Она появилась неожиданно. Так, словно бы это и должно произойти именно сейчас, в это время, в этом месте, и с данной целью.
А цель одна - стать человеком.
Нет, они и так были людьми. В чём-то даже похожими друг на друга. Оба, худые и нервные. Она осознанно шла на то, чтобы стать его человеком. Он же не хотел быть человеком для кого-то. Он и так уже им был с детства и хотел продолжать им оставаться, но, прежде всего для себя. Конечно - это эгоизм, а как иначе можно назвать таковое желание? Всё только для себя. Но, он не любил себя и не понимал, как можно любить то, ради чего он ленится порою пошевелить своим пальцем.
Вот кошка, или рыбы, ещё, куда ни шло, для них он мог сделать многое. А женщина, да ещё и та, что так же готова сделать для него не малое – это, извините, вовсе ему не нужно, ни к чему.
Захар одевался модно. И ценил, если женщина выглядела так же. Ещё несколько лет назад, когда в Москве было мало модных магазинов, он умудрялся покупать вещи на рынках. Они попадали туда будучи привезёнными из Европы. Свобода чувствовалась во всём. После падения СССР страна встала на прямые рельсы капитализма, миновав лихие девяностые, и неслась к полной его победе.
Захару казалось, что жизнь налаживается. Он любил удивлять людей внешним видом. И если в начале девяностых для этого требовалось так мало – деньги, то сейчас ему приходилось включать мозг и принимать решение, как и что с чем сочетать. Рубашки с необычным для многих других рисунком, носки обувь, джинсы всех видов затёртости.
Он никогда раньше не покупал себе костюм.
Правда, ещё в конце восьмидесятых, перед армией, стремясь выглядеть старше, как и все резко повзрослевшие подростки, заказал пиджак в ателье, купив для этого грубый обивочный материал. Чем очень удивил продавщицу в отделе тканей, спросив у неё: «А вы не могли бы мне подсказать, сколько обычно берут материала на пиджак?»
Отец рассказывал ему о том, что ещё перед войной, если мужчина был застигнут со снятым пиджаком, женщиной, то быстро надевал его, судорожно стягивая со спинки стула. В наше время стало проще, но всё равно остались маленькие островки посреди океана невежества, где ещё надевают пиджак перед представительницей слабого пола, особенно если она директор.
Мир менялся. Открывались крупные торговые комплексы. Оставалось только самое малое, перенастроить своё мышление. Научиться видеть главное - покупать пиджак не потому, что там понравились пуговицы.
Теперь костюмы не привлекали его. Он считал себя ещё молодым для того, чтобы иметь в гардеробе таковые.
Захару было трудно первое время. Он проходил своё становление, как профессионал и как потребитель. Ему казалось; если он сумеет жить в этом мире, передвигаясь в нём словно рыба в воде, не прячась за коряги и не ложась на дно, тот подчиниться ему, станет управляемым, ручным. Уверенности в этом придавало то, как многие другие, в его окружении, не могли позволить себе данное понимание, не видя его, или не интересуясь им.
Происходило страшное раздвоение. Одни старались жить в ногу с прогрессом, другие считали, что принимают его, выдёргивая из общей массы представленных им материалов лишь самые нелепые его составляющие, восторгаясь ими.
Именно в это время и можно было, как считал Захар, выделиться на фоне основной массы Москвичей и гостей столицы, мечущихся не только среди накрывающих город наивозможных торговых точек, но и, пытаясь вписаться в новый мир видоизменяющихся профессий.
Стремление вперёд, энергия перевоплощений, безудержный энтузиазм обретения новых, параллельных знаний, что жили рядом с архитектурой, манили Захара своей таинственностью и новизной.
Но, его угнетало одиночество.
Каждый человек, ещё с детства привыкает к тому, чтобы его называли по имени. Вырастая, он начинает забывать, своё имя, только лишь потому, что окружающие люди уже не относятся к нему, как к ребёнку. Он становится, значим для них, постепенно приобретая отчество. И, даже, если ещё молод, и не заслужил называться по имени отчеству, обращение к нему по имени всё равно не имеет уже той, свойственной детскому возрасту фамильярности.
Захар скучал по этому обращению к нему.
Кто, как не свой, самый близкий человек, способен назвать тебя так? Тот, кто живёт для тебя, рядом с тобой и знает все твои привычки и недостатки, умеет превращать минусы в плюсы, не замечать негатив, придавать сил, и поддерживать в трудную минуту. Как ни странно, Захар всё ещё был готов и сам стать таким по отношению к кому-то.
Захарушка, Захарка, или повелительно, двумя слогами - За-Хар, представлялось ему звучание наивозможных вариантов имени.
Такое редкое для Москвы, оно досталось ему от дедушки, которого никогда не видел, но много знал из папиных рассказов, не придавая прежде особого значения творческой составляющей его профессии. Но, именно сейчас, в эти дни, он задумался над тем, что за человек был его дед.
Оставив старую, неудавшуюся попытку завести семью, позади, Захар вступал в тысячелетие, видя в нём перспективы, рубежи и, самое важное; новую жизнь, обнадёживающую таинственностью всепоглощающей веры в победу всех его начинаний.
Нет, теперь уж точно он займётся той архитектурой, о которой мечтал в институте. И никто на свете не сможет помешать в этом. Он способен, как никогда ранее не мог, поменять всё в своей жизни. Именно сейчас у него появилась эта уверенность, и он знает – его время пришло.
* * *
Какой интересный молодой человек, сразу виден весь его потенциал. Наверно архитектор. Думала худенькая девушка, наблюдая не первый день в столовой за Захаром, который сейчас собирался «отчалить» от кассы, ища свободное место для благополучной «швартовки».
Они встретись взглядами, и Марина отвела свой.
Наверняка сядет ко мне. Уже знала она сегодня.
Кто же эта так неплохо одетая девушка, что обедает обычно всё время за одним и тем же столиком у окна, но в углу зала? Нет, всё же сегодня сяду рядом с ней. Каждый раз она смотрит на меня так, словно я новая, ещё никому в городе не известная модель мерседеса, решил Захар.
Но, зачем же я это делаю? Неужели мне мало всех, заканчивающихся одинаково историй, что остались в прошлом? Говорило в нём его второе «Я».
Захар не спорил с ним. Он просто сел на свободное место за одним столом с незнакомкой. Он не хотел проявлять инициативы. Да и вообще её никогда не проявлял. Всё происходило как-то, само собой. И, сейчас не спорил со своим вторым «Я». Более того, не соглашался и с тем, что ноги сами вели его к этому столу. Что же руководило им сейчас?
Интуитивно понимал, что девушка несколько отличается от всех тех, что привлекают основную массу молодых людей. Её глаза не светились жаждой приобретения нового уровня жизни. Но, в то же время, они и не отличались особой глубиной. Что же тогда так влекло к ней, за этот столик? Может тяга быть рядом с человеком, который, как интуитивно понимал, так же, способна видеть что-то большее в этом всепоглощающем страну, мире потребления?
Какой же он смешной. Нет, вовсе не в том смысле, как это обычно принято думать под данной формулировкой. Он нерешителен, но его голубые глаза блестят так, словно есть что сказать, а он молчит. И рост, в сочетании со светлыми волосами, и лёгкая небритость, и причёска – всё нравилось в нём. Что же это за человек? Я никогда прежде не видела таких. Неужели он сегодня не заговорит со мной первым?
Что ж, тогда она сама будет вынуждена сделать это.
Нет, я ни за что не заговорю с ней первым. Даже если она и уйдёт, так и не произнеся ни слова. Какие у неё приятные, ухоженные руки, и красивые своей формой ногти. Да и очки от солнца, которые лежат рядом на столе, стоят немалых денег. Это видно невооружённым взглядом. О Боже! Зачем мне всё это? Я не потяну её, даже со всеми своими халтурами. Интуитивно сравнивал её с нравящейся ему архитектурой, Захар. Минимализм и лаконичность во всём притягивала его.
Он начал есть с супа, отодвинув салат в сторону. Сегодня он взял уху. Захар ел сдержанно. Что-то блокировало в нём каждое его движение. Он не мог получать удовольствия от еды. Она казалась пресной, словно нужно куда-то спешить, и на неё не оставалось времени. От этого продукты теряют свой вкус, превращаясь в «бумагу». Он хорошо знал это ощущение. Последнее время, находясь в таком темпе, и ритме жизни, что ел, скорее машинально, чем из-за аппетита.
Нет, я так понимаю, что он никогда не заговорит первым. Всё же придётся мне проявлять инициативу. Он, видимо считает, что и так сделал очень многое, присев именно за мой стол. Думала Марина, доедая второе.
Она скоро уйдёт. Но я так и не смогу ничего сказать первым сегодня. Ну, что ж, ничего страшного. Будут ещё дни. И я найду в себе смелость. Рассуждал Захар, уже так, словно бы давно хотел познакомиться именно с ней. Совсем забыв, что ещё сегодня утром, устав от одиночества, опять думал; никакая женщина ему не нужна.
Он уже ест второе. А у меня остался только компот. Нет, с этим пора заканчивать! Или, наоборот, начинать, решилась всё же Марина.
- Вы где-то здесь работаете? – нарушила она монотонный, с лёгким позвякиванием посуды, гул столовой.
- Да, - тут же, словно бы всё время был начеку и ждал момента, чтобы ответить, сказал Захар. Кусок поджарки застрял в его горле. Но, он не закашлялся, справившись с ситуацией, моментально найдя выход из положения, запив его компотом.
Столовая, что была рядом с его работой, оставалась, наверное, уже самой последней в центре Москвы, и грозилась в любой день обернуться в кафешку.
- Вы архитектор?
- Да. Но, почему вы так решили?
- Не знаю. Наверно потому что сама хотела всегда стать им.
- А кем же вы работаете?
- Я так, по мелочи. В офисе. С бумагами. Иногда делаю презентации в компьютере.
- Вам нравиться работа?
- Ну, как вам сказать? Устраивает пока. А там будет видно. А вам нравится ваша профессия?
- Да.
- Вы не многословны.
- Я нерешителен.
- Вот уж не поверю.
- Это так.
- Наверно у вас очень ответственная работа?
- Нет. То есть да.
- Хорошо, когда есть за кого отвечать. Например, за домашних животных.
- У вас есть кошка? Или собака?
- Нет. У меня никого нет. А у вас?
- У меня Анфиска.
- Кошка?
- Да.
- Как вас зовут?
- Захар.
- Какое необычное имя. А моё Марина.
- Оно досталось мне от деда… - сказал Захар, а затем, зачем-то добавил: - …Он был портным.
Захар словно бы самоутверждался сейчас перед этой девушкой. Она была важна ему. Он принял решение и, теперь проверял реакцию на себя.
Но, Марина никак не отреагировала, или сделала вид, что нисколько не удивлена тем, что внук носит имя своего деда портного, возможно гордясь этим фактом. Она не задумывалась прежде о значение имён. И имя своей бабушку никогда не привлекало её особого внимания.
Захар почувствовал, что судьба подсовывает ему не просто первую попавшуюся девушку. Возможно это тот человек, с которым стоит познакомиться ближе. Интуитивно, он старался выбирать женщин, так, словно бы покупал машину. Модель, цвет, мощность и, конечно же, возраст. Не руководствоваться этими параметрами он не умел, считая, что это и есть составляющие того, из чего и сделан окружающий мир. Да он и себя считал машиной. Новой, мощной, но, спортивной. Даже придумывая образ здания, он поступал схоже, стремясь отсечь всё лишнее, добираясь, таким образом, до главного, которым являлась именно форма, оставляя её содержание на втором месте.
Видимо первого неудачного брака, не хватило ему для того, чтобы понять что-то большее, чем тот, любимый им минимализм, за которым могла оказаться пустота.
Отношения завязались быстро. Уже через пару дней Захар был вместе с Мариной на встрече у Ипполита. Она проявила интерес не только к нему, как к мужчине, но и его работе архитектором. Он видел, что ей важно в нём всё. Никогда прежде не доводилось встречать подобного отношения к себе со стороны женщин.
То, что она сама напросилась ехать с ним к заказчику, поразило его. То ли это был её интерес к его профессии, которой и она хотела бы овладеть, то ли просто желание быть рядом, чтобы лучше узнать его. В любом случае было приятно, когда рядом находилась не только его женщина, но друг и соратник. Таким образом, он убеждался в правильности своего выбора, не заморачиваясь о помыслах, которые могли на самом деле двигать ею.
Марина же видела в нём воплощение мечты – человека творческого, умного и, что самое главное – перспективного.
Захар находился теперь под давлением Карабаса, через Петра, который звонил ему практически каждый день, так, как стройка не могла останавливаться ни на час.
И Захар должен был угодить Ипполиту с Тамарой, и Карабасу с Петром. Находясь между двух огней, он не унывал. Ведь в такой ситуации у него всегда имелась возможность валить на одну из сторон. Если он не успевал с чертежами – виноват заказчик. Ипполит же никак не утверждал новое, вовлекаясь в творчество вместе с Захаром, создавая вместе с ним свои будущие интерьеры.