О встрече выпускников 1968 года средней школы №3 имени Бориса Богаткова г.Новосибирска.
На этом празднике я был почти наблюдателем, потому что 50-летие отмечал не мой выпуск, а класс моего старшего брата. По этому случаю Евгений загодя прилетел из Москвы в Новосибирск и начал организовывать встречу в съёмных апартаментах в высотке возле ТЦ «Аура». Часть подготовки взял на себя и я, а по части фото и видеосъёмки, особенно.
Главным событием на этой встрече стал приход любимого учителя, преподавателя русского языка и литературы – Раисы Фёдоровны.
Сегодня, 1-го апреля, в день её 90-летия, я пишу эти воспоминания о той встрече ещё и потому, что совершенно невозможно поздравить заслуженного учителя лично при встрече, которая, конечно же, планировалась. Но, по всем известным причинам дня сегодняшнего, когда самое простое в жизни вдруг стало запредельно сложным и даже запретным – встречаться, дарить цветы и подарки, сидеть за одним столом и разговаривать, пожимать руки, целовать… нельзя ничего! Эти воспоминания заменят ту встречу, которая не состоялась.
Такова реальность високосного 2020 года, не фантастика, не утопия, не первоапрельская шутка.
А тогда, два года назад, солнечным июньским днём мы собрались и тесно уселись вокруг стола, плотно уставленного закусками, чтобы слушать своего учителя. Раиса Фёдоровна стояла около двух часов у гладильной доски – такую ей отыскали трибунку, на которой разложила она свои драгоценности: письма, поздравительные открытки, фотографии, ученические тетради, отдельные тетрадные листы.
Всё это хранило память о собравшихся выпускниках её любимого «Б» класса, с которым она прошла с 1963 по 1968 годы. Она говорила все эти два часа обо всех учениках – собравшихся и отсутствующих, вспомнила уже ушедших в мир иной. Она ни разу не ошиблась в фамилиях и в именах, никого ни с кем не перепутала, чётко распределяла события тех лет по времени и последовательности. Это было удивительным, поразившим всех нас выступлением и незабываемым УРОКОМ, тем более, что никакой заранее заготовленной и записанной на бумаге речи у Раисы Фёдоровны не было. Хуже того, её то и дело сбивали с мысли репликами и вопросами, параллельно шли звонки иногородних учеников. Чёткость её мыслей была для всех поразительной, хотя ведь все эти годы многие, так или иначе, общались с Раисой Фёдоровной:
в переписке, по телефону и изредка лично, но представить такую ясность ума в 88 лет не могли. И ведь каждому она нашла добрые слова.
И, кажется, никого не забыла, не упустила. А ведь она перенесла тяжелейший бронхит незадолго до встречи. Она ещё делала по три ингаляции в день. Я воспроизвожу не всё. Многое я сам забыл за два минувших года, то, что не записалось. Не ТА голова-то, ох, не та…
К тому же, большую часть фрагментов я записывал, когда Раиса Фёдоровна говорила про моего брата. Такая, думаю, простительная семейственность.
Встреча, естественно, началась поздравлением от учеников, которые заготовили заранее Галина Смарыгина и Коновалов Михаил.
Галина зачитала Благодарственное письмо. Михаил надел учителю памятную медаль на ленточке, Саша Воронов вручил букет цветов.
Наполнили стаканы шампанским, провозгласили, выпили, слегка закусили.
Потом Раиса Фёдоровна встала за свою импровизированную трибуну, гладильную доску, часа на два, не меньше.
И начался урок Литературы, и явился к нам Пушкин с его «Евгением Онегиным», пришёл в гости и Лев Толстой.
Раиса Фёдоровна (далее по тексту – Р.Ф.) начала так: Я хочу начать наш урок. Выполнили вы домашнее задание? Прочитали ли вы несколько раз «Евгения Онегина», четыре тома «Войны и мира»?
Коновалов: Четыре!? А не много ли это? Раиса Фёдоровна, вы сильно много хотите. Хотя бы хоть один – третий. Там про любовь.
Р.Ф.: Вы знаете, я думаю, если вы и не выполнили задание, то, пожалуйста, я вас прошу, хотя бы «Евгения Онегина» перечитайте. Вы так освежите свои чувства, вы так много узнаете об Александре Сергеевиче Пушкине, потому что главным героем в этом романе был Пушкин,
а мы всё знаем героев других. Вот интересно, помните ли вы что-нибудь из Евгения Онегина? Из того, что заучивали?
Все хором начали декламировать вступление в роман от «Мой дядя самых честных правил…», но, впрочем, ушли не дальше «… когда же чёрт возьмёт тебя!».
Галина: Это пятьдесят лет назад! Больше даже – выучено!
Р.Ф.: Именно в школе обретаются друзья на всю жизнь. Как сказал один из ваших товарищей, заслуженный артист Российской Федерации Владимир Бухаров. Вот его слова. Было в жизни много хорошего, было не очень, но школьные годы и школьные друзья – самое важное, что надо хранить всю жизнь, что помогает во все времена.
Он служил в армии. И присылал мне открытки. Вот первая. Здесь он называет себя: ваш бывший никудышный ученик Вовка Бухаров.
Общий смех. Ира: Какое самоуничижение.
Р.Ф.: Достаёт другой конверт, вынимает открытку. Это с восьмым мартом поздравляет.
«С сердечным приветом к вам бедный тунеядец, а теперь солдат-пограничник Володя Бухаров». А о том, что он солдат-пограничник, я сначала узнала от Жени Носачёва. Он так написал из армии: Передаю вам сердечный привет от воина–чекиста Володи Бухарова.
Галина: Даже чекиста?
Евгений: А пограничники – это все КГБ, так что он у нас – чекист.
Р.Ф.: Да, когда все почти наши мальчики пошли в армию, было очень неожиданно. Как так? Все выпускались с хорошими знаниями, поступили в вузы, в университет даже, и вдруг начали один за другим уходить. Почему? И было так горько, особенно когда Женя пришёл проститься. Уезжаю в армию. Я его проводила туда вот, на угол от школы, и поплакала. Мне так было жалко, что они не пошли дальше учиться, а теперь – в армии. Тогда три года, что ли служили?
Евгений: Нет, два. Мы два служили. На флоте – три.
Р.Ф: И вот первая открытка от Жени из армии – такая:
Раиса Фёдоровна, поздравляю вас и всех моих бывших учителей с Новым семидесятым годом. Желаю вам успехов в воспитании новых питомцев. Пускай они будут умней и благодарнее нас. С огромным к вам уважением и любовью, ваш бывший ученик, а ныне воин вооружённых сил Союза ССР, рядовой Носачёв.
Все дружно смеются. Евгений: Да, рядовой был ещё тогда, в семидесятом.
Р.Ф.: А вот ты помнишь? То ли вы уже отслужили, то ли у вас отпуск с Серёжей Шутовым совпал, но вы пришли однажды в воинской форме ко мне, вечером. Не помнишь?
Евгений: Нет.
Р.Ф.: Ну как же? Я помню, а ты не помнишь.
Евгений: Не, я помню, что я к вам приходил в форме, но … с Шутовым – не помню.
Р.Ф.: Ну вот, вместе с Серёжей. И мы такое застолье устроили. Так мы радовались встрече. Я увидела вас возмужавшими, и просто, как ты изменился. Не такие, но всё равно родные, куда денешься. Вот такой случай был.
Хочу сказать, что вы были очень внимательными и главное, что вы доверяли учителям. Вот сейчас этого доверия нет. Вот как я наблюдаю за школой через родственников, знакомых, дети которых учатся. К учителям относятся с издёвкой, с каким-то подозрением, что они чего-то не знают, что они не хотят чего-то говорить. Нет былого доверия к учителям. В общем – далеки друг от друга ученик и учитель. Наша школа была маленькая – уютная и тёплая в прямом и в переносном смысле. И так как был коллектив небольшой, учительский и ученический, мы все знали друг друга. Все были в тёплых отношениях. Всех абсолютно знали всегда. И коллектив учительский был очень дружный, хороший коллектив. Ну, вспомните – Любовь Ивановна…
Ира: О, её, конечно, в первую очередь всегда вспоминаем.
Р.Ф.: Александра Иосифовна…
Ира: Конечно, тоже вспоминаем.
Все загалдели и стали называть учителей: Алла Александровна наша…учителя химии помню, Валентина Петровна, Нелли Поликарповна… и физичку молодую… Романова Мария Николаевна с нами в поход всегда ходила…
Раиса Фёдоровна тихо, но внятно сказала: «К месту вспомнить, наверное, а кто же руководил школой?».
Почти хором: Лях Василий Федотович! Все помнят.
Р.Ф.: Да. Всеми уважаемый Василий Федотович. Его уважали и учителя, и ученики. Когда-то у него был юбилей, а он тяжело болел. И я чуть-чуть написала, адрес поздравительный. От имени всех учителей. Права я или не права была? Но от имени всех написала ему. Мы же дружили семьями. Вот и сейчас, когда Василия Федотовича уже нет с нами, я звонила его жене. Ей уже 93 года…
После вашего выпуска у меня уже не было таких детей и такого класса. Как отдать свою любовь каким-то другим детям? И что, и как? В общем, долго мучилась этим. Правда, были у меня старшие классы, на уроках литературы в которых очень любила сидеть Любовь Ивановна. Вот она, как выгадает время, так и приходила ко мне на литературу. Когда «Евгений Онегин» по программе шёл, так она прямо все уроки посещала. Всегда с таким восторгом и с таким интересом, что это просто удивительно было, математик – и увлечение литературой.
И я рада, конечно, что заронила и в вас любовь к литературе, к поэзии.
Я вспоминаю об этом часто и сейчас напомню вам.
Поднимает с гладильной доски несколько жёлтых листков.
- Вот такие жёлтые листочки, жёлтые бумажечки. И всё это сохранила.
Ну, вам известное стихотворение Жени.
Не мчимся мы лошади,
Не рубим мы сплеча,
Не знает наш ровесник,
Как пуля горяча.
Но бредим мы Гренадою,
Как бредили отцы,
Пред нами мир громадою,
И мы – его творцы,
Р.Ф. извините меня, что я читаю так невыразительно.
У нас своя Каховка,
у нас свой Перекоп,
Хоть нет в руках винтовки,
Будёновки на лоб.
Поднимем алый парус
Межзвёздных бригантин.
Мы не выносим пауз,
Мы жить спешим, спешим…
Второе стихотворение. Это стихотворение «Прощальное».
Грустная песня, грустные слова.
Улетает детство наше навсегда.
Как роняет яблоня свой прощальный цвет,
Я листов тетрадных уронил букет.
До свидания, школа старая моя,
Радости и беды, и учителя.
Мы пойдём по жизни, ступим за порог.
Песнею прощальной прозвучит звонок.
Р.Ф.: Чудесное стихотворение Жени. Ещё Женино прочитаю.
Евгений: Собрание сочинений. Что там ещё может быть, не запрещённого?
И ещё вот такие строки:
Отшумела десятая наша весна,
Годы школьные с нами прощаются,
И ночью, быть может, чьи-то глаза
На подушку росой высыпаются.
Р.Ф.: Это, Женя, шедевр поэзии. Это такой образ, это метафорический эпитет: «И ночью, быть может, чьи-то глаза на подушку росой высыпаются».
Евгений: Спасибо.
Но места нет в душе для умиленья,
Я точно знаю, жизнь – трудна,
Но каждый день для нас – сраженье,
И сердце бьётся, как струна.
Р.Ф.:(это никуда не годно: «…как струна»)
Мы расстаёмся, покидаем
Родную школу, отчий дом,
Родные улицы, кварталы
И города, где мы живём.
Но как бы жизнь нас не бросала,
Мы будем вместе. Кто пойдёт
По жизни честными шагами,
Тот в дружбе с временем живёт.
Р.Ф.: Вот это Женечки.
Евгений: Я даже не помню такого. У меня не сохранилось.
Коновалов: Ну, давайте Носачёву похлопаем.
Евгений: Исполнителю тоже.
Галина: Вот, что значит, память.
Р.Ф.: А вот что писал Серёжа Шутов.
Серёжа…
А мы смеялись, мы шумели,
Забыв степенный вид опять,
Быть взрослыми мы не хотели,
Ещё успеем ими стать.
Почти всех вас я не увижу,
Но позабыть я не смогу,
Как вальс по залу мы кружили.
Вас в памяти я сберегу.
И ещё…
Говорят, в человеке жить могут двое.
Легче выход найти в заколдованном круге.
У меня есть на это мненье иное:
Я второго себя воплощаю в друге.
Про двоих ещё в древности кто-то сказал:
Ум – хорошо, а два – ещё лучше,
Насчёт тех, кого кто-нибудь другом назвал,
Вы для него человек – наилучший.
И если случится, что он в вас ошибся,
То он потеряет веру в людей.
Хотел бы я знать, что должно совершиться,
Чтоб все доверяли друг другу смелей.
Р.Ф.: Вот этот язык… чтоб все доверяли…
Ещё стихотворение, не на прощание, а года два спустя. Почему оно ко мне попало? Потому что мы с Ирочкой – близкие друзья.
Вот Ирочкино стихотворение прочитаю.
«Осень».
Плачут холодные стёкла,
Печка раскалена,
Жёлтые, мокрые листья
Липнут на тротуар.
Кружатся жёлтые листья,
Сырость, дождя пелена.
А за окошками ветер
Ставнем стучит до утра.
Утром вдруг выпадет иней.
Ясность морозного дня.
И заалели рябины
Первого цветом огня,
Гулко шаги отдаются,
Воздух морозен и чист.
Кружится, плавно ложится,
Алый кленовый лист.
Второго октября 1971 года.
Ира: А как же вы всё это сохранили?!
Евгений передаёт на память копию своего стихотворения «Ровесник» из журнала «Костёр» и показывает, что над его стихотворением размещена цитата Брежнева о значении БАМа и роли молодёжи.
Р.Ф.: Брежнев? Ну что? Хорошая вещь.
Я хочу сказать про Володю Бухарова. Ну вот он стал артистом, я никак не ожидала. Он был таким молчаливым. Вот я вообще-то помню почти все ваши глаза и помню ваши голоса.
Все смеются: Ну как же!
Р.Ф.: Ну как не запомнить голос? Столько слов таких громких и в то же время таких содержательных. Обращаясь к Коновалову:
Мишенька, я вспоминаю часто, я вам давала кучу сочинений. Вы не помните? Сейчас сочинений не пишут. Даже президент сказал, учите писать сочинения. Это что такое! Чем занимаются учителя? Даже непонятно.
Наташа Попкова (Есехина): Поэтому и доверия им нет.
Вот вы понимаете, не представляла, что станет он артистом. Он был таким молчаливым, у него всегда были такие грустные тёмные глаза, что мне хотелось подойти к нему и погладить его по головке, каждый раз подойти и погладить, и спросить: «Володечка, ну что у тебя?».
И уже другим тоном: Зато вот к Молдунову всегда хотелось подойти и надрать ему уши!
Коновалов: А что он такого плохого сделал?!
Р.Ф.: А он не хотел учиться!
Коновалов: Так и Коновалов тоже не хотел учиться!
Р.Ф.: Не говори! Ты всю жизнь учишься. Не обманывай.
А ещё я видела всегда очень серьёзный, очень напряжённый взгляд в мою сторону Жени Носачёва, но он меня не видел при этом, этим напряжённым взглядом. Знаете, бывает так. Он в это время на уроке литературы писал стихи. Представляете что?! Вот так! А я-то думала, что он в это время увлечённо слушает, что я вам говорю. Как я обманывалась, оказывается.
А ещё один Женя… Женечка Роговский. Женя!
Роговский: А! Я здесь.
Р.Ф.: Очень хорошо. Я так рада, что тебя увидела. Вы знаете, он так меня один раз посрамил. Когда мы изучали в шестом классе, наверное, приставки «пре и при, и пере»…
Роговский: Про перископ?! Ну, и память у вас!
Р.Ф.: … почему попало мне в голову это слово «перископ»? С чем-то это было связано в контексте, иначе, зачем бы я пошла в подводную лодку. И написала я его, почти не глядя на доску, со спины написала слово «перескоп». Поднимает руку Женя Роговский и говорит: А это слово не так пишется! Посмотрите, вы написали слово неправильно. Я посмотрела, господи, конечно, неправильно. У меня сразу же лицо покраснело. Я от стыда не знала, куда деться. Вот такое воспоминание о тебе. И вот я вчера перебирала тетрадки и удивлялась, и радовалась, каким же ты почерком замечательным писал, каким ты мальчиком был, какие сочинения.
Ещё вам спасибо, что в девятом, десятом классах вы стали мне помощниками. Я вообще оказалась одна. Почему так оказалась? Тогда ввели новую должность в школе – организатор внеклассной работы. Ну, а как это делать никто не знал. Никто не говорил. Понимания не было. А вы помогали.
И ещё про Володю Бухарова сказать очень хочется.
Когда мы первый раз разговаривали по телефону, я его спросила, какой спектакль долгие годы у вас в Оренбурге в репертуаре. Он говорит, ну, конечно, «Капитанская дочка» Пушкина. Я ему говорю, представляю, что в молодости ты играл Гринёва Петрушу, а потом, наверное, Савельича. Да, он говорит, я и сейчас Савельича играю. А вот что касается Швабрина, то предателя ты не изобразишь, ты этого не переживал. Ну и, конечно, Пугачёва ты не изобразишь. Я его не так давно, в октябре, поздравляла с днём рождения. И сказала ему, почему-то ваш город часто попадает в сообщения по радио или по телевидению. Всё у вас там то аварии какие-то, то с транспортом плохо. И попросила – расскажи про город. И он мне как всегда подробно рассказал о городе, какие там театры, музеи, про весь город. Он и раньше так рассказывал. И так я ему сказала: Я узнала город Оренбург, что он собой представляет, благодаря тебе и Александру Сергеевичу Пушкину.
Раньше вы должны были написать сочинение описательного характера. Так требовалось по программе. Я вам выбирала описать или цветок, или дерево… Ну я выбрала что-то… вы не помните, сколько я вам давала сочинений, сейчас я вам перечислю.
Раздаётся звонок от Люси Ивановой (теперь Людмилы Гороховской) из Москвы.
Следуют поздравления и переговоры. Раиса Фёдоровна сразу находит в своих бумагах фотографию Гороховской, всем демонстрирует.
А звонки были ещё: от Шатова Володи из Питера, от Гельбах Ирины из Ашкелона (Израиль), от Лукьянченко Сергея из Благовещенска.
Люся Иванова, узнав, что Раиса Фёдоровна только что собиралась прочитать её сочинение, просила этого не делать, но все рассудили иначе.
Р.Ф.: Помните сочинение по «Войне и миру» Льва Толстого. Требовалось написать про сближение Наташи Ростовой во втором томе… Обращаясь к Коновалову: «Миша, ты помнишь, как происходило сближение Наташи Ростовой с народом во втором томе?»
Коновалов: Во втором томе… сближение Наташи с кем-то…
Общая подсказка: С народом.
Коновалов: Ах, с народом?!
Галина: А тебе хотелось бы с кем-то…?
Коновалов: А я думал, что с Курагиным… Я помню эту фамилию.
Р.Ф. зачитывает из школьного сочинения Люси Ивановой: …Прекрасна в своей простоте и поэтичности сцена «В гостях у дядюшки».
В ней Толстой выразил свою любовь к народу и кроме того показал, что…
Коновалов: Я вас перебью, Раиса Фёдоровна, вам интересно будет, про Люсю. Я ведь тоже ушёл в педагогику. И вот, когда Люся приехала на собеседование в Москву, то я про это знаю, потому что сам часто туда ездил, когда уже и Евгений, и Шутов там обосновались, так я и с Люсей встречался. Она рассказывала, как там пришла в школу на собеседование. Поговорили с ней, а потом только спрашивают: Вы откуда? – Я из Сибири. – Боже ты мой! Неужели в Сибири живут такие таланты? У нас в Москве этого нет, нет таких людей, это же – кладезь…
Как по литературе: нет пророка в своём отечестве. Вот так и здесь, в Новосибирске никак не шло: и в одной школе, и в другой...
А туда приехала и сразу же пошла, и пошла… начали продвигать, стала ЕГ заниматься. И теперь вот мы приходим в третью школу, а там учатся по учебникам Людмилы Гороховской. Так что вы, Раиса Фёдоровна, как тот пахарь – бросили зерно, и оно взошло, и вот что выросло.
Р.Ф.: Это небольшое тоже отступление, как я приехала сдавать вступительные экзамены в Ленинград. Я написала сочинение, получила пятёрку. И вот старичок такой, преподаватель, видно, из школы, принимал экзамены и просмотрел моё сочинение. Так он меня потом нашёл и спрашивает: Вы из какой школы ленинградской? – Я говорю, Бог с вами, из какой ленинградской? Я из Казахстана. Из Северного Казахстана. – Не может быть! Не может быть. Как вы написали! Это же сочинение какое… – Вот так, в Ленинграде удивляла…
Коновалов: Ну вот! Вот и вечная ваша ученица пишет вам эссе на память.
Раиса Фёдоровна, закончив урок, нашла ещё в себе силы и желание переговорить почти с каждым из нас наедине. И это был не разговор-воспоминание, а разговор о насущном. Добрый и мудрый совет, напутствие получил от УЧИТЕЛЯ каждый ученик.
И ещё от одного ученика прозвучали стихи:
Вариация-продолжение на песню старшего брата.
Грустная песня, грустные слова.
Улетает детство наше навсегда.
Как роняет яблоня свой прощальный цвет,
Я листов тетрадных уронил букет.
До свидания, школа старая моя,
Радости и беды, и учителя.
Мы пойдём по жизни, ступим за порог.
Песнею прощальной прозвучит звонок.
Песенку такую я в детстве сочинил,
И уже до пенсии путь свой проторил.
Всё как полагается – дети и семья,
Служба и работа, недруги, друзья.
Так вот незаметно – круглый юбилей,
Пятьдесят от выпуска – годы не жалей!
Соберемся вместе мы, ступим на порог,
Пусть напомнит детство школьный наш звонок.
А учитель старый всех узнает в нас,
Дружный и любимый, незабвенный класс.
Мы ещё ведь дети, если с нами он,
Растяни ж, Володька, свой аккордеон!
Запевай нам, Галка. Что ж молчите вы?
Тот, кого уж нету, не споёт – увы...
Есть о чём печалиться, но не ставь в вину
Нам, учитель, неудом – целую страну.
Эх, Василь Федотович, вот ведь как оно
Вышло, что мы с «контрою» стали заодно
И войну холодную проиграли вдрызг,
Наглотавшись досыта не шампанских брызг.
И Рассея-матушка в поисках никак
Не определилась, кто ей друг, кто – враг.
Но заветов прошлого походя «не трожь!»
Мы уже не молоды, но не дряхлы всё ж.
Значит, наша песенка до конца – не вся,
И какой-то Опыт в жизни удался.
Мы ещё поборемся, нечего скулить.
Русь – страна Небесная. Нам ли слёзы лить?
Духом победителей мы всегда сильны,
Никому не выломить это у страны.
Сила есть – народная, это не слова.
Память благородная нам не трын-трава.
Хоть порой разгульная, и грехи верша,
С жаждой справедливости – добрая душа,
С русскою наивностью верует, чиста,
В равенство – как в братство,
В Бога, как в Христа.
И боятся недруги, и плетут вокруг
Сети и стратегии взять нас на испуг.
Только не получится, мы – особый класс.
Нас учили правильно. Свет Надежды – в нас.
Акростих
РАИСЕ ФЁДОРОВНЕ
Революции улица — рядом,
А к Октябрьской школа — фасадом,
И поэта — на камне портрет,
Символ памяти пламенных лет.
Если прошлое помним и чтим,
Флагу Родины верность храним,
Если детство советское — с нами,
Добрым словом мы школу помянем.
Опыт жизни накоплен не малый,
Ретро — молодость вдруг наша стала,
Отзвенели иные звонки...
Вас приветствуют выпускники.
Незабвенная — юность — пора.
Ей и школе, и классу — УРА!
С ДЕВЯНОСТЫМ ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ДОРОГОЙ НАШ УЧИТЕЛЬ!
На встрече с Учителем слева направо
сидят: Слободчикова Ира, Владимирова Вера, Ущина Лена, Есехина Наташа;
стоят: Смарыгина Галя, Черненко Вячеслав, Коновалов Михаил, Воронов Александр, Роговский Евгений, Балашова Татьяна, Денисова Наталья, Евгений Носачёв.