверь открытой и в гнетущей тишине хорошо слышны были звуки удаляющихся шагов. И каждый шаг словно бы припечатывал неудачливых следопытов к доске позора. Лишь после того, как хлопнула дверь его кабинета, спало оцепенение, в котором все ещё продолжали пребывать. Едва ученики, до тех пор стоявшие, замерев, у своих парт, уселись на места, как прозвенел звонок.

    На переменке друзья по несчастью, ничуть не сомневаясь, что они полностью разоблачены, с повинной головой явились в кабинет завуча. Там они получили хорошую взбучку и последнее предупреждение о том, чтобы в сторону храма не смели даже смотреть, что однако не повлияло, а только укрепило их в уверенности, что слежку за Амбалом необходимо продолжать. Не зря же там так переполошились.

    Надо отдать должное ПИМу, дальнейшего развития, вопреки ожиданиям горе-следопытов, история не получила и за пределы кабинета завуча не вышла. Между тем, жизнь продолжалась. На состоявшемся, вскоре, собрании совета пионерской дружины школы Вовку даже утвердили барабанщиком, так как прежний стал комсомольцем и автоматически выбыл из состава пионерской организации. Вовка не раз видел и слышал, как барабанщик выбивает дроби, шагая рядом с горнистом при выносе знамени пионерской дружины. Это было ещё в дошкольном детстве, когда ему посчастливилось побывать с братьями в двух пионерских лагерях. Из которых их, к сожалению, досрочно исключили. С тех пор он мечтал, что когда-нибудь тоже сможет бить в барабан или дуть в горн. И вот теперь пришло и его время.

   Вовка принёс барабан домой и стал упорно тренироваться. Для этого он выходил на улицу и, маршируя по двору, стучал палочками по туго натянутой коже барабана, подвешенного через плечо. Он старался барабанить как можно громче, чтобы слышали все соседи и порадовались за него. Но они, почему-то, радоваться не желали, а всеми возможными способами старались помешать ему в его благородном начинании. На третий день он вынужден был вернуть барабан в школу, так как не нашёл взаимопонимания с соседями, со стороны которых даже поступали угрозы разбить его вдребезги.



Момент истины
  1962 год

 И вот наступил момент истины. В тот день
 наблюдение за объектом вёл Валерка. Укрывшись от посторонних глаз за высоченной поленницей дров, он спокойно покуривал, пристроившись на подходящем пенёчке. Здесь никто не мог застукать его за этим занятием, хотя сам он по этому поводу особенно не парился. Но зато в просвет между дровами ему хорошо была видна дверь квартиры, за которой проживал подозреваемый. И вот, когда Валеркино терпение иссякло, дверь распахнулась и во двор вышел Амбал с большим свёртком под мышкой. Валерка напрягся. Он мобилизовал всё своё внимание, чтобы не пропустить ни одной существенной детали. Амбал направился прямо в его сторону, но Валерку это не беспокоило, так как его трудно было обнаружить в укрытии. Меж тем Амбал стал на какой-то чурбак и потянулся к верху поленницы, что, учитывая его огромный рост, не составило труда. Что он там делал, Валерка не видел, но горел нетерпением посмотреть. Через мгновение он увидел, как объект возвращается домой с пустыми руками. Свёртка не было. Едва дверь захлопнулась, как он уже проворно вскарабкался на самый верх. То, что он там увидел так возбудило его, что он едва не свалился вниз. Спустившись на землю, он не просто побежал, а пулей полетел домой. Он хотел тут же поделиться своим открытием с братьями, но дома их не оказалось. "Ну где их носит? - злился он, снова выходя на улицу, где и столкнулся нос к носу с Вовкой.

    - Где вы мотаетесь? - кипятился он, - Идём быстрей! Я же вам говорил! Сейчас всё сам увидишь!

    Они пробрались за поленницу, где недавно Валерка сидел в засаде. Он первым забрался на верхотуру, затем протянул руку Вовке, который озирался по сторонам, ничего ещё не понимая, и, потянув на себя, помог вскарабкаться ему тоже.

    - Зырь сюда! - он показал брату на три холщовых мешка, разложенных там для просушки.

    - Усёк? - спросил он Вовку, который с недоумением хлопал глазами, глядя то на мешки, то на брата.

    - Ну ты не врубаешься, что ли?

    Вовка, сосредоточившись, опять посмотрел на мешки и только тут обратил внимание на, набитую чёрной краской, маркировку, на которой орёл, с распростёртыми крыльями, держал в когтях кольцо, со свастикой внутри. От неожиданности он даже присвистнул.

    - Он кто? Немецкий шпион?

    - Для шпиона он слишком здоровый. Сразу привлекает к себе внимание. Скорее всего он бывший полицай. Затаился, гад! Надо его вывести на чистую воду.

    - Давай всё расскажем бате? - Предложил Вовка.

    - Нет, ни в коем случае! Успеется. Надо как-то его спровоцировать. Мы его заставим поволноваться. Нужно сделать что-то такое, чтобы он выдал себя с головой.

    Видно было, что Валерка что-то уже придумал. Он свернул один из мешков и сунул за пазуху.

    - Давай сматываться отсюда, пока нас не зашухерили.

    Когда они спустились вниз он скомандовал: - Пошли в штаб, там решим, что делать.

    В штабе они застали Витьку и его одноклассника Буцика. Они были заняты изготовлением дымовушек. Исходного материала было более, чем достаточно. Использовали старые, засвеченные фотоплёнки, потрёпанные от частых просмотров диафильмы и самую обычную фольгу, которую бережно сохраняли, полакомившись шоколадом и шоколадными конфетами, что случалось не часто. У Буцика дома имелась самая большая коллекция разнообразных диафильмов и друзья, бывавшие у него дома, с удовольствием их смотрели, проецируя через фильмоскоп на стену. К моменту прихода Валерки с Вовкой они успели накрутить уже немало дымовушек и теперь аккуратно укладывали их в жестяную коробку из под чая. Валерка сунул парочку себе в карман, на всякий случай. Видимо, в тот момент у него в голове уже созрел какой-то план действий и эти дымовушки оказались как нельзя кстати.
 
 Вероломное нападение
       1962 год

    Едва Валерка успел посвятить друзей в суть дела, как снаружи началось что-то невообразимое. Сначала они услышали какие-то глухие, но резкие хлопки над головой и следом просыпавшийся град битого стекла по крыше их убежища. Тут же сильно запахло бензином и языки пламени стали с треском пробиваться сквозь щели между досками. Внутреннее пространство быстро заполнялось едким дымом. Валерка среагировал моментально:

    - Быстрей отсюда! Горим! - И,подхватив Вовку, подтолкнул его к выходу. - Беги к кустам, не останавливайся!

    И тут же стал друг за другом выталкивать Витьку с Буциком. Сам выскочил последним. Всё осложнялось тем, что со стороны улицы их целенаправленно и беспрерывно забрасывали градом камней, чтобы они не смогли выскочить из огненной западни. Всё же они успели вырваться и нырнуть в заросли жасмина, послужившие им надёжной защитой от прилетающих булыжников.

    Из своего укрытия они видели как молниеносно выгорело и обрушилось их укромное и, как им казалось, вполне надёжное убежище. Нападающие, перебежав через дорогу, скрылись в парке. Как успел прикинуть Валерка, их было не меньше двадцати. Действовали они быстро и организованно. Чувствовалась хорошая подготовка.

    Больше всего досталось Вовке. Камень угодил ему чуть выше правого глаза. Из рваной раны над бровью лилась кровь. На лбу выскочила большая шишка. Вовка корчился и завывал от дикой боли. Если бы попали в висок, то всё могло закончиться плачевно. Произошедшее всколыхнуло в его памяти далёкие детские воспоминания, которые почти стёрлись уже. Жили они тогда в Станиславе и было ему года два, а может и того меньше. Было совсем раннее утро и отец не успел ещё уехать на работу. К дому подьехал крытый грузовик. Бандеровцы, засевшие в кузове, открыли автоматный огонь по окнам. Завязалась перестрелка. Отец отстреливался через разбитое окно из автомата. Со второго этажа огонь по бандитам вёл его заместитель дядя Лёша Бондаренко. Мать позвонила по телефону в управление и сообщила о нападении. Всех детей, в том числе и соседских, спустили в подвал. Скоро подоспела помощь и всё завершилось благополучно. Никаких подробностей, в силу своего малого возраста, Вовка не знал. Да и само это происшествие постепенно забылось и лишь сегодняшнее нападение на их штаб, высветило в памяти лишь расплывчатые обрывки воспоминаний.

  Сейчас же нужно было что-то срочно предпринять, пока не набежали взрослые. Буцик повёл раненого Вовку к себе домой, чтобы оказать ему необходимую помощь. А Валерка с Витькой, вытащив из кустов, припрятанную там, лопату, стали быстро засыпать землёй догорающие уже остатки того, что ещё полчаса назад казалось таким надёжным и недоступным для посторонних убежищем. А сверху нагребли кучу прошлогодней листвы из под кустов. Теперь только закопчённая стена и запах гари свидетельствовали о том, что здесь что-то горело. Вопреки опасениям пацанов, никто из соседей не заглянул сюда. А, может, никто ничего и не заметил? Ну да тем и лучше. Они боялись, что их могут выжить с этой территории, а, скорей всего, просто запретят здесь собираться и, тем более, что-то тут ещё городить.

   Закончив, Братья направились к Буцику, удостовериться, что с Вовкой всё в порядке. По пути к ним присоединился Сашка Шкабара, сосед Буцика. Дверь им открыла домработница, которая жила в большом генеральском доме и вела всё хозяйство. Она уже аккуратно перевязала Вовкину голову, предварительно обработав рану перекисью водорода, чтобы остановить кровь. Потом напоила ребят чаем, после чего они отправились играть в пластилиновых солдатиков, которыми у Буцика, были заставлены все полки. Вовка, с перевязанной головой, даже заулыбался, увидев братьев.

    - И что это было? - спросил Буцик у Валерки, имея в виду недавнее происшествие.

    - Это была неплохо организованная атака на наши позиции. И для нас это хороший урок. Впредь нужно быть осмотрительней. Ладно, обошлось малой кровью. А ведь всё могло, даже представить страшно, закончиться очень хреново.

    - Но как они узнали про наш штаб? - подключился к разговору Витька.

    - Не иначе, кто-то из наших проболтался. Займись ка этим вопросом. Ты же у нас контрразведка, тебе и карты в руки. Нужно узнать где у них штаб и нанести такой сокрушительный удар, чтобы впредь вся охота отпала с нами связываться. Без ответа это оставлять нельзя. Только действовать нужно без спешки. Пускай чуток расслабятся, потеряют бдительность. И ищи болтуна среди наших. Может, ещё сам объявится, как узнает, что произошло. Покалякай с народом, мол то да сё... Ну, сам понимаешь. Вот и Шкабару к этому подключи. Вам вдвоём сподручней будет. - Сашка готов был тут же приступить к делу.- Можем пока собираться у меня в сарае, - с готовностью заявил он.

    И, уже обращаясь ко всем, Валерка добавил:

    - О том, что произошло, молчок! Ведите себя, как ни в чём не бывало, чтобы не дать им повода торжествовать. Нужно только внимательнее ко всем присматриваться и слушать разговоры. И они себя проявят сами. А дальше уже дело техники. А теперь расходимся.

    - Дома скажешь, что споткнулся и упал. Понял? - поучал он Вовку по пути домой.

    - Что я, маленький что ли?

    - Вот и докажи, что ты не маленький.

    Дома всё обошлось самым лучшим образом. Вовка больше на улицу не пошёл. Он сделал уроки, благо, задано было немного. И занялся своим любимым делом: просмотром и чтением большой советской энциклопедии, тома которой стояли в книжном шкафу.

    Больше всего Вовка увлекался историей. Поэтому исторический том был у него самый любимый. Ещё ему очень нравилось читать книжки о войне и приключениях, о шпионах и разведчиках, детективы. И в своих фантазиях он предполагал, что тоже может стать разведчиком, когда вырастет. Но когда он прочёл "Записки следователя" Льва Шейнина, которую отыскал среди книг, на отцовой полке, то твёрдо решил, что тоже станет следователем. Он считал, что для этого у него есть определённые задатки. Ему даже удалось как-то прочитать зашифрованное письмо царевны Софьи, напечатанное в журнале "Наука и жизнь". Написать в редакцию он постеснялся, но зато поделился результатом с Тамарой Анатольевной, рассказав ей как он этого добился. Ей это показалось чем-то невероятным, что ещё больше утвердило его в планах на будущее.



Амбал атакует

               
 1962 год


      Вечером разразился грандиозный скандал. Нащокины собрались на кухне, чтобы поужинать. За столом не хватало только Валерки и четырёхмесячного Валика, который уже спал у себя в люльке, стоявшей в родительской спальне. Ели молча и споро, по-военному. Кот Урсик, на которого никто не обращал внимания, таскал из трёхлитровой банки, стоящей на полу у ножки стола, консервированные огурцы, которые он обожал. И вот, когда уже собирались пить чай, в кухню ворвался разъярённый... Амбал. Он страшно ругался и махал руками, нависая над столом своей огромной тушей. Всё это было настолько неожиданно, что поначалу все опешили, не понимая в чём дело. Перепуганный кот выскочил на крыльцо. Первым пришёл в себя Николай. Схватив столовую ложку он стал громко стучать по стоящему на столе чайнику.

    - Прекрати-ить балага-ан! В чём дело?

    - Это не дети, а бандиты!,- Амбал тыкал огромной ручищей в сторону братьев. - Они чуть не спалили нам весь дом! У нас сгорел половик в коридоре, пол испортили, входная дверь обгорела! Я буду жаловаться, я напишу заявление в милицию! Вы мне за всё ответите! Ну, если ещё что, поймаю, голову откручу!

    - Почему вы обвиняете наших детей? - вмешалась Тамара. - Они были дома и никуда не выходили. Всё время на глазах.

    - А где ваш старший? Я видел его. Он весь день по двору крутился, всё чего-то высматривал. Это он устроил поджог и стоял, смотрел, чем дело закончится. Только ухмылялся, гадёныш! Пусть мне не попадается на глаза! Убью! Что, нет его дома?

    Николаю с большим трудом удалось заставить его замолчать.

    - Пошли посмотрим, что там у вас?

    И он стал подталкивать Амбала к выходу. Тамара тоже пошла за ними. Витька с Вовкой тоже было выскочили следом, но отец, обернувшись, так сверкнул глазами, что их тут же, как ветром, сдуло. Витька отправил Вовку домой, - иди, а то там Мелкий может проснуться! - а сам пошёл разыскивать Валерку, чтобы предупредить о случившемся.

    Вовка с нетерпением ожидал возвращения отца и Тамары, сидя рядом с люлькой младшего брата, который всё ещё спал. Он собрался рассказать им всё, что они до сих пор предпринимали и что им удалось узнать про Амбала и этим, возможно, смягчить отцовский гнев. Ведь, если отец узнает, что Амбал не тот, за кого себя выдаёт, он не станет наказывать Валерку. Может, он ещё будет благодарить их за то, что они смогли распознать опасного преступника.

   Когда же Вовка увидел в каком возбуждённом состоянии вернулся отец, то понял, что дела совсем плохи и Валерка врят ли будет помилован. Он не рискнул заговаривать с ним, опасаясь и самому попасть под раздачу. Когда тот закрылся у себя в комнате, Вовка осторожно заглянул на кухню, где Тамара грела на плите воду, чтобы помыть посуду. Она обратила внимание на Вовку, топтавшегося в нерешительности в дверях. У него был вид, словно он в чём-то провинился, но никак не может решиться сознаться в содеянном.

    - Вова?! Заходи, садись. Ты что-то хочешь спросить? Что-нибудь неясно с уроками? Или в школе что-то случилось?

    - Да нормально всё..., - нерешительно начал Вовка, не зная, как начать разговор, ради которого он пришёл. - Как там, у Амбала? Сильно обгорело?

    - У какого Амбала? Не поняла. Ну ка, давай, выкладывай, что там у тебя? - Она присела к столу. - Давай ка, садись рядышком и рассказывай обо всём по порядку.

    - Ну, так это..., - не зная, с чего начать, заикался тот, - ну, вот, значит... Ну, Вы понимаете?

    - Ничего не понимаю, - улыбнулась она. - Ну, же, смелее! - Подбодрила его Тамара, смекнув, что Вовка мучается оттого, что не знает, как к ней обращаться. - Рассказывай, я постараюсь тебе помочь.

    Вовка, успокоившись, начал рассказывать всё с самого начала. И как они следили за Амбалом, и про то, как пробрались в костёл, и про ПИМа, который их вычислил и, наконец, про мешки со свастикой. И, что в деле, которое они завели на Амбала, всё подробно расписано, но оно нечаянно сгорело. Он только не сказал при каких обстоятельствах это произошло. И про то, что он уже давно предлагал всё рассказать отцу, но Валерка хотел довести дело до конца и вывести Амбала на чистую воду. Для этого он хотел его спровоцировать, чтобы тот выдал себя с потрохами, а потом уже сдать тёпленького компетентным органам.

    - Да-а! И это у него получилось. Он его действительно вывел. Но только не на чистую воду, а из себя. Так вывел, что грозится теперь написать заявление в милицию!

    Вовка испуганно заморгал глазами.

    - Но, это всего лишь угрозы. Не станет он писать никаких заявлений, ни при каких обстоятельствах. Побоится. Дело ведь в том, что во время войны он действительно был полицаем во Львове. Прислуживал фашистам. После войны был осуждён на десять лет лагерей. А после отсидки поселился в Нестерове, пристроился звонарём в костёле. Поэтому он там и пропадает всё время. Женился со временем и совершенно случайно оказался нашим соседом. Ни в чём противозаконном не замечен. Но лишний раз светиться ему ни к чему. Это всё я узнала от папы. А тут вы, со своими шпионскими играми. Расскажи вы всё отцу во время, ничего бы этого не случилось. А теперь мы пообещали ему компенсировать все потери и оплатить ремонт. Хотели купить вам велосипед, но теперь об этом не может быть и речи. А Валерке взбучки не миновать. Сам виноват, думать надо что делаешь. А если бы ваш Амбал и в самом деле был шпионом или скрывался от разоблачения за преступления во время войны? Вы понимаете, что бы он с вами сделал, чтобы не быть разоблачённым? Да от вас мокрого места не осталось бы. Одного не могу понять, зачем было пожар-то устраивать?

    - Да никто его поджигать и не собирался. Это случайно получилось. У меня такое тоже бывало.

    - Что значит, у тебя бывало? А ну, давай рассказывай, как на духу!

    - Да это мы, когда в войну играем, делаем дымовую завесу, чтобы было, как по-настоящему всё. Ну, плёнка, там,... в фольге.... И всё такое, значит. Ну, случается, если её плохо загасить, то она не дымится и может вспыхнуть. Вот так, наверное, всё и вышло.

    - Но почему загорелось у него в прихожей? Дверь же была заперта?!

    - А щель в двери для чего? Ну, то есть, понятно, что для газет. Но и дымовушку тоже можно закинуть.

    - А ты почём знаешь, что было именно так?

    - Да мы давно уже хотели попробовать.

    - Но зачем? Зачем? Я не понимаю.

    - Ну, чтобы он начал дёргаться и выдал бы себя чем нибудь.

    - Ну, вот что. Дай мне честное слово, что больше никаких шпионов и дымовушек. Всё, заканчивайте с этим. И если у вас когда-нибудь ещё возникнут подобные обстоятельства, то лучше сразу всё расскажите нам. Не нужно больше заниматься самодеятельностью. Видишь к чему это приводит? Обещай, что больше ни-ни!

    -Честное пионерское! - отсалютовал Вовка, бодро вскинув руку над головой. - Ну, ладно. Вы только бате скажите, чтобы Валерку не наказывал.


Киевские каникулы
                1962 год

    Вот и ещё один учебный год остался позади. Вовка благополучно закончил третий класс и у него уже начались каникулы. Братьям же ещё предстояла сдача экзаменов. Николай с Тамарой приняли решение отправить мальчишек на лето в Киев. Вовку решили отослать одного, не дожидаясь пока старшие сдадут экзамены. Что ему мотаться тут одному, как неприкаянному. Друзья его уже разъехались кто куда. Сказано-сделано. А братья потом подъедут.

    Вовку отправили с вечерним поездом. В Киев он прибывал рано утром, ещё до открытия метро. Встречал его дед Гаврош. Вовка увидел его в окошко, едва лишь поезд остановился. В столь ранний час народу на перроне было достаточно много. Встречающие, провожающие, отъезжающие, железнодорожники, милиция. Обычная вокзальная суета. Дед Гаврош выделялся высоким ростом, солидной фигурой, широкими белыми штанами, заправленной под ремень светлой рубашкой с коротким рукавом и лёгкой соломенной шляпой, которая ему очень шла и выдавала в нём человека интеллигентного. Казалось, только он один не суетился, а спокойно стоял именно там, где открылась дверь нужного ему вагона и ждал когда в проёме покажется Вовка.

    На такси быстро доехали до места. Проживали они в Печерском районе по улице Подвысоцкого в кирпичной пятиэтажке. Квартира располагалась на третьем этаже. По внутренней планировке она мало чем отличалась от квартир в так называемых хрущёвках. Подъезды же разнились существенно. Широкие лестничные пролёты и межэтажные площадки казались просто огромными. Высоченные потолки. Дома их уже с нетерпением ждала бабушка Валя. Она наготовила много вкусностей и сразу же усадила внука за стол. Работала она заведующей шляпного ателье, расположенном в самом центре города.

    В последствии, бывая в центре, Вовка иногда, ближе к концу рабочего дня, заходил к ней на работу. Сидя где-нибудь в уголке, он перелистывал журналы мод и с интересом наблюдал, как заходившие сюда дамы примеряли перед зеркалом образцы шляпок разных фасонов. После длительного манипулирования головными уборами, они наконец делали свой выбор, после чего начиналась процедура оформления заказа. Когда подходило время, закрывали ателье и шли пешком до метро. Ехали до станции "Арсенальная", затем пересев на трамвай, доезжали до Печерского моста. По пути заходили в гастроном, покупали паляницу, которая Вовке очень понравилась, и через пять минут были уже дома.
   
    Дед Гаврош раньше был морским офицером, фронтовик. Выйдя в отставку, работал инженером в каком-то НИИ. Ещё он был заядлым рыбаком и старался посвящать всё своё свободное время рыбалке. У него были все необходимые снасти и принадлежности для рыбалки. Но, самое главное, как считал Вовка, у него был свой собственный катер. Катер стоял на одной из многочисленных стоянок, недалеко от моста Патона. Это было совсем близко, пешком минут двадцать. Вовке очень хотелось увидеть его, а, если возможно, выйти на открытую воду и попробовать порулить. Однажды это осуществилось. Одного раза хватило, чтобы отбить охоту испытать подобное когда-либо ещё. Катер летел, подпрыгивая на волнах, то ныряя, то взлетая. Вовка всё время опасался, что они перевернуться и он может утонуть. У него просто не хватит сил доплыть до берега. А когда дед Гаврош доверил ему руль, то чуть было не случилось непоправимое. Они летели вдоль песчаного берега, на котором нежились под солнцем сотни, а может быть и тысячи отдыхающих. В воде было много купающихся. И хотя до торчащих из воды голов было не менее ста метров, дед на всякий случай скомандовал: - Возьми правее! Вовка резко крутанул руль вправо, а лодка почему-то повернула налево и стремительно понеслась в сторону пляжа. Хорошо, дед среагировал моментально и исправил положение, вывернув руль влево. Благо, он сидел рядом и готов был к любым неожиданностям. Катер сильно накренился на правый борт и через какие-то секунды был уже на середине Днепра. Даже когда они уже сошли на берег, Вовка ещё какое-то время стучал зубами, пока не прошло нервное напряжение.

    1 июня по Всесоюзному радио было передано сообщение о повышении розничных цен на мясо и мясопродукты на 30%, а на масло на 25%. В постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР было отмечено, что это произошло исключительно по "просьбе трудящихся".

    Недостаток хлеба ощущался уже с начала года. "Зато мы делаем ракеты..".. распевают советские барды. По городам прокатились протестные митинги и возмущения. Наиболее сильные выступления трудящихся прошли в Новочеркасске. Против них были посланы танки и автоматчики. Был открыт огонь по протестующим, в результате чего имелись многочисленные жертвы. Однако об этих событиях узнавали только из "вражьих голосов". Советские власти тщательно скрывали всю информацию.
   
    Сдав все экзамены, в Киев приехали братья. Вовке стало веселее. Каждый день, сразу после завтрака, они выбирались в город. Ездили гулять на ВДНХ, ходили в кино или просто бесцельно бродили по Киеву. Как-то, прогуливаясь по Крещатику, они увидели, что у подножия холма, на котором гостиница Москва возвышается над площадью Октябрьской революции, снимается кино. Подойдя ближе, они смогли прочитать название будущего фильма "Королева бензоколонки". Оно было написано мелом на хлопушке, которую держала в руках девушка-ассистент режиссёра. И по его же команде она то и дело выкрикивала: - Спуск африканских студентов, дубль один! Потом - два, три. Бедные студенты из Африки: пять парней и три девушки уже три раза спустились и снова поднялись по ступеням, ведущим на вершину холма к гостинице Москва. Трое из них были одеты в строгие тёмные костюмы с туго затянутыми галстуками. Им было особенно дискомфортно под палящими лучами раскалённого солнца. Благо остальные были закутаны в лёгкие и просторные национальные одежды. Они вновь и вновь поднимались и спускались обратно, но режиссёра, который сидел в открытой машине-кабриолете с распахнутым над головой зонтиком и выкрикивал в мегафон какие-то команды, что-то, видимо, не устраивало. Братья насчитали уже восемь дублей, но режиссёр по-прежнему недовольно крутил головой. Девушка-ассистент без устали повторяла прохожим, чтобы не смотрели в сторону камеры и не останавливались. Братья тоже решили воспользоваться случаем и увековечить себя в роли прохожих. Чтобы уж было наверняка, они проходили, стараясь держаться как можно ближе к машине, с установленной на ней кинокамерой. Пройдя мимо неё метров десять, разворачивались и шли обратно. Потом снова разворачивались и опять шли мимо и так до тех пор, пока съёмки не были закончены и машина с киношниками уехала. Уже потом, после съёмок, братья для интереса поднялись по ступеням. Одного раза было достаточно, чтобы понять, как непросто было студентам проделывать это многократно.

    Для разнообразия, когда надоедало мотаться по городу, они ходили на пляж, который назывался непонятным словом Гатка. Это была заводь на противоположном берегу Днепра, соединённая с ним узеньким проливчиком. Идеально круглой формы с песчаным пляжем, с ровным, пологим дном и чистой, абсолютно прозрачной водой, хорошо прогреваемой на солнце. Ходили они туда пешком, через ботанический сад.

    Через неделю дед Гаврош взял на работе отпуск и сразу стал собираться на рыбалку. Когда всё было готово, он прихватил с собой внуков и они отправились в новое для них приключение. Уже в пять часов утра они вышли из дома. Ношу распределили равномерно в соответствии с физическими возможностями каждого из них. Ехать предполагалось автобусом в направлении Обухова. Когда они уже подходили к Печерскому мосту, то увидели , что им на встречу движется колонна военных грузовиков. Когда они подъехали ближе, стало видно, что в кузовах сидят немецкие солдаты в касках, с автоматами в руках. Солдаты сидели неподвижно, как манекены и молча глядели куда-то прямо перед собой. Сбоку, обгоняя колонну катились мотоциклеты, с установленными на них пулемётами. Рыбаки непроизвольно остановились, в полном недоумении, с опаской глядя на проезжавшую мимо колонну, ощущая предательский холодок страха, ползущий по спине. Никто на них не обращал никакого внимания. Замыкая колонну ехал легковой автомобиль с установленной на нем кинокамерой, за которой стоял оператор и прильнув к ней глядел в окуляр. Оцепенение, охватившее было наших рыбаков, сразу спало. - Опять кино снимают, что ли? - Они поспешили дальше, весело подшучивая над своими страхами.

    Отъехали автобусом на сорок километров от Киева. Дальше пешком через небольшой сосновый бор вышли к деревушке, расположенной на берегу живописной протоки. Зашли в один из домов. Деда Гавроша там хорошо знали. Оказалось, хозяева их уже поджидали. Они суетились, быстро накрывая на стол. Обед был шикарным. Густой наваристый борщ с мясом и со сметаной, с пампушками. Потом холодец, рыба жареная и заливная, вареники, компот. Наелись до отвала. Пару часов отдохнули, после чего их переправили в плоскодонной лодке на противоположную сторону, а по сути на остров. Шириной он был не менее километра. Они пересекли остров поперёк и вышли к Днепру. Километрах в полутора виднелся противоположный берег. Они построили шалаш, используя ветки кустарников, произраставших вдоль берега. Потом стали обустраивать лагерь, в котором им предстояло жить по меньшей мере месяц.


Тайна горы Гарай
 
              1949 год

    После окончания войны в бывшем Василианском монастыре расположилось городское управление НКВД и казармы милицейского батальона. Последних монашек выселили ещё до войны. Костёл же продолжал быть действующим. Не закрывался он и в войну. Святой отче неплохо ладил с немцами. Тем не менее, после победы его не трогали, не желая осложнять и без того непростые отношения с местным населением.

    Уже была глубокая ночь, когда из ворот монастыря стали выходить его нынешние обитатели. В кромешной темноте, так как ночь выдалась безлунная, они проворно карабкались в кузова стоявших неподалеку грузовиков и, без лишней суеты и разговоров, придерживая оружие, рассаживались по местам. Последними вышли майор Мищенко и капитан Сопчук. Майор подошёл к старшим групп и дал команду приготовиться к движению. Офицеры направились к стоявшей в голове колонны легковушке. Мимоходом Мищенко бросил взгляд в сторону костёла и увидел стоявшего на пороге ксёндза, который заметив, что на него обратили внимание, коротко перекрестился и неторопливо скрылся за дверью, плотно затворив её за собой.

    -Святой отец тоже бессонницей мается?-обратил на это внимание Сопчука майор.

    В том, что служитель культа в столь позднее время находился тут, не было бы ничего необычного, так как он и проживал в маленькой квартирке при храме, но всё же на некоторые размышления наводило.

   Офицеры заняли свои места в автомобиле и колонна из трёх грузовиков, вслед за ними, тронулась по ночной Жолкве в направлении железнодорожной станции. Мимо костёла святого Лаврентия, мимо здания ратуши с одной стороны и памятника Сталину с другой. По правую руку виднелись строения замка, возведённого ещё в начале семнадцатого века по указанию основателя города коронного гетмана Жолкевского. Колонна повернула направо и следовала далее по улице Ленина. С правой стороны тянулся старый парк, слева стояли двухэтажные особняки. Вот они переехали по мосту через речку СвИнья и через пять минут остановились у железнодорожной станции. Сразу за железнодорожным полотном начинался плавный подъём на гору Гарай. На самой вершине хорошо были видны яркие всполохи костров. Преодолев железнодорожные пути, милиционеры вытянулись длинной цепью. Ночь была тёмная, плотные облака надёжно скрывали луну. Тем не менее, они старались быстрее преодолеть открытое пространство и укрыться среди деревьев и зарослей кустарника. Но в лесу стало сложнее продвигаться бесшумно. В кромешной темноте невозможно было избежать шороха сухой листвы и хруста веток под ногами. Вот уже пересекли Лиственничную аллею, плавно спускавшуюся вдоль горы к подножию от самой вершины, где когда-то стоял охотничий королевский оборонный замочек, с течением времени превратившийся в груду развалин.

    Наконец подобрались к большой поляне, окружённой старыми, но ещё мощными дубами, ярко освещённой десятком полыхающих костров. Мищенко по цепочке передал команду прекратить движение и оценить обстановку. Прислушались, но кроме треска веток в кострах не было никаких других звуков. Немного выждав, майор приказал окружить поляну. Осторожно, опасаясь нарваться на засаду, милиционеры замкнули кольцо. Спустя некоторое время стало очевидно, что здесь нет ни одной живой души. Но, что это? Умело и оперативно организованный манёвр отхода? Чтобы затем, пользуясь темнотой и вероятным замешательством противника, внезапно нанести смертельный удар? Должно же быть какое-то логичное объяснение. Было ощущение, что бандиты, каким-то образом узнали о проводимой операции и за считанные минуты, буквально под носом оперативников, испарились неведомым образом с этого места. И словно подтверждением такому развитию событий были всё ещё ярко полыхавшие костры. Предварительно обследовав поляну, обнаружили у кострищ кучки картофеля, подготовленного для запекания в золе. Это лишний раз убеждало в том, что люди, спокойно сидевшие у костров и готовившиеся к трапезе на свежем воздухе, покинули поляну внезапно, по сигналу тревоги. 

    Чтобы как можно лучше обследовать поляну и прилегающую территорию, решено было, притаившись в лесу, дождаться рассвета. Распорядившись выставить дозоры, Мищенко с Сопчуком продолжали ломать голову по поводу мистического исчезновения банды. Определённо их предупредили. Но как? Каким образом это было сделано? И куда они делись?  Никаких световых сигналов или сигнальных ракет замечено не было. Оперативники, дежурившие на станции и специально наблюдавшие за возможными сигналами, не заметили ничего подозрительного.

    - "Но откуда-то они всё же узнали о наших передвижениях?" - Продолжил размышления Мищенко. - "Кто-то из наших заранее сообщил им о предстоящей операции? Исключено! Тогда бы они просто затаились и не стали разжигать костры. А они действовали открыто, не опасаясь, будучи в полной уверенности, что это им ничем не угрожает. Здаётся мне, что у них хорошо отработан какой-то хитрый способ оповещения. Свой человек в городе, который может наблюдать за нашими перемещениями и подавать какие-то сигналы? Ну, да ладно. Дождёмся рассвета. Утро вечера мудренее». - Отправив капитана проверить дозоры, Мищенко присел на планшетку и прислонился спиной к дереву.

  - "Вот ведь, как жизнь устроена. У Сопчука не так давно жена родила, а он скачет по горам, как горный козёл, жизнью рискует. Нужно будет освободить его на пару дней от службы. Пусть отдохнёт. Жене поможет по хозяйству, с сыном позанимается." -  Глядя на пляшущие на раскалённых поленьях огненные языки, он попытался отвлечься от терзавших голову мыслей, но из этого ничего не получилось. Снова и снова прокручивал он мысленно все детали сегодняшней ночи и, вдруг, словно молния сверкнула в его воспалённом мозгу. - "Ксёндз!? Ну конечно он причастен к этому каким-то образом. Кроме него никаких свидетелей не было. Но как он смог подать сигнал тем, кто находился на горе? Радиосвязь исключается. За последние три месяца не было запеленговано ни одной радиопередачи в черте города." -

    - "Думай, думай!" - Уговаривал сам себя майор. - "Голубь? Что ж, как вариант возможно, но маловероятно. С наступлением темноты всё воздушное пространство очень надёжно контролируется совами и другими хищными птицами, которых тут невероятно много. Днём совы всех мастей и размеров, как правило, дремали, расположившись на всех выступах того же храма. Они-то уж вряд ли позволили бы голубю долететь до цели. Нет, тут должно быть что-то другое." -  Но в том, что разгадка кроется где-то здесь он уже не сомневался. - "Нужно будет, под каким-либо предлогом наведаться к отче и посмотреть, что там да как". -  Костры на поляне начинали постепенно угасать, иногда вспыхивая короткими сполохами, на мгновение выхватывая из темноты диковинные тени, то вдруг, выстреливая и вздымая при этом снопы искр. Ночь незаметно отступала и небо над головой стало сереть. Казалось, на минуту прикрыл он глаза, как, тут же, погрузился в дрёму.

    Мищенко подскочил, как ошпаренный, когда ночную тишину прорезала короткая автоматная очередь.

    - "Шмайсер", - успел определить майор, как сразу же последовала беспорядочная пальба. Он передал по цепочке команду быть начеку, готовиться к бою.

    Перепалка закончилась так же внезапно, как и началась. В наступившей, вдруг, тишине отчётливо слышались звуки приближения невидимой группы людей. Мищенко поднял ствол автомата. В это же время со стороны подходивших прозвучал условный сигнал. Двое милиционеров несли раненого. Майор узнал в нём Сопчука. За ними следовал старшина Сахно. Мищенко приблизился к капитану, которого аккуратно опустили на траву. Ранение , видимо, было тяжелым.

    - Старшина! - Распорядился майор, - Возьми людей и несите его вниз к машине. И срочно - в больницу. Только сперва перебинтуйте, как следует, а то он весь кровью истечёт.

    Пока бинтовали раненого, старшина рассказал как всё произошло:

    - Мы услышали, что кто-то движется в нашем направлении. Как выяснилось потом, это был капитан Сопчук. Но, едва мы обменялись условными сигналами, прозвучали первые выстрелы. Стреляли сбоку, в нашу сторону. Сопчук стал отстреливаться, а потом, внезапно всё стихло так же неожиданно, как и началось. Мы чуток подождали, потом стали продвигаться вперёд и наткнулись на капитана. Проверили кусты, откуда велась стрельба по нам, но никого не обнаружили. Решили не терять время и выходить на вас. Вот, собственно, и всё.

    - Всё правильно, старшина. Мы найдём их, хоть под землёй. А теперь идите.

    Мищенко даже не догадывался насколько близок он был от истины. Едва рассвело стали тщательно осматривать всю прилегающую территорию. После довольно продолжительных поисков им удалось обнаружить хорошо замаскированный вход в подземелье. Он располагался под обрывистой кручей, среди развалин когда-то стоявшего в этом месте малого королевского охотничьего замка. Теперь понятно каким образом, специально дежуривший где-то в городе, человек, узнав о готовящейся акции, мог предупредить своих. Это был великолепно обустроенный просторный тоннель. Вероятней всего, сооружён в бытность гетмана Жолкевского из каменоломен, в которых добывали камень для строительства города. Пол был выложен каменными плитами, а стены и арочные своды облицованы кирпичом. Высота от пола до потолка составляла не менее двух с половиной метров, так что вполне можно было предположить, что связник использовал для передвижения велосипед либо мотоцикл. Было абсолютно ясно, что ход ведёт в город. А вот где и в каком конкретно месте находится выход из него пока оставалось загадкой. Вполне возможно, что выходов было несколько, но в том, что один из них был в костёле, майор уже не сомневался. Но для того, чтобы обследовать подземные лабиринты необходимы были немалые силы, которых в распоряжении Мищенко не было. Нужно было договариваться о совместной крупномасштабной войсковой операции. Пока же факт обнаружения подземелья нужно было сохранять в тайне, чтобы не переполошить раньше времени бандеровцев.

    Вскоре такую операцию удалось провести. Военным командованием специально была допущена утечка информации о готовившейся операции. Видя, что все пути и лазейки перекрыты военными, бандиты были вынуждены спуститься через тайный вход в подземелье на склоне горы, в котором были ещё три ответвления: в Жолковский замок, в монастырь и самый длинный и просторный тоннель на Львов. Он был настолько просторным, что по нему можно было скакать на лошади. На всём протяжении тоннеля по бокам были оборудованы каменные поилки для лошадей. А в стенах, по обеим сторонам, имелись держатели для факелов. После того, как бандиты спустились в подземелье, вслед за ними, с трёх сторон одновременно, пошли и их преследователи. Поняв, что все выходы в городе перекрыты, бандеровцы пошли самым длинным тоннелем на Львов. Длинна львовского ответвления составляла двадцать километров. Подо Львовом находится целая сеть подземных рек и речушек, загнанных в трубы и коллекторы. Целый подземный город. Жолковский тоннель здесь как раз и заканчивался. Поэтому многим бандитам удалось уйти от преследования, воспользовавшись этим обстоятельством. После завершения операции все входы в Жолковский тоннель были замурованы.



Следопыты
   
                1962 год

    Пацаны так часто бывали на Гарае, что, казалось, знали его, как свои пять пальцев. Они облазили здесь всё вдоль и поперёк, и каждую тропинку, каждую ложбинку, поляну могли найти с закрытыми глазами. Сбор грибов или орехов их интересовал постольку-поскольку. А вот срезать подходящую лещину на удочки или вырезать новую рогатку - совсем другое дело. В лесу было очень много змей поэтому нужно было быть очень внимательным и соблюдать повышенную осторожность, чтобы не наступить нечаянно на гадюку. В школе их постоянно инструктировали на этот счёт и мальчишки хорошо усвоили правила поведения в лесу, меры предосторожности и способы оказания экстренной помощи в случае укуса. И, несмотря на все меры предосторожности, такие случаи всё же изредка случались. Бывая здесь, они порой старались проводить какие-то исследования или раскопки, в надежде найти что-нибудь интересное. Сверху весь город был, как на ладони. Ходили слухи, что из города на гору шёл подземный ход. И, глядя сверху вниз на город, они порой фантазировали, делая предположения, как и где этот ход мог проходить. Больше всего сходились на том, что, скорее всего, он брал начало из замка. Было бы здорово попасть туда и посмотреть изнутри, что да как там устроено. Но там были военные. В одном крыле был то ли склад, то ли ещё что. Это подтверждалось и наличием часового. А в другом были квартиры семейных офицеров. На самой вершине горы когда-то был маленький охотничий замочек. Именно так, уменьшительно, все и произносили, когда упоминали об этом. И польский король Ян Собесский, которому он принадлежал, заядлый охотник, проводил там много времени. Теперь лишь груды камней напоминали о том, что почти триста лет тому назад здесь что-то было. И, наверняка, ход надо было бы искать там. Но на это понадобилось бы очень много усилий, а это было просто нереально. А, вдруг, там ничего нет? Знать бы наверняка. Но друзья не отчаивались. Они жаждали приключений и искали их повсюду. Иногда эти поиски приносили свои плоды. Однажды они бродили в тех местах, протыкая почву металлическим прутом, во всех, мало-мальских подозрительных местах. Неожиданно прут провалился, как в масло, войдя в землю. Они разгребли слежавшуюся листву и обнаружили сплетённую из орешника крышку, прикрывавшую какой-то лаз. Поначалу они решили, что нашли подземный ход, но посветив туда фонариком, поняли, что это была бандеровская землянка, так называемый схрон. Вниз можно было спуститься по приставной лесенке, которую обитатели, попадая внутрь, убирали в сторону, чтобы никто уже не мог спуститься туда после них. Внизу было довольно просторно. Посередине сколоченный из досок стол, по бокам два топчана, прикрытые тюфяками. На столе лежали три гранаты-лимонки. Спуститься вниз сразу никто не решился, а, вдруг, рванёт? - Была, не была! - воскликнул Синя и юркнул в лаз. Никто и моргнуть не успел. Уж больно ему жалко было оставлять гранаты. Осторожно рассовав их по карманам, он вылез наверх. Замаскировав всё, как было, они постарались быстрее уйти с этого места. А, может, тут до сих пор кто-нибудь обитает?

    - Что будем с этими гранатами делать? - Спросил Вовка, когда они покинули это место.

    - Есть идея! - Воскликнул Зуба, - пойдём на развалины замочка! Рванём там одну гранату, может что-нибудь проявиться.

    Друзья поняли сразу, что он имел в виду и, захваченные возникшей идеей, отправились быстрее её воплощать на деле. Поднявшись вверх по Лиственничной аллее до вершины к месту, где под крутым обрывом нагромождены были беспорядочно кучи камней, частично засыпанные, осыпавшейся сверху, землёй. Часть камней растащили за прошедшие века по своим хозяйствам местные жители.


    - Давай, на всякий пожарный, поднимемся на обрыв и бросим гранату сверху, - предложил Синя. - Для нас же безопасней будет, а в случае шухера, легче будет смыться.

    Все согласились с его доводами, посчитав их вполне разумными.

    Взобравшись на обрыв, возвышавшийся над развалинами метров на восемь-десять, они стали осматриваться окрест. Убедившись, что никого поблизости не было, они укрылись за сосной, стоявшей на самом краю и распластавшей свои мощные корни по сторонам, словно пытаясь с их помощью удержаться над обрывом.

    - Кидай подальше от края, - с видом знатока сказал Вовка, - чтобы обвала не было.

    Выдернув чеку, Синя плавным взмахом от груди, словно отталкивая от себя, бросил гранату вперёд. Они присели, прижавшись друг к другу, надёжно прикрытые мощным сосновым стволом. Через мгновение раздался взрыв.

    - Я думал рванёт сильнее, - сказал Синя.

    Выждав некоторое время, друзья спустились вниз, чтобы оценить последствия от подрыва гранаты. Они сразу увидели воронку, образовавшуюся между камней. По её стенкам, осыпаясь, тонкими ручейками сбегал сухой песчаный грунт и исчезал в образовавшейся на дне воронки небольшой трещинке.

    - Есть! Подземный ход! Нашли! Ай, да мы! - Не в силах сдержать эмоций сыпали пацаны восклицаниями. - Нужно расширить трещину!

    Они поискали вокруг, но не нашли ничего подходящего. Синя попробовал расковырять какой-то корягой, но ничего не получилось.

    - Надо подрывать ещё, пока есть возможность. А то куда мы эти гранаты денем? Другого раза может не быть! - Наперебой уговаривали они друг друга. Оставив одну гранату на дне воронки, они снова стали карабкаться наверх.

    - Дай ка я попробую! - вызвался Зуба. Но Вовка возразил: - Нет! Вдруг, промажешь? Тут надо наверняка. Пусть уже Синя бросает. Так будет лучше. Он уже руку набил.

    Они снова спрятались за дерево. Синя сощурил один глаз, прицеливаясь, и несколько раз поводил рукой с гранатой. Туда-сюда. Настроившись, он выдернул чеку и сделал бросок. Вслед за этим, тут же, укрылся за деревом. О точности попадания можно было судить по двум взрывам, последовавшим один за другим. Спустившись вниз, они снова устремились к воронке и увидели, что на её месте образовался провал, достаточный, чтобы протиснуться в него. Но в данный момент пытаться сделать это было небезопасно. И все трое это прекрасно понимали.

    - Нужно будет всё рассказать нашим пацанам и прийти сюда, хорошо подготовившись, сказал Вовка. - Возьмём лопату, фонарики... Что ещё нужно для этого?

    - У меня в сарае верёвка есть подходящая. Без верёвки туда лезть нельзя, - подхватил Синя.

    На том и порешили. Замаскировав провал ветками и сухой листвой, друзья отправились домой.
               
    Дома Вовка всё рассказал братьям. Его рассказ заинтересовал их настолько, что решено было провести исследования подземелья завтра же.

Искатели приключений
                1962 год

    На следующий день, с утра, благо было воскресенье, наскоро сформированная группа следопытов-единомышленников выдвинулась в направлении станции Жолква, имея целью провести доскональное исследование обнаруженного подземелья. Помимо троих первооткрывателей и обоих Вовкиных братьев, ещё двое приятелей выказали большую заинтересованность и непреодолимое желание участвовать в предстоящем мероприятии. Это были Буцик и Шкабара.

    Синя прихватил обещанную верёвку и сапёрную лопатку. Все взяли фонарики, которые были в арсенале каждого пацана. Самые разные, простенькие, дешевенькие ли - неважно, лишь бы светили. Самый первоклассный и единственный, в своём роде, был только у Буцика. Настоящий немецкий фонарь "колбаска". В отличие от прочих фонариков, свет от которых исходил рассеянный, этот испускал мощный и ослепительно яркий сноп света, будто прожектор. Когда он направлял его в ночное небо, то казалось сконцентрированный луч доставал до звёзд. Фонарики выручали когда доводилось обследовать тёмные подвалы или прочие неосвещённые помещения. Была ещё такая забава. Все пацаны проходили периодически те или иные проверки и испытания, требующие определённой смелости и хладнокровия. Так, белым днём они заходили на кладбище и выбирали подальше в глубине незапертый старинный склеп. Они проникали внутрь и оставляли там какую-нибудь вещь. С наступлением темноты все вновь собирались у входа на кладбище, а испытуемого отправляли принести то, что было оставлено в склепе днём. Пользоваться фонариком не возбранялось. Но парадокс был в том, что с фонариком идти было намного страшнее. За каждым кустом, крестом и склепом чудилось чьё-то постороннее присутствие. А тут ты с фонариком. Весь, как на ладони. Да ещё и совы глазами светят или филины ухают, летучие мыши над головой кружатся. Идти страшно - мороз по коже, особенно если перед этим понарассказывают страшилки про мертвяков. Но отступить или отказаться от испытания было невозможно. Помимо неизбежного позора и презрения, тебя, к тому же, не будут считать заслуживающим доверия и просто надёжным, своим в доску, парнем.

    Но вот и станция. Осталось пересечь железнодорожные пути. С правой стороны к станции на всех парах приближался состав, состоящий из бесконечного количества цистерн и всевозможных вагонов и платформ. Товарняки, как правило, следовали через станцию транзитом. Состав двигался по последней колее и пацаны решили проскочить через неё прежде, чем он перекроет от них Гарай. Им очень не хотелось терять время, ожидая, пока это он пройдёт мимо. А, не дай Бог, ещё и  остановиться. Придётся вообще пролезать под вагоном, а это было не совсем удобно, да и опасно, в конце концов. Пацаны, не мешкая, стали перепрыгивать через многочисленные стыки рельс. Вовка, чуть поотставший от товарищей, рванул со всех сил, чтобы успеть проскочить через эти злополучные стыки, что ему удавалось делать не один раз в сходных ситуациях. Но, споткнувшись обо что-то, он со всего маху полетел поперёк полотна, больно ударившись при падении коленями, локтями и подбородком о рельсы. Удар был настолько сильным, что не могло быть и речи о том, чтобы успеть самостоятельно подняться и отскочить подальше от неминуемой гибели. Кричать не было сил. Валерка, краем глаза оценивший ситуацию, метнулся к Вовке и, схватив его за вытянутые вперёд руки, с силой рванул на себя, фактически из под колёс поезда. Они лежали под откосом, а над ними грохотали, пролетающие мимо, вагоны.

    После столь чудесного и благополучного исхода было очевидно, что Вовка не способен был не только продолжить начатый поход в горы, но и самостоятельно вернуться домой. Не считая многочисленных ссадин на руках и ногах, разбитого подбородка, отбитых коленей и локтей, у него была до мяса содрана кожа на животе и груди. Решено было довести Вовку до ближайшего оврага и оставить там, пока они за ним не вернуться. Общими усилиями, благо он был худенький, Вовку дотащили до небольшого овражка, поросшего кустарником. Нарезав веток, соорудили мягкое ложе среди кустов и осторожно уложили на него пострадавшего. Рядом оставили подходящую суковатую палку, вырубленную при помощи сапёрной лопатки. Годится собаку отпугнуть и опереться на неё, чтобы подняться, в случае необходимости. Ещё Валерка , на всякий случай, оставил ему свой капсульный пистолет. - Мало ли что...- многозначительно сказал он. Большого вреда от него никому не будет, но отпугнуть можно. Выбравшись из овражка, убедились, поглядев сверху, что Вовку за кустами совсем не видно. - Не боись! Скоро вернёмся! - Крикнул Витька и следопыты пошли дальше.

    Оставшись в одиночестве, Вовка, чтобы отвлечься от саднящей боли, началал наблюдать за перемещением облаков по небу. Потом стал выискивать облачка, напоминающие фигурки животных и даже лица людей. Увлекшись этим занятием он и не заметил, как заснул. Проснулся оттого, что, крупные и редкие сперва, капли дождя чувствительно ударили по лицу. Прямо над головой зависла небольшая чёрная тучка. Раскатисто громыхнул гром и дождь усилился. Вовка попробовал встать на ноги, но у него получилось только сесть. Потом, опираясь на оставленную палку, он с трудом всё же встал на ноги. Сделал шаг и понял, что идти самостоятельно не сможет. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Но и этого хватило, чтобы промокнуть насквозь. Тучка рассеялась и снова выглянуло солнце. Но Вовка озяб и никак не мог согреться. Его знобило. В это время его окликнули.

    Подняв голову, он увидел друзей. По их сияющим физиономиям он понял, что им всё удалось. Как же он им завидовал. Ведь они побывали там и всё видели своими глазами. Правда, как выяснилось, им не удалось обследовать всё подземелье. Спустившись вниз, они вынуждены были разбирать завалы из камня и кирпича, прежде чем им открылся подземный ход, уходящий куда-то в сторону города. В свете фонарей они увидели довольно просторный коридор с высокими кирпичными сводами. Полы были выложены каменными плитами. Они стали осторожно продвигаться дальше, но неожиданно упёрлись в глухую каменную стену. Ход был капитально замурован. Это стало большим разочарованием для пацанов, собиравшихся совершить чуть ли не открытие века. Огорчённые, они выбрались по верёвке на верх и тщательно замаскировали лаз.

    Дома никого не было и Валерка обработал Вовкины раны перекисью водорода. Когда пришла Тамара, ей рассказали только часть правды, так как скрыть совсем не получилось бы. Очень уж сильно Вовка пострадал. Представили всё так, что он споткнулся на рельсах и разбился, когда они просто шли гулять на Гарай. Про поезд конечно умолчали.
       
 
Наше дело правое

        1962 год

    Ответственные за контрразведку Витька и Сашка Шкабара продолжали работу по выявлению виновника разгрома штаба, который вольно или невольно выдал место его расположения противной стороне. Путём логических заключений, сопоставлений, анализа наблюдений за подозреваемыми, предположений и исключений они пришли к единодушному мнению, что сделать это мог только Зуба. Они вычислили его, посчитав так же заслуживающим внимания тот факт, что он прежде любил бывать в штабе чуть ли не ежедневно. Но в какой-то момент, стал избегать такой возможности под самыми разными предлогами. Они пригласили его в "следственный кабинет." Так в шутку, между собой, они именовали сарай Шкабары.

   Зуба сразу понял зачем его позвали. Он не стал отпираться и во всём сознался. Он рассказал, как его однажды, в тёмной подворотне, прижали трое членов противоборствующей группировки, состоящей, в основном, из жителей ближайших сёл и хуторков, учившихся в нестеровских украинских школах, приверженцев русофобских взглядов и бандеровской идеологии. И всевозможные тёрки и конфликты между ними и представителями русской или русскоговорящей части молодёжи, в основном учащимися единственной в городе русской школы, носили характер постоянного противостояния. Несмотря на то, что Зуба был сыном председателя горисполкома, которому напрямую подчинялась милиция, они применили к нему физическое воздействие и выпытали интересующие их сведения. При этом предупредили, чтобы он помалкивал, иначе бутылка с зажигательной смесью может нечаянно влететь и в окно квартиры, в которой они проживали. И Зуба молчал из страха, что те отморозки могут реализовать свои угрозы. Он мучился угрызениями совести, понимая, что шила в мешке не утаишь и рано или поздно свои неминуемо его расколют. Он решил установить, где находится основная база "противника", чтобы вернуть впоследствии доверие своих товарищей, и стал выслеживать своих обидчиков. И ему это удалось. Такое место находилось метрах в трёхстах от железнодорожной станции, где-то среди бесчисленных штабелей и лабиринтов, складированного там отборного леса-кругляка. Зуба наблюдал, как группами и поодиночке шастали туда его интересанты. Всё это он поведал Витьке и Шкабаре, стараясь быть предельно откровенным и не упустить ни одной мелочи. Он хорошо знал, что с этими ребятами шутки плохи и лучше не знать какие методы дознания они могут применить для достижения своей цели.

    В качестве наказания ему назначили штрафные работы на строительстве нового штаба, который планировали соорудить на том же месте, только полностью под землёй.

   В последствии этот проект был осуществлён. Под землёй вырыли новый штаб, состоящий из двух комнат. Поверх него разбили грядки, которые засадили зеленью: лук, петрушка, укропчик. Вход в это укрытие был хорошо укрыт среди кустов жасмина.. Придумали и адрес: страна Жасминия, город Подземск.

    А пока, на основании сведений, предоставленных Зубой, решено было осуществить акцию возмездия, совершив налёт на базу противника. Осталось выбрать подходящий день и организовать сбор сторонников.

    В назначенное время стали собираться в парке Довганика в условленном месте, где, за проходящей рядом железной дорогой, начинался постепенный подъём на Гарай. Приходили по одному и группами. Набралось сорок человек. В принципе этого было вполне достаточно. Всё же не Куликовская битва намечалась, а так - небольшая потасовка. Вооружились заранее заготовленными дубинками, кольями и прочими подручными средствами, которые тайком изготовили в школьной мастерской на уроках труда. Руководство операцией взяли на себя Валерка и его друзья-одноклассники. Согласовали план действий, маршрут и организованной колонной двинулись к намеченной цели.

   Впереди шли старшеклассники, младшие замыкали шествие. Чтобы остаться незамеченными, сделали большой крюк и подошли к штабелям со стороны Гарая, так как подходы из города, наверняка, просматривались дозорными. По одному осторожно просочились во внутренние лабиринты, которые занимали большую площадь и были по сути городом со своими улицами, перекрёстками и площадями. Не зная всех ходов-выходов можно было запросто самим оказаться в западне. Поначалу удавалось продвигаться незаметно, но вот за очередным поворотом они увидели своих "противников”, которые обосновались в дальнем тупике длинного коридора, по обеим сторонам которого тянулись высоченные штабеля  леса, надёжно укрывающие от посторонних глаз наличие какой-либо неформальной жизнедеятельности внутри.

    Обитатели лесного городка гостей явно не ждали и фактически были застигнуты врасплох. - Москали-и-и! - Прокричал кто-то и всё сразу пришло в движение, как в потревоженном муравейнике. Забегали, засуетились, стали выхватывать из пирамиды, составленной из кольев и прочего дубья первое, что попадалось под руку, готовясь оказать отпор незваным гостям. Те же, видя, что их обнаружили, ринулись в атаку, выставив вперёд свои средства ведения боя. Бежали молча, чтобы не привлекать внимания к происходящему посторонних, случайно оказавшихся поблизости. И это молчание оказывало ещё более мощное психологическое воздействие на атакуемых и вносило в их ряды сумятицу и растерянность. Это, в общем-то и решило исход непродолжительной потасовки, которая не имела в итоге тяжёлых последствий. Так, не считая синяков, нескольких, разбитых в кровь, носов и, неизбежных в подобной ситуации, ушибов различных частей тела. Их фактически, словно тараном, смяли плотными рядами нападающих, зажав в узком тупике, где сопротивление было сломлено окончательно. Вовке тоже здорово досталось дубиной по руке, но это ничего. До свадьбы заживёт. Хорошо - не сломали. Видя, что неприятель повержен и сломлен, Валерка, запрыгнув на один из, стоящих в центре, чурбаков, поднял вверх руку, привлекая всеобщее внимание.

    - Я думаю, вы поняли почему мы здесь оказались! - Обращаясь к побеждённым прокричал он. - Вы первыми вторглись на нашу территорию и разрушили, то, что у нас было. Вы начали настоящую войну и сожгли наш штаб и пролили кровь одного из наших товарищей. И сегодня мы показали вам, что сможем за себя постоять и не оставим без ответа никаких враждебных действий против нас. Мы не хотим противостояния и призываем вас к этому! Но если вы ещё сунетесь к нам или будете обижать наших товарищей, не обессудьте! Мы найдём любого и накажем, будьте уверены! Передайте это всем своим дружкам! Мы не будем у вас здесь ничего жечь и громить. Можете и дальше собираться тут, нас это больше не интересует. Но я вас предупредил! А теперь, спасибо за гостеприимство, но нам пора, - озорно подмигнул Валерка. В рядах сторонников раздался одобрительный гул. - Всё-ё! Ухо-о-дим! - Спрыгивая на землю, скомандовал он и направился к выходу из лабиринта. Все дружно, сплочённые и воодушевлённые общей победой, двинулись за ним, прихватив в качестве трофеев колья и дубинки, которые, впрочем, как и свои, оставили в ближайшем овраге.   

               
Сопа

1962-1963 год

    Сопа появился в Вовкином четвёртом классе нежданно-негаданно, сразу после первой четверти. Никто из одноклассников никогда его прежде не видел. Поэтому, когда он вошёл в класс вместе с Евдокией Борисовной, все решили, что пришёл кто-то из бывших учеников, пожелавший поприсутствовать на уроке или даже поделиться жизненным опытом. Высокий, плотный, косая сажень в плечах, поросший трёхдневной щетиной и насквозь прокуренный. Возможно, геолог или морской волк? Разговаривал он зычным басом. Но, каково же было всеобщее удивление, когда Евдокия представила его, как нового ученика, который после длительного перерыва будет продолжать учёбу в их классе. Ребята не понимали, как такое возможно? Евдокия определила ему свободное место рядом с Вовкой, за первой партой у окна. Вовка сидел один, так как девочка, бывшая его соседкой по парте, пострадала при пожаре и в данное время лежала в больнице. После этого Евдокия отпустила Бориса, так звали новенького, домой, чтобы он подготовился и пришёл завтра к первому уроку.

    Когда Борис ушёл, Евдокия вкратце поведала его историю, расставив тем самым все точки над Ё. В своё время он, с горем пополам, получил неполное начальное образование. После чего угодил в колонию для несовершеннолетних преступников. И вот теперь, по освобождении, решением соответствующих инстанций, Борис был направлен в школу для продолжения образовательного процесса. С тем, чтобы, до достижения призывного возраста, он успел получить восьмилетнее образование. Кстати, первой и единственной учительницей Бориса была как раз Евдокия Борисовна, собственной персоной. Она попросила ребят не напоминать Боре о его "легендарном" прошлом, во избежание травмирования его порушенной психики и хрупкой душевной организации. Данная просьба была явно излишней. Врят ли, кто-то из четвероклассников рискнул бы на подобные действия по отношению к пятнадцатилетнему парубку, выглядевшему значительно старше своих лет. Все, кто с сочувствием, кто с любопытством, посматривали на Вовку. Сам же он терзался, не представляя, как ему общаться с этим взрослым дядькой. Даже переростки-второгодники Ожерельев и Заболоцкий рядом с ним смотрелись маменькиными сынками.

    На следующий день Борис пришёл за пять минут до того, как прозвенел звонок на урок. Он вошёл в класс, раздвинув санитаров на входе, хотя они и так не рискнули бы подвергнуть его проверке на стерильность. При себе у него не было ни учебников, ни тетрадей. Он занял место у стенки, потеснив Вовку на край.

    - Ну что, сосед? Давай знакомиться, что ли? Тебя как звать?

    - Вовка...

    - А погоняло?

    - А что это?

    - Ну как тебя пацаны зовут, прозвище есть какое?

    - Есть, конечно! Штоком меня зовут. А Вас? А тебя как?

    - Зови меня Сопа.

    Борис протянул ему руку. Это была огромная лапа с синими татуировками на пальцах. Какие-то цифры, кресты. Вовка с опаской протянул маленькую свою ладошку. Борис стиснул её с такой силой, что он еле сдержался, чтоб не вскрикнуть от боли. Тут прозвенел звонок и в класс вошла Евдокия Борисовна.

    На первом уроке Сопа ещё создавал какую-то видимость, что слушает учительницу, хотя, время от времени, клевал носом. А на втором он уже спал откровенно, прислонившись к стене, и. откинув для удобства, крышку парты. Все с любопытством поглядывали на новенького и следили за реакцией Евдокии. Но она невозмутимо продолжала вести урок, не обращая внимания на ситуацию.

    Отец Сопы был капитаном милиции. В 1949 году он был тяжело ранен в стычке с бандеровцами на горе Гарай и скончался в больнице во время операции. Борису тогда было чуть больше года.

   Мать, работавшая санитаркой в той же больнице, на работе пропадала сутками и с сыном проводила гораздо меньше времени, чем ей того хотелось бы. Он рос под присмотром бабушки. И всё, вроде бы, у них складывалось, ничем не хуже, чем у других. Но, едва Боре исполнилось пять лет, бабушка умерла. Пришлось определить его в детский сад на пятидневку.

    Но вот пришло ему время идти в первый класс. Мать записала его в русскую школу, которая размещалась в бывшем монастыре. Потому что именно здесь, когда-то располагалась милиция, где работал её покойный муж. И она, где-то в глубине души, полагала и надеялась, что каким-то неведомым образом он будет незримо присутствовать в жизни сына и направлять его устремления в нужном направлении. Матери же контролировать его было некогда. У неё часто были ночные дежурства в больнице. Ей очень нужны были деньги, а за ночные смены платили больше. Освободившись, бежала по магазинам или на базар за продуктами. Тащила всё, что удавалось достать, домой. Успевала приготовить обед, постирать, погладить и опять бежала на работу. Уроки с сыном не делала, надеялась на продлёнку. Ну Боря этим и пользовался. На продлёнку не оставался, а потом стал прогуливать и уроки. Матери врал, если спрашивала, что всё нормально. Приходил домой со школы, ел и сразу бежал на улицу, где и пропадал до самой ночи. В общем рос, как сорняк.

    Блатные сразу заприметили юркого пацанёнка, приблизили к своей компании, оказывали ему покровительство, никому не давая в обиду. И скоро Борис стал своим в определённых кругах. Ему это очень нравилось. И он старался всячески угодить своим великовозрастным друзьям. Погоняло Сопа он получил по фамилии Сопчук. Научился залезать в чужие карманы и делал это очень виртуозно. Дальше-хуже, высматривал открытые форточки и залезал через них в квартиры, открывая изнутри входные двери своим дружкам.

   У него стали водиться деньги. Часть он отдавал матери, рассказывая ей, что помогает перетаскивать или сортировать овощи и фрукты на овощной базе. А за это ему, якобы, давали какие-то деньги. Ей очень хотелось верить, что это обстоит именно так. Он начал курить, а то и выпивать иногда в компании. То пива, то вина. Стал грубить матери. Поначалу она старалась на него воздействовать увещеваниями, даже лупила пару раз. А он стал убегать из дома, не приходил ночевать. Она поняла, что упустила сына и, из страха потерять его окончательно, перестала обращать внимание на все его художества. А сын через пень-колоду ходил в школу, а остальное время пропадал на улице. Он был необычайно рослым, а потому выглядел гораздо старше своих лет. Неоднократно попадал в милицию за хулиганство и воровство. Но там хорошо помнили его погибшего отца и, из уважения к его памяти, Бориса отпускали, ограничиваясь нотациями на темы морали. Это всё больше утверждало его в собственной исключительности и безнаказанности. В результате, начальное уличное образование Сопа получил намного раньше, чем школьное. Но, сколько верёвочке ни виться, а конец неизбежен. И в четвёртом классе, после многочисленных художеств, он был отправлен в колонию для несовершеннолетних преступников. А его старшие дружки были осуждены на различные сроки тюремного заключения.

    И вот теперь Сопа опять вернулся в школу. На первых порах он исправно, правда в сопровождении участкового, ходил на занятия. Милиционер утром приводил его прямо в класс, а после занятий приходил удостовериться, что тот не сбежал уже после первого урока. Борис приносил одну и ту же тетрадку, в которой никогда ничего не писал. Просто держал её открытой на парте, не более.

    Подметив, что Вовка постоянно что-то рисует на последних страницах своих тетрадей, он проявил к этому неожиданный интерес. Сопа стал внимательно отслеживать его творчество. Как-то он попросил нарисовать что-то, из увиденного, прямо на своей руке. Для этого он дал Вовке заточенную спичку, в качестве рабочего инструмента. Рисовать спичкой, макая её в чернильницу, было намного удобней и безопасней, чем перьевой ручкой, которой можно было запросто поцарапать кожу или поставить кляксу и этим всё испортить. Он заказывал то одно, то другое, а потом, по этим рисункам, накалывал себе татуировки.

    Образовательный процесс его мало интересовал. Евдокия Борисовна, для порядка, поднимала поначалу и его, но потом желание делать это у неё несколько поубавилось и она старалась его лишний раз не беспокоить, ходит и ладно. Учить его чему-либо было поздно, а воспитывать - себе дороже. Вот переведут его в пятый класс и она навсегда будет избавлена от необходимости видеть и общаться с ним.

    Так продолжалось до тех пор, пока накануне майских праздников не освободились из заключения его подельники. Они пришли в школьный двор и  криком и свистом стали его вызывать. Сопа, узнавший голоса своих закадычных дружков, одним махом подхватился с места, перескочил через парту, распахнул окно и сиганул вниз со второго этажа. Евдокия Борисовна даже не рискнула этому воспрепятствовать. Никто не ожидал от него такой прыти. Всё произошло настолько стремительно, что половина класса, занятая своими делами, даже не поняла толком, что случилось.

    Через пару дней участковый привёл таки его на занятия. Но стоило ему выйти за порог, как и Сопа был таков. Так продолжалось некоторое время, потом на него, видимо, махнули рукой. Больше в школе он не появлялся.

    Понятно, что работать он тоже не планировал. Стал ходить с дружками по школам и обирать учеников. Копейки, которые родители давали своим детям на завтраки, они отбирали, угрожая тем, кто противился этому, либо воздействуя физически. Собранные таким образом деньги тратили на водку и курево. Сопа в одиночку мог выпить бутылку водки, заев батоном хлеба, устроившись где-нибудь в парке на скамеечке. После чего, тут же, отсыпался часа два, три.

   Через некоторое время по городу поползли слухи, что в городе и окрестностях орудует банда, промышляющая грабежами и разбоем. Люди стали бояться выходить вечером на улицу, тем более гулять в парке, где периодически стали случаться ограбления. Более менее освещался центр города, а стоило свернуть куда-нибудь в переулок и тебя сразу поглощала непроглядная темень. Благо, если в небе светила луна, тогда ещё, куда ни шло. В школу приходили из милиции. От них стало известно, что банду возглавляет Сопа. Учеников предупредили, что если кто-то что-то услышит или узнает, то обязан сразу же заявить в милицию.

    Ходили слухи, что банда укрывается в одном из бывших бандеровских схронов на Гарае. Чем дальше, тем больше доставляли они хлопот городскому и партийному руководству, не говоря уже о простых обывателях. Слухи о них вышли за пределы района. А после того, как банда совершила дерзкое вооружённое ограбление центрального гастронома, во время которого они взяли всю выручку и тяжело ранили кассиршу, которая впоследствии скончалась, ими занялись всерьёз.Уже через неделю их повязали в соседнем селе во время свадебного застолья. Всё произошло настолько неожиданно, что уже изрядно подвыпившие и расслабившиеся бандиты даже не успели пикнуть. Позже, во время проведения следственного эксперимента, Сопе удалось бежать. Несколькими днями позже Вовка, Зуба и Синя пошли на Гарай по грибы. Блуждая по лесу, они совершенно случайно наткнулись на Сопу. Он готовил себе какую-то еду на небольшом костерке, сидя возле него на корточках. Увидев своих бывших одноклассников, он не выразил ни радости, ни огорчения. Выяснив причину, по которой они здесь оказались, он подсказал им грибное местечко и предупредил, чтобы о встрече с ним никому не рассказывали. На том и разошлись. А на следующий день, когда они шли из школы домой, навстречу им от станции три милиционера вели Сопу, со связанными за спиной руками. Встретившись взглядом с Вовкой, он насупил брови и презрительно сплюнул в их сторону. Опешившие приятели продолжили путь, твёрдо зная, что они тут ни при чём. Все хранили молчание о том, что встретили Сопу в лесу, а он попался уже независимо от них.
   
    На этот раз Сопе не удалось избежать наказания, он был осуждён и по приговору суда отправлен в колонию на три года. Вовка даже предположить не мог, что их пути снова пересекутся.

   По окончании четвёртого класса Вовка впервые сдавал экзамены. Необходимо отметить, что на Украине экзамены сдавались ежегодно,  начиная с четвёртого класса. Им предстояло сдавать два экзамена. Диктант по русскому языку и письменный по арифметике. Нужно было решить две задачки, три примера, или наоборот. Успешная сдача экзаменов подтверждала окончание начальной школы и переход в среднюю.

   В пятом классе предметов для изучения станет намного больше. Появятся новые учителя, каждый из которых будет преподавать только свой предмет. А кто-то из них станет их классным руководителем. Школьная жизнь обещала быть более разнообразной, насыщенной и интересной. Ребята реально ощущали себя повзрослевшими и с нетерпением ждали перемен.

   Вовка с первого класса был самым маленьким среди одноклассников и когда звучала команда построения по ранжиру, т.е. по росту, он привычно становился в конец шеренги. Но уже в четвёртом классе он начал заметно прибавлять в росте, а потому, то ли стесняясь этого, то ли это получалось непроизвольно, стал сильно сутулиться. Физкультурник сразу обратил на это внимание и заставил Вовку ходить на дополнительные занятия. Он справедливо надеялся, что тот выпрямит спину и расправит грудь колесом. Вовка даже научился делать мостик и стоять на голове. Сначала у стенки, а потом без опоры в любом месте.

   Чтобы достичь какого-то результата,  ему нужно будет ещё самостоятельно заниматься на каникулах. А особенно благотворно на исправление осанки сказывается плавание. Так говорил физкультурник. Но в Нестерове плавать было негде. Был один солдатский пруд, но и тот располагался в неприятельской зоне. Оставалось ожидать лета. Но пока ещё было неизвестно куда их отправят на летние каникулы.



         
            
Робинзоны 

             1963 год      

    На каникулы братья опять поехали в Киев. Они тут уже вполне освоились. Особенно им нравилось ездить с дедом Гаврошем рыбачить на Днепр. Они, как и прежде, забирались на тот же остров, строили там шалаш, ловили рыбу, купались, загорали и получали огромное удовольствие от всего этого. До противоположного берега было не менее полутора километров. Там вдали, ближе к тому берегу, курсировали пассажирские теплоходы, буксиры тянули гружёные баржи. Только ракеты на подводных крыльях проносились, высоко задрав нос над водой, словно готовые вот-вот взлететь, намного ближе к лагерю новоиспечённых "Робинзонов", поднимая за собой высокую волну, в которой бились в конвульсиях подрезанные лещи. После каждой "Ракеты" Валерка высматривал таких подранков и нырял в волну, стремясь подцепить такую рыбину и отбуксировать её к берегу. Жили в спартанских условиях. Воду для питья и готовки брали прямо из Днепра. Готовили на костре. Кашеварили все по очереди под руководством деда Гавроша. Из рыбы варили уху, жарили её, сушили на солце, но особенно братьям нравилось запекать рыбу в глине. Предварительно её чистили, солили, перчили, затем заворачивали в лопух и обмазывали глиной.  При запекании глина обжигалась и превращалась в керамический сосуд, который потом просто разбивали и извлекали оттуда готовую рыбу, обёрнутую лопухом. Получалось очень вкусно. Но они питались не только рыбой. С собой у них были запасы раличных круп, тушёнка, консервы. На свежем воздухе всё, что готовилось казалось необыкновенно вкусным и поглощалось всё без остатка.

    На выходные к ним присоединялся бабушкин брат дядя Саша. Он был даже более фанатичным рыбаком, чем дед Гаврош. Особенно на этой почве они сблизились с Витькой, который показывал высокую сноровку и выдающиеся успехи по количеству рыбы, выуженной им из воды. Через месяц, когда отпуск у дедушки заканчивался, а у дяди Саши только начинался, они менялись местами. Следовательно братья ещё один месяц безвылазно проводили на острове, чему были несказанно рады. Они подросли, окрепли и загорели так, что их вполне можно было принять за мулатов. Дед Гаврош в шутку называл их Робинзонами.

    Но всё когда-нибудь заканчивается. Стремительно пролетело лето и пришла пора возвращаться в Нестеров.


               
Истоки

   1963 год

    В пятом классе начали изучать иностранные языки. По желанию можно было выбрать английский либо немецкий. Вовка выбрал английский только потому, что его уже изучали старшие братья. Хотя Тамара Анатольевна советовала ему остановить свой выбор на немецком, который она хорошо знала и могла бы заниматься с ним дополнительно. Но он, то ли по глупости, то ли из духа противоречия не воспользовался такой возможностью. Появились совершенно новые предметы: алгебра, геометрия, физика, химия, черчение, география, русская литература. Вводились украинский язык и литература. Но особенно Вовке нравилась история, которую преподавал сам великий и ужасный ПИМ. О нём и его самодурстве он был наслышан от братьев и от Тамары Анатольевны. Зато предмет он знал досконально и, главное, умел донести материал до учеников и вызвать у них  неподдельный интерес.

    Павел Иванович Мартынов очень любил поэзию. Он знал наизусть невероятное количество стихов и даже целых поэм. По поводу и без оного часто читал их вслух. Вполне возможно, что он и сам что-нибудь пописывал. Вовке нравилось, как он декламировал стихи, поэтому всегда слушал с удовольствием, когда такое случалось. Он тоже стал учить стихи наизусть, а потом, стоя перед зеркалом, декламировал их самому себе, при этом воображая, что перед ним большая аудитория.

    У Павла Ивановича был индивидуальный подход к преподаванию своего предмета. Когда он раскрывал новую тему, то, порой, очень увлекался и не замечал, что урок уже закончился, прошла перемена, прозвенел звонок на следующий урок. Он продолжал свой рассказ и никто не смел прервать его, чтобы подсказать, что уже начался другой урок и преподаватель стоит за дверью, не решаясь её открыть и войти в класс. Затем, спохватившись, резко обрывал свой монолог и давал задание на дом. Уже к следующему уроку каждый ученик должен был сочинить стихотворение по новой теме. Он справедливо полагал, что для того, чтобы написать стихи, нужно было обязательно знать материал и хотя бы  немного напрячь мозги. Этим он достигал полного охвата и возможности контролировать процесс погружения каждого ученика в тему.

    У Вовки стало получаться и он писал целые поэмы, порой раскрывая тему намного шире, чем она была изложена в учебнике. Для этого он черпал дополнительные знания из Большой Советской Энциклопедии. ПИМ обратил внимание на Вовкино творчество и каждый новый урок начинал с того, что прочитывал его писанину вслух от начала до конца с таким выражением, словно он читал сочинение самого Пушкина. По прочтении тут же ставил ему очередную пятёрку и переходил к раскрытию новой темы.

   Постепенно Вовка входил во вкус и иногда стал уже пописывать для души, а не для оценки. Одно из его ранних стихотворений напечатала Пионерская правда. Вместе с тем возрос интерес к литературе, как таковой, и Вовка стал много читать. Стал чаще заглядывать в школьную библиотеку, но там выбор был ограничен программной литературой. Перечитав всё, что возможно, он записался в городскую библиотеку.

    Чтение он чередовал с рисованием. Делал иллюстрации к прочитанным книгам и копировал понравившиеся картинки из энциклопедии или журнала "Огонёк", который выписывал отец. Очень нравилось ему копировать рисунки-комиксы, датского карикатуриста Херлуфа Бидструпа. В СССР он считался прогрессивным художником, потому что в своих карикатурах гениально и с большим юмором обличал язвы и пороки капиталистического общества.

   Рисовал Вовка, в основном, гуашью, акварелью или цветными карандашами. Первый набор цветных карандашей ему подарили ещё в Берёзовке, когда он жил у бабушки с дедушкой. Ему было тогда лет пять, но этот подарок произвёл на него неизгладимое впечатление. Коробочка была небольшая, всего на восемь цветов. На ней был изображён воин в доспехах, верхом на коне. С копьём и со щитом. Набор назывался "Спартак". Первое, что его поразило, когда он открыл коробочку - это запах, который показался ему необыкновенно чудесным. И все эти детские ощущения останутся с ним на всю последующую жизнь. Всегда будет всплывать в памяти эта первая маленькая коробочка карандашей, едва лишь в его руках оказывались цветные карандаши. И первый рисунок, сделанный этими карандашами, представлял собой срисованного с этой же коробки всадника со звучным именем Спартак.

    Его рисунками были завешаны все стены в длинных школьных коридорах. И когда однажды на большой перемене в класс заглянула вожатая Неллка Мусина, с тем чтобы взять у Вовки какой-нибудь рисунок на городскую выставку детского рисунка, он посоветовал ей снять любой со стены. Но она сказала, что нужно что-нибудь из современной жизни, где были бы отражены трудовые будни советского человека. И срочно! Он вырвал лист бумаги из альбома для рисования и до конца перемены цветными карандашами изобразил две человеческие фигурки с рюкзаками за плечами, в сапогах, стоящие у подножия горы. Один из них держал в одной руке молоток, а в другой какой-то камень, как бы разглядывая его. То ли геологи, то ли альпинисты. Он подписал рисунок и отдал вожатой. Отдал и забыл.

   После школы договорились покататься с друзьями на коньках на небольшом прудике в парке. На середине лёд был совсем тонкий и прозрачный, так что хорошо были видны растущие на дне водоросли. Он прогибался под ногами и в конце концов таки треснул, и Вовка, провалившись, ушёл под воду. Вынырнув, стал хвататься за край льдины, пытаясь выкарабкаться, но лёд ломался и ломался под ним. Ему удалось выбраться из воды уже практически у берега. Пока добирался домой мокрая одежда обледенела и стояла колом. На следующий день он заболел и в школу не пошёл.

   Через неделю, поправившись, узнал, что его рисунок занял первое место на  выставке. Ему даже вручили грамоту. Это была первая награда и оценка его способностей. Но сам он большого значения этому не придавал, так как не считал себя наделённым какими-то сверхъестественными способностями. Напротив, он замечал настоящие способности у других и искренно восхищался ими. Способностями, которыми он бы, возможно, обладал и сам. Но ему не хватало для достижения оных большего усердия и усидчивости. А то, что мог и делал он, давалось ему без особых усилий, легко, словно играючи. Вот и этот рисунок он сделал на скорую руку, не придавая этому большого значения.А ведь, как метко гласит народная мудрость, что без труда, не вытащишь и рыбку из пруда. Несомненно, какие-то задатки у него имелись и он мог бы добиться и лучших результатов. Но для этого нужно было много и упорно трудиться. Он же распылялся и хватался за всё сразу. Что-то получалось и этого ему было достаточно.

    Без всяких сомнений, ПИМ, конечно же, был грубым самодуром, деспотом, и тираном. Говорили, что это последствия контузии, которой он подвергся на фронтах Великой Отечественной войны. Он терроризировал, будучи завучем и своих коллег-учителей. Был полновластным хозяином школы и закон ему был не писан. Он диктовал свои условия и требовал от всех их неукоснительного и беспрекословного исполнения. Жаловаться на него было бесполезно да и практически невозможно. Ведь у него везде были свои люди, которые держали его в курсе всех попыток коллег пожаловаться на него.

   Раз в неделю он обязательно строил всю школу в длинных монастырских коридорах и самолично проводил смотр внешнего вида. Форма одежды, обязательно причёски. Не допускалось никаких новомодных "канадок" и прочих, по его мнению, извращений. Мальчики обязаны были стричься: с пятого по восьмой класс - под бокс, с девятого по одиннадцатый - полубокс. А ученики начальных классов могли оставлять на голове только чубчик. Прямой или скошенный – не важно. У девочек обязательными были косички, бантики. Никаких стрижек и завивок и, упаси боже, никакой косметики. Среди учащихся старших классов случались даже протестные акции. Так ученики восьмого класса, в котором числился и Витька, после очередного смотра, учинённого ПИМом, все, как один, подстриглись налысо. А это уже был вызов порядкам и диктату ПИМа. Учителя признавались в учительской, что чувствовали себя в этом классе очень неуютно, словно в тюремном изоляторе. После этого случая ПИМ стал более терпимым к стрижкам старшеклассников, хотя смотры проводил по-прежнему систематически.

    Нужно отметить, что, несмотря на жёсткие требования к внешнему виду, некоторые старшеклассники как-то умудрялись следовать молодёжной моде, которая не считалась официальной. А, следовательно, всеми возможными способами поносилась и отвергалась на всех уровнях советской системы, так как считалась порождением западной буржуазной культуры. Их высмеивали и называли стилягами, и подвергали обструкции и осуждению общественности.

    Валерка тоже старался не отставать от веяний моды. Он сам ушил себе брюки, сделав из них так называемые дудочки. Одевать их, хоть и с большими трудностями, он ещё как-то умудрялся, предварительно намылив ноги. А вот снять их без посторонней помощи было просто невозможно. Для этой цели он привлекал братьев. В комплекте со штанами одевалась невероятно яркая с абстрактным рисунком рубашка. Именно такую он приобрёл во Львове на чёрном рынке, а попросту на толкучке. А после того, как на советских экранах с невероятным успехом прошёл американский вестерн  "Великолепная семёрка", многие стали подражать героям этого фильма. Но наиболее популярным у молодёжи стал главный персонаж по имени Крис. Стриглись под Криса, перенимали его манеры и, конечно же, одеваться старались так же, как, ставший на время идолом, обладающий невероятной харизмой, невозмутимый ковбой. Валерка перекрасил, доставшуюся ему от отца, форменную офицерскую рубашку в чёрный цвет, одел офицерский ремень, подстригся соответственно. Точно так же поступили оба его друга и одноклассника, к тому же ещё и тёзки. Но после восьмого класса трио распалось. Один переехал с родителями в Каменец-Подольский,  второй гораздо дальше.


    
               
Хлеб
  1963год
               
    В 63-м году полки продуктовых магазинов практически опустели. Члены профсоюза могли получать ограниченный набор продуктовых товаров: крупу, сахар, макаронные изделия по килограмму на месяц.

   Хлеб тоже стал большим дефицитом. Правительству впервые пришлось закупать зерно за рубежом. Огромные очереди выстраивались у хлебных магазинов. Люди дежурили днём и ночью в надежде получить заветный кирпич кукурузного хлеба, причём когда его привезут никто не знал. Страх потерять очередь и остаться без хлеба вынуждал стоять часами. О том, что привезли хлеб отсутствующие члены семьи, не стоявшие в этот момент в очереди, узнавали каким-то чудесным образом и бегом бежали к магазину. Очередь начинала молниеносно расти, но зато двигалась очень быстро. Зажатые в кулаке монетки, подготовленные заранее, чтоб без сдачи, обменивались на ароматно пахнущий кирпичик хлеба. Давали строго по одному в руки. Поэтому и стояли всей семьёй, чтобы на всех хватило. Схватив горячую ещё буханку, старались быстрее добраться до дома, чтобы он не успел остыть. Потому что остывая, кукурузный хлеб превращался в камень и его приходилось размачивать и распаривать в духовке, но это уже было не то.

    Чёрный же хлеб дефицитом не являлся. Иногда Вовка с дружками, гуляя по городу, проголодавшись, покупали четвертинку или полбуханки. Всё зависело от количества едоков. Полбуханки стоило шесть копеек, четвертинка соответственно - три. Потом заходили в продуктовый магазин и выстраивались друг за другом в очередь. За стеклом на прилавке была выставлена только килька да селёдка. С торца прилавка вместо стекла висела занавеска. Один, как правило это был Синя, умудрялся, укрываясь за импровизированной очередью, натаскать через ту занавеску целый кулёк кильки. Сделав дело, он первым покидал магазин, а следом по одному покидали очередь и остальные. Устроившись на скамейке в скверике, напротив ратуши, они с большим удовольствием поглощали кильку с чёрным хлебом. Было необыкновенно вкусно.



               
Майор Вихрь
      1963 год      

    В 1963 году в Нестерове проводились съёмки художественного фильма о минувшей войне. Фильм должен был называться "Майор Вихрь". Съёмки проводились в разных частях Украины и Польши. Некоторые эпизоды фильма снимали и в Нестерове. Для маленького городка это было большим событием и детвора стаями бегала за съёмочной группой, чтобы не только вживую увидеть настоящих артистов, но и поглазеть на сам процесс съёмок. Некоторые городские жители привлекались к участию в массовых сценах, но несомненным  успехом пользовались приехавшие на базар жители окрестных сёл. Селян и гримировать не было никакой необходимости, так как они мало чем отличались от участников не столь отдалённых событий, а многие и сами жили в то страшное время и видели всё своими глазами. За возможность просто пройти перед камерой платили три рубля. Появление в кадре с лошадью стоило пять рублей. Съёмки проходили на базаре, а также у костёла. Через несколько дней они закончились и съёмочная группа переехала в другой город.

   Жизнь снова вернулась в своё обычное русло. Нужно отметить, что кино играло немаловажную роль в жизни горожан. Телевидение ещё не вошло в каждый дом и телевизор скорее был диковинкой и большой редкостью. Поэтому в кинотеатр, а тем более на премьеру, ходили семьями, как на праздник. Наряжались во всё лучшее, чтобы себя показать и на других поглазеть.

               
Коллекционеры
           1963 год

    Практически все Вовкины друзья и одноклассники в той или иной мере были заражены вирусом коллекционирования. Кто-то собирал марки, кто-то монеты, а некоторые и то и другое. Поэтому неудивительно, что не избежал этой участи и он сам. После того, как он подержал в руках кляссеры с марками, перелистывая листы чёрного, серого или белого картона, по обеим сторонам которых были ряды прозрачных полос, служащих карманами для марок, а между страницами имелись листы полупрозрачной бумаги, предохраняющих марки от повреждений, так и сам заболел этой непонятной болезнью. Было так увлекательно разглядывать марки, вдыхать их специфический запах. Появлялся интерес искать на карте мира страны, выпустившие эти марки. А вместе с этим возникало и желание побольше узнать о той или иной стране. Нужно сказать, что несмотря на то, что это предполагало и некоторые дополнительные расходы, родители, как правило, поддерживали увлечение своих детей. К тому же, расходы были только на первоначальном этапе, а дальше, когда появлялись некоторые навыки и определённый опыт, происходили уже совсем другие процессы. Можно было выменять одну марку на другую или даже на несколько, в зависимости от того какую они представляли ценность. Приходилось повышать уровень и расширять свои познания в этой области, иначе могли запросто обмануть, подсунув какую-нибудь пустышку.

    Наиболее классные коллекции были у Сини, Зубы и сына первого секретаря горкома партии, так же Вовкиного одноклассника, Женьки Грузинова, а попросту Грузика. Вовка видел все их коллекции, которые были уже настолько обширными, что размещались в нескольких альбомах и заразился этим делом, безповоротно. Он уже начал в этом кое-что понимать. Что такое гашёные марки, негашёные. Как это сказывается на их ценности. Серии, колонии, марки нацистской Германии, марки соцстран и капстран и другое прочее. Раза два он даже ездил с друзьями во Львов на чёрный рынок, чтобы присмотреться и узнать как происходит обмен и приобретение новых марок.

    Просить денег у родителей Вовка не стал, да он бы и не смог это сделать. Вообще-то он прекрасно обходился без денег и совсем не тяготился их отсутствием. Пока же он взял простую тетрадку и сам сделал из неё альбом. Наклеил на страницы бумажные полоски, нарезав их предварительно ножницами. На первых порах пойдёт, а там видно будет. Он вставил туда свои первые марки, которые за ненадобностью отдавали ему друзья. И был очень счастлив этому. Изредка, когда у него всё же появлялись какие-то деньги, он их откладывал на будущий альбом.

   В то время среди подростков была популярна игра в чеку, что позволяло иметь на кармане мелочь, количество которой, в зависимости от везения и личной сноровки, то увеличивалось, то уменьшалось. Это были совсем небольшие деньги, наличие которых позволяло иногда сходить в кино или купить мороженное, не обременяя родителей просьбами, что для Вовки было нереально. А купить стаканчик семечек за три копейки можно было всегда. Правила игры были предельно простые. Участники делали копеечные ставки, которые выстраивались столбиком на любой ровной площадке. На определённом расстоянии проводилась черта, от которой игроки по очереди кидали биту, коей являлся кружок от мясорубки, пытаясь попасть в стопку, составленную из монет. Если это кому-нибудь удавалось, то он забирал весь банк. Если же банк не разбивался, то по очереди, в зависимости от того, чья бита падала ближе к нему, чеканили, то есть, били ребром биты по монетам, стараясь перевернуть их. Монеты, которые переворачивались, забирались. Вот и вся премудрость. Недостатком было лишь то, что монеты от ударов деформировались и гнулись и в магазине такие не принимали. Поэтому приходилось после игры выравнивать их молотком. Бита же у каждого была своя и всегда при себе, на всякий случай.

    Ближе к зиме в Нестеров привезли большую коллекцию экспонатов ленинградского музея вооружённых сил. Экспозиция была представлена в городском доме офицеров. Это было красивое здание с колоннадой на входе, непосредственно примыкавшее к спортивному комплексу и стадиону. Ещё на Красноармейской улице располагались главпочтамт, городская библиотека, дом пионеров и райком комсомола. Горожане, для которых экспозиция музея была событием, валом валили в дом офицеров, чтобы всё увидеть своими глазами. Причём это в одинаковой степени было интересно как взрослым, так и детям. Вовка с друзьями в первый же день пришли на выставку. Там было представлено оружие, которое применялось в ходе боевых действий на полях сражений первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войн. Трофейное немецкое оружие и знамёна разгромленных гитлеровских войск. Именное оружие и кители выдающихся советских военачальников, увешанные невероятным количеством орденов и медалей. Был даже пистолет легендарного комдива Чапаева, любимого героя мальчишеских игр.

    Но что больше всего привлекло внимание пацанов, так это превосходная коллекция итальянских монет. Были серебряные монеты времён древнего Рима с профилями известных римских императоров, некоторые из которых были размером с блюдце. У юных коллекционеров при виде этого великолепия горели глаза и, в прямом смысле, чесались руки. Особенно у Грузика. Он уговорил друзей ещё раз прийти сюда, с тем, чтобы подумать каким образом переместить пару-тройку монет из представленной здесь коллекции в свою личную. Пока что они такой возможности не увидели. - Что-нибудь придумаем, - сказал Грузик, едва они очутились на улице. При повторном посещении музея, они окончательно убедились, что это невозможно.

   Но Грузик уже не мог ни есть, ни спать, так сильно зацепила его эта идея. У своего отца, первого секретаря горкома партии, он выведал, что до отправки музейных экспонатов в Ленинград, они будут некоторое время храниться на станционном складе. Он рассказал об этом друзьям и они заранее сходили на разведку, посмотреть, что за склад, как охраняется. Это было старое строение барачного типа с одним входом и двумя заколоченными досками и фанерой окнами. Одна единственная лампочка тускло светила над входной дверью. Отсюда до вокзального здания было метров пятьдесят, а до парка не более десяти. Грузик обдумал план действий и посвятил в него Вовку и Зубу. Он всё сделает сам, им только предстояло постоять на атасе. Вовка мучился угрызениями совести, но, видя колебания товарища, Зуба уговорил его отбросить все сомнения, так как он не видит в предстоящей операции ничего особенного. Ну, подумаешь, возьмут несколько монеток. Никто и не хватится. Даже если и заметят нехватку, то просто спишут, посчитав, что они потерялись при транспортировке. Но окончательно Вовка успокоился и согласился участвовать в деле после слов о том, что эти монеты были награблены итальянскими фашистами, а нашим достались в качестве трофеев, а значит они позаимствуют их не у непосредственных владельцев.

    Через три дня, в школе Грузик предупредил друзей, что можно приступить к осуществлению задуманного.

    В десять часов вечера злоумышленники встретились в парке недалеко от склада. Действовать нужно было сегодня, так как завтра может быть поздно. Так выразился Грузик, не подозревая, что он практически дословно повторил тезис Ленина о назревшей необходимости социалистической революции в России. Ведь, возможно, уже завтра все экспонаты загрузят в подготовленные вагоны и благополучно отправят в Ленинград.

    В полной темноте они подошли к складу и, чтобы оценить обстановку, затаились в ближайших кустах. Осмотрелись, всё было спокойно. Грузик прихватил с собой гвоздодёр, чтобы оторвать доски, которыми крест-накрест были заколочены окна.

    - Вы станете на атасе по углам, чтобы видеть подходы, а я залезу внутрь. Если будет шухер, дадите знать. Когда я вылезу наружу, скроемся в парке.

    Из их укрытия хорошо было видно сторожа, который, спокойно попыхивая папироской, сидел на пристроенной к стене скамейке рядом с входной дверью. Докурив встал, потянулся, поправил висящую за спиной берданку и неспешно поковылял, прихрамывая, вокруг барака, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Друзья, опасаясь быть обнаруженными, притаились в кустах. Дойдя до ближайшего окна, сторож остановился и огляделся вокруг. Неужели что-то почуял? Но нет, слава Богу. Он прислонил ружьё к стене и освободившимися руками дёрнул доску, приколоченную к оконной раме. Нижний конец её без видимых усилий чуть потянул на себя и отвёл в сторону. Затем отогнул край фанеры и сунул туда руку. Сначала вытащил бутылку, следом стакан. Опрокинув содержимое в стакан, потряс её, выжимая последние капли. Потом осторожно, словно боясь расплескать, поднёс стакан ко рту и, откинув назад голову, одним глотком проглотил его содержимое и удовлетворённо крякнул. Махнув рукой, швырнул бутылку в кусты. Она упала в опасной близости от засевших там пацанов. Тем временем сторож приладил на место доску и, для надёжности хлопнув по ней рукой, заковылял обратно к своей скамейке.

    Дойдя, достал из кармана папироску, подул в неё и, зажав зубами, чиркнул спичкой. Сделал пару глубоких затяжек, хотел было присесть, но, видимо передумав, развёл руками в стороны, как бы утверждая своё решение, и заковылял к станции. Толи в надежде прикупить новое пойло, толи у него была там заначка.

    - Пора! - решился Грузик и, подбежав к окну, без труда повторил манипуляции с доской. Затем, уже общими усилиями, вытащив ещё пару гвоздей, они отогнули фанеру настолько, чтобы Грузик без усилий мог пролезть в образовавшуюся прореху. Вовка с Зубой заняли свои места по углам склада. И лишь, когда со стороны вокзальчика показалась фигура сторожа, неспешно ковылявшего обратно, друзья одновременно вернулись к окну и постучали по фанере, давая знак, находящемуся внутри, Грузику.

    - Выпускайте! - Услышали они в ответ приглушённый голос и потянули фанеру на себя. Грузик проворно выскочил наружу, что-то придерживая у себя под пальто. Вернув фанеру в исходное положение и приладив на место доску, пацаны шустро скрылись в парке.

    - Ну, как? Нашёл что-нибудь? - Спросил Зуба, горя нетерпением. Грузик с хитрой усмешкой на лице выдерживал паузу, испытывая выдержку своих друзей.

    - Ладно, сейчас покажу, идём ближе к свету.

    В отдалении горел лишь один, чудом уцелевший фонарь. Они подошли к нему поближе и Грузик театральным жестом, словно фокусник, распахнул пальто и друзья одновременно ахнули, увидев, что он там укрывал. Настоящий немецкий автомат, знаменитый "шмайсер"! С прямым рожком и с откидным упором для прицельной стрельбы, который при необходимости складывался. Вовка с Зубой с недоумением смотрели то на автомат, то на Грузика.

    - А монеты? - наконец растерянно вымолвил Зуба. - Зачем ты автомат взял? Его ведь хватятся, будут искать! Куда его девать-то теперь?

    - Да там уже всё упаковано, одни ящики кругом! Какие уж тут монеты? Вот сам бы взял, да полез, раз такой умный!- вспылил Грузик.

    - А ты думал, что всё как на витрине будет разложено? А автомат как же углядел? - подхватил Вовка.

    - Я только фонариком подсветил и сразу увидел, что всё уже упаковано. А автомат почему-то висел на стене. А тут как раз и вы постучали. Ну, не с пустыми же руками уходить!? Я его и прихватил, вот и всё тут! Всё как-то само собой получилось.

    - Вот само собой и забирай его себе. Для чего-то он ведь висел на стене? Если что, к вам-то, уж точно, не сунуться!

    - Не-ет! Ко мне никак нельзя. Отец убьёт, если узнает...- расстроился от того, что его не поняли и не поддержали, Грузик.

    - Ладно, давай ко мне в сарай спрячем и расходимся по домам, - примирительно подытожил Зуба. Завтра в школе что-нибудь сообразим.

    Зуба жил в одноэтажном особняке, без соседей. Это исключало возможность быть замеченным кем-то посторонним. В темноте они бесшумно пробрались в сарай. Только внутри осторожно подсвечивали фонариком. В углу стоял большой деревянный ящик, заполненный сеном, в котором Зуба и спрятал автомат. Внутреннее напряжение, охватившее всех троих, отступило и, наскоро распрощавшись, они разбежались по домам. Дома Вовка, крадучись, на ощупь пробрался к себе в комнату. Тихонько раздевшись, юркнул под одеяло. Он долго не мог уснуть, одолеваемый беспорядочным нагромождением мыслей в воспалённом мозгу. Напрасно пытался уцепиться хоть за одну из них, но у него ничего не получалось. Ночью он спал плохо. Беспокойно ворочался с боку на бок, иногда просыпаясь с ощущением тревоги. Лишь под утро он забылся глубоким сном. Он подскочил от того, что Витька резко сдёрнул с него одеяло. Первая мысль, возникшая в голове была про злополучный автомат. Быстро одевшись, он побежал на кухню умываться.

    По дороге в школу Вовка ни о чём другом и думать не мог. Ему грезилось, что, пока он спал, их вчерашняя выходка была раскрыта и об этом уже известно всем вокруг. Перед встречными прохожими он стыдливо опускал глаза, боясь увидеть во взглядах укор и осуждение. Подходя к школе, он невольно замедлил шаг.

    - Вот сейчас во дворе меня задержат, а, может быть, даже и арестуют... Там, наверное, всех уже выстраивают на линейку, и ПИМ, заложив руки за спину хмуро ходит туда-сюда. А Зубу и Грузика уже допрашивают в кабинете директора. Ждут только его. Посадят в воронок и повезут далеко-далеко... Он так увлёкся своими мыслями, что от неожиданности вздрогнул, когда его кто-то хлопнул по плечу. Обернувшись, он увидел Зубу.

    - Ты чего такой смурной? - Спросил он. - Дома что-нибудь?

    - Не выспался... - пробурчал Вовка.

    - После школы собираемся у меня, - как ни в чём не бывало продолжил Зуба. - Батя по делам уезжает в Киев. На три дня. Усекаешь? Надо нам "шмайсер" испытать. Вот где бы патроны надыбать? У тебя нет возможности? -

    - Нет! Откуда? Вот может быть у братьев поспрашивать?

    - Не стоит пока. Ни в коем случае! А то отберут ещё! - Не на шутку всполошился Зуба. - Ладно, подумаем. -

    Так, переговариваясь, они и вошли на школьный двор. Вовка ухмыльнулся, вспомнив свои недавние страхи.

    Грузик уже нетерпеливо поджидал их в классе. Он помахал им рукой, приветствуя и заговорщически подмигнул. До звонка ещё было несколько минут и они, втроём, вышли в коридор, чтобы согласовать дальнейшие действия. Зуба в двух словах повторил всё, что говорил Вовке.

    - Патроны я беру на себя, - заверил Грузик. Я знаю, что у отца в кабинете, в рабочем столе лежит пистолет и коробка с патронами. Если я возьму пару штук, он и не заметит. В общем, так! После школы делаем уроки и встречаемся в пять часов. Идёт?

    - Идёт! - Согласились Зуба с Вовкой, а тут и звонок прозвенел.

    В пять часов друзья, как и договаривались, встретились в условленном месте.

    - Всё! Батя уехал, а мать в наши дела вникать не будет. - Зуба довольно потирал руки. - Ладно, пошли скорее! Не терпится уже попробовать...

    Они прошли в сарай и Зуба вытащил автомат из под сена.

    - Хальт! Хэндэ хох! - направил он оружие на товарищей.

    -Эй, Серёга! Обалдел, что ли? А, вдруг, он заряжен?

    - Не боись! - Зуба опустил автомат и отстегнул рожок. Он был пустой. Отвёл затвор, в патроннике тоже ничего не было.

    - Давай! - протянул он руку к Грузику. Тот молча сунул руку в карман и вынул оттуда три патрона.

    - Ух, ты! Молоток! - Одобрительно воскликнул Вовка.

    Попробовали затолкать патроны в рожок, но у них ничего не получилось. Тогда Зуба вставил патрон в патронник и передёрнул затвор.

    - Тогда вот так! - Подмигнул он и, задрав ствол к потолку, нажал на курок. Вместо ожидаемого выстрела раздался сухой щелчок. Зуба нажал повторно, но чуда не произошло.

    - Не тот калибр, ничего у нас не выйдет, - со знанием дела изрёк он.

    - Может, пружина ослабла? - То ли в шутку, то ли всерьез спросил Грузик. - Попробуй ка ещё раз, только опусти ствол вниз.

    Зубе не нужно было объяснять два раза. Он резко опустил ствол, при этом случайно направив его в ногу Грузику и, зажмурившись, нажал на курок. Вовка, обративший на это внимание, не успел и рта открыть, как бабахнул выстрел.

    - Айда отсюда! Бегом! - Выкрикнул Зуба и, сунув автомат в сено, метнулся к выходу. Вслед за ним выскочили и остальные и, перебежав через дорогу, опомнились только в парке. Стали из за кустов следить за реакцией случайных прохожих, но те спокойно шли по своим делам, не проявляя никаких признаков беспокойства или любопытства. - Значит никто ничего не слышал, хотя бабахнуло так, что я испугался, что сбегутся все соседи! - Захлёбывался от восторга Зуба.

    Вовка смотрел на Грузика с нескрываемым изумлением, но тот, как ни в чём не бывало переминался с ноги на ногу.

    - Тебя, случаем, не зацепило? - обеспокоенно поинтересовался он. Я же видел, что Зуба направил автомат тебе в ногу, но даже пикнуть не успел, как шмальнуло. Наверное, у него рука дёрнулась, поэтому пуля прошла мимо.-

    - Пошли поищем её в полу - предложил Зуба.

    Вернувшись во двор, они, стараясь оставаться незамеченными, на всякий случай, всё же, огляделись по сторонам. Только после этого по одному просочились в сарай. Не торопясь и очень тщательно, они обследовали каждую трещинку в полу, но не только пули, но и никаких прочих последствий от выстрела им обнаружить не удалось.

    - А, может, пуля застряла в стволе? - Неуверенно предположил Вовка. - Патрон всё-таки пистолетный.

    Заглянув в ствол, они удостоверились, что дело обстояло именно так.

    - Зашибись! - расстроился Грузик.

    - Зря расстраиваешься. Если бы не это, ты бы сейчас лежал тут с простреленной ногой и у этой истории были бы совсем другие последствия. Даже и подумать страшно, что бы после этого с нами всеми могло произойти - неожиданно для себя сумничал Вовка. - Что Бог ни делает - всё к лучшему - вспомнил он, что так всегда говорила его крёстная Ольга Трифоновна.

    - Кому рассказать - не поверят, - хмыкнул Зуба.

    - А и не надо никому рассказывать. Пойдём лучше сходим на станцию, посмотрим, что там у склада? - Предложил Грузик.

    - А вот это правильно! Молодец, Жека! - Поддержал его Вовка. Зуба согласно кивнул и они пошли к станции.

    Подойдя ближе, они увидели как грузчики выносят со склада ящики и подтаскивают их к вагонам, стоящего тут же, состава.

    - Ну вот! Загрузят и отправят. И никаких проблем. Так что спите спокойно. Если бы хватились, уже бы весь город на уши поставили. - Не то себя, не то нас успокаивал Грузик.

    - Ну, а что мы теперь делать-то будем с этой игрушкой? - поинтересовался Вовка.

    - Пусть пока лежит у меня в сарае, а там поглядим. Может, куда ещё перепрячем. Тут батя может найти. - Подвёл итог Зуба.

    На том и порешили. Неделю никто из них не вспоминал об автомате.

Провал
1963 год

Уже в сумерках к дому по улице Ленина, где проживал, председатель нестеровского горисполкома, подъехали два милицейских автомобиля. Впереди синяя с красной полосой «Победа» и за ней Фургон ГАЗ-51. Из него вышли несколько милиционеров и, открыв калитку, прошли за ограду. Следом вошёл офицер, приехавший в «Победе».  Он подошёл к входной двери и громко постучал. Дверь открыл сам председатель Медведев.

- Что случилось, полковник?

- Прошу прощения, Анатолий Иванович! Нам нужен Ваш сын.

- А ты, часом, ничего не попутал? - С нескраваемым недовольством громко спросил хозяин.

- Никак нет, Анатолий Иванович!  У нас есть достоверные сведения, что Ваш сын прячет в доме оружие.

- Что за бред, полковник? Ты себе отдаёшь отчёт, выдвигая подобные обвинения? - Начал закипать Медведев.

  Зуба, сидевший в своей комнате над уроками, слышал каждое слово, доносившееся из прихожей. Ему по-настоящему стало страшно. Теперь отец точно шкуру спустит. Потом спохватился: - какая там шкура! Теперь у него одна дорога, в колонию для малолеток. Он ощутил, что покрылся холодным потом..

- Это автомат, пропавший из экспозиции ленинградского музея. И он где-то здесь. - Продолжал полковник. - Так  дома Ваш сын?

- Ма-ать! Где там этот оболтус? Давай ка его сюда! - обратился Медведев-старший к жене, застывшей в растерянности на пороге кухни.

   Зуба не знал, что делать? Выйти самому и во всём сознаться или сделать вид, что ничего не знаю - моя хата с краю?!  Ожидая, что сейчас откроется дверь, он непроизвольно встал. Дверь открылась и мать, всхлипывая, сквозь слёзы, спросила его: - Сынок! Это правда? -

- Успокойся, мам! - буркнул он и вышел в прихожую с ангельским выражением не лице, невинно моргая глазами.

- Преступник доставлен, полковник! Делайте, что положено! - Дал отмашку Медведев-старший.
   
- Показывай, где автомат прячешь? - сурово, как показалось Зубе , произнёс полковник.

   Поняв, что разоблачён, он, понурив голову, пошёл к выходу. Выйдя, в сопровождении полковника, на улицу, Зуба увидел группу милиционеров и понял насколько всё серьёзно. Заложив руки за спину, он направился к сараю, с трудом  передвигая одеревеневшие ноги. Войдя внутрь, он молча указал на ящик с сеном.
- Достань сам!

  Зуба достал и протянул полковнику. Тот, убедившись, что оружие не заряжено, передал его одному из милиционеров.
 
- Сообщники были? Выкладывай!

- Нет, я один!

- Ну, тогда поехали!

- Куда?

- В тюрьму! Посидишь, пока сообщников не вспомнишь.

- Я, кажется, вспомнил!

- Ну?!

- А в тюрьму не поедем?

- Так… Пошли сейчас в дом, напишешь признательные
 показания.

- И тогда не посадите?

- Оформим , как явку с повинной и свободен!

- Это правда? Я всё, как скажете, напишу!

  Они вошли в дом.. Медведев-старший вопросительно взглянул на полковника. Тот, сдержанно усмехнувшись, утвердительно кивнул. Пока Зуба пошёл к себе писать признание, хозяин с полковником  уединились в кабинете. За рюмкой коньяка они вели мирную беседу.



- Значит, раскололся сразу? Или немножко поартачился? Не спрашивал, как вы обо всём узнали? Пусть думает, что кто-то из друзей проболтался. Впредь будет осмотрительней. Также и они о нём будут думать. Всё правильно мы сделали, так ведь? Мне как жена рассказала, что сын с друзьями в сарай наш зачастили. Ну, думаю, надо глянуть, что они там забыли? Мать-то всё в окно видела. Она-то думала, что они там  покуривают тайком.. Я тогда в Киев ездил на несколько дней. А когда она мне сказала, дай, думаю, загляну. Ничего особенного я там не увидел, а потом  руки в сено запустил и на тебе. Я ведь сразу понял, что это тот, из музея. Сначала хотел сам уши надрать, но потом понял, что он может замкнуться и ничего не расскажет. Или начнёт героя из себя корчить. А ты придумал всё натурально. Нужно было, чтобы он испугался и прочуствовал всё на собственной шкуре, чтобы не вляпывался больше в такие истории. Заодно и подельников своих сдаст. И для них наука будет. Ну, ладно, немного попугали и хватит! Пойдём смотреть, что он там понаписал. И вот что! Сделай так, чтобы это никуда больше не пошло. А то, не дай Бог, комитетчики пронюхают, раскрутят на целый заговор.

- Будьте спокойны, Анатолий Иванович! Всё сделаем, как надо, комар носа не подточит.

  Выйдя из кабинета, они увидели, что Сергей топчется в прихожей, теребя исписанный листок бумаги.

- Ну как? Написал? Давай ка поглядим!

  Полковник пробежал глазами по тексту и аж присвистнул.

- Ничего себе!

   И он передал листок Медведеву-старшему. Тот взял бумагу, но, прежде, чем  читать, отправил сына к себе в комнату.
  Прочитав, он тоже не сдержался…

- Ого! Какие фамилии…!? Теперь уж ничего не скроешь. Но и оставлять без последствий нельзя. А то они возомнят о себе невесть что. Сделаем таким  образом.. Поговорим  в школе, чтобы провели с ними профилактическую работу, обсудили на классном  собрании, пожурили там  и всё такое, чтобы они раскаялись и слово дали, что больше такое никогда не повторится. А одноклассники возьмут их на поруки. Всё без протокола, разумеется. Я думаю, что это будет им  хорошим  уроком..

Ночь перед рождеством

      1963 год

    Приближалось Рождество и Синя предложил поколядовать. Пацаны с готовностью поддержали эту затею и восприняли это, как очередное приключение, так как если об этом станет известно в школе, последствия могут быть очень плачевные. Формально же отмечать Рождество никто не запрещал. Хотя учителя в эти дни дежурили у церквей и следили, чтобы узнать кто из учеников ходит на богослужение. В церковь они конечно не пойдут, а вот погулять вечерком, попеть колядки можно. Они не учли только того, что на Западной Украине принято, чтобы дети колядовали в утро Рождества, тогда как на востоке колядки наоборот слышны вечером. Но приятели особенно в эти тонкости не вникали. Нужно только походить по окраинам и попеть на украинском языке. Что-нибудь да поднесут. На Западной Украине это было широко распространено среди сельского населения. Поэтому колядующие дети воспринимались, как неотъемлемая часть празднества и местного колорита. Им подносили сладости и монетки.

    Поучаствовать в этом действии кроме Сини, Щеки и Зубы вызвались Каин и Калачик. Каждый прихватил, что мог, чтобы как-то преобразиться. Кто маску из папье маше, кто очки с накладным носом, кто просто ёлочные ветки. Но, самое главное, что они хотели испытать - это разные вставки из кусочков фосфора и прочие придумки с применением фосфорного порошка, которым с помощью обычного канцелярского клея украшали некоторые элементы одежды или другие любые предметы, в зависимости от фантазии. В основном это были пуговицы, пряжки, старые перчатки или деревянный посох, как у деда Мороза. Дело в том, что исходного материала было более, чем достаточно.

   Всевозможные фосфорные фигурки и статуэтки были тогда очень популярны и стояли на комодах, телевизорах и сервантах во многих домах. Что было особым их достоинством, так это то, что с наступлением сумерек они начинали светиться, излучая холодное зеленоватое свечение. Лишь после того, как появилась и стала быстро распространяться информация о вредном воздействии фосфора на организм человека, от них стали избавляться повсеместно. Фосфорных орлов, сов, оленей и прочих представителей фауны можно было найти на любой свалке. Чем собственно наши юные естествоиспытатели успешно пользовались, подбирая их для своих немыслимых опытов. Они даже делали изображения человеческих скелетов на спортивных трико, с тем, чтобы можно было в тёмном парке попугать припозднившихся отдыхающих.

    Так вот, вооружившись всем необходимым, друзья отправились на колядки по городским окраинам. Они продвигались, увязая в снегу,  по тёмным  нечищеным закоулкам, высматривая светящиеся окошки, где, наверняка, ещё не спали. Подойдя поближе к калитке, начинали вразнобой, нестройными голосами распевать заученные куплеты.

    Сию, сию, засиваю,
    З Новым роком вас витаю.
    З Новым роком йду до хаты,
    Щось вам маю виншуваты.

    Коляд, коляд, коляда,
    Дид на бабу погляда.
    А баба нэ дывиться,
    Та на дида крывиться.

    А писня нэ така,
    Дай, диду, пьятока.
    А ты, бабо, грывню,
    Бо всю воду выпью.

    Только в одном доме их одарили конфетами, в другом пригрозили спустить собак и они пустились наутёк по заснеженной улице, увязая в глубоких сугробах. Но тут у них на пути возникла группа из хорошо подвыпивших местных парубков.   

    - А ну стояты, нэ рыпатысь! Куды бижимо? Вид кого тикаем, мать вашу? - Вперёд выступил здоровый мордатый детина, угрожающе подняв руку над головой. - А чого ж вы, бисови диты, тут робытэ? Колядуетэ? Чи багато вже наколядувалы? - Заплетающимся языком продолжал расспрашивать он. - А ну, хлопци, подывиться що в ных е? Мэни здаеться, що воны дуже бажають з намы подилытыся. - Обратился он к своим дружкам и громко заржал, довольный тем, что напугал малолеток.

     -"Лось!?" -  Вовка сразу признал в нём одного из дружков Сопы, давно уже бросившего школу, нигде не работающего, который без зазрения совести обирал малолеток да, где мог, подворовывал, беря то, что, по его мнению, плохо лежало.

    - Да у нас только цукерки, больше ничего нет, - обратился к нему Синя и протянул зажатые в кулаке конфеты.

    - Да ты знущаешся над намы? Хлопци, та то ж москали! А ну подывиться, що е в йих кишенях? Нэма ничого? Ну так надавайтэ йим пендалей, нам нэ шкода, та й хай тикають звидсиля.

    - Що, нэ чулы? А ну, пишлы гэть звидсы! - Подхватили его подельники. Они расступились и стали по одному пендалями выталкивать из круга незадачливых колядников. Вовка был последним. Он не стал подставляться и, поворачиваясь к ним лицом, приговаривал: - Что, справились? Нашли слабее себя? К равным подойти побоялись бы! Вам это даром не пройдёт!

    - Да ты мени ще загрожуешь, сучий потрох!? - Взбесился Лось и так врезал Вовке в челюсть, что тот, как подкошенный, завалился в сугроб.

    - Пишлы звидсы, - зло буркнул он и, развернувшись, пошёл первым, заплетаясь в глубоком снегу, в другую сторону. Дружки двинулись за ним. Вовка с трудом с Сининой помощью вылез из сугроба. Рот у него не закрывался, нижняя челюсть съехала набок. Он попытался как-то поправить её, но, испытав сильную боль, только бессильно и жалобно застонал.

- Погуляли! - Съязвил Синя.

    Придя домой, Вовка потихоньку юркнул к себе в комнату. Валерка, сидел за столом, обложившись польскими и чешскими газетами и журналами, которые он читал свободно в оригинале. Витьки ещё дома не было. Валерка сразу заметил, что у Вовки выбита нижняя челюсть.

    - Садись ка  рядышком, сейчас исправим. - Валерка, постоянный участник всевозможных потасовок, знал, что говорил. И сам бывал в таких ситуациях, и знал, что нужно делать. У Вовки не было других вариантов, а о том, чтобы обратиться к врачу, он даже думать не хотел. Вовка почему-то был уверен, что помочь ему сможет только Валерка. Он что-то замычал и согласно закивал головой. - Закрой глаза и ничего не бойся. - Валерка положил левую руку ему на плечо, а правой взялся за подбородок и стал потихоньку раскачивать из стороны в сторону. Это было совсем не больно. Вовка успокоился и тут Валерка резко дёрнул в нужную сторону. Раздался щелчок и челюсть стала на место. Рот без усилий закрылся и боль стала уходить. У Вовки от радости брызнули слёзы. - Всё в порядке. Смотри, больше не подставляйся. А теперь рассказывай, что случилось? - Вовка рассказал ему всё по порядку. И о том, как они неудачно колядовали и про Лося. Валерка внимательно выслушал его. - Что ж, придётся немного походить с тобой. Про Лося что-то слышал, но ни разу не пересекался. Покажешь обязательно. Я с ним потолкую. -

    Теперь Вовка выходил в город в сопровождении старшего брата. Проходили вместе всю центральную часть, а потом уже расходились каждый по своим делам. И вот, как-то, когда они в очередной раз прогуливались по центру, Вовка увидел, наконец, своего обидчика. Лось неторопливо шёл им навстречу, поглядывая по сторонам, словно выискивал подходящую жертву для осуществления своих нечистоплотных планов. Вовка дёрнул Валерку за рукав и кивнул головой, указывая на него. И вот, когда расстояние между ними составляло не более десяти метров, Лось, вдруг, свернул в подворотню и, открыв дверь, шагнул в длинный проходной коридор, выходящий через другую подворотню на параллельную улицу.

    - Я за ним, а ты подходи, - на ходу, ускоряя шаг, бросил Валерка и тоже исчез за дверью. Когда Вовка попал в этот коридор, там уже никого не было. Он пошёл быстрее и, выйдя в подворотню, сразу увидел обоих. Лось стоял, прислонившись спиной к стене, а Валерка перед ним. Валерка, увидев Вовку, поманил его рукой. Подойдя к ним, он увидел, что у Лося под носом размазана кровь. Куда-то подевались его гонор и наглая самоуверенность. Он выглядел затравленным и испуганным, что плохо сочеталось с его дородной и внушительной фигурой.

    - Узнаёшь его? - Спросил Валерка, указав на Вовку.

    - Я не помню...- чуть не плача ответил Лось.

    - Ну ка, напомни ему, да как следует! - Скомандовал Валерка.

    - Как?

    - Бе-ей!

    - Я так не могу.

    Валерка сунул руку в карман и достал кастет. - А так? - Вовка перехватил его руку: - Не надо! Хватит уже, пусть уходит!

    - Пожалел? А вот ему тебя жалко не было. Таких учить надо, а по-другому они не понимают. - В это время из проходного коридора вышел, куда-то торопящийся, Витька и, увидев братьев, подошёл к ним: - Ну что тут у вас? - Спросил он, оценивая обстановку.

    - Да вот встретили хмыря, который Вовке челюсть вынес.

    Витька среагировал сразу мощным ударом с правой. - Ладно, тороплюсь, - уже на ходу бросил он и скрылся за угол.

    - Учись, как надо! - Одобрил его действия Валерка.

    Лось, который после отказа Вовки ударить его уже было успокоился, теперь со страхом глядел на Валерку и с мольбой на Вовку.

    - Ладно, не ссы! Благодари вот его, - Валерка кивнул на Вовку. - И заруби себе на носу! Если его или любого, кто будет с ним рядом, не дай Бог, хоть пальцем кто тронет... Ну, надеюсь, ты понял? Найду и ур-рою!

    - Да, да... - кивал, соглашаясь Лось, заискивающе заглядывая в глаза то одному, то другому.

    - Всё! Вали отсюда!

    Лось, пятясь задом и, продолжая кивать головой, выскочил на улицу.

    Прошёл месяц, а может, чуть больше. Вовка уже и думать перестал, как, вдруг, однажды, нос к носу, столкнулся на улице с Лосем, который, судя по реакции, тоже узнал его. Он шёл в компании друзей. Сделав знак друзьям продолжать движение, подошёл к Вовке. У того похолодело в груди, но виду он не подал. - Привет! Узнал? - по русски приветствовал его Лось. - Что ж ты мне не сказал тогда про брата, я бы тебя не тронул. Он личность известная, наши его обходят стороной. Я же не знал, что у тебя такой брат.

    - Ну, теперь будешь знать. Всё у тебя? Мне надо идти.

    - Всё, извини. Бывай! - На том и разошлись.

               
Гонки на выживание

                1964 год

    В выходной мальчишки, как обычно, если позволяла погода, отправлялись на Гарай кататься на лыжах. Спускаться с горы было намного интересней, чем просто ходить по ровной поверхности, тем более, что это было возможно и на уроках физкультуры. А вот мчаться вниз, когда дух захватывает, да если ещё при этом удержаться на ногах и не свалиться, а устояв, докатиться аж до железной дороги. Вот это да! Одно плохо. Скатиться вниз - мгновение, а вот потом взбираться в гору - целая вечность. Вдобавок ещё и лыжи у Вовки были без креплений. Просто две перемычки. Воткнулся туда носками и поехал. Старшие пацаны для остроты ощущений спускались вниз по руслу давно высохшего ручья, которое с самой вершины затейливо петляло между деревьями. И решиться на этот спуск мог далеко не каждый. Не видя сразу всей трассы и не ведая какие сюрпризы поджидают тебя на пути, но, зная точно, что вслед за тобой уже несутся другие участники, нужно было быть предельно собранным и сконцентрированным. Поэтому любой ценой нужно было устоять на ногах. Ни в коем случае нельзя было упасть. Упадёшь - сомнут, покалечат. Но зато при удачном спуске испытываешь самые острые ощущения и переживания, осознавая опасность, подстерегавшую тебя мгновение назад. Ощущаешь чувства восторга и потрясения одновременно и гордость от того, что ты решился на это, преодолев свой страх и опасение за возможные последствия. Но сделать это Вовка смог только раз. Вновь испытывать судьбу он уже не решался.

    В этот раз они катались на открытом пространстве. Спуск начинался от самой кромки леса, а заканчивался у железной дороги. В какой-то момент Вовка обратил внимание на группу из десяти человек, следовавшую гуськом по шпалам. В этом не было бы ничего необычного, но странность была в том, что все они были, словно близнецы,  в сапогах и телогрейках. Примерно одного роста и возраста. Спортивного вида, лет двадцати или около. Обратили на них внимание и остальные. Двигались они гуськом, друг за другом, скорым шагом. Движения их были чёткими и практически синхронными. Вовка подспудно почувствовал исходящую от них опасность и стал энергично подниматься в гору. Он уже преодолел половину подъёма и, несмотря на усталость, старался быстрее переставлять ноги. Синя с Зубой в это время стояли уже наверху, у кромки леса, и поджидали остальных. А братья были всего метров на двадцать по склону выше. Валерка обернулся и увидел, что группа странных незнакомцев свернула с железнодорожного полотна и начала быстро карабкаться вверх по накатанной лыжне. - Давай быстрей! Поднажми! - Прикрикнул он на младшего брата. Но Вовка и сам понимал, что нужно поспешать. Он скинул лыжи и, придерживая их под мышкой руками, чуть не бегом припустил наверх. В отличие от преследователей, а в этом он уже не сомневался, он передвигался быстрее, так как был значительно легче и поэтому не проваливался. Братья поджидали его уже наверху. Синя с Зубой уже покатились вниз по Лиственной аллее. Вовка преодолел последние метры и встал рядом с братьями.

    - Съезжаем вниз по аллее, а там нас уже не достать! - Скомандовал Валерка, пробираясь через кусты. Братья не отставали от него. Преследователи тем временем достигли кромки леса, но братья уже выбрались на аллею.

    - Давайте вперёд, чтобы я не путался у вас под ногами, а я следом – предложил Вовка.

    - Встречаемся внизу! - Выкрикнул Валерка и покатил вслед за Витькой, часто и энергично отталкиваясь палками. Вовка тоже, не мешкая, воткнул носки обуви в перемычки креплений и, сильно оттолкнувшись, припустил вдогонку. В голове крутились слова из известной сказки: - Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл. - Он был абсолютно спокоен. Все страхи и опасения ушли. Неожиданно, уже прилично разогнавшись, он наехал одной лыжей на кочку, чуть качнулся влево и, пытаясь сохранить равновесие, приподнял правую ногу, но левой лыжей уже выскочил из колеи. Правая лыжа слетела с носка, но осталась в колее и покатилась вниз самостоятельно. Вовка, не удержавшись на одной лыже, полетел вниз со склона, ломая кусты и натыкаясь на деревья, и,описав немыслимое сальто, воткнулся головой в глубокий снег. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что он даже не успел как-то сконцентрироваться и подстраховаться с тем, чтобы потом самостоятельно выбраться из снежного плена. А теперь он, как морковка, торчал в сугробе, не будучи в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. И, возможно, именно это обстоятельство спасло его от неминуемой встречи с незнакомцами. А то, что это было вполне реально, он осознал, когда услышал сверху над собой гулкий топот десятка пар ног.

    В это время четверо беглецов, спустившихся по аллее вниз, укрылись в укромном месте за кустами и стали поджидать Вовку, который вот-вот должен был выскочить из-за деревьев на открытое пространство. Но вместо него они, вдруг, увидели одну лыжу, которая самостоятельно выкатилась из леса и, постепенно замедляясь, в конце-концов остановилась.

    Какое-то время пацаны продолжали ждать, что следом покажется и сам Вовка, но чуда не произошло. Спустя мгновения, оттуда же показались и преследователи. Они бежали друг за другом лёгкой трусцой. Поравнявшись с Вовкиной лыжей, тот, что бежал первым, поднял её и попытался переломить через колено, но это у него не получилось. Тогда он с размаху забросил её далеко в кусты. После чего они, не задерживаясь, продолжили движение по протоптанной дорожке к железнодорожной станции. Они прошли буквально в нескольких метрах от того места, где, затаившись, из укрытия наблюдали за ними мальчишки.

   Добравшись до железнодорожного полотна, незнакомцы прошли по нему дальше и вскоре дошли до места, где высились штабеля складированного леса. Где-то среди них они и затерялись. Только тогда приятели покинули своё укрытие и, найдя заброшенную в кусты лыжу, пошли вверх по аллее, по которой они недавно спустились вниз. Они боялись даже предположить, что могло произойти с Вовкой.

    Нашли его не сразу. Сначала они безрезультатно дошли до того места, где они видели его в последний раз, перед тем, как начать спуск, спасаясь от погони. Потом снова пошли вниз, внимательно осматривая откос с левой стороны аллеи. Время от времени кричали его по имени, но ответом была тишина. И вот в одном месте более наблюдательный, чем остальные, Синя разглядел нарушенный снежный покров, сбитые с кустов шапки снега. Присмотревшись повнимательней, метрах в двадцати внизу он увидел и красную Вовкину лыжу, торчащую из сугроба.

    - Здесь! - поднял он руку, привлекая внимание остальных, и пальцем указал направление. Сбросив лыжи, все полезли вниз по склону, зарываясь по пояс в глубокий снег. Спустившись ниже, увидели торчащие из сугроба Вовкины ноги. Не без труда вызволив его из снежного плена, они общими усилиями вытащили его наверх. Вовка изрядно продрог и его бил озноб. Ему растирали руки, щёки, заставляли прыгать на месте. После оказания первой помощи все встали на лыжи и продолжили спуск. Вовка ощутил, что тепло возвращается в его озябшее тело, только после того, как они продолжили бег по полю. Темп задавал Витька, бегущий впереди. Валерка был замыкающим. При этом он, время от времени, выкрикивал, подбадривая: - Давай, давай! Не отставать! - Пока добежали до станции, Вовка совсем распарился. На щеках выступил румянец, изо рта валил густой пар.

    Но избежать простуды не удалось. У него поднялась температура и три последующих дня он провалялся в постели.

   Анализируя, в последствии, то, что тогда произошло с ними на Гарае, приятели пришли к выводу, что это была самая настоящая боевая группа бандеровского толка. И то, что они были связаны непосредственно с обитателями лесного городка, который они не так давно взяли штурмом, не вызывало никаких сомнений. И чем бы могло всё закончится, не оторвись они тогда от преследователей, одному Богу известно.





         
               
Парк имени Довганика
1964 год

    Много времени окрестные пацаны проводили в парке имени Довганика. Там они играли в войну, пристреливали рогатки, ловили майских жуков, пускали самодельные, вырезанные из древесной коры, кораблики-парусники на пруду или в огромных лужах, образовавшихся после дождя. Ловили пескариков в речке, катались на велосипедах или на лыжах, в зависимости от времени года. А ещё играли в ножички, которые всегда были при себе у любого подростка. Чертили на земле круг, делили его пополам. Каждый из игроков стоял на своей половинке и втыкал поочерёдно ножик в землю соперника, отрезая по кусочку в свою пользу. Проигрывал тот, кто терял всю свою землю. А иногда даже устраивали старты ракет, которые мастерил Валерка. На их глазах начали строить детские аттракционы. А какие только способы проникновения не придумывали они, чтобы смотреть фильмы в летнем кинотеатре. И иногда это удавалось.

    По выходным там бывали танцы, которые порой заканчивались драками между местными и солдатами. Но последние поодиночке не ходили и, если случалось, стояли друг за друга горой. Но всё таки с солдатами предпочитали не связываться из опасения, что может набежать целая рота и с помощью солдатских ремней разнести здесь всё в пух и прах. Как не раз уже и бывало. А воинских частей в округе было немало и ближайшая располагалась в бывшем гетманском замке, неотъемлемой частью которого и был этот парк.
 
    С наступлением темноты стаи летучих мышей низко летали над парком, пугая гуляющих. Говорили, что они могут вцепиться в волосы и причинить большие неприятности. Опасаться следовало тем, кто был одет во что-то белое. Влюблённые парочки, старавшиеся уединиться в самых укромных уголках парка, невольно попадали в сети, в прямом смысле сплетённые, пристально следившими за ними, малолетними хищниками, которые от нечего делать устраивали им западню. Уютные аллеи, обсаженные плотными рядами акаций, с укромными карманами для скамеек, так и манили влюблённых в свои лабиринты. Стоило забрести туда какой-нибудь беспечной парочке, как тут же, невидимые в темноте, бездельники начинали с двух сторон одновременно оплетать паутиной из ниток оба выхода. И когда, находящиеся в западне, но пока ещё ничего не подозревающие любовники, желающие покинуть место романтического свидания, вдруг, натыкались на эти путанки, то просто разворачивались и спокойно шли в обратную торону. А, обнаружив и там то же самое, начинали чертыхаться и проклинать тех, кто всё это сотворил. Вовка один раз, за кампанию, решивший поучаствовать в подобном развлечении, когда увидел чем это закончилось и услышав все эпитеты, которыми их осыпали потерпевшие, категорически отказывался участвовать в этих играх впредь.

    Каждый раз, бывая в парке, ребята обязательно заглядывали на "пионерскую аллею," где подрастали уже деревца, посаженные ими в день принятия в пионеры. Со временем эта аллея становилась всё краше, выше и длиннее. А, вновь принятые в пионеры школьники, высаживали всё новые деревца, продолжая традицию. Вовка хорошо помнил какие восторженные, светлые чувства испытал, когда его тоже принимали в пионеры. У памятника Ленина, в центре города. И галстук ему повязала первая красавица школы и Витькина одноклассница Неллка Мусина. Вовке было известно, что Валерка был к ней не равнодушен. По окончании всех мероприятий, они с друзьями заскочили в автобус и, переполненные эмоциями, продолжали наперебой делиться своими впечатлениями о том, что с ними теперь произошло. Их восторженное щебетание было неожиданно прервано дикой бранью. Какой-то мужик, сидевший впереди, развернулся в их сторону и начал орать на весь автобус:

    - А ну, сученята, позатыкалысь! Бо як встану, у ту ж мыть прыдушу вас отымы ошийныкамы!

    В автобусе повисла гробовая тишина. Никто не посмел слова сказать в защиту юных пионеров. Едва автобус остановился, друзья выскочили оттуда, как ошпаренные. Они были не на шутку перепуганы. Теперь надолго, а может навсегда, память о приёме в пионеры будет ассоциироваться у них с этими неприятными воспоминаниями.

    Однажды, гуляя в парке, они оказались возле старого могучего дуба-исполина, под сенью которого, обычно, кто-нибудь да сидел. То молодые мамаши с колясками, нагулявшись, присаживались на скамейку, вкруговую опоясывающую ствол, передохнуть и поболтать о том, о сём. То пенсионеры, любившие сыграть тут партейку-другую в шахматы, да заодно поговорить о международной обстановке. Влюблённые никогда не обходили его стороной, а пацаны устраивали свои игрища вокруг дерева постоянно. Сколько раз бывало прятались за ним, наблюдая как барахтаются, чертыхаясь, запутавшиеся в сплетённой ими ниточной паутине, влюблённые парочки. То соревновались в меткости, пытаясь попасть жёлудем в дупло, которое было на высоте двух метров. Они даже пытались определить живёт ли там кто: может белка, а может быть, и птица какая. Но так и не узнали. Сколько раз, глядя на это дупло, даже не предполагали, что там что-то могло быть припрятано. Ходили легенды, что под этим дубом любил посидеть царь Пётр, покурить трубочку, поразмышлять о предстоящих баталиях.

    И, может быть, пацаны так никогда бы и не узнали о содержимом этого дупла, если бы не Зуба. В этот раз они играли в прятки и ему выпало водить. Пока он сидел за деревом, в ожидании момента, когда можно будет начинать поиски, то успел, нечаянно, подсмотреть куда направились Синя со Штоком и уже догадался где они могут укрыться. Совершенно случайно его взгляд упёрся в дупло. Неудержимое любопытство овладело им. Он вскочил на скамейку и попытался заглянуть внутрь, но там было так темно, что невозможно было что-либо разглядеть. Опасаясь сунуть туда руку, он попробовал пошурудить палкой и ощутил, что там лежит что-то твёрдое и явно не живое. Но сразу сунуть туда руку всё же не решился. А, вдруг, змея? Несколько раз он потыкал ещё палкой, а потом, собравшись духом, запустил всё же туда руку по локоть и нащупал что-то твёрдое, завёрнутое в тряпицу. Когда он извлёк это наружу, то не поверил своим глазам. Это был настоящий пистолет. Сколько он там пролежал неизвестно, но выглядел так, словно его положили туда лишь вчера. У него перехватило дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. Он задохнулся от волнения и захлестнувшей его радости. Ему не терпелось похвастаться перед друзьями. Он сунул находку за пазуху и спрыгнул на землю. Сделав небольшой крюк, чтобы незаметно подобраться с тыла, Зуба стал подкрадываться потихоньку к месту, где, как он предполагал, схоронились его товарищи. Он забрался на крепостной вал и продолжал двигаться вдоль крепостной стены, стараясь незамеченным подобраться к предполагаемому месту. А вот и они. Сверху Зубе было хорошо видно как Синя со Штоком, скрытые от всех, но не от него, кустами сирени, увлечённо играли в ножички. Синя, судя по всему, выигрывал, так как Шток стоял уже одной ногой на оставшемся островке и примерялся, куда бы ему воткнуть ножик, чтобы отыграть у Сини хоть какую-то часть, захваченной им, земли. Поэтому-то они и не заметили спускающегося к ним сверху Зубу. Когда до них осталось не более десяти метров, он, подняв пистолет над головой, заорал:

    - Руки в гору! Сдавайтесь, вы окружены!

    Пацаны от неожиданности встрепенулись, но тут же, опомнившись, бросились навстречу Зубе. А тот, размахивая пистолетом, пытался их припугнуть посильнее, выкрикивая любимую кричалку Сопы, их бывшего одноклассника:

    -Хай живэ Степан Бандера та жинка його Параска! Стоя-ять! А то стрельну!

    Но это не остановило нападавших и они, вдвоём накинувшись на Зубу, быстренько его разоружили. С интересом рассматривая отнятый у Зубы трофей, они с видом знатоков кивали головами и цокали языками.

    - Ух ты! Вот это да!

    А Зуба, гордый произведённым эффектом, всё больше распаляясь, взахлёб рассказывал им, как он его нашёл, как доставал. И выглядело это так, словно он пистолет добыл в бою. У них у каждого, помимо рогатки в кармане, было какое-то оружие: самопал, капсульный или даже мелкокалиберный пистолет за поясом. Но всё же это были самодельные поделки, а тут настоящий, да ещё в таком хорошем состоянии. Теперь надо бы патроны к нему подобрать. Увлечённые они не заметили пожилого, как им казалось, мужика лет сорока.

    - А ну, покажите, что там у вас?

    Одновременно с вопросом он извлёк пистолет из мальчишеских рук. Те безропотно отдали его. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что они даже не смогли этому воспротивиться.

    - Пистолет - это не игрушка и я его у вас конфискую. Вопросы есть? А что это ты там кричал про Бандеру? Вы хотя бы знаете кто это такой?

    Он строго осматривал притихших друзей.

    - Ясное дело - контра!

    - Фашистская шкура!

    - Немецкий агент!

    Вразнобой высказывались они.

    - Вот что. Пойдём ка присядем на скамейку, в ногах правды нет.

    Они дошли до ближайшей скамейки и незнакомец, присев первым, пригласил ребят последовать его примеру. Он закурил и, немного помолчав, продолжил.

    - Вот вы знаете чьим именем назван этот парк?

    - Ну, знаем..., Довганика - забубнили мальчишки.

    - Ну, зна-а-ем..., - передразнивая их, повторил незнакомец. - А знаете кто такой Довганик и как погиб? За что его убили и кто это сделал?

    - Бандеровцы, кто же ещё? Мы знаем даже где это случилось. Мы ездили туда на великах. Там сейчас памятник стоит. Мы и детей его знаем. Да мы вот и живём рядом с его домом, там ещё памятная доска висит.

    - Всё-то вы знаете. Я тоже там был..., на месте гибели... - взволнованно сказал он, прикрыв глаза, и замолчал, погрузившись в свои мысли. Друзья, заинтригованные словами незнакомца, замерли, боясь нарушить затянувшуюся паузу.

    - Так вот! - встрепенулся он. - Я ведь был водителем Ильи Ильича и хорошо знал его самого и его семью. Он был видным партийным деятелем ещё до войны, когда Западная Украина была под Польшей. Возглавлял молодёжное коммунистическое направление. Когда польские власти запретили компартию многие руководители были арестованы, некоторых казнили. Партия ушла в подполье. Он тоже был арестован. Четыре года томился за решёткой. Освободившись, перед самой войной, он практически возглавил партию. Вернее, то, что от неё осталось. После вхождения Западной Украины в состав СССР в 1939 году во Львов приезжал Первый секретарь компартии советской Украины Никита Сергеевич Хрущев. Там он проводил совещание партийного актива и специально встречался с товарищем Довгаником. Он даже лично приезжал в Жолкву, к товарищу Довганику. Речь шла о том, что в республике одна партия, а потому и руководитель должен быть только один. В ответ на это товарищ Довганик сказал, что готов работать там, где сочтёт нужным партия. Тогда-то его и назначили первым секретарём райкома.

   После войны его снова переизбрали первым секретарём. В то время в лесах, особенно в Белом и Чёрном, было полно бандеровцев. Они, как дикие звери, прятались по норам, схронам, а по ночам вылезали наружу для того, чтобы убивать тех, кто активно участвовал в восстановлении порушенного войной жизненного уклада. Тех, кто отстраивал новую и мирную жизнь. Жизнь, в которой им уже не было места. Не было им места на этой земле, среди людей, которых они убивали, казнили, пытали, жгли, душили, рвали на куски, живьём закапывали в землю. Страшно вспоминать, что колодцы по всей округе были забиты трупами. Первому секретарю постоянно угрожали расправой. Воинского гарнизона до 1949 года ещё не было, только милиция. Поэтому в лес никто не рисковал сунуться, там в полной мере хозяйничали бандиты. С наступлением темноты гора Гарай покрывалась кострами.

   Власти объявили амнистию тем, кто выйдет из леса и сложит оружие. Тем, кто не запятнал себя сотрудничеством с фашистами, кто не состоял в карательных батальонах. С самолётов разбрасывали листовки. И были такие, кто выходил и сдавался на милость властей. Илья Ильич всё делал, что только было возможно, чтобы вернуть в нормальную жизнь запутавшихся, обманутых и запуганных националистами людей. Многие воспользовались этой возможностью. Те же, чьи руки были по локоть в крови, кому не могло быть никакого снисхождения и на кого амнистия не распространялась, продолжали творить свои кровавые злодеяния, убивая в первую очередь учителей, врачей, инженеров, писателей, военных и милиционеров. Всех тех, кто активно включился в построение новой жизни.

   Я был там... тогда, в тот день... - Рассказчик прикрыл глаза, помолчал немного, опустив голову. По всему было видно, что ему тяжело говорить. Когда, справившись с душевными переживаниями, он снова открыл глаза, мальчишки увидели застывшие в них слёзы. - Вы, полагаю, пионеры? -

    - Ну, а как же! Конечно!

    - Коне-е-ч-но... - Опять передразнил он. - А что ж ты славишь Бандеру, если говоришь, что он - фашистская шкура? - Обратился он к Зубе и продолжал. - Я был там в тот день, когда убили Довганика и всё видел своими собственными глазами. Если хотите, я расскажу как всё было на самом деле. Потому что пройдёт время и всё могут исказить и представить совсем в ином свете. И тогда вам станут рассказывать совсем другие истории. Ну что? Готовы слушать? Никуда не торопитесь? Вам это интересно? -

    - Конечно интересно! Даже очень? Пожалуйста, расскажите! - Первым откликнулся Вовка. Он любил всякие необычные истории, которые рассказывали, пусть даже совсем незнакомые люди. И всегда был готов терпеливо выслушивать любого, причём с таким неподдельным интересом, что всегда располагало рассказчика к откровенности и желанию продолжать повествование. Он даже сам не знал зачем ему все эти истории и как они могут пригодиться ему в дальнейшем. Из того, что откладывалось в его голове, многое быстро забывалось. Но иногда какое-нибудь событие, или даже случайное слово, вызывали в памяти необходимые воспоминания. Его друзья так же смотрели на рассказчика с нескрываемым интересом, приготовившись услышать что-то необычайно любопытное, никому больше неведомое.
 
    - Так вот... Начну опять с того, что был я водителем первого секретаря райкома, пользовался его полным и неограниченным доверием, хорошо знал его семью и часто бывал у них дома. Ко мне относились, как к члену семьи. Как-то ему подбросили послание из леса от одной из банд о том, что они готовы организованно выйти из леса и сложить оружие, а заодно сдать своих главарей. Для согласования условий сдачи и предоставления гарантий первому секретарю нужно было явиться в определённые день и час в указанное место: пятый километр Львовского шоссе. С условием, что он явится один и без оружия. Илья Ильич готов был выполнить все их условия, ради осуществления этих планов, но на бюро райкома постановили однозначно, что ехать ему надо на машине, непременно на грузовой и конечно не одному. В назначенный день машина ЗИС-5, из райкомовского гаража, выехала за город в направлении Львова. За рулём как раз был я. Товарищ Довганик сидел со мной рядом, в кабине, а в кузове залёг милиционер с автоматом. -

- Подъезжая к условленному месту, мы загодя увидели стоящих у обочины двух мужиков... Первый секретарь приказал мне проехать мимо них вперёд и метров через сто, развернувшись, остановиться. С левой стороны стеной стоял лес, а справа простиралось заснеженное поле, с торчащими кое-где копнами соломы. Едва мы остановились, он вылез из кабины и направился к поджидавшим его парламентёрам. Я оставался в кабине, мотор не глушил... Теперь лес был от меня по правую руку, а поле - слева. Едва он преодолел половину расстояния, как из леса выбежало с десяток бандитов. Они направлялись в сторону машины, но я, отвлекшись на товарища Довганика, сразу этого не заметил, пока не началась стрельба.-

    - Хоронившийся в кузове милиционер забарабанил по кабине и с криками: - "Гони вперёд!"- стал отстреливаться из автомата. Я метнул взглядом вперёд и увидел, что товарищ Довганик бежит от дороги в поле, намереваясь укрыться за ближайшей скирдой соломы. Оба бандита, ранее поджидавшие нас на обочине, гнались за ним, видимо, пытаясь захватить живьём. А он, изловчившись, выдернул из кармана пистолет и, на ходу обернувшись, выстрелил в ближайшего преследователя. Тот, будто споткнувшись, уткнулся сходу в землю носом. Довганику оставалось сделать пару прыжков, чтобы укрыться за скирдой, но второй бандит вскинул автомат и выпустил в него весь рожок. Всё это произошло настолько быстро, буквально в считанные секунды. Меня вывели из оцепенения истошные крики милиционера, - Гони, гони! - При этом он с такой силой барабанил прикладом по кабине, что у меня заложило уши. Пули стучали по кабине, пробивая обшивку, но каким-то чудом ни одна не задела меня. Я уже действовал автоматически. Машина резко рванула с места. Я что есть силы давил на педаль газа, но мне казалось, что мы еле ползём и никак не можем разогнаться, чтобы уйти от погони. Будто в замедленном кино. Слёзы бессилия и отчаяния от того, что только что произошло, душили меня, и ничего уже нельзя было ни предотвратить, ни изменить. Только что на моих глазах погиб человек, который был для меня не только начальником, но и другом, старшим братом, наставником. -

    - Вот бандиты остались далеко позади. Машина въехала в город. Не знаю, как я ехал. Перед глазами живо стояла картина гибели товарища Довганика, но я никак не мог осознать, что его больше нет. Была шальная мысль повернуть назад, догнать и давить-давить колёсами всю эту нечисть, а там будь, что будет. Как теперь сказать жене и детям, что мужа и отца их убили бандиты. Как объяснить им, что всё случилось так, как случилось и по-другому уже не будет никогда. Его нет, а я вот живой-здоровый и не смог ни спасти, ни защитить его. Все эти спутанные мысли вились в моей голове, а руки продолжали машинально крутить баранку. -

   - Очнулся я уже во дворе Василианского монастыря, где тогда был отдел НКВД. Да! Нужно было действовать без промедления. А, вдруг, ещё не поздно всё исправить? Я начал думать более осознанно и выскочил из кабины. - Эй, друг, как ты там? - Крикнул я притихшему в кузове милиционеру, но он никак не отреагировал. Вылетел что ли по дороге? Я заглянул в кузов и отпрянул назад, увидев что он был убит. -

    - Где найти майора Мищенко? - Спросил я у дежурного. - Дело не терпит отлагательств! Убит Первый секретарь райкома товарищ Довганик! -

    - Когда мы с опергруппой выехали на место, то нашли тело товарища Довганика там же, где он был убит. Снег под телом был густо пропитан кровью. На груди лежал кусок фанеры, на котором химическим карандашом было написано: "Так будет со всеми предателями украинского народа! Слава Украине!" -

    Он замолчал. В задумчивости достал из кармана сигарету, долго и основательно разминал её, прокручивая пальцами. Дрожащими пальцами несколько раз чиркал спичкой, но она не зажигалась и в конце концов переломилась. С досадой бросил под ноги. Новая вспыхнула сразу. Он сложил ладони лодочкой, чтобы уберечь неустойчивое пламя от ветра, и осторожно поднёс к лицу. Прикурил и сделал глубокую затяжку. Задержал на мгновение дыхание и, подняв лицо к небу резко выдохнул струю дыма. Пауза несколько затянулась.

    - А что было потом? - Не удержался Вовка. Его друзья, заинтригованные услышанным, согласно закивали головами.

    - Потом...? - Рассеянно переспросил он, погружённый в свои мысли, - потом меня арестовали...

    - Кто?

    - Как арестовали?

    - За что?

    Мальчишки в недоумении засыпали его вопросами.

    - Меня обвинили в сговоре с бандитами.

    - Но почему?

    - Не поверили мне. Посчитали, что в такой ситуации я не должен был остаться в живых. Не буду рассказывать о лагерной жизни. Вам это ни к чему. В общем отсидел пять лет и освободился по амнистии.

    - А почему вы решили это рассказать нам?

    - Я для того вам это рассказываю, чтобы вы знали всю правду от меня, как непосредственного участника и единственного свидетеля этих событий. Чтобы не верили слухам и домыслам, какими бы невероятными они не казались и от кого бы не исходили. А попытки исказить факты уже были. Когда после отсидки я пришёл к вдове Ильи Ильича она поведала мне, что к ней уже приходили тайно люди из леса. Внушали, что убийство Первого секретаря организовали в НКВД, а обвинили националистов, чтобы скомпрометировать их перед народом. Поверьте, они будут делать всё возможное, чтобы откреститься от своих преступлений, перекладывая ответственность на других, чтобы выжить самим, затаиться на время. Они будут всеми мыслимыми и немыслимыми способами изрыгать яд своих измышлений, чтобы оболгать и опорочить все наши благие намерения и поступки. Вот поэтому я и хочу, чтобы вы знали правду и могли её сохранить и если нужно отстоять.

    - Но ведь с бандеровцами давно покончено. Как теперь они могут на что-то влиять? А потом все и так знают, что товарища Довганика убили националисты.

    - Сегодня знают, а завтра забудут. А то, что с этими покончили... - Он кивнул в сторону Гарая и друзья поняли кого он имел в виду под словом "эти", - я так не считаю. Гадину только приглушили, разоружили, осудили, но не уничтожили совсем. Кто-то вовсе избежал наказания и затаился где-то до поры. Тех, что сами выходили из леса, простили, поверили в искренность их раскаяния. Ну а те, которых в лагеря отправили, тоже начнут возвращаться. Снова будут, семена химеры разбрасывать и когда-нибудь, не дай Бог, они прорастут. Поэтому-то я с вами и говорю, чтобы сами правду знали и другим рассказали, при случае. Я часто бываю в этом парке, сижу, вспоминаю о том времени, об этом необыкновенном человеке. Когда же я услышал как вы в своих играх упоминаете имя Бандеры, меня это так резануло по сердцу, что я никак не мог пройти мимо. Я прошу вас не нужно вспоминать имя этого упыря, этого врага рода человеческого в своих играх. Его подручными и его именем совершено столько зла, загублено столько невинных жизней. Они не щадили никого - ни старых, ни малых. Хочется верить, что их злодеяния остались в прошлом, что память человеческая не позволит больше возродиться этой заразе. Во всяком случае пока живы те, кто войну эту выиграл, этому не бывать точно. А дальше вам страну защищать. Так-то вот. Ребята, я вижу, вы правильные, так что мотайте на ус. Вам дальше жить. А теперь бегите по своим делам, а я посижу ещё, покурю. Надо мне одному побыть. Бог даст, свидимся.


               
Кирпичики

1964 год


    После окончания пятого класса и сдачи экзаменов Вовка и его закадычные дружки решили летом подработать на кирпичном заводе. Синя разузнал, что там принимают подростков с четырнадцати лет.

- Кто ж нас возьмёт? Нам-то только двенадцать! - недоумевали все.

    - Подумаешь, какая проблема! - Уговаривал Синя друзей. - Скажем, что нам уже четырнадцать и всё тут. Возьмут - хорошо, не возьмут - придумаем ещё что-нибудь. Завтра с утра и пойдём, чего тянуть. Куй железо, пока горячо! Так ведь говорил Остап Бендер?

   Вовкины братья, сдав экзамены, отрабатывали производственную практику. Валеркин класс работал в типографии, а Витькин - на стеклозаводе. Валерка осваивал профессию наборщика, а Витька — резчика по стеклу. У них работа, конечно, поинтереснее, но зато он, если их возьмут на кирпичный, будет получать настоящую зарплату, как взрослый.

    На следующий день с утра пораньше собрались во дворе у Кузнечика, от которого было ближе всего до кирпичного завода. Пришли все: Синя, Зуба, Каин, Калачик и Вовка. Целая бригада. Они посвистели Кузнечику и он тут же присоединился к друзьям.

    В кадрах их данные записали с их же слов. Никаких справок и документов не требовалось. Работа, которую им предстояло выполнять была не сложная, но ответственная. К тому же требовалась некоторая физическая подготовка. Ну на этот счёт у друзей не было никаких сомнений. Как никак большую часть времени они проводили на свежем воздухе, в постоянном движении. Летом - на велосипедах, зимой - на лыжах, коньках, санках или на своих двоих. Из них шестерых создали бригаду подсобных рабочих, в обязанности которых входило складывать формованный кирпич в пирамиды для естественной просушки. Затем, по истечении определённого технологического срока, эти пирамиды нужно было, разобрав, сложить на вагонетки и отвезти по рельсам на обжиг в термичку.

   Эта часть технологического процесса давалась им особенно непросто. Гружёные вагонетки были очень тяжёлыми и удержать их на спуске, заканчивающемся довольно крутым поворотом, подросткам было не по силам. Поэтому практически каждая третья вагонетка у них опрокидывалась, приводя в негодность половину груза. Мастер ругался благим матом, но других работников у него не было. Лето - время отпусков и многие основные, кадровые рабочие по этой причине отсутствовали. Пацаны, худо-бедно, закрывали образовавшиеся бреши в производственном процессе. Но стоило это для руководства значительно дешевле и они вынуждены были мириться с издержками.

    В обеденный перерыв друзья бегали купаться на искусственный пруд, который вырыли когда-то солдаты. Поэтому чаще его называли солдатским бассейном. Порой они так увлекались купанием, что забывали напрочь, что они теперь, в какой-то степени, люди подневольные и поэтому должны подчиняться установленному на производстве режиму и соблюдать график. Но они вспоминали об этом только после того, как мастер с берега начинал кричать, не всегда цензурными и удобоваримыми для детского слуха словами. Но зато вполне доходчиво. Пацаны стремглав вылетали на берег, подхватывали одежду и мчались наперегонки к заводу, в надежде оказаться там раньше своего мастера. Наскоро одевшись, быстро загружали вагонетки и катили их в термичку. И, что удивительно, ни одна вагонетка при этом не опрокидывалась.   

   Так продолжалось изо дня в день. Ровно две недели, чему немало способствовала установившаяся небывалая жара. А через две недели случилось несчастье с одним из подростков, которых немало трудилось на заводе. Выражаясь сухим казённым языком - производственная травма. Мальчишка по собственному недомыслию и безалаберной беспечности, пытаясь, видимо, произвести неизгладимое впечатление на сверстников совал пальцы руки, с одетой на неё перчаткой в какую-то щель на кожухе, закрывающем вращающийся механизм. В какой-то момент пальцы зажало и стало выкручивать ему руку. Пытаясь высвободить её из ловушки он стал свободной рукой нажимать на какие-то кнопки и дёргать за рубильник. Скорость вращения резко увеличилась и несчастному оторвало руку. Как начальство преподнесло случившееся компетентным органам и соответствующим службам по охране труда, учитывая то обстоятельство, что ни один подросток не был трудоустроен официально. Слава Богу, мальчишка не погиб, но он остался калекой на всю оставшуюся жизнь.

    В течение получаса все неофициальные работники-подростки были выдворены за пределы территории предприятия, предварительно расписавшись в непонятно какой ведомости за получение денег под расчёт. Вовка за две недели работы получил на руки двенадцать рублей. По этому поводу он вспомнил даже, что бабушкина пенсия составляет ровно столько же. На этом трудовая деятельность юных предпринимателей на кирпичном заводе была прервана.

   Пацаны, как могли заполняли свой досуг. Катались по всей округе на велосипедах, ходили на Гарай, играли в чеку. От безделья стали покуривать. Тайком ездили на озеро в Брюховичи, под Львовом. Там была организованная зона отдыха, хороший пляж, купались и загорали. Там Вовка впервые услышал не по радио, а вживую , как здорово львовские ребята играют на гитарах и поют популярные песни. Ездили нелегально в товарных составах. Выбирали открытую платформу, как правило с песком, и спрыгивали в неё сверху с открытого пешеходного мостика. Почему-то на этом отрезке товарняк замедлял ход и полз еле-еле. Этим и пользовались. А технику прыжков отрабатывали на элеваторе, прыгая с крыши в гречишную шелуху, которой внизу были целые горы. На подъезде к Брюховичам тоже был отрезок пути, перед крутым поворотом, где скорость снижалась до минимума. И времени вполне хватало на то, чтобы соскочить. Точно таким же образом возвращались назад.

   По вечерам пацаны наведывались на овощную базу. Помогали выгружать машины, которые привозили фрукты. После разгрузки им разрешали взять себе, сколько унесёшь. Набирали за пазуху и в карманы. Больше всего нравилась черешня, которую выращивали в соседнем селе Мокротине. Говорили, что её отправляют только на экспорт, во всяком случае в продаже её не было. Огромная, вкусная, как мёд, и такая сочная, что можно было одной ягодой захлебнуться. Во время повального дефицита Вовка гордо приносил домой, что было возможно.

   Незаметно пролетело лето, наступило не менее яркое и  замечательное время — осень. Начался новый учебный год.
Снова школа, уроки, повзрослевшие товарищи, похорошевшие девчонки, проявление симпатий и знаки внимания, записочки, переглядывания, ссоры и конфликты. Всё, как и должно быть в этом возрасте. Ни больше, ни меньше.

       

   

   



 Разносчик афиш

1964 год

    Как-то, проходя после школы мимо кинотеатра, Вовка остановился поглазеть на афиши. В это самое время художник, который эти афиши рисовал, стал выносить на улицу новые транспаранты, чтобы заменить ими устаревшие. Вовке представилась возможность увидеть первому какой фильм будут крутить на следующей неделе. "Железная маска" с Жаном Маре в главной роли прочитал он.

    - Что, любишь кино смотреть?

    - Кто ж не любит? И я люблю, когда деньги есть.

    - А что так? Родители не дают, что ли?

    - Да я и сам у них не прошу. Надо будет, заработаю.

    - Так уж и сам. А вот подсоби-ка мне афиши поменять, скажу, чтобы тебя сегодня пропустили бесплатно. Считай, что заработал.

    - Правда? А что? Я готов!.

    Вдвоём они быстро управились. Сева, так звали художника, стоял на лестнице, а Вовка внизу принимал от него одни афиши и взамен подавал другие.

    - Ну вот и славненько-, подытожил Сева. - У тебя как со временем? Нужно ещё три афиши поменять, тут недалеко. -

    - Давай поменяем, чего уж тут? - согласился Вовка. - А можно, чтоб и товарища пропустили? -

    - А ты молодец! Товарищей не забываешь. Можно и товарища.

    Сева вынес ещё три афиши. Самый большой транспарант он взял сам, а Вовка взял два других и они отправились по адресам. Вовка хорошо знал эти точки, так как бывало, проходя мимо, обращал внимание на красочно нарисованные афиши.

    - Был у меня хороший помощник, такого же возраста, примерно. Раз в неделю он менял афиши по этим адресам, а в кинотеатре я справлялся сам. За это он мог ходить на любые сеансы, даже если дети до шестнадцати... Мог провести любого с собой. Он был очень ответственным, хорошо справлялся с этой работой. К сожалению, недавно переехал с родителями в другой город.

    - А можно я теперь за него поработаю?

    - А почему бы и нет? Давай, действуй! А я поговорю, предупрежу кого надо, чтоб тебя пускали тоже. Но смотри, не подводи меня. Я на тебя надеюсь. Если когда не сможешь, предупреди меня заранее. Ладушки?

    - Да если что, я друзей попрошу. Они выручат.

    Домой Вовка летел, как на крыльях. Он сам ещё не мог поверить в то, что с ним приключилось. Его распирало от радости и от сознания того, что сможет теперь в любое время пойти в кино и, главное, совершенно бесплатно. Придя домой он быстренько сделал оставшиеся домашние задания. Основное он сделал ещё  школе. Собрав портфель на завтра, он поспешил к Сине. Вовка хотел пригласить его в кино, ведь тот не раз выручал его, когда было туго с деньгами. И теперь, когда у Вовки появилась такая возможность, он решил отблагодарить Синю. Шёл фильм "Фантомас". Французская комедия и тоже с Жаном Маре. Фильм уже произвёл настоящий фурор. Билетов было не достать. О нём много говорили. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А тут появилась такая возможность и Вовке совсем не хотелось её упускать. Синя был у себя во дворе, играл со взрослыми в лото. Вовка знал, что они играют на деньги. Ставки делались небольшие, по копеечке. Сине везло и он выигрывал. А может быть взрослые просто подыгрывали пацану. Хотя, как можно было подыгрывать в лото? Непонятно. Ставь себе бочоночки на карточки, если у тебя цифры совпали. Везение это было или ещё что, но мелочь в карманах у него водилась постоянно. Правда, большей частью, гнутая. Игра тем временем закончилась и Синя опять был в выигрыше. Едва он вылез из-за стола, его место тут же занял кто-то из болельщиков.

    - Ну что делать будем? - спросил он. - Куда пойдём? А то может в чику сыгранём? - И он похлопал себя по карману. Вовка тут же предложил идти в кино на "Фантомаса".

    - Ты что, разбогател, что ли? Да там билетов не достать, я уже узнавал.

    В ответ Вовка только улыбнулся.

    - Пойдём! Всё чики-поки. Я тебя приглашаю.

    - Как тебе удалось? Это просто невероятно!

    - Уметь надо! - Не удержался Вовка, чтобы не превознести свои способности. - Пойдём уже, а то опоздаем!

    - За мной семечки! - воскликнул Синя.

    Не мешкая более, они поторопились к кинотеатру. Народу уже было, не протолкнуться. В толпе слышалось - Нет лишнего билетика? - Кто-то, наоборот, предлагал лишний билет. По двойной, а то и по тройной цене. Не видя другой возможности попасть внутрь, желающие с готовностью брали билеты у спекулянтов. Друзья подошли к бабуле, продававшей семечки. Маленький стаканчик-три копейки, большой-пятак. Синя протянул гривенник: - Два больших! Они пересыпали семечки по карманам и направились в зал. Строгая контролёрша узнала Вовку, которого пару часов назад представил ей, как своего нового помощника, художник Сева. - Проходи - кивнула она ему, как своему старому знакомому.

    - Он - со мной! - указал Вовка на Синю. В ответ она только махнула рукой и друзья юркнули в зал, который был почти заполнен.

    - А какие у нас места? - поинтересовался Синя.

    - Мест нет. Сядем куда-нибудь а там посмотрим. Сгонят - пересядем. _ Они прошли вперёд и сели на свободные места. В это время погас свет и начался киножурнал.

    - Я что-то не понял - недоумённо прошептал Синя.
   
    - Я тебе потом всё расскажу, - так же шёпотом ответил Вовка.

   Скоро Вовка стал своим человеком в кинотеатре. Тамаре Анатольевне не нравилось, что Вовка, как минимум раз в неделю, приходил весь перепачканный мелом. Поначалу, когда она ещё не знала, что он подрабатывает в кинотеатре, то просто называла его «свинтус грандиозус», и заставляля самого стирать свою одежду, чтобы впредь был аккуратней. Он сам нагревал воду, наливал в корыто, замачивал, а потом, намылив хозяйственным мылом, волтузил по волнистой стиральной доске туда-сюда штаны либо куртку. Грязную воду выливал в ведро, заливал чистую и, отполоскав, отжимал,  выкручивая двумя руками и складывал в тазик. Затем выносил использованную воду, куда следовало, а выстиранную одежду развешивал для просушки во дворе. А через неделю всё повторялось снова. Потом же, когда дома стало известно, почему так происходит, Тамара сама сшила ему рабочий халат, чтобы он не пачкал больше своей одежды.

       


Берёзовка

                1965 год

    Летом 65-го года в избе Нащокиных было многолюдно и суетно. Гостили почти все внуки. Помимо ближних, которые бывают каждый год, приехали и трое сыновей Николая с Украины, которых не было уже четыре года. Они заметно подросли и возмужали. Старики понимали, что, возможно, последний раз они собрались в таком расширенном составе. Уже в следующем году двое старших сыновей Николая заканчивают школу, будут куда-то поступать на учёбу или пойдут работать. А дальше жизнь закрутит, наполнится новыми смыслами и возможностями, опутает бытовыми проблемами. Доведётся ли когда ещё свидеться с ними, потому как и сами уже не молоды, да и здоровье порой подводит. А сейчас видеть почти всех внуков сразу было отрадно, несмотря на то, что и хлопот с ними было немало, а порой и допекали так, что только держись. Но вот пролетит лето, разъедутся все по своим углам и будет не хватать им этой колготы. И хотя скучать без дела не придётся, а всё же будет без них тоскливо.

   По приезде братья сразу заметили, что к строящемуся напротив новому клубу пристроили ещё один этаж. На этом работы опять были приостановлены на неопределённое время. Поэтому жители пока пользовались старым клубом.

    Каждый выходной привозили новый фильм и народ просто валом валил в клуб, тем более, что после сеанса устраивали танцы. От желающих потанцевать не было отбоя. Своей деревенской молодёжи хватало, так ещё из соседних деревень женихи приезжали. А потом студенты, которые учились в Воронеже, на каникулы приезжали в родительский дом. А ещё в это время большое распространение получили студенческие стройотряды,  которые строили для колхоза новые коровники, свинарники и прочие объекты. Работали от рассвета до заката и в свой выходной с удовольствием приходили в клуб потанцевать. Хватало и шабашников, приехавших из других регионов на заработки.  В данном случае — это были жители солнечной Грузии. Они возводили жилые коттеджи по всей области. Так что старый клуб никак не мог вместить всех желающих культурно отдохнуть, а новый, недостроенный ещё, успел уже несколько состариться. А конца этой стройке века в ближайшее время не просматривалось. Причиной тому, по слухам, было банальное воровство.   
   
   Братья, как и в прежние времена, значительную часть времени проводили на речке. Купались, загорали и регулярно обеспечивали большую семью рыбой. Сестры не всегда могли составить им компанию. Хватало дел дома. Зато младший, аннинский братишка, которого тоже звали Витей, большую часть времени проводил с мальчишками.
Он был на два года младше Вовки, жил в Анне, а родители его учительствовали в школе.

   Возвращаясь с речки, заходили иногда в школу, которая была у них по пути. Навестить Бориса Алексеевича, школьного учителя, который жил при школе и учил ещё их отцов. Да и Валерка с Витькой тоже у него учились какое-то время из-за венгерских событий. А теперь они делились с ним рыбой, а он угощал их яблоками из школьного сада. Сам Борис Алексеевич захаживал порой к деду Ивану, с которым был дружен. Но более того он дружен был с его младшим сыном Валентином, которым очень гордился. Ведь тот был уже известным московским писателем. А многим он был известен, как ведущий популярной передачи о проблемах села на радио. И в этом была и его заслуга, в определённой степени. Ведь именно он, будучи преподавателем русского языка, привил ему любовь к родному языку и редкий дар правильно на нём изъясняться. Жаль, только не часто Валентин наведывался в родные места, но тем не менее всегда выкраивал время для своего старого учителя.

   Проходя систематически мимо высоченного соседского забора, братья обратили внимание на то, что как-то уж очень тихо стало по ту сторону ограждения. Вот уже две недели, как они здесь, но ни разу никого из соседей не видели и даже не слышали. А ведь в прошлый приезд дня не проходило, чтобы оттуда не доносилась «Джамайка» в исполнении Робертино Лоретти или задорные и забористые переборы гармошки, на которой так виртуозно играл Шурка, старший из братьев. И Вовка, младший из братьев, не скачет на лошади к реке, а ведь раньше он делал это ежедневно. Уехали, что ли куда? На поставленные вопросы бабушка рассказала невероятно жуткую историю, случившуюся с соседями.

- Шурка-то работал помощником тракториста. Сваво отца, стал быть. В посевную дело было, почитай, год с лишком прошёл. Трахтор у йих чавой-то заглох. Отец-то, Тихон, полез под трахтор поглядеть, а Шурка-то как раз в кабине осталси. Тихон, чаво надоть там подкрутил и скомандовал заводить. А трахтор-то энтот возьми, да и поедь. Тихона-то и переехал. И сразу на смерть. Шурку, стал быть, в тюрьму посадили, а Вовка, тот совсем ополоумел. Матерю свою, Лизавету, бить стал смертным боем, а как натрескается — на цепь её сажаить, как собаку какую, убить грозилси. А, чтоб не слыхать было, он сваво Лабертина включал. Опрежь того собаку убил, что за няе заступалася. А забор-то, сами видали, высокай. С улицы не видать, что там у них деется. Так вот изгалялси, да измывалси над нею, покуда в армию не забрали, вот энтой вясной, стал быть. Тады только и прознали, какое там лихо творилось. Мож армия яво образумить маненько. А Лизавета таперича вся в чёрном ходить, как монашка, ни с кем не водится. Богомольная больно стала. Опричь церквы никуды боле не ходить.

   Прослышав о том, что к Нащокиным в Берёзовку приехали внуки, прикатила из Анны Наталья, дочь милиционера, с которой Вовка когда-то куличики в песочнице лепил. Она остановилась в соседней избе у колдуньи Авдотьи. А узнала она про то, что братья Нащокины приехали на каникулы, от родителей Вити- маленького,  с которыми по иронии судьбы проживала в одном подъезде. Нарядившись во всё лучшее, в накинутом на плечи платке, она дефилировала вдоль соседского палисада, в надежде, что её приметят с крылечка и должным образом отреагируют.

- Небось, девка-то тебя выглядываить? - обратилась бабушка к Вовке. Ты бы вышел к ней, ай как? Авдотья давеча проговорилась, что Наталья из-за тебя, дескать, прикатила, чтобы повидатьси.

   Вовка готов был провалиться сквозь землю.

- Ну вот ещё! Делать мне больше нечего, что ли? - отмахнулся он и ушёл с крыльца во внутренний двор.

   Наталья, видя, что её игнорируют, зашла сбоку, где не было кустов акации, чтобы показать себя во всей красе. Некоторое время она стояла молча, теребя косу и, вдруг, запела звонким голоском:

- Ты зачем сюда приехал,
  Незнакомый паренёк?
  Иссушил моё сердечко,
  Как на печке сухарёк.

  Я девчонка неплоха,
  Выбираю жениха.
  Приходите свататься,
  Я не буду прятаться.

  Говорят, я боевая,
  Боевая я и есть.
  Нынче времечко такое -
  Боевым большая честь.

   Дед Иван, зайдя с подветренной стороны, стоял тихонько, опершись о клюку, и с лукавой усмешкой поглядывал на Наталью. Он дождался когда она закончила петь и притворно кашлянул, привлекая её внимание.

   Ой! -  всполошилась Наталья.

- Вот дурёха, девка! Ну чаво ты кричишь, как оглашенная? Всех курей распужала!

  Наталья, то ли от неожиданности, то ли от смущения, зарделась, сделавшись враз пунцовой и, не найдя что ответить, юркнула в Авдотьину калитку.

   Вечером, после ужина уже, когда взрослые ушли по своим делам, на крыльце оставалась только молодёжь. Они, как обычно, играли в карты и переговаривались о том, о сём. Как, вдруг, из-за ограды раздался знакомый голосок:

- Полюбила я его
  Он мальчишка ничего.
  Но, конечно, не навечно -
  На два вечера всего.

 Эх, зачем я полюбила,
 Сердце девичье открыла?!
 Нет теперь ни дня покоя,
 Ну, за что же мне такое?

  Вовка поднялся с места, чтобы снова уйти на двор, но Витька перехватил его за руки и потащил к калитке. Вовка отчаянно сопротивлялся, упираясь пятками, но брат был сильнее и  вытолкнул его за калитку. В это время в конце улицы замычали коровы и защёлкали кнуты пастухов. Это стадо возвращалось с пастбища. Наталья прекратила петь и скрылась за Авдотьиной калиткой.   
    
   На следующий день она ни с чем уехала с первым же  автобусом в Анну. Погода стояла погожая и после завтрака все братья, включая и Витю маленького, отправились на речку. Вернулись уже к обеду. После обеда старшие братья остались дома помогать деду Ивану по хозяйству, а Вовка, сбегав в лавку за керосином, опять пошёл на речку. Когда он ходил один, то всегда брал с собой книгу, чтобы использовать возможность почитать без помех. 

    Накупавшись вдоволь, Вовка вернулся домой. Бабушка Устинья, как обычно, хлопотала по хозяйству. Сёстры пошли навестить свою вторую бабушку по матери. Бывало и Вовка иногда ходил вместе с ними. Они же бегали к ней чуть ли не каждый божий день, пока не было отца. Он не любил свою первую тёщу. Она, зная об этом, старалась не попадаться бывшему зятю на глаза, когда он бывал в Берёзовке. Внучек же она очень любила и всегда рада была с ними повидаться. В отсутствие зятя она и сама захаживала к сватам, отношения с которыми по-прежнему были родственными.

    Братьев Вовка нашёл во дворе. Они о чём-то ожесточённо спорили между собой. Вовка сразу и не понял по поводу чего шум, но успел заметить, что Валерка пытался на чём-то настоять, но Витька хорохорился и упорно стоял на своём. Судя по всему, Валерка уже готов был сорваться и пустить в ход кулаки. Вовке и прежде не раз доводилось быть свидетелем довольно жёстких потасовок между старшими братьями. И, стараясь как-то погасить едва начинавшийся конфликт, готовый вот-вот перерасти в банальный мордобой, он не придумал ничего лучшего, как, зачерпнув из бочки с дождевой водой ковшиком, окатить обоих с головы до ног. Валерка, уже было замахнувшийся кулаком на Витьку, замер на мгновение от неожиданности, но не сумев совладать с охватившим его гневом, зло зыркнул на Вовку и сделал шаг в его сторону. Вовка понял, что ему несдобровать, взял и ещё раз плеснул водой ему навстречу. Ковшик тоже бросил ему под ноги и, что было сил, пустился наутёк. Заскочив в погребицу, он едва успел закрыться на крючок. Но разъярённый Валерка с такой силой рванул ручку на себя, что крючок был вырван с мясом. Вовка метнулся в угол и закрыл лицо руками, как бы пытаясь защититься от разбушевавшегося брата. А тот, уже не будучи в силах остановиться и никак не контролируя свои действия, схватил подвернувшиеся ему под руку вилы и ткнул ими Вовку в бедро.

   От сильной боли тот заорал не своим голосом. Валерка, сам не ожидавший от себя чего-либо подобного, метнул вилы в сторону и выскочил на улицу. На крик прибежала бабушка и увидела корчившегося от боли внука.

    - Что случилося? Напужал-то как!

    - Да мы тут в прятки играем, ну я забежал сюда и ушиб коленку, - сдерживая себя из последних сил, чтобы не взвыть от дикой боли, как можно спокойнее ответил Вовка.

    - Нашли место для игр. Добегаетись тута, пока шею не свернётя или в погреб провалитесь. Вона, на улице играйтя!

    Вовка, ещё будучи в шоковом состоянии, выскочил на улицу и, не желая никому попадаться на глаза, поковылял через огород в сад. Там ему встретились, возвращавшиеся от бабушки, сёстры. Они увидели, что правая штанина у Вовки вся пропиталась кровью, а сам он выглядел очень бледным и страдающим. На все расспросы он только отмахивался рукой.

    - Не говорите ничего бабушке и найдите чем перевязать, я пока тут побуду.

    Валя осталась с Вовкой, а Светка побежала к дому. Вскоре она вернулась, держа в руках бинт и зелёнку. Затем, сорвав подорожник, приложила его к зияющей ране и перемотала бинтом. Вовка сразу почувствовал некоторое облегчение и успокоился.

    - Сейчас я тебе принесу переодеться, а твои штаны возьму застираю от крови. Вовка согласился, благодарно кивнув головой.

    Уже смеркалось, когда он пробрался в избу и залез под одеяло. Раза два к нему подходил Валерка и спрашивал виновато: - Ну как ты? Я даже не знаю что на меня нашло. Я не хотел совсем, что б так всё так получилось. Не обижайся, прости.

    - Да я уже и забыл всё, - хорохорился Вовка, хотя ноющая боль уже растеклась по всей ноге.

    Вскоре все обитатели избы спали глубоким сном. Не спали только два человека. Это бабушка, которая, как обычно, засиживалась далеко за полночь, доделывая какие-то важные, незаметные для других домочадцев дела. Дела, для которых не нашлось времени в течении долгого светового дня, и которые, кроме неё, никто бы другой и не сделал. И, конечно же, из-за невыносимой уже боли, не в состоянии был заснуть и Вовка. Не в силах более сдерживаться, он начал постанывать, сначала тихонько, а потом громче и громче. Бабушка, прихватив керосиновую лампу, склонилась над ним. Она увидела, что лоб его покрылся испариной. Прикоснувшись рукой, она почувствовала что у малого жар.

    - Ну ка, давай показывай, что там у тебя?

    Вечером она успела заметить, что внук прихрамывает и старается никому не попадаться на глаза, даже от ужина отказался. Ну, думала, ушибся сильно, коленку разбил. Синяк там и всё такое прочее. Но то, что она увидела, превзошло все её догадки. Не мешкая, она вымыла начисто руки, достала из закромов все, имеющиеся в наличии, целебные снадобья и настойки, пузырёк со спиртом, прочие чудодейственные средства и принялась колдовать над Вовкиной ногой. Он терпеливо сносил всё, понимая, что бабушка - это тот человек, который может его в данной ситуации спасти. Он свято верил в это и взгляд его, в котором прежде читались только боль и мольба, выражал теперь лишь благодарность и полную покорность. Обработав и перевязав раны, она всё же спросила у Вовки, как такое получилось? - Небось, Валеркина-то работа? Ай нет? -

    - Не-ет! - Отрицательно замотал он головой. - сам я...

    - Ну, ладно, сам так сам! Чаво уж там? Давай, поспи маленько, да и мне уж пора бы. Как, сможешь заснуть-то?

    - Теперь уж точно засну, - благодарно глядя на бабушку, ответил Вовка.

    Он и правда заснул, едва лишь закрыл глаза и спал дольше, чем обычно.

    Бабушка Устиния через день обрабатывала и перевязывала Вовкины раны. Недели две он никуда дальше палисадника не выходил. Но только лишь раны затянулись, всё опять пошло своим чередом. Опять он ходил с братьями на реку. По мере надобности ловили рыбу, иногда раков. А то просто купались и загорали.

    И, будто не было ничего, Вовка и не думал о том более. Ни зла, ни обиды не держал он на старшего брата. Да он и не был по натуре злопамятным. Он больше помнил о том, как брат защищал его всегда и как спас от верной смерти, по крайней мере дважды. Один раз, выдернув из под поезда, второй, когда успел ухватить за ноги, не дав уйти под лёд. Вовка гордился тем, что у него есть такой брат. Такой статный, сильный и смелый.

   Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Лето подошло к концу и пришла пора уезжать. Бабушка с дедушкой вышли за калитку проводить внуков, а Ольга Трифоновна осталась сидеть на крылечке, но троекратно перекрестила перед собой им во след.

- Вы, хоть выучитеся, а нас не забывайтя, приезжайтя к нам кады. Ну дык с Богом! - Бабушка углом косынки тёрла глаз, делая вид будто запорошился, а дед откровенно пустил слезу.

- Приедем, приедем! - друг за другом повторяли братья, забираясь в автобус. Дорогой они поначалу помалкивали, думая каждый о своём, а потом, когда за клубами пыли, вздымавшимися за автобусом, Берёзовка осталась далеко позади, заговорили о доме, о друзьях, о школе. И в помыслах, и словах своих они уже были в дне завтрашнем. После спокойной и размеренной деревенской жизни им конечно же хотелось перемен, новых приключений и ощущений. И не терпелось уже скорее очутиться там, где было не всё, как хотелось бы, но было всё же что-то такое, что притягивало к себе, посильнее магнита.

 

Киев.

   Середина 60-х
      
   В середине 60-х годов в Киеве стали пропадать дети. Были свидетельства того, как дети садились к незнакомым людям в автомобили и больше их не видели ни живыми, ни мёртвыми. Заманивали их в машину под разными предлогами. Были случаи, что воровали грудничков из колясок, в некоторых случаях оставляя деньги. Чуть ли не каждый день в городе пропадал ребёнок. Вовку строго настрого предупреждали, чтобы не заговаривал с незнакомцами, а, в случае чего, не поддавался на уговоры и предложения, какими бы заманчивыми они не были. Но он и так был всё время начеку, нестеровские будни приучили его к осторожности.

   Киевская действительность, напротив действовала расслабляюще. Киевляне были открыты и приветливы. У него появилось немало друзей. Он знал всех соседей по подъезду. Зайди к любому — накормят и обогреют. На втором этаже проживала молодая симпатичная пара: Искандер и Эльвира. Вовка как раз увлекался фантастикой и имя Искандер для него было созвучно с Ихтиандром, а Эльвира с Аэлитой. Они оба были геологами и постоянно пропадали в экспедициях. Застать их дома было нереально. Но когда они возвращались: загорелые, с рюкзаками за плечами, Вовка спускался к ним на второй этаж и готов был часами слушать их рассказы об экспедиции,  приключениях и находках. Они так интересно и увлечённо рассказывали об этом, что Вовка для себя решил уже после восьмого класса поступать в геологоразведочный техникум.

   А в среднем подъезде на первом этаже проживал дворник со своей семьёй. В те времена в каждом дворе был свой дворник, который хорошо знал всех жильцов дома, и они тоже знали и очень уважали своего дворника. Это, как правило, был настоящий хозяин, который кроме того, что хорошо и ответственно выполнял свои прямые обязанности по уборке дворовой и прилегающей территории, но и готов был решать любые проблемы, возникавшие у жильцов. В случае любой поломки, протечки, ремонта и других многочисленных бытовых вопросов всегда можно было обратиться за помощью к дворнику, которого все уважительно звали по имени отчеству, и он никогда и никому не отказывал. В случае отъезда на длительное время ему спокойно оставляли ключи от квартиры, зная, что он и присмотрит, и цветы польёт вовремя. Вовка подружился с их сыном Борисом, который тоже во всём помогал родителям и Вовка с удовольствием поливал вместе с ним из шланга клумбы, газон и асфальт во дворе и стал даже подумывать, а не стать ли ему тоже дворником.

   И вот этот дружелюбный, открытый и приветливый город захлестнула волна похищений, сопровождаемая всё нарастающей истерией, домыслами и слухами, создавая, тем самым, атмосферу постоянного беспокойства и напряжённости. Предполагалось, что детей воруют на органы. Даже по телевизору дикторы предупреждали киевлян о необходимой бдительности.

   И вот что на этом фоне произошло с младшим братом Валиком, которому не было ещё и трёх лет. Однажды, бабушка Валя, перед тем как возвратиться после прогулки с внуком домой, решила зайти в продуктовый магазин, расположенный напротив дома, за хлебом. Погода, несмотря на декабрь, стояла тёплая, снега ещё не было. И она, чтобы не тащить внука в духоту и толчею магазина, оставила его на улице. Для этого она облюбовала подходящее и надёжное, как ей показалось местечко, где его можно было спокойно оставить. Она поставила его на широкий подоконник между витриной и бетонным колодцем, надёжно закрытым стальной решёткой, а поверх неё ещё и металлической крышкой, доходящей ему до пояса. В результате чего он мог свободно разгуливать по подоконнику, как по манежу, не имея возможности выбраться оттуда самостоятельно. И из магазина, через широкое панорамное стекло витрины, его было хорошо видно. Находясь в магазине, бабушка Валя прекрасно видела внука, стоящего за стеклом. Он тоже, разглядев бабушку, обрадовался и помахал ей рукой. Она, купив хлеб, тут же поспешила на выход.

   Внука на том месте, где она его оставила, не было. Она кинулась в одну сторону, в другую. Улица была абсолютно безлюдна. В это время из магазина вышел молодой человек, который увидев метавшуюся в растерянности, пожилую женщину, поинтересовался причиной её состояния. - Внука украли...- Обречённо ответила она, - он стоял там...- указала она. Молодой человек оглянулся на витрину и, видимо что-то понял. Он бросился к окну и, заглянув за крышку, увидел, что между крышкой и подоконником имеется большой зазор, куда мог бы свободно провалиться ребёнок. Тогда он попробовал приподнять крышку. Она свободно поднялась. Затем так же поднял и  решётку. Колодец был не менее двух метров в глубину. Внизу было темно и ничего невозможно было разглядеть. Видна была только длинная доска, которая нижним концом стояла на дне, а верхним упиралась в стену колодца,  почти у самого верха. Парень, не раздумывая, перекинул ноги вовнутрь и с помощью доски спустился вниз. - Что он делает? - Недоумевала бабушка, - теряем только время, вместо того, чтобы бежать в милицию...- Есть! - Вскрикнул парень снизу. Он осторожно взял ребёнка на руки и поднял над головой. Мужчина, остановившийся посмотреть, что произошло, принял у него, казалось бездыханное, тело ребёнка и почуствовал ладонями что-то тёплое и липкое. Парень, находившийся внизу, уже поднялся наверх. Руки его были обагрены кровью. - Срочно скорую! Он жив! - Одна из работниц магазина, вышедших полюбопытствовать происходящим, вернулась в магазин и вызвала скорую помощь. Проходившие мимо, останавливались, охали, ахали, успокаивали совсем уже было обезумевшую, от постигшего её несчастья, бабушку, пока не подъехала скорая и не увезла их в ближайшую больницу.

    Как было установлено следствием, ребёнок, падая, напоролся на ржавый гвоздь, торчащий из стоявшей там доски. Всё могло бы закончится очень трагично, если бы в тот момент на нём не было цигейковой шубки, которая минимизировала возможные последствия. Ребёнок был госпитализирован и прооперирован. В результате он отделался грубой бороздой вдоль всей спины, которая уже сохранится на всю оставшуюся жизнь.

   А полгода спустя произошла не менее драматичная история. Бабушка Валя, прийдя с внуком из магазина в свой двор, оставила его на пять минут в песочнице и поднялась домой, чтобы убрать продукты в холодильник, а вернувшись, не нашла его не то что в песочнице, а и во дворе. Двор был огорожен высокой кирпичной стеной. Металлические ворота всегда были на замке и открывались дворником лишь раз в неделю по случаю приезда мусоровоза. Калитка закрывалась на засов, который открывался входящим или выходящим со двора человеком. Поэтому выйти на улицу самостоятельно ребёнок не мог. И первая мысль была, конечно, о похищении. Бабушка выбежала со двора, но его нигде не было. Она заявила о пропаже внука в милицию. И вот, часа через два оттуда позвонили и сообщили, что ребёнок найден в центре города и находится у них в отделении. Хорошо, что он знал свою фамилию и имя, а адрес был записан в ориентировке. Ему, видимо, удалось каким-то образом выйти со двора. Дойдя до остановки, он сел в троллейбус. А пассажиры, вероятно, посчитали, что он едет с кем-то из взрослых. Он катался до тех пор, пока на маленького путешественника всё же не обратили внимание. Сообщили водителю, тот в милицию. На этом история благополучно завершилась, если не считать новых седых волос на бабушкиной голове.

   К концу 1965 года у Нащокиных родился ещё один сын, пятый по счёту. Нужно было давать ребёнку имя. И, казалось бы, в чём проблема, бери любое имя из оставшихся на букву «В» и нечего голову ломать. Но на этот раз Николай решил всё же отступить от традиции. Младенца назвали в честь тестя Гаврошем. Хотя сам Николай неоднократно высказывался по этому поводу, что назвал сына в честь юного участника Парижской коммуны, которого известный французский писатель Виктор Гюго сделал героем своего романа «Отверженные». Но этим самым он виртуально, как бы, отделил его от остальных братьев. Отнюдь не желая этого, он, возможно, даже лишил его определённой защиты, не встроив его имя в некую мистическую конструкцию, базировавшуюся на одной букве, обретшей со временем сакральный смысл. 

 
Горькая правда
1965-1966 г.г.
   Незадолго до Нового года Николай Нащокин сообщил сыновьям сногсшибательную новость о том, что их мать жива и в настоящее время содержится в психиатрическом изоляторе закрытого типа в городе Ивано-Франковске. Он получил письмо от её старшей сестры Зои, проживавшей в этом городе, в котором она писала, что Нине впервые разрешили свидания с родственниками. Чем это было обусловлено, сказать сложно. Возможно сменой верховной власти и некоторым смягчением режима. Ведь только год назад на посту Первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва Н.С. сменил Брежнев Л.И. Сама она уже у сестры побывала и, выполняя её просьбу, просит дать возможность племянникам приехать на каникулы к ней в гости, с тем, чтобы они смогли увидеться с матерью.

   Этим известием Нащокин разрушил негласное табу на упоминание имени своей первой жены и её ближайших родственников. В доме не было ни одной её фотографии или личных вещей. Сам-то он и с Зоей переписывался, даже заходил к ним, если бывал в командировках в тех местах. Но детям он предпочитал не говорить об этом, чтобы не травмировать их неокрепшие души. Раз они всё одно уже никогда не увидят свою мать, ввиду такого закрытого и строгого режима, не предполагавшего даже каких-либо послаблений в дальнейшем. Тем более стоило учитывать и то обстоятельство, что длительное воздействие среды и условий содержания для неё было фатальным. Теперь же Николай не стал препятствовать возможности сыновьям увидеться с матерью.
 
    В Ивано-Франковск поехали Витька с Вовкой, так как Валерка накануне отморозил уши, как бы курьёзно это не звучало, и его даже положили в больницу. Причём, всё было настолько серьёзно, что рассматривалась даже ампутация. Вот что значит модничать и гулять в тридцатиградусный мороз без шапки. Но, слава Богу, ну и докторам конечно, обошлось без радикальных мер. Но в больнице придётся полежать до полного восстановления.

   У тёти Зои было двое детей, которые приходились Нащокиным двоюродными. Старшая дочь Галина была настолько же младше Валерки насколько старше Витьки. Вовка сразу узнал её, несмотря на то, что прошло уже десять лет с тех пор как они уехали из Станислава к бабушке в деревню. Ведь жили они тогда под одной крышей и практически одной семьёй. Вместе играли, вместе гуляли. Правда водилась она больше со старшими, а за Вовкой приглядывала, как за младшим.. Сергей же, брат её, тогда был ещё слишком мал, поэтому запомнился просто фактом своего существования. Единственное, что всплывало в памяти, так это то как они привязывали его за ногу, чтобы далеко не отползал. Теперь же он учился в пятом классе и любимым занятием его было что-нибудь химичить. Он экспериментировал, ссыпая и сливая в одну посуду всё, что под руку подвернётся. И не успокаивался до тех пор, пока эта смесь как-нибудь себя не проявляла: дымилась, вспыхивала или хотя бы шипела. Вот и в день, когда приехали двоюродные братья, он снова что-то нахимичил и квартира наполнилась едким запахом  и густыми клубами дыма.
   На следующий день тётя Зоя повела братьев на свидание с матерью. Учреждение, в котором её содержали, было огорожено высокой стеной с колючей проволокой поверху. На входе их встретила суровая охрана. После продолжительных выяснений и согласований их пропустили на территорию, а  один из охранников сопроводил в комнату для свиданий.
    Это было небольшое помещение с серыми стенами и тусклой лампочкой под потолком.. Посередине стоял массивный деревянный стол, по двум длинным сторонам  которого были установлены скамейки, а у ближнего к выходу торца стоял табурет, прикрученный, как и прочие предметы мебели в этом  помещении, к полу. Тётя Зоя присела на скамью по одну сторону, а братья — напротив. Ощущение тюрьмы, возникшее при входе на территорию, ещё более усилилось.
    После непродолжительного ожидания из коридора за дверью послышались шаги. Дверь открылась и в сопровождении надзирателя на пороге возникла маленькая, невзрачная, стриженая наголо старушка, в сером , казённом  халате. Старушке на ту пору было чуть за сорок. Надзиратель вполголоса подавал чёткие команды. Стоять! Подойти к столу! Сесть! Вовка смотрел на эту, рано увядшую, с потухшим  взглядом  и скорбной полуулыбкой на устах, женщину, пытаясь уловить сходство со своей матерью, которую он в большей степени представлял по фотографиям  на стене в березовской избе, и не находил его. Она несколько оживилась, среагировав на сестру, окинув сыновей лишь кратким, безразличным  взгядом. Она стала общаться с сестрой, задавая ей короткие вопросы: - Как у тебя дела? Как дела у Коли? Он женился? Как дети, не болеют ли? Она моих детей не обижает? - На что та ей ответила: - Посмотри, Нина! Вот же твои дети! Я привела их к тебе, как ты просила. Вот Витя, а это - Вова. Они пришли тебя проведать. - Нина равнодушно смотрела на сыновей: - Зачем же ты обманываешь меня, Зоя? Мои дети маленькие, - она сопроводила свои слова определённым жестом, - а эти большие. Это не мои дети.- С этими словами она повернулась к сестре, пытаясь определить по её лицу, не пошутила ли она. Но, видя, что та абсолютно серьёзна и шутить не намерена, она, в некотором замешательстве, и даже, как бы обиженно, нахмурила брови.
- А что с моими детками? С ними всё в порядке? Ничего не случилось? Почему мне не дают увидеть детей?
   В её взгляде выразилось беспокойство, а в голосе прозвучали капризные нотки. Опасаясь, что с сестрой может случиться истерика, Зоя, приобняв её и, поглаживая по спине, повторяла, успокаивая.
- Всё в порядке, дорогая, всё в порядке, всё будет хорошо...-
    Нина молча глядела прямо перед собой и по лицу её было видно, что она напряжена и, мучительно, словно борясь сама с собой, пытается что-то вспомнить, но ей никак это не удаётся. Но вот, сделав усилие над собой, она, видимо, определилась в своих мыслях. Мельком взглянув на надзирателя, который стоял истуканом у двери, и, склонившись к сестре, она зашептала, горячо дыша ей в самое ухо: - Меня бьют, сильно бьют, заставляют пить таблетки. А я не хочу. А они меня колют... -
- Нельзя! Не положено! Говорить вслух! - спохватился надзиратель. - Всё! Свидание окончено!
- Сестра! Мне так плохо здесь. Забери меня отсюда! Я больше не могу, Зо-о-я! - Уже в голос прокричала Нина.
    Дети растерянно смотрели на мать, не зная, как поступить. Надзиратель нажал на кнопку у двери и подскочил к ней. Навалившись всей массой, прижал её к столу.
- Выйдите все в коридор! Быстрее! - Резко скомандовал он.
  Из коридора послышался шум и в комнату вбежали два дюжих санитара. Один из них держал наготове шприц. Он воткнул иглу в плечо несчастной и она сразу обмякла и затихла. Надзиратель же повёл обескураженных случившимся посетителей к выходу.
    Потрясённые увиденным, братья всю дорогу молчали. И даже осознание того, что мать, тем не менее, жива, не могло повлиять на их угнетённое душевное состояние.
   На следующий день отмечали наступление Нового 1966 года. Провожая уходящий год вспоминали и события, которыми он был ознаменован. Среди них и вступление Линдона Джонсона на второй срок в должность президента США и кончина Уинстона Черчилля в Великобритании, развязывание США войны во Вьетнаме и первый в истории человечества выход в открытый космос советского космонавта Алексея Леонова, объявление в СССР нерабочими днями Дня Победы и 8 марта, военная интервенция США в Доминиканской Республике и вручение Нобелевской премии по литературе Михаилу Шолохову. А приехавшая из Ужгорода погостить у старшей сестры тётя Шура, сообщила, что в уходящем году правительство постановило обеспечивать работников вредных производств бесплатным молоком. А так как она работала маляром на вредном производстве, то теперь тоже получает бесплатное молоко.
                *************
   Накануне отьезда Галина предложила погулять по городу.
- Сходим в центр, там большую ёлку поставили!
   Братья с удовольствием согласились. Тётя Зоя подарила племянникам шесть рублей, по два рубля каждому, считая Валерку.
- Будете гулять, купите себе что-нибудь.
   В центре было действительно красиво и людно. Посередине площади, рядом с памятником Ленину стояла большая, нарядная ёлка, огороженная невысоким заборчиком, вокруг которого прогуливались родители с малышами. Детвора постарше резвилась самостоятельно. Ёлка была наряжена большим количеством пластмассовых и посеребрённых картонных игрушек и сверху до низу опутана разноцветными, бумажными гирляндами и флажками.
- А в темноте у неё на макушке звезда горит. Красота-а! - Восхищённо щебетала Галина. - А вон смотрите в витрине универмага дед мороз со снегурочкой! - Они подошли поближе. Центральный универмаг был открыт.
- Зайдём, поглядим? Может, что хорошее подвернётся? - предложил Витька.
  Они переходили из отдела в отдел, но всё никак не могли  определиться с выбором. Но вот в отделе музыкальных инструментов их внимание привлекла аккустическая семиструнная гитара стоимостью пять рублей. Совпало всё. И подходящая цена и сам инструмент.
- Давай возьмём!? - Обратился Витька к младшему брату. - Ты как, не против? Будем все на ней играть, по очереди…
- Я только за! - загорелся Вовка, который давно мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. С тех самых пор, как увидел в магазине баян. Первоначально его внимание привлёк только красивый перламутровый корпус с белыми кнопками. Но стоил он сорок рублей. Сумма была неподъёмной.
- Давай свои два рубля, а Валерка против гитары точно не будет, я знаю!
    Вовка с готовностью сделал шаг навстречу мечте.
    Тётя Зоя покупку одобрила. Не на конфеты ведь или игрушки какие-нибудь.
   На следующий день они отправились в обратный путь.
     Валерка всё ещё находился в больнице. Братья навестили его в день приезда.
- Обещают скоро выписать. - сообщил он.
- А мы гитару купили! - с пафосом заявил Вовка -  семиструнную!
- На гастроли ещё не собираетесь? - пошутил Валерка.
- Да ла-адно. Какие гастроли? - Стушевался Вовка.
- Ну, что ж, тогда поиграем!?

Новое увлечение
     1966 год.
    Гитара начинала входить в моду. С 1963 года стала быстро набирать популярность в молодёжной среде английская группа «Битлз». Популярность ливерпульской четвёрки росла со скоростью снежной лавины. Волна битломании, захлестнувшая западную Европу и Америку, докатилась теперь до СССР и потихоньку начинала набирать обороты. Наша пресса игнорировала это новое явление в музыке, а если что-то и проскакивало на страницы газет, то исключительно в негативном свете, что ещё более подстёгивало интерес советской молодёжи к творчеству этой группы. Не избежали этой участи и братья. Валерка регулярно вырезал из польских газет и журналов печатающиеся там снимки кумиров. Он стал подражать им  и, прежде всего, причёской.
   С каждым днём навыки игры на гитаре улучшались и совершенствовались. Потихоньку расширялся и репертуар, состоящий, в основном, из дворовых песен. Вовка разучил три аккорда: малая звёздочка, большая, и барре, на которых и базировались песни этого рода, но у него никак не получался бой восьмёрка. И поэтому он постоянно, и даже в школе, тренировался, выписывая пальцами кренделя у себя на груди, будто на гитаре. Валерка подбирал на слух фрагменты мелодий из Битловского репертуара, кое что из Роллингов. Разучивал песни из репертуара своих любимых чехов Вальдемара Матушки и Карела Готта. Витька тоже не уступал брату. Нашлись единомышленники среди одноклассников. Собирались компанией, делились новыми приёмами, аккордами, песнями. Играли постольку-поскольку, как могли, как чувствовали. Нотной грамоты не знали,  все были самоучками.

   Но вот за дело взялся Славка Калашников. Он недавно переехал из Изяслава, в связи с новым назначением отца-офицера и стал Валеркиным одноклассником. Славка был единственным музыкантом в кругу новых друзей, окончившем музыкальную школу и игравшем на нескольких инструментах. Он взялся за дело профессионально. Так постепенно сформировалась группа единомышленников. После нескольких совместных  репетиций они решили заявить о себе, выступив на публике. Осталось только придумать внешнее оформление и название группы. Кто-то предложил покрасить гастуки в синий цвет. А синий потому, что кроме синьки никаких других красителей не было. Синька водилась у любой хозяйки, в каждом доме. Сказано, сделано. Теперь появилась одна общая, объединяющая деталь. Отсюда, как вариант, рабочее название группы «Синие галстуки». Но так как было и стремление подражать западным брендам, перевели на английский язык. Полученный результат удовлетворил всех. Теперь они стали именовать себя на английский манер «The Bloo Ties».

   После окончания торжественного собрания, посвящённого Дню международной солидарности трудящихся 1 Мая, состоявшемуся в городском доме офицеров, на котором был представлен весь цвет города, состоялся небольшой концерт. 
Официальная торжественная часть была подкреплена несколькими яркими номерами художественной самодеятельности народно-патриотической направленности. После непродолжительного перерыва, во время которого высокие руководители и другие ответственные работники, восседавшие в президиуме, разъехались по домам, торжества продолжились танцами под военный духовой оркестр. Новоявленные артисты заранее договорились с оркестрантами о возможности выступить с коротенькой программой на три-четыре песни, с тем, чтобы заявить о себе, как о новом явлении  городской культуры. И вот, едва лишь оркестранты объявили перерыв, на сцену вышел Славка Калашников и, бросив в зал несколько приветственных фраз, во время чего места на сцене заняли остальные участники ансамбля, объявил о выступлении новоявленной группы. Смотрелись они вполне представительно: чёрный низ, белый верх, а на шее у каждого повязан синий галстук. Один оседлал барабаны, Валерка с Витькой с гитарами, а Славка сел за пианино. Первым номером они они стали исполнять песню английской группы «Роллинг стоунз» под названием Сэтисфакшн.
   Поначалу это действие было воспринято, как пародия на западную молодёжную культуру. Народ начал веселиться, отпускать шуточки, подтрунивать и ухахатываться. И когда отгремела первая песня, выступающим даже сдержанно похлопали, думая, что шутки закончились и сейчас нормальные музыканты займут свои места, чтобы продолжить танцы. Но, вопреки общим ожиданиям, молодые люди на сцене начали исполнять следующую свою композицию. Публика в зале была не готова к дальнейшему восприятию беспрецендентного выступления  молодых стиляг. Послышались протестующие голоса, засвистывание. К сцене ринулись негодующие преподаватели, разглядевшие своих учеников, с требованием прекратить этот разнузданный балаган. Непонятые слушателями, освистанные и униженные молодые исполнители покинули сцену и здание дома офицеров. Ребята отнеслись к провалу своего выступления философски, мол, первый блин комом, и продолжали репетировать.
Комсомол

                1966 год

   Приём в комсомол проводился в два этапа, весной и осенью. Весной принимали лучших, осенью остальных.
 Готовиться к этому начали сразу после зимних каникул. В седьмых классах стали составлять списки  достойных пополнить ряды коммунистического союза молодёжи. В них были внесены все, кому уже исполнилось четырнадцать лет и кто соответствовал нормам и критериям члена ВЛКСМ. В них не вошли лишь закоренелые двоечники и второгодники. Таких в седьмом  «А» было двое.

    Наряду с ними не был внесён в списки и Вовка, который отнюдь не был двоечником и, тем более, второгодником. Просто он не подходил по возрасту. Четырнадцать лет ему должно было исполниться только летом, в то время как остальным уже исполнилось, а некоторым было даже  пятнадцать.  Поэтому ему пообещали решить этот вопрос в следующем учебном году осенью, но его не устраивала перспектива перейти в восьмой класс пионером. Он, как сумел, выразил своё неудовольствие. Вопрос обсудили на комсомольском бюро и, в порядке исключения, его тоже дописали в эти списки.

    Но, помимо списков, каждый кандидат должен был написать личное заявление. Их стали натаскивать на знание устава ВЛКСМ, который они должны были вызубрить чуть ли не наизусть. Периодически процесс усвоения тщательным образом контролировался членами комитета комсомола школы. И чем ближе подходил час Х, тем выше были требования к кандидатам, тем сильнее становилось волнение и, вместе с тем, ощущение собственной исключительности.

    И вот этот долгожданный и волнительный день наступил. Кандидаты из всех школ города в сопровождении секретарей комитетов комсомола являлись к назначенному времени в Горком комсомола на улице Красноармейской, чтобы совершить то, к чему их так долго и тщательно готовили. Ребят стали по одному вызывать в большой кабинет, где за, длинным столом восседала очень представительная комиссия, состоящая из очень ответственных и, без сомнения, очень уважаемых всеми товарищей. Будущие комсомольцы робко и неуверенно открывали дверь в кабинет и бочком, как бы намереваясь войти и стараясь, вместе с этим, стать маленькими и незаметными, обречённо протискивались внутрь. Вовка с ужасом обнаружил, что от волнения напрочь забыл всё, что нужно было знать, как "Отче наш". И по мере приближения момента, когда и ему предоставиться возможность побороться с этой дверью, он всё больше понимал, что память ему не подвластна. И вот эта возможность стала реальностью. Вовка шёл к этой двери на абсолютно ватных ногах с каким-то бессмысленным сумбуром в голове: - Будь, что будет, раньше сядешь, раньше выйдешь, была не была... Массивная дверь открывалась тяжело и нужно было приложить немалые усилия к тому, чтобы сделать это. Как бы сразу предупреждая: - Оставь надежду, всяк сюда входящий.- И в то же время давая последнюю возможность принять правильное решение и одуматься. Но думать в данном случае уже было нечем. Поборовшись с дверью, он всё же оказался внутри и замер на месте, ослеплённый ярким светом, исходившим от трёх больших окон на противоположной стене. Поэтому сидящих за длинным столом вдоль этой стены членов комиссии невозможно было рассмотреть. Одни только контуры и очертания. В Вовкиной голове почему-то возникла ассоциация с "Тайной вечерей". Голос, прозвучавший оттуда, попросил представиться. - Нет, больше похоже на чистилище, - определил он, называя себя и, ощущая, что к нему возвращается самообладание. - Двум смертям не бывать, - решил он и сделал шаг вперёд. Он уже стал вспоминать статьи устава ВЛКСМ и приготовился к самым каверзным вопросам. И первый из них не заставил себя долго ждать: - Кто изображён на портрете, который висит над входной дверью. - Вовка обернулся и задрал голову. На висящем высоко над дверью портрете он узнал Хрущёва, о чём тут же сообщил членам комиссии, лица которых он, хорошо приглядевшись, стал уже различать. Он увидел, что его сообщение возымело неожиданный результат и на лицах напротив выразилась неподдельная радость. Совсем уже успокоившись, он думал, что следующие вопросы будут по уставу и был очень удивлён, когда услышал: - А какую должность занимает Никита Сергеевич в партии и правительстве? - Вовка, не заметив подвоха в прозвучавшем вопросе, бойко отрапортовал: - Никита Сергеевич Хрущев до октября 1964 года занимал должности Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. После него Первым секретарём ЦК КПСС стал Леонид Иллич Брежнев. А с апреля 1966 года Леонид Иллич Брежнев стал Генеральным секретарём ЦК КПСС. - Во время своего чёткого и расширенного ответа, он обратил внимание, что улыбка сошла с лиц людей, сидевших за столом и они стали сразу суровыми и непроницаемыми, готовыми к принятию судьбоносного решения. Образовалась некоторая пауза. В повисшей тишине Вовка слышал, как громко колотится в груди его сердце. - Ну вот, а теперь-то всё и начнётся - подумал обречённо он и приготовился к худшему. Но то, что прозвучало вслед за этим обескуражило его окончательно. - Считаю, что Владимир Нащокин достоин быть членом ВЛКСМ. Кто за данное предложение прошу проголосовать. Кто за? - Вовка увидел, что все, как один подняли руки, подтверждая тем самым, что он принят единогласно. Вне себя от нахлынувших чувств, он не дождавшись окончания поздравления, выскочил за дверь, даже не ощутив её тяжести.


В ожидании перемен
1966 год

   Учебный год подходил к концу. Предстояла сдача экзаменов. Планов на лето не строили, так как жизнь сама всё расставила по своим местам и нужно было просто следовать её предначертаниям. Будущее уже было предопределено для всех членов большой семьи Нащокиных. Глава семьи Николай Нащокин получил новое назначение начальником особого отдела дивизии в город Хмельницкий. Это была подполковничья должность, так что расти ему уже было некуда. Звание подполковника ему было присвоено ещё в прошлом году к двадцатой годовщине окончания Великой Отечественной войны. Поэтому-то, осознавая завершение военной карьеры и предстоящую в недалёком будущем отставку, он воспользовался предоставленным ему правом выбора, так как был ещё вариант служить во Владивостоке на полковничьей должности. Но он всё же предпочёл Хмельницкий.

   Он не хотел уезжать из Украины, с которой был связан всю свою сознательную жизнь.  Ведь он воевал здесь и кровь проливал за её освобождение, участвовал непосредственно и в освобождении Хмельницкого, тогда ещё Проскурова. На Украине родились все его дети. В Киеве проживали родители жены, которые очень помогали с детьми.Четвёртого сына Валика, едва он достиг годовалого возраста, они забрали к себе в Киев на проживание. Им отрада, а родителям облегчение. Дед с бабкой в нём души не чают. Сейчас ему уже четыре года и они хотят, чтобы он и в школу пошёл у них. А старшие сыновья проводили у них летние каникулы. Николай не хотел нарушать выстроенные с годами жизненные устои и был уверен, что поступил верно, остановив свой выбор на Хмельницком.

   Нащокин уже отбыл к месту службы и приступил к выполнению служебных обязанностей, но пока не был обеспечен жильём, ночевал на диване в своём кабинете в управлении КГБ. Служебная площадь должна была освободиться только в августе. Тогда можно будет перевозить семью.

   Два старших сына в этом году одновременно заканчивают школу. Так получилось, что с этого года школы перевели на десятилетку. Вот и получилось, что оба класса стали выпускными. Для одного одиннакдцатый, для другого десятый. После выпускных экзаменов будут поступать. Оба решили стать военными. Один хочет стать пограничником, а второй лётчиком. Если поступят, то за их будущее можно быть спокойным. Служба их закалит и всегда будут заняты настоящим мужским делом. Будут хорошо служить, дослужаться до генералов. Большая война позади, поэтому воевать им не придётся. Отцы и деды за всех отвоевались. Ну а не поступят, тоже без дела не остануться. Работай только, не ленись. Но из пятерых кто-то всё же станет военным, продолжит традицию. И всё у них будет хорошо. Это его поколению досталось, пришлось хлебнуть лиха. А нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Может и он ещё застанет это счастливое время.

   А в Нестеровских школах тем часом прошла пора экзаменов, отгремели выпускные вечера. У Вовки начались каникулы, а оба старших брата уехали поступать. Отец полгода уже жил и работал в Хмельницком, а младший брат Валик по-прежнему находился в Киеве. Тамара Анатольевнаа потихоньку готовилась к переезду. Маленький Гаврош по-своему этому способствовал, не капризничал.

    Из Вовкиных друзей в городе остались трое — Синя, да Каин с Калачиком. Прочие разъехались на время каникул. Прошёл слух, что из заключения вышел Сопа. Вовка стал чаще смотреть по сторонам и оглядываться, чтобы избежать нежелательной встречи с бывшим соседом по парте. Кто знает, что у него в голове? Вдруг, вздумает мстить ему за то, что его поймали три года назад, якобы с их подачи.

   Вовка по-прежнему каждые три дня снимал устаревшие кино афиши, меняя их на новые. Смотрел все новые фильмы, некоторые по два-три раза, с кем-нибудь из друзей, которых он проводил в смотровой зал, пользуясь данной ему возможностью. Но чаще они ходили с Синей, который вызвался стать разносчиком афиш после того, как Вовка переедет в другой город.

    В последнее время они оба стали покуривать. Первым начал Синя, а потом, как это часто бывает, за компанию с ним стал дымить и Вовка. Поначалу он просто набирал дым в рот и тут же выпускал его, не затягиваясь. Но потихоньку стал пробовать курить в затяжку и со временем втянулся в этот процесс основательно.  Но это своё новое увлечение он старался не выставлять на всеобщее обозрение, а покуривал тайком, чтобы не видели взрослые, а уж тем более, родители. На первых порах он думал, что  может себя контролировать, старался не курить в одиночку, а только за компанию. Но постепенно невинное, как ему казалось, увлечение переросло в пагубную привычку. А курили они только сигареты с ментолом, чтобы не так ощущался запах табака.

   Друзья часто катались на велосипедах. Вовка ездил на Витькином «орлёнке», пользуясь его отсутствием. Хотя брат  не ограничивал его в этом и ранее. Но тогда нужно было согласовывать с ним саму возможность делать это, а теперь всё зависело только от его желания.

   Всё чаще они выезжали за город, делая вылазки на более дальние расстояния. Потому что Нестеров был уже слишком мал для них, так как они исколесили вдоль и поперёк весь город и его окрестности. Однажды они поехали по Львовскому шоссе и достигли львовских окраин. Этот маршрут был самым безопасным, но съезжая на просёлочные дороги они рисковали нарваться на банду местных отморозков и, в лучшем случае, остаться без велосипедов.

   Из Василькова вернулся Витька, не прошедший повторное медосвидетельствование непосредственно в лётном училище, хотя прежде медкомиссия при военкомате не выявила никаких противопоказаний. К августу приехал из Хмельницкого отец, чтобы организовать переезд. А через пару дней из Москвы вернулся и Валерка, отчисленный за самоволку из погранучилища. Это после того как он успешно сдал вступительные экзамены. Вновь поступившие молодые ребята, без пяти минут курсанты, до принятия присяги жили в палаточном городке, где начали постигать азы военной службы, а точнее курс молодого бойца. И в этот ответственный период Валерке приспичило уйти в самоволку. А в результате все усилия пошли прахом. Не оправдались и надежды отца. Ну, теперь только одна дорога — в армию. Вот осенним призывом и пойдёт. Может хоть там ума наберётся.

   Вовка последний раз пришёл в кинотеатр, чтобы разнести и поменять афиши. Накануне он привёл Синю и познакомил его с Севой. В следующий раз он уже всё будет делать сам, а Вовка в это время будет уже в дороге. Отец предупредил, что отъезд состоится через три дня рано утром.

   Вовка заглянул к Севе. Тот уже подготовил ему новые холсты и выставил их за дверь. Увидев Вовку, он приветливо ему улыбнулся.

   - Поменяешь, заходи! Чайку попьём, у меня и торт есть. Жалко, конечно, что ты уезжаешь, но что поделаешь?

   Вовка привычно, заученными движениями снял со щита старую афишу и, закрепив новую, стал пятиться назад, чтобы оценить её со стороны и неожиданно наткнулся на возникшее на пути препятствие.

- Извините, я не хотел...- начал он извиняться перед кем-то, на кого наткнулся, ещё не видя его, а, обернувшись, даже вздрогнул от неожиданности, словно перед ним было привидение.

- Сопа?! - вырвался у него удивлённый возглас.

- Ну, ты что, Шток, остолбенел? Будто призрак перед тобой! Не ожидал, что ли? Думал, что меня навсегда закрыли?

- Да нет, не в этом дело. Просто ты и в самом деле, как призрак, возник. А так, я был в курсе, что ты вышел. Нас уже предупредили. Ты, наверное, думаешь, что это мы тебя сдали тогда? Но это не так, мы тут ни причём. Так совпало.

- Да ладно, не парься! Я сам дурак! Захотел водки, сунулся на станцию. Думал возьму буфетчицу на гоп-стоп, а там ищи-свищи меня! Ну и нарвался на засаду. Так что к тебе у меня никакой предъявы нет, спи спокойно. А я иду мимо, гляжу, ты-нет? Дай, думаю, подойду, обрадую корешка…

- Что за «корешка»?

- Э-э ! Да ты совсем тёмный, хоть и учёный. А, говорят, ученье — свет! Чему вас только в школе учат? Ну, ладно! Некогда мне с тобой базарить. Надо ещё кореша навестить, откинулся сегодня. У тебя закурить ничего нет? Хотя откуда у тебя, ты ж некурящий, я помню? Поди мамка не разрешает?

- А вот и есть! - Обиделся Вовка. Он вытащил из кармана пачку сигарет с ментолом и небрежно протянул Сопе.
- На! Закуривай!

- Фу, какая гадость! С ментолом!

- Ну да! Чтобы табаком не воняло.

- Ладно, давай!

Он вытащил две сигареты, одну сунул за ухо, а вторую прикурил.

- Ну, бывай, что ли! Если что, обращайся, помогу по старой памяти!

  Сопа осклабился и чиркнул большим пальцем по горлу.

-  Ну, до скорого! - Он развернулся и грузно переваливаясь поковылял дальше.

- «Теперь уж врят ли...» - подумал Вовка, подхватил транспоранты и поспешил к кинотеатру.

   На следующий день город был взбудоражен жутким происшествием. Горожане были возмущены случившимся и требовали сурово покарать виновных.

   Ночью в отделение милиции позвонил кладбищенский сторож. Срывающимся от волнения голосом он сообщил, что трое неизвестных отморозков вскрыли фамильный склеп, в котором накануне была захоронена пожилая полька, уроженка Нестерова, родившаяся ещё в прошлом веке. Ведут себя нагло, практически не скрываясь. Возможно это мародёры или сатанисты.

   Милиция сработала оперативно. Злоумышленников застигли на месте преступления. То, что они увидели, повергло милиционеров в шоковое состояние. Трое подонков, которых и людьми назвать нельзя, вытащили покойницу из саркофага и надругались над ней, сняв с неё все украшения и вырвав пассатижами золотые коронки во рту. После чего, прямо тут же, на осквернённой могиле, устроили пьянку. Усадив покойницу рядом, вложили в руки стакан с водкой и фотографировались рядом с ней. Когда их задерживали, они были сильно пьяны и неадекватно реагировали на происходящее. Когда этих нелюдей доставили в отделение, выяснилось, что одним из них был Сопа.

   Вовка, прослышав о случившемся, был потрясён до глубины души. Тот, с кем он только вчера общался, внешне производивший впечатление нормального человека, оказался способным на такое изуверство. У него не укладывалось в голове, как такое вообще было возможно. Нет, горбатого только могила исправит.

                ********************

   Ещё в сумерках две машины отъехали от дома, где в течение шести лет проживала семья Нащокиных.

   Грузовую загрузили ещё с вечера и она простояла ночь во дворе. В кузове была та же мебель, которую шесть лет назад привезли из Ужгорода. Двухспальная деревянная кровать, раскладной стол, сервант и трюмо. Добавились лишь холодильник, телевизор и швейная машинка. Также посуда и тряпьё. Книги и гитара. Поэтому всё легко уместилось в одну машину. Вся прочая мебель, которой они пользовались, была служебной и переходила от одних жильцов к другим.

   Машины медленно, как бы прощаясь, проезжали через центральную часть города. Мимо проплывали очертания замка, ратуши и костёла св. Лаврентия. Из-за него торчали купол и колокольня бывшего Василианского монастыря, где размещалась русская школа, в стенах которой они учились шесть лет. Вовка понимал, что, возможно, видит всё это в последний раз. Приедет ли он сюда когда-либо ещё, в город, в котором прожил почти половину своей сознательной жизни. А что там будет в переди? Как их встретит новый город, в котором им теперь предстояло жить, учиться и работать? И примет ли он их, а если примет, то как? Смогут ли они интегрироваться настолько, чтобы стать своими, или их будут воспринимать, как нечто временное и инородное?

   Вот уже по Львовской улице выехали из города. Машины набрали скорость, направляясь в сторону Львова. Светало.


Послесловие
   И, конечно, никто из них не знал и даже в страшном сне не мог представить, что пройдёт всего двадцать пять лет и не станет Великой страны, распадётся она на составные части. Бывшие республики, назвавшиеся независимыми государствами, ещё толком не определившись, со своей статусностью, тут же разбегутся по своим национальным углам. Как будто не было в течение семидесяти с лишним лет общей истории, общей беды в суровые годы страшной войны, общей на всех Победы и возрождения. Ну, казалось бы, эти нечеловеческие испытания должны были только сильнее сплотить, сцементировать и спаять общество настолько, что никакая сила не в состоянии будет разорвать эту спайку. Но, к большому сожалению, это случится.
   
   И в 90-х годах, после развала СССР и образования независимой Украины, музей будет заброшен и разорён, а город Нестеров снова переименуют в Жолкву. А на Нестеровском постаменте будет стоять статуя основателя организации украинских националистов (ОУН) Евгения Коновальца. Как-будто в противовес нестеровской мёртвой петле, придуманной и исполненной героем-авиатором для того, чтобы спасать жизни будущих лётчиков, попавших в критические ситуации, на город, за который он, не раздумывая, пожертвовал своей жизнью, будет накинута бандеровская удавка.

   Но не будем слишком забегать вперёд и вернёмся в тот день и час, где мы оставили героев нашего повествования.


   
            

               ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ................