Вчерашний разговор с Анной не прошел для Павла бесследно. Она всерьез решила заняться его здоровьем, которому нужно помочь окрепнуть после болезни. Рано утром его поднял дед Валерий и вместе с Иванко выгнал на снег босиком, заставил вздохнуть три раза глубоко и, поклонившись три раза, поочередно поблагодарить за все хорошее Господа Бога. После чего окатил холодной водой. И, облившись сам, заставил визжащего Павла сделать вместе с ними несколько упражнений, приговаривая: «Еще так же вечером окунемся - нервы и клетки встрепенутся от водицы студеной, прогонят болезни. А лишняя недобрая энергия уйдет в землицу, телу тепло и легко будет. А сейчас бегом в дом одеваться», - скомандовал дед.
Павел, стуча зубами, натянул брюки и, путаясь в рукавах, наволакивал свитер. Иванко еще раз пятьдесят отжался от пола и направился в умывальню чистить зубы. Для этого здесь, как когда-то в деревенском быту, применяют дубовые палочки, расщепленный конец которых хорошо очищает налет, массирует десна, при том фитонциды дуба уничтожают микробы.
Анна уже разлила вместо молока овсяный кисель (пост на дворе) по кружкам, накрыв их душистыми ломтями свежего хлеба и, когда подошел Павел, спросила:
- Вам понравилось обливание?
Павел сердито глянул в ее сторону, но тут же засмеялся:
- Так вот кто инициатор моего мучения, а я-то ума не приложу - с чего это старый за меня взялся?
Анна тоже рассмеялась, и искорки озорства сверкнули в ее темно-синих глазах. «Я бы и в проруби искупался, - подумал Павел, глядя с восхищением на ее лицо и точеные руки, которыми она держала полотенце. Как же она красива сейчас, когда смеется. Даже морщинки – лучики, словно ручейки ее озерных глаз. Но почему она так редко смеется? Какая драма произошла в ее жизни?»
Павел, по-видимому, так внимательно смотрел на Анну, что она, засмущавшись, отвернулась. Съев горбушку ржаного хлеба и выпив кружку киселя, Павел поблагодарил хозяйку и вышел во двор пилить с Иванко дрова.
Морозный воздух холодил, приятно пахло свежими опилками. Хорошо наточенная и разведенная пила грызла бревна, как крокодилица.
- А там, в большом мире, чем основную часть дня заняты люд? Вещи любые можно купить и их не обязательно самому делать, - выспрашивал у Павла Иванко; ему казался мир Павла чужой планетой, такой загадочной, опасной и заманчивой.
- Для того чтобы покупать, надо еще заработать деньги. Вот и трудятся люди по своей профессии часов 8-10, - неохотно отозвался Павел.
- Но это же скучища, 8 часов делать одно дело. Я за день успею попилить, построгать, сколотить что-нибудь, на охоту или рыбалку сходить, да еще и учеба. Нет, в этом отношении у нас интереснее, но мне бы очень хотелось побывать в твоем мире, - со вздохом сказал Иванко.
- Если тебе разрешат, поедем со мной. У меня неплохая профессия, и я зарабатываю немало. Могу определить тебя в любой институт. Проживем! - похлопывая Иванко по плечу, сказал Павел, искренне желая хоть чем-то отплатить этим добрым людям за теплую заботу о нем.
- Нет, - протянул парнишка. - У нас разрешено уезжать из общины только, когда женишься и вместе со своей второй половиной на год - два для учебы. А когда я еще женюсь? Кто самовольно уезжает, того и назад обычно не принимают.
- Да, строгие у вас законы... - проговорил Павел, утирая снегом раскрасневшееся лицо. - Но, в сущности, они верны. Молодой, один ты наломаешь немало дров, не зная жизни нашего общества. Здесь все проще и честнее.
- Что-то мы завздыхали, - взявшись вновь за пилу, сказал весело Иванко. - Послушай, Павел, а хочешь пойти со мной сегодня на вечерку?
- А не стар ли я. Как - никак 30 минуло, - засмеялся Павел.
- Ты не женат, как я знаю, значит, смело идти можешь. Решено. Хватит тебе с картинами своими вечера коротать.
День зимний короткий, и вечер не заставил себя долго ждать. Поужинав, Павел и Иванко вышли со двора. Метель несла поземку, колючий снег сек лицо, и когда они оказались в теплой горнице - Павел был рад уже и этому. В комнате царил полумрак, свет и тепло распространял ярко горевший камин. Сидя около него, один из ребят перебирал струны гитары и негромко пел. Музыка была непритязательная, но слова баллады, оттененные ею, звучали выразительно и волнующе.
- Кто автор этой песни? - тихо спросил Павел, когда певец окончил.
- А разве не понятно? - удивился Иванко. - Он сам, конечно. Смотри, какой довольный сидит. Санька вечно какие-то мелодрамы выдумывает, а мне больше нравятся приключения или рассказы о научных открытиях. Это же увлекательнее всякого детектива, например, отыскание научной истины, - восхищенно шептал Иванко. - Только мне отчего-то стихотворная форма не удается никак.
- Оттого и не удается, что у тебя ум пишет, а не душа. Для этого лучше выбрать рассказ, повесть, - улыбнулся Павел. - Когда душа заговорит, наступит время стихов и, как ни странно, будут они о той же любви или героях...
Но дошептать свою лекцию о литературе Павлу не удалось, девчата, отложив свои красивые прялочки и вязания, затеяли игру в ручеек. К Павлу подбежала круглолицая русоволосая девушка, та самая, что сидела с Иванко в школе. Она подала руку и скороговоркой проговорила:
- Я знаю, Вас зовут Павел. Мои родители Вас лечили. А я - Ксения.
Неуемная энергия, казалось, лучилась от нее. Карие глаза блестели, ямочки играли на бархатистых щеках. А бровями она умела повести так, что любой парень не удержал бы вздоха восхищения. «Вот уж истинная русская красавица», - подумал Павел, глядя на Ксению. Но не успел он сказать ей и нескольких слов, как ее выбрал Иванко. Павел заметил, как в его синих, как у Анны, глазах мелькнуло что-то щемящее, прикрытое наигранной веселостью.
Посиделки подходили к концу. Павел стал своеобразным «героем вечер», его расспрашивали о большом мире, о его профессии - он был гостем общины. А они здесь редки. Домой возвращались втроем. Ксения жила по соседству. По дороге шутили, смеялись, Иванко не сводил восхищенных глаз со своей озорной соседки. Стали прощаться. Ксения первой подала свою ладонь и крепко пожала руку Павла. Одно мгновение она глядела ему в глаза с каким-то непонятным волнением. Как будто хотела спросить: «А заняла ли я в твоем сердце должное место?»
Павел отвел глаза, он вдруг почувствовал себя виноватым перед Ксенией и Иванко. Он привлек Ксению не своей истинной сутью, она ее просто не знает, а непохожестью на других. Не он интересен девушке, а образ сказочного принца, созданный ею. Должно быть, из-за этой фантазии она не замечает настоящего чувства Ивана.
Попрощавшись с Ксенией, они медленно брели по заснеженной улице, разговор как-то не клеился. Где-то вдали гремели колотушечные, трещащий звук разносился по округе, успокаивая селян и будто бы выговаривая: «Спите спокойно, сбережем мы вас от пожара и татя ночного».