Был вторник, три часа ночи. Я проснулся от громкого стука и разъярённого рёва сверла. Я не знал, чем можно было объяснить такую непорядочность и бестактность соседей, которые позволили себе делать ремонт в своей квартире в час самого глубокого сна! Я был вне себя, но вставать с кровати и идти разбираться и ругаться с соседями, вряд ли гостеприимными и радушными, не хотелось.
Кто-то постучал по батареям, кто-то крикнул, что вызовет полицию. Но стук только усилился. Это было апогеем наглости, потому я всё-таки преодолел нежелание подняться с кровати, оделся и пошёл стучаться в квартиру бессовестных соседей, и, если возможно, требовать объяснений.
Пока я одевался, вдобавок ко всему соседи на всю громкость включили какую-то отвратительную музыку. Мне становилось не очень хорошо. Казалось, я был готов уничтожить, стереть с лица Земли этих хулиганов, под громкую музыку делающих ночной ремонт.
На лестничной площадке я увидел трёх мужчин, все они с яростью стучались в дверь, но безуспешно.
-Просто безобразие! -сказал один, толстый, с рыжей бородой; на его руках почему-то были надеты белые перчатки, благодаря которым он имел самый глупый вид. -Я считаю, что надо вызвать полицию!
-Поддерживаю! Таких негодяев сажать надо! -ответил второй мужчина, низкий, лысый и уже довольно старый. -Откройте, а не то выломаем дверь!
-Быстро откройте! -крикнул я. - Вы с ума сошли, в три часа ночи сверлить!
-Я считаю до трёх! - сказал рыжебородый. -Раз... Два...
Наконец нам открыли. На пороге стоял мужчина, явно выпивший, но по его телосложению можно было отметить, что он был крепок и силён. На вид этому человеку было лет сорок-сорок пять, а глаза его были красны и безумны.
-Что вам нужно?! - сказал он хриплым голосом и жестом позволил нам пройти в его квартиру. -Проходите. Делайте, что захотите.
-Что?! - не поняли мы, перекрикивая орущую музыку.
-Мы пришли к вам затем и только затем, - сказал низкий мужчина, - чтобы вы перестали шуметь! Оказывается, это вы один затеяли ремонт! Ощущение, что тут целая толпа рабочих! Да выключите же вы эту чёртову музыку, говорить невозможно!
-Нет! - последовал уверенный, окончательно разозливший нас ответ. -Музыку я не выключу.
-Чёрт возьми, - сказал я, - да понимаете ли вы, что нарушаете закон?! Мы полицию вызовем!
-В последний раз предупреждаю, выключи музыку! - сказал, перейдя на "ты", рыжебородый.
-Не то будет худо! - сказал молчавший до этого мужчина с длинными и тёмными волосами.
-Вызывайте! - спокойно ответил нам мужчина. -Ничего страшного не будет в том, что меня заберут.
К слову, я знал этого негодяя, так упорно желавшего, чтобы музыка продолжала играть. Его звали Дмитрием Матвеевичем, и я не помню, чтобы ранее слышал от него такой шум, а тем более ночью. Музыка ужасно орала, звенела, выла; она то рыдала, как маленький ребёнок, то смеялась странным, безумным смехом. Душу леденило от этой музыки. Всматриваясь в глубь комнаты, я заметил, что на полу всё разбросано: разные вещи, поломанные и разорванные, множество стёкол, осколков, обломков...
-Да что тут произошло?! - спросил я, но ответа не последовало.
-Послушай, мы по-хорошему хотели, - сказал рыжебородый спокойно, но громко и внятно. Затем он подошёл к Дмитрию Матвеевичу и со всего размаху ударил его по лицу. Дмитрий упал на пол без сознания.
Полиция приехала нескоро и силой вытолкнула упиравшегося Дмитрия в коридор. На следующий день мы узнали о причине его странного, буйного поведения из уст полицейских. Оказывается, у него погибли жена и ребёнок, заживо сгорев в двухэтажном доме на даче. Дмитрий Матвеевич в это время ушёл на работу, в ночную смену, и, только вернувшись под утро, узнал об ужасной беде. С тех пор он практически лишился рассудка, не находя в себе сил жить дальше. Он не рассказал нам о своём горе и переживаниях, потому что не доверял нам, потому что мы были для него чужими, жестокими и сухими. Он разрешил нам делать всё, что мы захотим, потому что ему было плевать на всех и на всё, что его окружало. Он лишился всего, что так ценил, чем так дорожил, что так оберегал.
Это не он был жесток, безумен и бессовестен.
Это мы оказались жестоки.
Но ведь он ничего не сказал, ничего не дал нам понять, ничего не раскрыл четырём людям, с яростью стучащимся в его дверь. Подумать только, я так переживал из-за каких-то пары лишних часов сна, а у Дмитрия Матвеевича произошло несчастье, сделавшее его безумным, слабым и ничего больше не видящим в жизни.
Все следующие ночи ни сверла, ни музыки не было слышно, но мне очень плохо спалось.