Один раз ко мне на стол из Верх-Исетского района, в году так 1995ом попали материалы по изнасилованию двух студенток. К материалам, приходящим из других районов мы всегда относились враждебно и насторожено. Сразу возникало подозрение, что кто-то хочет, чтобы за ним мусор убрали. С пристрастием стал изучать их с целью отправить обратно. Делалось это нехитрым способом. Вызывались потерпевшие, либо свидетели, в разговоре с которыми выяснялся вопрос о месте возникновения умысла на совершение преступления. Поскольку кроме следователя в такие тонкости никто не вникает, почти всегда есть возможность вопрос повернуть в свою пользу, взять объяснение и мотивированно отправить эту кучу проблем от себя подальше. Только я наметил план действий, как в кабинет заявился мой знакомый еще по учебе в юридическом институте Брагин А.В.
Запомнился он еще по разговорам на переменах. Такие люди никогда не остаются незамеченными. Это их природное свойство: удивлять, подчинять своим обаянием, напором, внешним колоритом, ну и просто физической силой. Он уже тогда работал в знаменитом шестом отделе, созданным в самом начале 90-х для противодействия бандитским группировкам. В прошлом спецназовец, воевал в Чечне, морда всегда красная, круглая, наглая. Такие лица я почему-то чаще всего встречал именно среди милиционеров.
Из разговора с ним я понял, что его лично попросил начальник отдела по возможности контролировать развитие событий по этим материалам и в случае возбуждения уголовного дела оказывать оперативную помощь следователю. Я поддался его обаянию и не стал отправлять материалы в другой район. Он же клятвенно заверил, что у меня проблем по части оперативной помощи не будет, а это уже половина дела. На том и сошлись. Сюжет этой истории следующий.
У одного из далеко не последних по положению людей в нашем городе росли две дочери: Катя и Света. Они были погодками. Воспитание получили соответствующее: лучшая школа, индивидуальные занятия с репетиторами, специализация – гуманитарные предметы, никаких вечеринок и дискотек и дома быть обязаны до 21 часа. Начитанные, но чуть оторванные от действительности, обе после школы поступили в УРГУ на факультет журналистики. Учеба учебой, а природа берет свое. И вот раз по незнанию и в высшей степени беспечности, свойственной романтичным и экзальтированным юным существам они решили попробовать завязать знакомства с кем-либо из молодых людей. Для этой цели они по нескольку часов в день после учебы просиживали на скамейках возле главпочтамта в центре города и стреляли глазками по сторонам, обсуждая возможные объекты для знакомства. Место по незнанию выбрали неудачное, там, где часто снимали проституток в то время. Ну и дождались.
В тоже время, некто Серега Белоглазов, уже ранее отбывавший наказание за разбой и кражу, с двумя новыми подельниками по нелегкому бизнесу также настойчиво искал возможность провести время с представительницами противоположного пола. Дела как раз шли нормально и в карманах приятно шелестели купюры. Познакомились быстро, легко. Молодые люди, несмотря на косноязычие и не всегда приличные манеры никакого подозрения в девичьих сердцах не вызвали. Наоборот, им было интересно. Все необычно и как то просто. Согласились на посещение ресторана в Центральной гостинице. «Ну, это же обычно так бывает, когда молодые люди начинают ухаживать», - думали они.
Девчонок, вследствие инфантильности и незнания уличной психологии, даже не насторожил тот факт, что с участием их ухажеров в ресторане завязалась драка. Причина – их пригласили потанцевать молодые люди из-за соседнего столика и они согласились. После их скандального выдворения из ресторана парни уговорили девушек поехать с ними на шашлыки в частный дом, расположенный в Верх-Исетском районе. Банкет был продолжен. Ну, а когда уже все было съедено и выпито между девчонками и Серегой возникли существенные противоречия по поводу дальнейшего времяпровождения. Полагая, что со своей стороны он достаточно потратил денег, чтобы получить вознаграждение, это примерно моя зарплата за два месяца, он требовал секса. Катя и Света хотели домой и желательно на такси из-за позднего времени. Предложение Сереги их искренне удивило.
Все закончилось банальным изнасилованием одной из сестер, несмотря на жесткое совместное сопротивление обеих. Такая вот история. В изложенном варианте довольно редкая, из-за столкновения совершенно разных миров. Обычно людям хватает и пяти минут, чтобы определиться: кто есть кто.
Дело я пока не возбуждал до задержания Белоглазова, который вскоре и был доставлен Брагиным. С его слов задержание проходило точь-в-точь, как в голливудских фильмах: «По данным разведки было установлено, что этот тип часто ошивается в пивбаре, напротив кинотеатра «Совкино». Получив сигнал, выехали. Захожу туда с двумя гоблинами и кричу на весь зал как в рупор: граждане не волнуйтесь, это не ограбление! Прошу всех встать лицом к стене и приготовить документы! Ты бы видел реакцию у мужиков, как в «Ревизоре» у Гоголя в немой сцене. Сам удивлен был. Ни одного возражения, как будто привыкли уже. Своего жулика я сразу вычислил. Одели наручники, пригнули и рысцой на полусогнутых - к выходу. Выходя уже, не удержался: «Продолжайте!»
Уголовные дела, связанные с изнасилованием имеют свою специфику. Потерпевшие по этой категории дел очень часто уже в суде отказываются от своих первоначальных заявлений. Поэтому мы, следователи, делаем все возможное, чтобы не доводить их до возбуждения уголовного дела. С начала же следственных действий пути назад у нас нет по многим причинам. Во-первых, портится статистика – основной показатель в работе прокурора. Во-вторых, жуликов по таким делам сразу арестовывают до суда. То есть вина еще не установлена, а наказание последовало. Представляете, что будет со следователем, если в суде окажется, что прокурор арестовал невиновного? С возбуждением дела, образно говоря, мы как бы вагонетку с горы по рельсам пускаем. Расследовать объективно уже сложно. Обвинительный приговор должен состояться при любой погоде. Это один из отличительных признаков хорошего и плохого следователя. Я был хорошим.
Для начала беседую без протокола с каждым. Хвататься за ручку и писать, что говорят стороны не в моих правилах. Я – не секретарь. Потом беседую уже со всеми вместе. Получается эдакая импровизированная доследственная очная ставка. Внимательно слежу за каждым жестом, словом. Истина всегда ближе, когда людям приходится говорить друг другу в глаза. И даже если их позиции на словах не меняются, то все остальное: опущенный взгляд, неуверенный тон, иногда слезы, гнев – все, или почти все всплывает наружу, формирует в голове мнение. Всё, так называемое расследование уголовного дела, которое потом будет продолжаться два, три месяца, полгода, уже принципиально не добавляет ничего к тому, что формируется в первые же сутки в голове следователя. Это не относится к многоэпизодным сложным делам, но почти ко всем по одной статье.
Неприятно в ходе разговора удивил подозреваемый: «Понимаешь, командир, никакого износа не было. Она сама первая со мной в десна ударилась». Ну и жаргон. Два слова и мое отношение определено. Часто жулики даже не подозревают, что одной фразой можно добавить себе срок, пусть не определяющий, но имеющий значение. Как то вел он себя неадекватно, как будто не судимый ранее.
Девчонкам предложил возможность примирения, естественно за материальное вознаграждение и попросил назвать сумму. К моему удивлению они дали согласие, но сумма была очень большая. Доследственные переговоры ни к чему не привели. Что ж, я сделал все со своей стороны, чтобы уладить конфликт без запуска государственной машины. Ко времени описываемых событий опыта у меня было достаточно. Процесс направления дел в суды был отлажен, как на конвейере. Не отступая от правил, предложил подозреваемому сделку: «Ты даешь признательные показания при адвокате, а я направляю дело в суд по одному эпизоду. С настоящего момента у тебя цель одна – бороться за минимальный срок. Покаешься в суде - получишь свои законные 5-6 лет. Выгода? Получишь на три года меньше. При этом ограничивать тебя свиданиями и передачами не буду».
Признательные показания значительно облегчают работу следователя, я бы сказал раза в два. Это царица доказательств. Количество необходимых действий значительно сокращается. Уголовное дело в результате получается тоньше, убедительней. А судье-то как приятно. Да при таком раскладе у самого сурового судьи язык не повернется дать максимальное наказание. Следователю же количество преступлений в деле никак в зачет не идет. Главное – обвинительный приговор.
Мое предложение не нашло понимание у Белоглазова. «Ну нет так нет». Пришлось выкладываться. Время было как раз то, когда впервые за последние так лет 20 были внесены существенные изменения в УК РФ. Количество преступлений увеличилось. Номера статей поменялись. Раньше номер статьи за изнасилование был один – 117 чч.1.2.3. Тут же, один вид преступления разбили на два: 131 и 132 с соответствующими частями. Кроме того, срок наказания судьям предложили начислять по совокупности каждого совершенного преступления, но не более 25 лет. Раньше же срок назначался по наиболее тяжкому преступлению. Можно было совершить, к примеру, 20 преступлений, а срок получали по одному, наиболее тяжкому до 15 лет.
В результате указанных изменений я вменил жулику пять эпизодов, по каждому из которых наказание от 4 до 10 лет л/с. Получалось, что теоретически он мог получить максимум. Правда наряду со сложением сроков наказания существовало и «поглощение». Ну, это морока для судей. Сам уже путаться начал. Почему пять эпизодов за фактически одно изнасилование?
Там дело происходило следующим образом. Одну сестру Белоглазов пытался изнасиловать в закрытой на шпингалет отдельной комнате. На ее крики о помощи вторая сестра выбила дверь и схватила сзади насильника за волосы. Тот, матерясь, быстро поменял объект вожделения, а это уже согласно УК РФ, следующее преступление. Ну и далее в том же духе.
По окончанию следствия поехал в тюрьму с окончательным обвинением и материалами дела. К тому времени у Белоглазова спеси поубавилось, жаргон исчез. К тому же об изменениях в УК знали на камерах, волновался народ. Обвинения по факту изнасилования у меня получались длинными, красочными. Так прокурор научил. В других районах почему-то они были значительно короче. Получилось листа на три машинописного текста. Начиналось оно примерно так: «23.06.2005 Белоглазов С.В., ранее осужденный за совершение тяжкого преступления – разбоя, отбыв наказание в колонии строгого режима, правильных выводов для себя не сделал и вновь совершил ряд тяжких преступлений». Этой фразе меня научил старший следователь Тиунов В.И. Ранее, по другому делу один из жуликов, начав читать подобное обвинение, начинавшее именно с этой фразы, дальше читать не стал. Тяжело вздохнув, сказал: «Когда так начинают обычно срока большие дают».
Белоглазов прочитал все. Часто он прерывал чтение и смотрел на меня ненавидящим взглядом, бросая реплики мне в лицо: «Ты чо пишешь, начальник. Нет, ну ты чо в самом деле!?». Разная у нас психология. Ему не объяснишь, что работа у меня такая. По-другому нам писать нельзя, уволят. Потом, вернулся вдруг к моему первоначальному предложению: «Ну, давай я признаю свою вину полностью, напиши по-другому, оставь один эпизод!».
К тому времени у меня к нему уже не было никаких отрицательных эмоций. Я понимал, что срок впереди у него большой. Понимал, что выйдет он на свободу через много лет. Там, на зоне, в малом пространстве и ограниченный в своих действиях он проведет лучшие годы своей жизни. Вернется с подорванным здоровьем и волей. Я бы согласился, да поздно уже. Сроки вышли, обвинение согласовано.
Забыл сколько ему дали, но точно не менее восьми лет. Что еще сказать? Помню, что фикса у него золотая была, да взгляд наглый, дерзкий; уверенность в правоте своих действий. Знаю, что тогда, в самом начале, если бы он правильно оценил ситуацию, искренне, внутри себя согласился, что поступил с девчонками по-хамски, да прощения бы попросил искренне, от души – ничего бы и не было. Простили бы они его.