«СЛОВО» В ДАННОЙ КНИГЕ
В древнерусских книгах текст писался слитно в пределах «строки» (недлинной фразы или фразеологического оборота), которые отделялись друг от друга «точками». Фрагменты текста, соответствующие нашим абзацам, разделялись «крестами» (четырьмя точками), а большие текстовые фрагменты, соответствующие нашим главам, могли начинаться с киноварных буквиц. Подобное «образцовое» разбиение текста мы видим, например, в Радзивиловской летописи: абзацы здесь начинаются с буквиц и заканчиваются миниатюрами (некоторые из этих миниатюр приведены в комментариях к «Слову»).
Добавим к этому, что во многих древнерусских текстах «строки» определённым образом «свивались» между собой. В результате чего почти всякая строка начиналась созвучно или началу (так задавался ритм) или окончанию предыдущей строки. В простейшем случае новая строка начиналась с последнего слова предыдущей строки. Таким образом, старые тексты строились очень формалистично, что подразумевало неспешное чтение-любование. Подобной конструктивной декоративности текстов как нельзя лучше соответствовало убранство древнерусских книг: хитросплетённые рамки выходных миниатюр, заставки с трудночитаемой вязью заглавий, орнаментальные буквицы и сходящие на конус окончания.
Для экономии бумаги или пергамена текст записывался тогда подряд, что на современного читателя производит впечатления монолитности прозаического текста. Тем не менее, такое впечатление обманчиво, поскольку свитые по краям строки являются по сути стихотворными строфами. Учитывая это, для большинства древнерусских текстов естественной подачей является «стихотворная» форма, при которой «строки» пишутся одна под другой, а фрагменты разделяются пустыми строками.
В случае «Слова» рукописный оригинал, бывший в руках у первых издателей, не сохранился. Тем не менее, текст естественно дробится на «строки» (как правило, однозначно, что и определяет стихотворную подачу «Слова» в большинстве изданий). Говоря «строки», мы имеем в виду далее неделимые текстовые единицы. При этом не будет ошибкой объединить несколько таких «строк» в одну длинную строку (фразу или предложение). А вот разбить «строку» посредине – ошибка, приводящая к болезненной сбивке ритма чтения. Поскольку в некоторых случаях текст бьётся на слова неоднозначно, а также для того, чтобы обозначить минимальные «строки», мы будем писать «строки» в оригинальном тексте слитно.
Столь же естественно «Слово» разделяется на фрагменты, которым при желании можно было бы дать названия: «Разговор с Донцом», «Гибель Ростислава», «Спор ханов», «Игорь в Русской земле» и т.д. Контрастируя между собой интонационно и относясь зачастую к разным временам, они производят впечатление лоскутного шитья. При таком построении текста важное значение приобретает сшивание фрагментов-лоскутов между собой. Скрепляющей нитью для автора служит или название города, или совпадение отчества двух персонажей или просто фонетическое созвучие.
На макроуровне мы делим текст на 9 частей примерно равного объёма или, лучше сказать, «песней». Даже если такое деление не предусматривалось автором, мы делаем это для того, чтобы сделать для современного читателя наглядной симметрию множества конструктивных элементов «Слова» относительно его центра. Таких, например, как, «славы» «старым» и «молодым» князьям, две речи Игоря на переправе через Донец (песнь 1 и 9), ретро-фрагменты про Олега Гориславича и Всеслава Полоцкого (песнь 3 и 7). Разбивка текста на 9 частей не отвергает общепринятого деления его на три большие части («Поход», «Золотое Слово Святослава» и «Возвращение Игоря»), а только уточняет его (9 = 4 + 3 + 2).
Разбиение оригинального текста на строки и фрагменты уже само по себе является его анализом. Такой первичный анализ мы видим, например, в рукописных книгах И. Г. Блинова. Дальнейшая конкретизация текста знаками препинания является его интерпретацией и потому несколько чрезмерна. К примеру, в «Слове» многие слова, словосочетания и даже целые строки могут быть – и это никакая не ошибка, а сделано автором намеренно – равно отнесены как к предыдущему, так и к последующему. Таким образом, любая расстановка знаков препинания в этих местах будет насилием над текстом.
Разбивая текст на написанные слитно строки и на фрагменты, мы мысленно воссоздаём рукописный вариант «Слова». Жирным шрифтом в тексте выделим вероятные акростихи. Существенные разночтения Мусин-Пушкинского издания и Екатерининской копии отмечены в постраничных комментариях. Для облегчения чтения оригинального текста «Слова» к нему прилагается небольшой словарик древнерусских слов.
Слово
оплъкуИгоревъ
Игорясына
Святъславля
внукаОльгова
а
Нел;полиныбяшетъбрат;е
начятистарымисловесы трудныхъпов;ст;й
опълкуИгорев; ИгоряСвятъславлича.
Начатижесятъйп;сни побылинамьсеговремени,
анепозамышлен;юБояню.
Боянъбов;щ;й
ащекомухотяшеп;сньтворити,
тораст;кашетсямыслiюподреву
с;рымъвълкомъпоземли
шизымъорломъподъоблакы.
Помняшетьборечь първыхъвременъусобiц;;
Тогдапущашеть ;; соколовь настадолебед;й,
Которыйдотечаше тапредип;сьпояше,
старомуЯрослову храбромуМстиславу,
ижезар;заРедедю предъпълкыКасожьскыми,
красномуРомановиСвятъславличю.
Боянъжебрат;е
не ;; соколовь настадолебед;йпущаше,
нъсвояв;щ;апръсты наживаяструнывъскладаше;
онижесамиКняземъславурокотаху.
Почнемъжебрат;е пов;стьс;ю
отъстарагоВладимера
донын;шнягоИгоря;
Ижеистягнуумькр;пост;юсвоею,
ипоострисердцасвоегомужествомъ,
Наплънивсяратнагодуха,
наведесвояхрабрыяплъкы
наземлюПолов;цькую
заземлюРуськую.
ТогдаИгорьвъзр; насв;тлоесолнцеивид;
отънеготьмою всясвоявояприкрыты,
ИречеИгорькъдружин;своей:
Брат;еидружино!
Луцежъбыпотятубыти нежеполоненубыти:
Авсядемъбрат;е насвоибръзыякомони
дапозримъсинегоДону.
СпалаКнязюумьпохоти
ижалостьемузнамен;езаступи
искуситиДонуВеликаго. (1*)
Хощюборече коп;еприломити
конецьполяПоловецкаго
СвамиРусици
хощюглавусвоюприложити
алюбоиспитишеломомьДону!
ОБоянесолов;юстараговремени!
абытыс;яплъкыущекоталъ,
скачаслав;юпомысленудреву,
летаяумомъподъоблакы,
свиваяславыобаполысеговремени,
рищявътропуТрояню
чресъполянагоры.
П;тибылоп;сьИгоревитого(Олга)*внуку.
Небурясоколызанесе чрезъполяширокая;
галицистадыб;жать къДонуВеликому;
Чиливъсп;тибыло в;щейБоянеВелесовьвнуче!
КомониржутьзаСулою звенитьслававъКыев;;
трубытрубятьвъНов;град; стоятьстязивъПутивл;;
* Эта ремарка в скобках повторяется также и в Екатерининской копии.
в
ИгорьждетъмилабратаВсеволода.
ИречеемуБуйТуръВсеволодъ:
Одинъбратъодинъсв;тъ св;тлыитыИгорю,
обаесв;Святъславличя.
С;длайбратесвоибръзыикомони амоитиготови
ос;дланиуКурьсканапереди.
АмоитиКурянисв;домикъмети
Подътрубамиповити
подъшеломывъзлел;яни,
конецькопiявъскръмлени,
Путиимьв;доми яругыимъзнаемы
Луциунихънапряжени
тулиотворени
саблиизъострени.
Самискачють акыс;рыивлъцивъпол;,
ищучисебечти аКнязюслав;.
ТогдавъступиИгорьКнязь възлатъстремень,
ипо;хапочистомуполю.
Солнцеемутъмоюпутьзаступаше;
Нощьстонущиемугрозою птичьубуди
свистъзв;ринъвъстазби* (2*)
Дивъкличетъверъхудрева,
Велитъпослушатиземлинезнаем;
Влъз;иПомор;юиПосул;ю
иСурожуиКорсуню
итеб;Тьмутораканьскыйблъванъ.
* В Екатериниской копии словосочетание эта строка отсутствует.
АПоловцинеготовамидорогами
поб;гошакъДонуВеликому;
Крычятът;л;гыполунощы
рцилебедироспущени. (3*)
ИгорькъДонувоиведетъ.
Ужебоб;дыегопасетъптицьподобiю
влъцигрозувъсрожатъпояругамъ;
орликлектомънакостизв;ризовуть,
лисицибрешутъначръленыящиты.
Орускаяземлеужезашеломянемъеси. (4*)
Длъгоночьмркнетъ
зарясв;тъзапала
мъглаполяпокрыла,
Щекотъславiиуспе
говоръгаличьубуди.
Русичивеликаяполя
чрьленымищитыпрегородиша,
ищучисеб;чти аКнязюславы.
Съзаран;явъпяткъ
потопташапоганыяплъкыПоловецкыя
Ирассушясьстр;ламипополю
помчашакрасныяд;вкыПоловецкыя,
Асънимизлатоипаволокы
идрагыяоксамиты.
Орьтъмамиияпончицамиикожухы
начашямостымостити
поболотомъигрязивымъм;стомъю.
ИвсякымиузорочьиПолов;цкыми.
Чрьленъстягьб;лахорюговь
чрьленачолкасребреноструж;е
храбромуСвятьславличю.
Дремлетъвъпол;
Ольговохороброегн;здо
далечезалет;ло.
Небылонъобид;порождено
нисоколуникречету
нитеб;чръныйворонъ
поганыйПоловчине.
Гзакъб;житъс;рымъвлъкомъ
Кончакъемусл;дъправить
къДонувеликому
г
Другагоднивелмирано
кровавыязорисв;тъпов;даютъ
Чръныятучясъморяидутъ
хотятъприкрыти д; солнца:
Авънихътрепещутьсин;имлънiи
Бытигромувеликому
Иттидождюстр;лами съДонувеликаго:
Тусякоп;емъприламати
тусясаблямъпотручяти
ошеломыПоловецкыя.
нар;ц;наКаял; уДонувеликаго.
ОРускаяземл; уженеШеломянемъеси.
Сев;триСтрибоживнуци
в;ютъсъморястр;лами нахрабрыяплъкыИгоревы.
Землятутнетъ р;кымутнотекуть
поросиполяприкрываютъ
стязиглаголютъ
Половциидуть отъДонаиотъморя
иотъвс;хъстранъ
рускыяплъкыотступиша. (5*)
Д;тиб;совикликомъполяпрегородиша,
ахрабр;иРусиципреградиша
чръленымищиты.
ЯрътуреВсеволод;
стоишинаборони
прыщешинавоистр;лами
гремлешиошеломы
мечихаралужными.
Камотуръпоскочяше
своимъзлатымъшеломомъпосв;чивая,
тамолежатъпоганыяголовыПоловецкыя;
Поскепанысаблямикалеными шеломиОварьскыя
отътебеЯрътуреВсеволоде.
Каяраныдорогабрат;е (6*)
забывъчтииживота
иградаЧръниговаотнязлатастола,
исвоямилыяхотикрасныяГл;бовны
свычаяиобычая.
Былив;чиТрояни минулал;таЯрославля
былиплъциОлговы ОльгаСвятьславличя.
ТъйбоОлегъмечемъкрамолуковаше
истр;лыпоземлис;яше.
Ступаетъвъзлатъстремень
въград;Тьмуторокан;.
Тожезвонъслышадавный
великыйЯрославьсынъВсеволожь
АВладимiръповсяутрауши
закладашевъЧернигов;.
БорисажеВячеславлича
славанасудъприведе.
ИнаКанину
зеленупаполомупостла
заобидуОлговухрабраимладаКнязя.
СътояжеКаялы (7*) Святоплъкьповел;я
отцасвоего междюУгорьскимииноходьцы
коСвят;йСоф;икъКiее(в)у.
БорисажеВячеславлича
славанасудъприведе. инаКанину
зеленупаполомупостла
заобидуОлговухрабраимладаКнязя.
СътояжеКаялы (7*) Святоплъкьповел;я
отцасвоего междюУгорьскимииноходьцы
коСвят;йСоф;икъКiее(в)у.
ТогдаприОлз;Гориславличи
с;яшетсяирастяшетьусобицами;
погибашетьжизньДаждь-Божавнука,
въкняжихъкрамолахъ
в;цичелов;комьскратишась.
ТогдапоРускойземли
р;ткоратаев;кикахуть:
Нъчастовраниграяхуть труп;асеб;д;ляче;
Агалицисвоюр;чьговоряхуть,
хотятьполет;тинауедiе.
Тобыловътыратиивътыплъкы
асицеиратинеслышано.
Съзаран;ядовечера съвечерадосв;та
летятъстр;лыкаленыя;
гримлютъсаблиошеломы;
трещатъкоп;яхаралужныя,
въпол;незнаем;
средиземлиПоловецкыи.
Чръназемляподъкопыты
костьмибылапос;яна
акръв;юпольяна;
тугоювзыдошапоРускойземли.
д
Чтомишюмить чтомизвенить
давечяранопредъзорями
Игорьплъкызаворочаетъ;
жальбоемумилабратаВсеволода.
Бишясяденьбишасядругый
Третьягодникъполудн;ю
падошастязиИгоревы.
Тусябратаразлучиста набрез;быстройКаялы.
тукроваваговинанедоста;
тупиръдокончаша храбрiиРусичи.
Сватыпопоиша
асамиполегоша заземлюРускую.
Ничитьтраважалощами,
адревостугою къземлипреклонилось.
Ужебобратiеневеселаягодинавъстала,
ужепустынисилуприкрыла.
Въсталаобида въсилахъДажь-Божавнука.
вступилъд;воюназемлюТрояню,
Въсплескала лебединымикрылы насин;мъмореуДону
плещучиубудижирнявремена.
УсобицаКняземъ напоганыяпогыбе: (8*)
Рекостабобратъбрату:
Семоеатомоеже.
ИначяшаКнязипромалое
севеликоемлъвити,
асаминасеб;крамолуковати.
Апоганiисъвс;хъстранъ
прихождахусъпоб;дами
наземлюРускую.
Одалечезайдесоколъптицьбьякъморю:
аИгоревахрабрагоплъкунекр;сити.
Занимъкликнукарнаижля
поскочипоРускойземли,
смагумычючивъпламян;роз;*. (9*)
В Екатерининской копии: «смагулюдеммычучивъпламян;роз;».
ЖеныРуск;явъсплакашасьаркучи:
уженамъсвоихъмилыхъладъ
нимысл;юсмыслити,
нидумоюсдумати,
ниочимасъглядати,
азлатаисребра
нималотогопотрепати.
Авъстонабобрат;еК;евътугою,
аЧерниговънапастьми;
тоскаразл;ясяпоРускойземли;
печальжирнатечесредьземлиРускый;
АКнязисаминасебекрамолуковаху;
апоган;исамипоб;дами
нарищющенаРускуюземлю,
емляхуданьпоб;л;отъдвора.
ТiибодвахрабраяСвятъславлича,
ИгорьиВсеволодъ
ужелжуубуди,
котороютобяшеуспилъ
отецъихъСвятъславь
грозныйВеликыйКiевскый.
Грозоюбяшетьпритрепеталъ.
Своимисильнымиплъкы
ихаралужнымимечи;
наступиназемлюПоловецкую;
Притоптахлъмиияругы;
взмутир;кииозеры;
иссушипотокииболота,
АпоганагоКобякаизълукуморя
отъжел;зныхъвеликихъплъковъПоловецкихъ,
яковихръвыторже!
ИпадесяКобякъвъград;Кiев;,
въгридниц;Святъславли.
ТуН;мцииВенедици, туГрецииМорава
поютъславуСвятъславлю, каютьКнязяИгоря,
ижепогрузижиръводн;Каялы
р;кыПоловецк;я рускагозлатанасыпаша.
ТуИгорьКнязь выс;д;изъс;длазлата авъс;длоКощiево.
Унышабоградомъзабралы авесел;епониче.
е
АСвятъславьмутенъсонвид; въКiев;нагорахъ:
Синочьсъвечера од;вахътемярече
чръноюпаполомою накроватытисов;.
Чръпахутьмисинеевино сътрудомьсм;шено.
Сыпахутьмитъщимитулы поганыхътльковинъ
великыйженчюгьналоно
ин;гуютъмя.
Ужедьскыбезъкн;са
вмоемътерем;златовръс;мъ.
Всюнощьсъвечерабосувиврани
възграяхууПл;сньсканаболони
б;шадебрькисаню
инесошлюкъсинемуморю. (10*)
ИркошабояреКнязю:
УжеКняжетугаумъполонила;
себодвасокола
сл;т;етасъотнястола
златапоискатиградаТьмутороканя,
алюбоиспитишеломомьДону.
Ужесоколомакрильца
прип;шали поганыхъсаблями,
асамаюопустошавъ
путиныжел;зны.
Темнобоб;въ г; день:
двасолнцапом;ркоста,
обабагрянаястлъпапогасоста,
исънимъмолодаям;сяца,
ОлегъиСвятъславъ (11*)
тъмоюсяповолокоста.
Нар;ц;наКаял;
тьмасв;тъпокрыла.
ПоРускойземли
прострошасяПоловци,
акипардужегн;здо,
ивъмор;погрузиста,
ивеликоебуйствоподастьХинови.
Ужеснесесяхуланахвалу;
ужетреснунужданаволю;
ужевръжесадивьназемлю.
СебоГотск;якрасныяд;вы въсп;шанабрез;
СинемуморюзвоняРускымъзлатомъ,
поютъвремяБусово,
лел;ютъместьШароканю.
Амыужедружинажаднивесел;я.
ТогдаВелик;йСвятславъ
изронизлатослово
слезамисм;шено
ирече: Омоясыновчя
ИгорюиВсеволоде!
Раноестаначала Половецкуюземлюмечицв;лити,
асеб;славыискати.
Нънечестноодол;сте:
нечестнобокровьпогануюпрол;ясте.
Ваюхрабраясердца въжестоцемъхаралуз;скована,
авъбуестизакалена.
Селиствористемоейсребренейс;дин;!
Ауженевиждувласти
сильнагоибогатаго
имноговоибратамоегоЯрослава
съЧерниговьскимибылями
съМогутыисъТатраны
исъШельбирыисъТопчакы
исъРевугыисъОльберы.
Т;ибобесщитовьсъзасапожникы
кликомъплъкы поб;ждаютъ
звонячивъпрад;днююславу.
Нърекосте мужаим;сясами
преднююславусамипохитимъ
азаднююсясамипод;лимъ.
Ачидивосябратiестарупомолодити?
Колисоколъвъмытехъбываеть
высокоптицъвъзбиваетъ
недастъгн;здасвоеговъобиду.
НъсезлоКняжеминепособ;е
наничесягодиныобратиша.
СеуРимъкричат
подъсаблямиПоловецкыми,
аВолодимиръподъранами.
ТугаитоскасынуГл;бову.
ж
ВеликыйКняжеВсеволоде!
Немысл;ютипрелет;тииздалеча,
отнязлатастолапоблюсти?
ТыбоможешиВолгувеслыраскропити,
аДонъшеломывыльяти.
Ажебытыбылъ
тобылабыЧагапоногат;
аКощейпорезан;.
Тыбоможешипосуху
живымишереширыстр;ляти
удалымисыныГл;бовы!
ТыбуйРюричеиДавыде!
Неваюлизлаченымишеломы
покровиплаваша?
Неваюлихрабраядружина
рыкаютъакытури,
раненысаблямикалеными
напол;незнаем;?
ВступитаГосподина
възлатастремень
заобидусеговремени,
заземлюРусскую зараныИгоревы
буегоСвятславлича!
ГаличкыОсмомысл;Ярославе!
Высокос;диши насвоемъзлатокованн;мъстол;
подперъгорыУгорскыи.
Своимижел;знымиплъки
заступивъКоролевипуть
ЗатворивъДунаюворота
Мечавременычрезъоблаки (12*)
судырядядоДуная
Грозытвояпоземлямътекутъ
оттворяешиК;евуврата,
стр;лявшисъотнязлатастола
салтанизаземлями.
Стр;ляйГосподинеКончака поганагоКощея
заземлюРускую зараныИгоревы
буегоСвятславлича.
АтыбуйРоманеиМстиславе!
Храбраямысльноситъвасъумънад;ло.
Высокоплаваешинад;ловъбуести,
якосоколънав;трехъширяяся
хотяптицювъбуйств;одол;ти.
Сутьбоуваюжел;зныипапорзи
подъшеломылатинскими.
Т;митреснуземля имногистраны
ХиноваЛитваЯтвязиДеремелаиПоловци
сулицисвояповръгоща,
аглавысвояпоклониша
подътыимечихаралужныи.
НъужеКняжеИгорю утрп;солнцюсв;тъ,
адревонебологомълиств;есрони:
поРс;ипоСулиградипод;лиша;
аИгоревахрабрагоплъкунекр;сити.
ДонътиКняжекличетъ изоветьКнязинапоб;ду.
ОлговичихрабрыиКнязи досп;линабрань.
ИнъгварьиВсеволодъ
ивситриМстиславичи,
нехудагн;здашестокрилци!
Непоб;днымижребiи соб;властирасхытисте?
Коевашизлатыишеломи исулициЛяцкiиищиты?
Загородитеполюворота своимиострымистр;лами
заземлюРусскую, зараныИгоревы
буегоСвятъславлича.
З
УжебоСуланетечетъ
сребренымиструями
къградуПереяславлю,
иДвинаболотомътечетъ
онымъгрознымъПолочаномъ
подъкликомъпоганыхъ.
ЕдинъжеИзяславъ сынъВасильковъ
позвонисвоимиострымимечи ошеломыЛитовьскiя.
Притрепаславуд;дусвоемуВсеславу,
асамъподъчръленымищиты накроваветрав;
притрепанъЛитовскымимечи исхотиюнакровать
ирекъ: (13*)
ДружинутвоюКняже птицькрилыпр;од;
азв;рикровьполизаша.
НебысьтубратаБрячяслава нидругагоВсеволода;
Единъжеизронижемчюжнудушу изъхрабрат;ла
чресъзлатоожерел;е.
Унылыголоси поничевеселiе.
ТрубытрубятъГороденьск;и.
ЯрославеивсивнуцеВсеславли
ужепонизитьстязисвои,
вонзитьсвоимечивережени;
ужебовыскочистеизъд;днейслав;.
Выбосвоимикрамолами
начястенаводитипоганыя
наземлюРускую
нажизньВсеславлю.
Котороебоб;шенасил;е
отъземлиПоловецкыи! (14*)
Наседьмомъв;ц;Трояни
връжеВсеславъжреб;й
од;вицюсеб;любу.
Тъйклюкамиподпръсяокони (15*)
искочикъградуКыеву
идотчесяструж;емъ
златастолаКiевскаго.
Скочиотънихълютымъзв;ремъ
въплъночиизъБ;ла-града
об;сисясин;мьгл;.
Утръжевознистрикусы (16*)
оттворивратаНову-граду
разшибеславу Ярославу.
СкочивлъкомъдоНемиги съДудутокъ. (17*)
НаНемиз;снопыстелютъголовами
молотятъчепихаралужными
Натоц;животъкладутъ
в;ютъдушуотът;ла.
Немиз;кровавибрез;
небологомъбяхутьпос;яни,
пос;яникостьмиРускихъсыновъ.
ВсеславъКнязьлюдемъсудяше
князьмъградырядяше
асамъвъночьвлъкомърыскаше.
ИзъКыевадорискаше доКуръТмутороканя
ВеликомуХръсови
влъкомъпутьпрерыскаше.
ТомувъПолотск;
позвонишазаутренююрано
уСвятыяСофеивъколоколы
аонъвъКыев;звонъслыша.
Ащеив;щадушавъдруз;т;л;
нъчастоб;дыстрадаше.
Томув;щейБоянъ ипръвоеприп;вку смысленыйрече:
Нихытрунигоразду ниптицюгоразду судаБож;янеминути.
ОстонатиРускойземли помянувшепръвуюгодину ипръвыхъКнязей.
ТогостарагоВладим;ра нельз;б;пригвоздити
къгорамъКiевскимъ.
Сегобонын;сташастязиРюриковы
адруз;иДавидовы
нърозиносяимъхоботыпашютъ
коп;япоютьнаДунаи.
е
Ярославнынъгласъслышитъ.
Зегзицеюнезнаемъ ранокычеть:
Полечюрече
зегзицеюпоДунаеви
омочюбебрянърукавъ
въКаял;р;ц;
утруКнязюкровавыяегораны
нажестоц;мъегот;л;.
Ярославнараноплачетъ
въПутивл;назабрал;аркучи:
Ов;тр;в;трило!
ЧемуГосподиненасильнов;еши?
Чемумычеши Хиновьскыястр;лкы
насвоеюнетрудноюкрилцю
намоеяладывои?
Малолитибяшетъ горъподъоблакыв;яти,
лел;ючикораблинасин;мор;?
ЧемуГосподине моевеселiе
поковыл;юразв;я?
Ярославнараноплачеть
Путивлюгороду назаборол;аркучи:
ОДнепресловутицю!
Тыпробилъеси каменныягоры
сквоз;землюПоловецкую.
Тылел;ялъесинасеб;
Святославлиносады доплъкуКобякова.
Възлел;йГосподине моюладукъмн;,
абыхънеслалакънемуслезъ наморерано.
Ярославнараноплачетъ
къПутивл;назабрал;аркучи:
Св;тлоеитресв;тлоеслънце!
Вс;мътеплоикрасноеси:
Чемугосподинепростре
горячююсвоюлучю
налад;вои?
Въпол;безводн;
жаждеюимьлучисъпряже,
тугоюимътулизатче.
Прыснумореполунощи;
идутъсморцимьглами;
ИгоревиКнязюБогъпутькажетъ
изъземлиПоловецкой
наземлюРускую,
къотнюзлатустолу.
Погасошавечерузари:
ИгорьспитъИгорьбдитъ,
Игорьмысл;юполям;ритъ
отъвеликагоДону
домалагоДонца.
Комоньвъполуночи.
Овлуръсвиснузар;кою;
ВелитьКнязюразум;ти.
КнязюИгорюнебыть
Кликнустукнуземля
въшум;трава. (18*)
ВежисяПоловецкiиподвизашася;
аИгорьКнязьпоскочи
горнастаемъкътрост;ю,
иб;лымъгоголемънаводу;
въвръжесянабръзъкомонь,
искочисънегобосымъвлъкомъ,
ипотечекълугуДонца,
иполет;соколомъподъмьглами
избиваягусиилебеди,
завтрокуиоб;дуиужин;.
КолиИгорьсоколомъполет;,
тогдаВлуръвлъкомъпотече,
трусясобоюстуденуюросу;
претръгостабо своябръзаякомоня.
и
Донецърече КняжеИгорю
немалотивелич;я
аКончакунелюбiя,
аРускойземливесел;а.
ИгорьречеОДонче!
Немалотивелич;я,
лел;явшуКнязянавлънахъ,
стлавшуемузел;нутраву
насвоихъсребреныхъбрез;хъ,
од;вавшуеготеплымимъглами
подъс;нiюзеленудреву;
Стрежашеего гоголемънавод;,
чайцаминаструяхъ,
чрьнядьминаветр;хъ.
Нетаколиречер;каСтугна
худуструюим;я,
пожръшичужиручьиистругы
ростренакусту (19*)
УношуКнязюРостиславу
затвориДн;прьтемн;берез;.
ПлачетсяматиРостиславя
поуношиКнязиРостислав;.
Унышацв;тыжалобою,
Идревостугою къземлипр;клонило,
Анесорокывтроскоташа.
Насл;дуИгорев;
;здитъГзакъсъКончакомъ.
Тогдавранинеграахуть,
галиципомлъкоша,
сорокынетроскоташа,
Полоз;юползоша
толькодятловетектомъ
путькър;ц;кажутъ,
Солов;ивеселымип;с(н)ьми
св;тъпов;даютъ.
МлъвитъГзакъКончакови:
ажесоколъкъгн;здулетитъ,
соколичаростр;ляев;
своимизлаченымистр;лами.
РечеКончакъкоГз;:
ажесоколъкъгн;здулетитъ,
ав;соколцаопутаев;
красноюдивицею.
ИречеГзакъ къКончакови:
ащеегоопутаев;
красноюд;вицею,
нинамабудетъсокольца,
нинамакрасныд;вице,
топочнутънаюптицибити
въпол;Половецкомъ.
РекъБоянъиходынаСвятъславля
п;створцастараговремениЯрославля
ОльговаКоганяхоти: (20*)
Тяжкотиголовы кром;плечю;
злотит;лу кром;головы:
РускойземлибезъИгоря.
Солнцесв;титсянанебес;,
ИгорьКнязьвъРускойземли.
Д;виципоютънаДунаи.
ВьютсяголосичрезъморедоК;ева.
Игорь;детъпоБоричеву
къСвят;йБогородициПирогощей.
Страныради градивесели.
П;вшеп;сньстарымъКняземъ,
Апотомъмолодымъп;ти.
СлаваИгорюСвятъславлича.
буйтуруВсеволод;,
Владим;руИгоревичу.
ЗдравиКнязиидружина,
побараязахристьяны
напоганыяплъки.
Княземъслава,
адружин;
Аминь (21*)
IV
КРАТКИЙ СЛОВАРИК «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
Специфические понятия «Слова»:
Обида князя – лишение князя полагающегося ему по праву или обещанного удела;
Хоть князя (от глагола «хотеть») – его зазноба (жена, наложница), но также и город, который князь "хочет", то есть в котором он добивается княжения.
Честь дружины – военная добыча;
Слава князя – слава победы и её атрибуты;
Земли – княжества, куда входят «грады» и «страны».
Русская земля – сумма русских земель (согласно «Слову», сюда входят Киевская и Черниговская земли, но исключается Полоцкая, которой владела альтернативная ветвь Рюриковичей).
Земля – сумма близких «земель» (в тексте «Русская земля», «земля Незнаемая», «Половецкая земля» и «земля Трояна»)
Жизнь князя – имение, достояние (например, «жизнь Всеслава» – Полоцкая земля);
Внук – потомок и приемник.
Усобицы – княжеские междуусобицы.
Крамолы – бунт, восстание младших князей против старших (часто «обиженных» племянников против дядьёв)
Поганые – нехристианские народы, «бесовы дети» (сюда не относятся иудеи);
Силы – воинство в глобальном смысле (например, русское христианское воинство против поганого воинства);
Суд – суд Божий, смерть;
Древнерусские слова:
Былины – были;
Буйство – ярость, отвага, удаль;
Великий – большой («великие степи» – широкие, «великий жемчуг» – крупный);
Гораздый – ловкий;
Друзе – другой, иной
Жир – богатство, «злато и серебро»;
Женчюг – жемчуг;
Забрало – городская стена, укреплённая и широкая: во время осады здесь укрывалось население;
Искусить – попробовать;
Истягнул – напряг (?);
Клюки – хитрости, лукавство, непряиота;
Кмети – воины, дружинники;
Комони – кони:
Кощей – в летописи половецкий прислужник при русском князе;
Кречет – самый крупный вид соколов;
Кычет – кричит по-птичьи (по-лебединому);
Куры – петухи («до кур» – до петухов) (?)
Лада – милый;
Лепо – хорошо, ладно, красиво;
Лоно – грудь;
Мглы – туманы;
Мыть – линька сокола;
Ногата, резань – мелкие деньги в Киевской Руси;
Паполома – покрывало, саван;
Пардусы – гепарды; в Киевской Руси использовались для охоты;
Пяток – пятница;
Смышленый – мудрый (в летописи «смысленые бояре» – советники князя);
Стружие – древко копья (?);
Сулицы – короткие копья;
Труд – горе;
Туга – забота;
Тулы – колчаны;
Тур – дикий бык (буй тур – буйный тур);
Шеломянь – холм, купган (похожий на шелом);
Шереширы – метательные копья;
Уедие – пожива, звериный или птичий «пир» на костях;
Хобот – хвост (змея или стяга);
Чага – половчанка (?)
Щекот – пение соловья («ущекотал» – воспел по-соловьиному);
Яруги – овраги.
Слова, встречаемые исключительно в «Слове о полку Игореве»:
Босый, бусый – значение слова «босый» (как и похожего на него слова «бусый») неясно. Вряд ли «босый волк» или «бусые врани» – эпитеты сродни «серому волку» и «борзому коню». Роман Якобсон выражение «босым волком» перевёл как «белоногим волком».
Див – загадка «Слова», отгадываемая из самого текста – змий, защитник поганых и противник Бога;
Зегзица – птица-плачея. Учитывая плач и воображаемый полёт зегзицы в землю незнаемую, лучшее приближение к ней – кукушка. Другой кандидат – стриж (береговая ласточка): с высокого берега он срывается и летит над водой: Зиг-зиг, зиг-зиг.
Попорзи – судя по фразе, это то, что разят копья-сулицы; предположительно латинские доспехи-панцырь-латы.
Стрикусы – из контекста фразы что-то вроде тарана, которым разбивают ворота городу.
Харалуг – то, в чём куются «харалужные» мечи и копья ручичей. Харалужное оружие и червлёные щиты – атрибуты ручичей.
V. ЗАМЕЧАНИЯ К ТЁМНЫМ МЕСТАМ
К «тёмным местам» отнесём не только те несколько явно сложных мест, которые так обычно называются, но также и все пассажи, где предлагаются сейчас конъектуры, поскольку они как раз и являются своеобразными маяками проблем с пониманием текста, равно как различия, имеющиеся между переводом Романа Якобсона* и прочими переводами (по большому счёту, очень сходными между собой). В случае, когда мы не сможем предложить убедительного варианта прочтения того или иного «тёмного места», мы постараемся, по крайней мере, сузить спектр поиска.
Исследоваться «тёмные места» будут при помощи трёх «ключей» или методов. Подробнее эти «ключи» будут описаны отдельно, здесь же скажем о них вкратце. Первый ключ состоит в том, что мы смотрим только на «Слово» (забыв про историю, географию и т.п.), подмечая при этом закономерности и сопоставляя между собой похожие места. Второй ключ: поскольку «Слово» содержит в себе множество цитат и парафраз из других текстов, мы проясняем эти места в контексте цитируемых текстов. Третий ключ: мы делим текст на строки, свитые между собой по концам, и таким образом исключаем варианты, основанные на неправильном разбиении.
В оформлении использованы фрагменты факсимиле первого издания «Слова» и Екатерининской копии. Учитывая то, что знаки препинания первыми издателями ставились с учётом разделительных знаков, имеюшихся в оригинале (точек, «крестов» и буквиц), к ним стоит отнестись со вниманием.
* Многие трактовки Романа Якобсона – это своеобразная салонная игра: где можно отнести спорное словосочетание к предшествующему фрагменту или разбить понятное на первый взгляд слово по-новому, он это делает. Тем не менее, этот эстетский и провокационный перевод по своей осознанности на голову выше всего прочего. Любопытно, что, несмотря на большой авторитет американского лингвиста среди советских учёных (по большому счёту у них ничего другого и нет), его перевод не печатался в советских и постсоветских изданиях «Слова».
(1*)
«Спала князю умъ похоти и жалость ему знаменiе заступи искусити Дону великаго.»
Фраза не вполне ясна. Обычно слово «жалость» понимается как желание или страсть. В результате получается, что затмение солнца заслоняется желанием Игоря. Вариант Романа Якобсона: «Сгорал у князя разум в пылком желании, и было ему знамение заслонено страстью отведать Дона Великого».
Но слово «жалость» в тексте встречалось в более привычном для нас значении тоски-кручины (ср.: «Ничить трава жялощями, а древо ся тугою къ земли приклонило»). Кроме того, слово «заступает» в значении «преграждает», встретится нам ниже. Напишем обе фразы одну под одной.
«Сълнце ему тьмою путь заступаше.»
«жалость ему знаменiе заступи искусити Дону великаго.»
В первом случае путь Игорю (к Дону) заступает солнце тьмою. Во втором случае путь Игоря определяется его страстным желанием (похотью) попробовать (искусить) Дона Великого. Фраза «искусити Дону великаго» и есть его путь, а знамение (солнце тьмою) преграждает ему его. Впрочем, быть может, абстрактную «похоть» стоит читать «по хоти». В этом случае «хотью» названа, конечно, не жена Игоря и, скорее всего, не смерть, а Тмутаракань. Слово «спала» (которое иногда трактуют как «запала в ум») как «спалила» проясняется нижеследующим «заря свет запала».
Учитывая вышесказанное, предложим такой вариант прочтения: спалился князя ум по хоти (Тмутаракани), и жаль ему, (что) знамение заступило (путь) искусить Дона Великого.
Другой вариант: спалила князю ум похоть и…
(2*)
«Солнце ему тъмою путь заступаше; нощь стонущи ему грозою птичь убуди; свистъ зверинъ въ стазби; дивъ кличетъ веръху древа, велитъ послушати земли незнаем;…»
В Екатерининской копии нет словосочетания «зверинъ въ стазби».
В чём причина такого удивительного расхождения, и какой вариант верен? Попробуем сначала найти ответ на второй вопрос.
С одной стороны, вариант Екатерининской копии проще, и к тому же он безукоризненен с точки зрения краестрочий:
Солнце ему тъмою путь заступаше
Нощь стонущи ему грозою птичь убуди
Дивъ кличетъ веръху древа
Велит послушати…
(Как видим, каждая новая строка, включая и «дива», начинается с окончания предыдущей.)
С другой стороны, в добавленном словосочетании есть звукоповтор, что явно не случайно: «свистъзверинъвъстазби».
Округлость данного словосочетания вкупе с кратким вариантом Екатерининской копии наводят на мысль, что свист относится к зверям, и это место можно истолковать как «свист звериный восстал (поднялся)» или «свист звериный (птиц) в стада збил» и т.п.
Под «дивом» в «Слове» подразумевается свистящий змий (см. и ). Таким образом, «свист зверин» издаёт именно он, клича своих. В таком случае примерный перевод этого места: ночь, стоная ему (Игорю) грозою, пробудила птиц («галиц»), свист зверин (дива-змея) (их) в ста(да) збил. В пользу «стад» в этом месте говорит близость этого слова к свисту змия в «Слове о Вавилоне»: «И падше от свиста того, ослепл; бяхут, и мноз; от стадъ их изомроша».
В отличие от многих, Роман Якобсон перевёл это место точно: «Ночь, стонучи над ним грозою, птах пробудила, а свист звериный сгрудил их сотнями».
А теперь подумаем о причине отсутствия фразы «свистъзв;ринъвъстазби» в Екатерининской копии. Во-первых, заметим, что добавление этой строки делает текст хуже свитым по краям строк:
Солнце ему тъмою путь заступаше
Нощь стонущи ему грозою птичь убуди
свистъ зверинъ въ ста(да) зби
Дивъ кличетъ веръху древа,
Велитъ послушати земли незнаем;…
Таким образом, предварительно считаем, что вариант Екатерининской копии первичен. С другой стороны, добавленная фраза нужна, так как непосредственно перед «дивом» появляется «свист», что служит цели прояснения «дива» как змия (и так лучше связывается данный фрагмент со сценой бегства Игоря). Таким образом, добавивший строку знал структуру «Слова», то есть, скорее всего, и был его автором. Поэтому предположим, что фраза эта была написана как ремарка с указанием места, куда её следует вставить (переписчик Екатерининской копии, учитывая её невразумительность, счёл её неважной). Выглядеть это могло примерно так.
(3*)
«А половци неготовами дорогами побегошя къ Дону великому, крычять телегы полунощи, рци лебеди роспущени. Игорь къ Дону вои ведеть.»
Сравним с «Повестью временных лет»: «побежимъ, братiе, неготовыми дорогами».
Вот так же неготовыми дорогами, то есть прямо через степь, бегут от Игорева войска половцы. Так распуганные лебеди летят прочь от соколов. О том, что в данном фрагменте скрип половецких телег сравнивается не просто с криком лебедей, но именно с криком гонимых соколами лебедей, говорит словосочетание «лебеди распущены», которое возвращает нас к Бояну: «Боянъ же, братiе, не i соколовъ на стадо лебедеи пущяше…» Отсюда следует, что словосочетание «лебеди распущены» означает лебедей, на которых пущены соколы (обычно в этом месте предлагается конъектурная правка – «распужены» (распуганные) вместо «распущены»). Так текст проясняет сам себя (Ключ 1). Верное написание слова «распущени» следует и из двух других ключей.
Ключ 2.
Посмотрим, не встречается ли это слово в древнерусских сочинениях. Близкое слово «распуща» находим в значении «распустить войско». Например, в «Повести об Акире Премудром»: «…и распущу воя… и по речению распусти воя…». В «Повести временных лет» за 6577 (1069) год находим по контексту более подходящую фразу: «И распуща ляхы на покормъ, и изьбиваху ляхы оттай» («И распустил (Изяслав) поляков на покорм, и избивали их тайно»). Вспомним, что слово «избиваху» в отношении лебедей встречается в «Слове»:
иполетесоколомъподъмьглами
избиваягусиилебеди,
завтрокуиобедуиужин;.
Встреча в одной фразе «распуща» и «изьбиваху» в летописи и встреча тех же слов по отношению к лебедям в «Слове» – вряд ли случайность. А если это так, то «распущены» в «Слове» так же образовано от слова «пущать», и его не нужно изменять на «пужать». А кроме того, встречается в Ипатьевской летописи за 6658 (1150) год и слово «роспустити»: «а они несмеша по них роспустити» (т.е. преследовать).
Ключ 3.
Посмотрим на соседние строки:
Крычятътелегыполунощы
рцилебедироспущени.
Учитывая аллитерацию с обеих сторон краёв строк, здесь также ничего исправлять не нужно: Измени мы букву «щ» на «ж», и этот фрагмент станет звучать хуже («имеющий уши услышит»).
В отличие от многих других, Роман Якобсон этот отрывок перевёл точно: «Кричат телеги в полуночи, словно разогнанные лебеди: Игорь к Дону бойцов ведет!» Логичное двоеточие после слова «лебеди» говорит о том, что телеги не просто скрипят, а предупреждают своих. Аналогичное использование двоеточия мы находим у Романа Якобсона ниже: «стяги глаголят: половцы идут…».
(4*)
«ОРускаяземле уженеШеломянемъеси!»
«Шеломянь» в «Слове» – ориентир движения Игорева полка. Возможно, это Изюмский курган, иначе гора Кременец, – приметный курган в петле Донца. Находящийся на границе и видный издалека, он мог служить мерой удалённости от Русской земли углубившегося в степь Игорева войска. Такова обычная естественнонаучная трактовка восклицания «О, Русская земле, уже за Шеломянемъ еси!».
Ключ 1.
Фраза повторена в «Слове» дважды, но с небольшим отличием. В первом случае говорится «уже за Шеломянем еси», а во втором «уже не Шеломянем еси». «Не» обычно считается ошибкой и исправляется на «за». Так фраза объявляется рефреном, смысл которого: «О, Русская земля, осталась ты далеко!». Возможно, разница в написании связана с тем, что фраза эта предшествует двум разным по тональности дням. В пятницу была одержана победа, а в субботу началась роковая для русичей битва. Первая фраза может выражать утверждение, вторая – отрицание. Возможно также, что в первом случае «Русская земля» означает собственно землю, то есть родину, а во втором – русичей (которые теперь не на горе).
Ключ 2.
«Шеломянь» упомянут в летописи за 6692 (1184) год: «Наворопници же, перешедше Хоролъ, взиидоша на шоломя, глядающе, кде узрять ;. Коньчакъ же стоялъ у луз;. Его же, едуще по шоломени, оминуша, иные же ватагы узревше, удариша на нихъ. Кончакъ же то видивъ, за не утече чересъ дорогу». Так рассказывается о победе Святослава и Рюрика над Кончаком в прошлом году (Святослав был на шеломяне, а Кончак – в долине). Учитывая, что в «Слове» поход Игоря сопоставляется с прошлогодним походом Святослава, можно предположить, что в «Слове» имеется в виду ровно те же самые места (которые трактуются при этом символически).
Ключ 3.
Но написав строки одну под другой, мы можем заметить их синхронность:
НареценаКаяле уДонувеликаго.
ОРускаяземле уженеШеломянемъеси.
Как видим «леужене» лучше подходит к «леуДону», чем «леужеза». Поэтому, скорее всего, фраза написана правильно. В первом случае также (хотя это и не столь очевидно) описки нет:
Орускаяземле ужезаШеломянемъеси.
Длъгоночьмркнетъ зарясветъзапала.
(5*)
«Половци идуть отъ Дона и отъ моря, и отъ всехъ странъ. Русьскыя пълкы отступиша.»
Сейчас это место обычно трактуется как «и со всех сторон русские полки обступили» (вместо «отступиша»). И действительно, в Ипатьевской летописи подчёркивается, что русичи были «яко стенами силнами огорожени бяху полкы Половецьскими». И всё же «стороны» здесь – это скорее «страны», то есть разные кочевья, внявшие кличу дива (как это и понималось первыми издателями). Сравним: «а поганiи съ всехъ странъ прихождаху съ победами на землю Русьскую». При таком понимании мы имеем в данном фрагменте двухчастную конструкцию, первая часть которой относится к половцам, а вторая, короткая – к русичам. Двучастность конструкции («половцы – русичи») будет продолжена в следующем предложении.
Мы не заменяем слова «отступили» на «обступили», полагая, что для этого нет достаточных оснований. Что же до «отступления» русских полков, то здесь, возможно, имеется в виду уплотнение войска (отступление к центру) с целью встать щит к щиту.
Фраза «оступиша русские полки» встречается в летописи при описании битвы войска Владимира Мономаха с половцами, произошедшей в 6619 (1111) году: «Наставшю же понед;лнику страстныя нед;ли, паки иноплеменници собраша полки своя многое множество, и выступиша яко борове (словно лес) велиции и тмами тмы. И оступиша полкы рускыи. И посла Господь Богъ ангела в помощь русьскымъ княземъ...» (кстати, выделенную фразу опять же переводят «И обступили русские полки»). Скорее всего, как описывающий начало битвы на Каяле летописец (повторивший «яко борове»), так и автор «Слова» (повторивший «русские полки отступиша») стилизовали своё описание нынешнего боя под описание той битвы Владимира Мономаха с половцами.
В пользу сохранения «отступиша» говорит и «Задонщина». По сравнению со «Словом» в «Задонщине» всё зеркально перевёрнуто – вместо затмения солнце ярко светит, вместо готских дев и русского злата песни поют русские девы, звеня татарским златом и т.д. Аналог фразы «русские полки отступиша» здесь выглядит так: «Тогда поганые отступиша назад князю ревут, отступиша от великого князя погани бежать…» (цитируется по одному из списков).
(6*)
«Кая раны дорога братие, забывъ чти и живота, и града Чьрнигова, отня злата стола и своя милыя хоти красныя Глебовны свычяя и обычяя!»
По примеру первых издателей фраза «Кая раны дорога, братия…» обычно трактуется как вопросительное восклицание, обращённое к «братьям»: «Какими ранами не подорожит, братья, он..?» Видя в данном месте проблему, Роман Якобсон предполагает описку «дая» вместо «кая»: «Пораздавал он удары, дорогие братья, забыв о почестях и богатстве…» Представляется, однако, странным, что братия здесь (и только здесь) названы дорогими.
Предположим, здесь речь о ранах Игоря (для Всеволода дорогого брата – ср. с зеркальным «жаль ему милого брата Всеволода»), которые будут вспоминаться несколько раз далее. В этом случае смысл фразы примерно таков: кая (коря, мстя за) раны дорогого брата (слово «кая» в значении хулы нам встретится ниже: «… кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во дне Каялы»).
Предложение видеть в данном фрагменте раны Игоря было выдвинуто ещё в XIX веке.
(7*)
«С тоя же Каялы…»
В Каяле обычно видят не символическую реку каяния, а некую реальную реку. Соответственно, и здесь Каялу трактуют как имя нарицательное, вроде Ватерлоо. В результате фраза переводится как «с той же Каялы» в значении «с такой же Каялы». Однако Каяла здесь вполне может относиться к Олегу, который и имеется в виду под «тоя»: «с того же (Олега) Каялы…» или «с Ольговой Каялы». Подобный приём наблюдается и в эпизоде про Всеслава Полоцкого: «Тъи клюками подъпьръся…» (говорится про Всеслава из предыдущего предложения).
Если отнести к Олегу Каялу, то и предшествующий эпитет «храбра и млада князя» также относится к нему, а не, как считают многие, к его погибшему союзнику Борису Вячеславичу. Последнее, конечно, предполагают более из нелюбви к Олегу, вызванной, в свою очередь, «любовью» к его врагу – Владимиру Мономаху (которую в авторитарной советской науке положено было иметь). Хотя ясно ведь, что отнесение лестного эпитета к союзнику Олега (про которого в летописи сказано, что он «похвалялся велми» и «гордым Бог противится») не решает вопроса о любви автора «Слова» к Владимиру Мономаху.
То, что под храбрым и молодым князем имеется в виду Олег, следует также из краестрочия «за – зя»:
ИНАКанИНУ
ЗЕЛЕНУпаполомупостЛА
ЗАобидуОлговухрабраимладаКняЗЯ.
(8*)
«Усобиця княземъ на поганыя погыбе, рекоста бо братъ брату …»
Первые издатели перевели это место: «Перестали князья нападать на неверных». С тех пор обычно так это место и переводится:
«Миновалися брани князей на неверных» (Жуковский),
«Больше нет победы князьям над погаными» (Якобсон),
«Затихла борьба князей с погаными» (Творогов),
«С погаными война у князей поослабла!» (Югов) и т.д.
Странно, где же здесь борьба с погаными? Обстоятельно подумав, можно догадаться, что «усобицы» здесь понимаются как «борьба» (князей с погаными), а «погыбе» – как «прекратились» (погибли). При этом фраза бьётся на части: «Усобиця (княземъ на поганыя) погыбе». Однако в летописи, да и в «Слове», «усобицы» означают княжеские междуусобицы. Таким образом, фраза должна биться на модули по-другому: «(Усобиця княземъ) (на поганыя погыбе)» = усобицы князей на (от) поганых погибель. Далее говорится про причину усобиц: «рёк ведь брат брату: «Се мое, а то мое же» (так, отнимая уделы, говорят сильные князья своим слабым «братьям») и начяшя князи про малое «Се великое» мълвити, а сами на себе (т.е. сами против себя) крамолу ковати» (обида порождает крамолу-заговор). И, как следствие: «а поганiи съ всехъ странъ прихождаху съ победами на землю Русьскую…». Так, в тексте идёт сначала тезис, а затем его расшифровка.
(9*)
«За нимъ кликну Карна и Жля, поскочи по Руской земли, смагу мычючи въ пламяне розе.»
В Екатерининской копии после слова «смагу» добавлено слово «людемъ»:
Первые издатели предположили, что здесь рассказывается о набеге половцев на Русь. При этом «Карна» и «Жля» – два неизвестных летописи половецких хана. Со временем стала преобладать иная трактовка: скачут по Русской земле не половцы, а погребальные костры по павшему полку (летят по стране похоронки). Производя слова «карна» и «жля» от глаголов «корить» и «жалеть», их сочли некими персонификациями плача и горя из свиты девы-обиды.
Ключ 3.
Сейчас стало принято запятую ставить после слова «карна». Таким образом, кличет карна, а скачет жля. Так, например, понимает это место Роман Якобсон: «А Игоревой храброй рати не воскресить. Ей вслед заголосила вопленица, и плач понесся по Русской земле. Взметая жар в пламенеющем роге, Русские жены запричитали…»
Однако по краестрочиям текст дробится на строки следующим образом:
Занимъкликнукарнаижля
поскочипоРускойземли,
смагу(людем)мычючи въпламянерозе.
Женырускiя…
Таким образом, «карна» и «жля» (кто бы они ни были) действуют сообща, например, сначала их кличат, и затем они скачут по Русской земле.
Ключ 2.
Пара «карна» и «жля» в данном отрывке являются парафразой «плача» и «жели» из рассказа Ипатьевской летописи: «И тако во день Святаго Воскресения наведе на ня Господь гневъ свой, в радости м;сто наведе на ны плачь, и во веселиа место желю на реце Каялы».
Сравним с цитатой из «Повести временных лет»: «Сего ради пророкъ глаголаше: «И пр;ложю праздникы ваша у плачь и п;сни ваша в рыданье»».
«Плач и желя» летописи очень похожи на «карну и жлю» «Слова». Совмещая оба фрагмента, получаем, что карна – это плач (или плакальщица), а жля – понятие, близкое плачу (судя по тому, как близки между собой «радость» и «веселье», противоположные «плачу» и «желе»).
Процитированная выше фраза Ипатьевской летописи имеет аналог в Лаврентьевской летописи: «Где бо бяше в нас радость – ноне же въздыханье и плачь распространися!» Таким образом, во всех трёх цитатах совпадает слово «плач» (предположительно, «карна»). Пару же ему составляют «рыдание» и «стенание» (предположительно, это и есть «жля»).
Вероятно, слово «карна» («корина») образовано от глагола «корить», а слово «жля» («желя») – от «жалеть». В русском причете по покойнику есть черты как корения покойного, так и жаления себя («да на кого ж ты меня оставил!»).
«Карне» и «жле» вторят нижеследующие синонимичные пары «туга – напасть», «тоска – печаль».
Ключ 1.
Группой слов «кликну», «поскочи» и «земля» данный отрывок связан со сценой побега Игоря:
КнязюИгорюнебыть!
Кликнустукнуземля въшуметрава
ВежисяПоловецкiиподвизашася.
аИгорьКнязьпоскочи
горнастаемъкътростею
ибелымъгоголемънаводу…
Ниже будет показано, что строки, предшествующие фразе «а Игорь князь поскочи…», относятся к половцам, которые возвращаются из похода на Русскую землю (см. ). Фраза же «Князю Игорю не быть!» – есть угроза ему казнью. Сопоставляя два фрагмента, можно предположить, что не вполне ясная фраза «смагу (людемъ) мычючи въ пламяне розе» относится не к погребальным кострам, а к набегу половцев на Русь. При этом Гза ходил на Чернигов, а Кончак – на Киев. Как следствие, по Киевской земле поскакала карна-плач, а по Черниговской – жля-рыдание. Сравним: «А въстона бо братие Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми». Любопытно, что слова «карна» и «жля» созвучны именам двух ханов: Карна = Кончак, Жля = Гза.
А теперь рассмотрим слово «людемъ» из Екатерининской копии. Фонетически это слово кажется в строке избыточным, так как не корреллирует с окружением, а строка становится только длиннее. Тогда для чего оно нужно?
Это слово встречается ещё в одном месте текста: «Всеславъ князь людемъ судяще». Так говорится про Всеслава в отрицательном смысле – судить людей может только Бог. Заканчивается эпизод про Всеслава осуждением его самого: «Суда Божия не минути!». Но вернёмся к вторжению половцев на Русь. В летописи подобные бедствия всегда объяснялись грехами людей. Приведём пример из Лаврентьевской летописи: «Се же... здеяся грех ради наших, зане умножишася гр;си наши и неправды. Богъ бо казнить рабы своя напастьми различьными, огнемь и водою и ратью, и иными различными казньми, хрестьяномъ бо многыми напастьми внити въ царство небесное».
Таким образом, подстановка слова «людемъ» приводит к подстановке «людемъ судяше (Богом)». Учитывая это, предположим, что слово «людемъ» так же, как и «свистзверинъвъстазби» (см. ), является ремаркой с указанием места вставки. При этом переписчик Екатерининской копии понятное слово «людемъ» в текст вставил, а непонятное «свистзверинъвъстазби» – нет. Первые издатели поступили наоборот – экзотичный и явно неслучайный букворяд им показался важен, а слово «людемъ» – нет. Тем не менее, хотя этого слова нет в тексте первого издания, но оно присутствует в переводе А.И. Мусина-Пушкина: «Воскликнули тогда Карня и Жля и, прискакав в землю Русскую, стали томить людей огнем и мечом» (парафраз процитированной выше фразы летописи). Это говорит о наличии «людемъ» в оригинале «Слова». Так первое издание и Екатерининская копия взаимодополняют друг друга, утверждая по пути вторичность добавленных слов.
Добавим, что в Ипатьевской летописи особо подчёркивается половецкий огонь в связи с использованием ими «живого огня»: «Въ лето 6692. Пошелъ бяше оканьный и безбожный и треклятый Кончакъ со мьножествомь половець на Русь, похупаяся, яко пл;нити хотя грады рускы; и пожещи огньмь, бяше бо обр;лъ мужа такового бесурменина, иже стр;ляше живымъ огньмь».
Учитывая вышесказанное, рассматриваемый фрагмент можно перевести примерно так: за ним (полком: ранее див кликал, сзывая своих на него) (див-змий) кликнул Карну (Кончака на Киев) и Жлю (Гзу на Чернигов). Поскакали (они) по Русской земле, жар (грехов людей ради) разнося в пламенном роге (возможно, «живой огонь»).
(10*)
«Всю нощь съ вечера босуви врани възграяху, у Плесньска на болони бешя дебрь Кисаню (дебрьски сани), и не сошлю (и несоша я) къ синему морю.»
Расшифровка окончания «смутного сна Святослава» вызывает сложности. Предположим, что «всю ночь» можно читать «в сю нощь» (в эту ночь). Таким образом, в данном месте рефреном начинается новый пассаж, который коррелирует с началом описания сна: «… си ночь съ вечера одевахуть мя…».
Фраза «в эту ночь… у Плесньска на болони (на пустыре-лугу-предгорье)» противоположна фразе «в Киеве на горах в эту ночь» как «высоко – низко». В Киеве «в эту ночь» тело Святослава готовят к погребению, а в Плеснеске «в эту ночь» раскаркались вороны, возможно, «собираясь полететь на уедие». Неясно, почему назван именно город Плеснеск, который находился на границе Галицкого и Волынского княжеств и, следовательно, много дальше от синего моря, чем тот же Киев. Это обстоятельство заставило, с одной стороны, искать Плеснеск неподалёку от Киева, а с другой - «исправлять» в этом фрагменте «ошибки» переписчика. Так, например, стали исправлять «Кисаня» на «Кияня» («дебрь Кияня» – «лес под Киевом») или разбивать непонятную фразу «дебрь Кисаню» на «дебрьски сани», то есть лесные сани (дровни) или лесные змеи. Учитывая связь «Слова» с Галицко-Волынской летописью, упоминание Плеснеска в этом месте, возможно, не случайно.
Тем не менее, в летописи, когда речь идёт о погребении великого князя, иногда говорится о санях и о том, что тело его несут, скажем, в Киевскую Софию. Приведём два примера. В «Повести временных лет» за 6562 (1054) год описывается погребение великого князя Ярослава: «…Всеволодъ же спрята тело отца своего, вьзложивъ на сани и повезоша Кыеву, попов; по обычаю песни п;вше, и плакашеся по немь людье. И принесъше и положиша ;и в раце мороморяне вь церкви святей Софья. И плакася по немь Всеволодъ и людье вси». А вот как говорится о погребении погибшего в 6586 (1078) году на Нежатиной Ниве великого князя Изяслава: «…и възложиша на сан;, повезоша ;и с песньми поповеи черноризци, и понесоша въ градъ. И не б; лз; слышати пенья въ плач; велиц; и вопл;, плакася о немь весь городъ Киевъ». Это обстоятельство делает слова «сани» и «несут» вероятными в данном отрывке.
Пытаясь понять или исправить данное «тёмное место», нужно иметь в виду несколько моментов:
1. Созвучия и аллитерация:
«Всюнощьсъвечерабосувивранивъзграяху,
уПлесньсканаболонибешадебрькисаню
инесошлюкъсинемуморю.»
Учитывая это, предполагаем, что ошибки здесь нет (никакой «переписчик» так не ошибся бы), а есть игра или сознательная «порча» текста (Ключ 3).
2. Фраза «не сошлю к синему морю» напоминает слова Ярославны «абы не слала слёз на море рано». Особенно впечатляет в обоих случаях частица «не» (Ключ 1).
3. Плеснеск в сочетании с синим морем напоминает отрывок: «въсплескала лебедиными крылы на син;мъ море у Дону плещучи …» (Ключ 1)
4. В «Повести временных лет» за 947 год слово «сани» стоит рядом с городом «Плесков»: "и сани её стоят въ Плесковъ и до сего дне". Так завершается рассказ о победе Ольги над древлянами.
5. Город Плеснеск упоминанается в Киевской летописи за 1188 год в связи с Романом Мстиславичем: «Роман же вперед вои посла ко Пресньску, да заедут Преснеск [Плеснеск] переди. Они же затворишася. Угре же и галичане заехаша и у Преснеск [у Пленска], инех изимаша, а друзии утекоша». Интересно, что Плеснеск в этом отрывке стоит рядом со словом «послал»: Роман послал к Плеснеску войско, которое было разбито.
6. Слово «болонье» встречается в летописи за 6604 (1096) год в связи с нападением половцев на Киев: «Въ 20 того же м;сяца, въ день пятокъ, въ час 1 дне, прииде второе Бонякъ безбожный, шолудивый, отай, хыщникъ, къ Киеву внезапу, и мало в городъ не вогнаша половци, и зажгоша болонье (предградье) около города…»
7. Слово «дебрь» в летописи используется или в значении рва перед городскими стенами, или низменности в противоположность горам: «…спехнуша Олга с моста въ дебрь. И падаху людье мнози с моста…», «И поча ходити по дебремь и по горамъ, ища, кде бы ему Богъ показалъ».
Учитывая пункты 1, 2 и 5, мы всё же оставляем словосочетание «и не сошлю к синему морю» без изменения. Возможно, данный отрывок стоит счесть не словами Святослава, а лирическим отступлением автора, который, спустя годы, мысленно летит (из Плеснеска) к синему морю.
Этим можно было и закончить, если бы не «Слово о Вавилоне», на которое мы вышли, отгадав дива как змия. Оказалось, что это произведение имеет со «Словом» ряд созвучных черт. Для того, чтобы мы не сочли это случайностью, в «Слове о Вавилоне» имеется мета «Лаверъ русинъ», отсылаюшая к фразе Ипатьевской летописи «Лавром в Русь».
Сюжет «Слова о Вавилоне» вкратце таков. Некий византийский царь Василий посылает в мёртвый град Вавилон трёх посланников, символизирующих православные народы – грека, обоза (грузина) и русина. Идут они просить знамения у трёх святых отроков Анании, Азарии и Мисаила (не упомянут четвёртый отрок – Даниил, который как раз и разгадал сон царя Новохудоносора про четыре царства). Вавилон к этому времени давно вымер, и его заполнили змеи. Чтобы попасть в мёртвый град, посланники сначала пробираются через дебри, кишащие змеями, а затем по лестнице переходят через огромного спящего змея. На обратном пути, уже с золотыми венцами (для царя и царицы-армянки) и сокровищами в руках, они нечаянно будят змея, и тот свистит.
Сон Святослава в контексте «Слова о Вавилоне» будет рассмотрен отдельно (см. ). Здесь же приведём две цитаты, с помощью которых царь Василий сопоставляется с великим князем Святославом:
«И постигоша царя за 16 дний, и пришедшее, поклонишася цареви. И радъ бысть царь и вси вои его» (ср.: «И идее пещь 11 день до города Донця, и оттоле иде во свой Новъгородъ, и обрадовашася ему… …Игорь же оттоле еха ко Киеву, к великому князю Святославу, и радъ бысть ему Святославъ, такъже и Рюрикъ, сватъ его»);
«А что собе принесоша, поведавше цареве злато и серебро и камение драгое и жемъчюг великый» (ср.: «Сыпахутъ ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великий женчюгъ на лоно и негуютъ мя»).
Совмещая две истории, мы можем увидеть ряд параллелей:
Змий – див (свист – свист) – ложь (усыпляется – просыпается);
Царь Василий – Святослав;
пункт назначения: Вавилон – Тмутаракань (= синее море);
золотой истукан Новохудоносора (символ язычества) – Тмутараканский болван;
Великий жемчуг оттуда, то есть с моря (дары из Тмутаракани)
(царь Василий взял только венцы, сокровища же оставил посланцам-народам – «мне слава, а вам честь»);
Царские посланники – Игорь, Всеволод и Лавор (туда полетели «два сокола» Игорь и Всеволод, вернулись Лавор и Игорь);
«Не сошлю к синему морю» = не пошлю (вас за венцом) к синему морю
(это говорится больше для бояр: «я не посылал их туда, сами они туда полетели»);
«дебрьски сани» – лесные змеи (версия акад. А.С. Орлова);
«Плесеньск» – как и «Каяла», имя нарицательное от глагола «плескать» («на море плещучи») = Тмутаракань (отгадка бояр). Он же Вавилон, в предградье (на болони) которого было полно змей. Это не мешает Плеснеску находиться в Галицко-Волынской земле и быть связанным с князем Романом.
Таким образом, примерный смысл отрывка: Всю ночь (или в эту ночь) с вечера босуви (бесовы?) вороны раскаркались у Плеснеска в предградье, полном лесных змей. И не сошлю к синему морю!
(11*)
«...и съ нимъ молодая месяца Олегъ и Святъславъ тъмою поволокоста.»
Вместо ожидаемых имён двух младших князей Святослава и Владимира (порядок, как в летописи, строго по старшинству) мы читаем здесь «Олег и Святослав». Тем не менее здесь, скорее всего, ошибки нет по причине созвучия этих имён всему остальному:
Темнобобевъ г день:
двасолнцапомеркоСТА,
обабагрянаястЛЪпапогасоСТА,
исънимъмОЛОдаямеСЯЦА,
ОЛЕгъиСВЯТЪсЛАвъ
тъмоюсяповОЛОкоСТА.
НареценаКаЯЛЕ
тьмаСВЕТЪпокрЫЛА.
Почти в каждой строке этого фрагмента повторяются «ол» и «ста», а в последней строке появляется и «свет».
Иногда Олега и Святослава трактуют как малолетних сыновей Игоря, якобы взятых отцом в поход. Помимо искусственности такого допущения, этому противоречит и Ипатьевская летопись:
И се ныне вижю отместье от Господа Бога моего:
где ныне возлюбленый мой братъ?
где ныне брата моего сынъ?
где чадо рожения моего?
где бояре думающеи?
где мужи храборьствующеи?
где рядъ полъчный?
где кони и оружья многоценьная?
Не ото всего ли того обнажихся!
Так, Игорь по нисходящей перечисляет всё, чего он лишился. Вряд ли, упомянув коней и оружие, Игорь забыл бы своих сыновей.
Глаголы «погрузиста» и «подасть» (также как «померкоста», «погасоста» и «поволокоста») соответствуют двойственному числу и потому вряд ли относятся к пардужьему гнезду (половцам). Это недоразумение заставило многих думать, что фраза «и в море погрузиста, и великое буйство подасть хинови» стоит не на месте, так что сейчас стало обычным переставлять её в другое место – после слов «тьмою ся поволокоста». При этом фраза про погружение в море воспринимается буквально как «и в море погрузились» (то ли половцы, то ли «молодые месяцы»).
Заметим, что такая перестановка не решает проблемы. Во-первых, будучи поставленной после «молодых месяцев», фраза будет относиться к ним, но ясно ведь, что не они, младшие, придали буйство хинове (а старшие князья). Во-вторых, фраза «на реке на Каяле тьма свет покрыла» является резюмирующей про сокрытие света двух солнц и двух месяцев.
Выше говорилось, что Игорь погрузил жир (русское злато) на дно Каялы. Полагаем, что и здесь речь идёт о подобном погружении жира, но не в реку, а в море, что и вызвало радость приморских готских дев, звенящих русским златом. Так «жир» и «русское злато» оказываются в тексте несколько разнесены.
Итак, первым делом восстанавливаем опущенное автором слово «жир».
С учётом двойственной глагольной формы, можно предположить, что погрузили в море жир Игорь и Всеволод, к которым ниже будет обращаться Святослав Киевский. Следующие за рассматриваемым предложением пары «хула на хвалу» и «нужда на волю» напоминают пассаж: «Тая бо два храбрая Святъславличя, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убудиста которою. Ту бяше успилъ отець ихъ Святъславъ грозныи великыи Кыевьскыи». Итак, вполне допустимо, что это Игорь и Всеволод своим поражением погрузили жир в море и придали буйство хинове, которые ринулись на Русскую землю.
Возможно, нарушение естественного порядка следования фраз (надо бы сначала «и в море погрузили и великое буйство придали», а затем «по Русской земле простёрлись половцы») является риторическим приёмом. (В качестве эксперимента поставив фрагменты логично, мы видим, что текст стал хуже – дидактичным и плоским: так логика вредит Поэзии.)
Альтернативный вариант: двойственное число означает Кончака и Гзу, два направления наступления половцев – на Киев и на Чернигов.
(12*)
«Высоко седиши на своемъ златокованнемъ столе, подпьръ горы угорьскыя, своими железными пълкы заступивъ Королеви путь, затворивъ Дунаю ворота, мечя времены чрезъ облакы…»
Обычно полагают, что Ярослав подпирает горы своими железными полками и сам заграждает путь королю. Но, возможно, «железные полки» стоит отнести к «заступив королеви путь». Сравни: «Сълнце ему тьмою путь заступаше», то есть солнце (кто) ему (кому) тьмою (чем) путь заступает. В данном случае: Галичьскыи Осмомысле Ярославе! (кто) своими железными пълкы (чем) заступивъ королеви (кому) путь. Другой пример: «Загородите полю (кому) ворота (что) своими острыми стр;лами (чем)». Итак, скорее всего, Ярослав подпирает горы не полками, а плечами. Идя по ссылке «горы», мы находим прикованного к горам Киевским великого князя Святослава. Таким образом, Ярослав и Святослав – два титана «Слова».
Со времён Мусина-Пушкина неясное слово «времены» стало исправляться на «бремены» (тягости, грузы), и фраза стала истолковываться как «меча бремены», то есть «метая грузы» (под облаками через горы). «Бремены» в этом случае можно воспринять как иносказание торговых грузов-клади. Образ метания тягостей через горы, конечно, подходит к титану Ярославу, но, глядя на звукопись данного места, мы полагаем, что, скорее всего, слово «времени» написано верно:
«ЗатворивъДунаюворота . мечавременычрезъоблаки».
Это же следует из повтора комбинации слов «времены», «облакы» и «чрезъ» в другом месте: «Летая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени, рищя въ тропу Трояню чресъ поля на горы».
Видя в общепринятой конъектуре проблему, Роман Якобсон исправляет это место иначе: «мечя камени чресъ облакы» («меча каменья поверх облаков»).
(13*)
«…а самъ подъ чьрлеными щитына кръваве траве притрепанъ литовьскыми мечи. И схоти ю на кроватъ и рекъ: «Дружину твою, княже…»
Здесь непонятна фраза «и схоти ю (с хотию) на кроватъ и рекъ». Появление жены (хоти) и кровати (брачного ложа, убранного, как водится, колосьями и стрелами) вписывается в метафору «битва как свадебный пир» (см. ). В этом случае князь женится на своей смерти. В пользу такой трактовки можно привести образ умирающего воина из казачьей песни, который также женится «на чужой сторонке на другой» (иногда на винтовке). Толкование «хоть» и «кровать» в указанном выше смысле оставляет вопрос, кто изрекает красивую фразу: «Дружину твою, княже, птиць крылы приоде, а звери кровь полизашя»? Может быть, князь Изяслав обращается сам к себе? Или это говорит Автор? Или Боян? Иногда, чтобы было кому рассказать князю про гибель его дружины, в переводах появляется довольно курьёзный княжеский любимец («хоть»).
Возможно, данная фраза является переделкой распространённой формулы «хощю главу свою приложити», означающую готовность погибнуть в бою. Приведём строки из речи князя Игоря:
«Спала князю умь по хоти и жалость ему знамение заступи искусити Дону Великаго.
Хощю бо, рече, копие приломити конець поля Половецкаго.
С вами, Русици, хощю главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону!»
Слово «хоть» образовано от глагола «хотеть». Приведём пример того, как формально могла быть получена рассматриваемая фраза: «хощю главу свою приложити» – хощю бо, рече, главу свою приложити = хочу бо, рече, лечь на кровать с хотию (смертью) – «и с хотию на кровать и рек».
Альтернативный перевод данного места без «хоти» и «кровати» предложил Олжас Сулейменов: «исходя юной кровью, рёк».
В пользу наличия словосочетания «на кровати» говорит сходство данного фрагмента со следующим: «Си ночь съ вечера одевахуть мя, рече, чръною паполомою, на кровати тисове». Крылья птиц («босувых вранов») похожи на чёрную паполому-саван.
Данный фрагмент через одевание-кровать-траву связывается автором со следующими эпизодами:
1. сон Святослава (помимо «кровати» и «одевахут» эти фрагменты объединяются «жемчугом»);
2. сон Игоря на берегу Донца (он лежит на зелёной траве под сенью зелёных дерев – в противоположность Изяславу, который лежит на кровавой траве под червлеными щитами);
3. гибель Бориса на зелёной паполоме Канины.
Рассматривая данный фрагмент, нужно иметь в виду его благозвучность («исхотиюнакроватъирекъ») и взаимоувязанность всех деталей.
Цепь ассоциаций при создании этого отрывка могла быть примерно следующей.
Дано: внук Изяслав – дед Всеслав – слава. Сравниваются славы деда и внука – вывод: «притрепал». Это слово рождает «литовские», «щиты», «хотию», «кровать». «Кровать», в свою очередь, рождает «кроваветраве», «кровь», «крылы» и вообще задаёт активность «р», начиная со слов «и рек»: дру – кры – при – кро. Тавтология «крылами прикрыть» заменяется на «приодеть», что связывает данный эпизод со смутным сном Святослава. Добавим к этому противоположности «щиты – мечи», «князь – дружина» и «птицы – звери», определяющие бинарное построение фраз в целом (в тексте таковых множество, и зачастую они разделяются союзом «а»).
(14*)
Вы бо своими крамолами
начясте наводити поганыя
на землю Рускую
на жизнь Всеславлю.
Которое бо беше насилие
отъ земли Половецкыи!
Слово «котора», имеющее значение «рознь-междуусобица», несколько раз встречается в летописи в похожем контексте. Например, «Вьздвиже дьяволъ котору вь братьи сей Ярославличихъ» или «Почто губимъ Рускую землю, сами на ся котору <...> имуще? А половци землю нашю несуть роздно и ради суть, оже межи нами рать доныне. Отсел; имемься въ едино сердце и съблюд;мь Рускую землю».
Учитывая это, слово «которое» в рассматриваемом фрагменте обычно исправляется на «которую» (творит. падеж), в результате чего фраза приобретает смысл: «из-за которы (усобицы-распри) стало происходить насилие (земле Русской) от земли Половецкой». Такая трактовка призвана изолировать данную фразу от предыдущей – ведь на «жизнь Всеславову» (Полоцкое княжество) приходили всё же не половцы, но соседние им литовцы, также поганые.
Рассмотрим правомерность такой трактовки.
Святослав Киевский (или автор от его имени) обращается к представителям двух княжеских домов (см. коммент. 89 и 90), призывая их прекратить крамолы (действуют они врозь или сообща? Слово «крамолы» использовано в «Слове» выше по отношению к Олегу), из-за которых поганые приходят на землю Русскую и на «жизнь Всеславову». В этой связи возникает вопрос: входит ли Полоцкая земля в состав «Русской земли» или нет? Если нет, то смысл здесь в том, что ослабленные междуусобицами княжества являются лёгкой добычей для своих врагов (поганых). Если же Полоцкое княжество, несмотря на свою обособленность, всё же входит в состав Русской земли, то «Русская земля» и «жизнь Всеславова» используются здесь как синонимы (и возможно, в этом случае автор напоминает полоцким князьям то время, когда их дед Всеслав был великим князем). В зависимости от того, какой версии придерживаться, и будет трактоваться заключительная фраза. Если «Русская земля» и «жизнь Всеславова» суть одно, то дальнейшее «которое» можно считать продолжением предыдущего: вы своими крамолами стали наводить поганых на землю Русскую (= жизнь Всеславову), которая сейчас терпит насилие от земли Половецкой. Если же «жизнь Всеслава» отлична от «Русской земли», то заключительную фразу можно воспринять как обособленное резюме. В этом случае слово «которое(ю)» означает распри-усобицы. Такая трактовка всё же не вполне удовлетворительна, поскольку, хотя предыдущее и выглядит логичным, но сама эта фраза не автономна, так как в ней опущена «Русская земля», о которой говорилось выше (да и что за дело полоцким князьям до бед Киева и Чернигова?). Помимо этого, «которое» дважды используется в «Слове» в обычном значении («который дотечаше та преди п;сь пояше», «…уже лжу убуди, которою то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь»), слова же «котора» в тексте нет, но при этом есть близкое ему по смыслу слово «усобица». Учитывая вышесказанное, скорее всего и здесь слово «которое» использовано в привычном для нас смысле.
Версии, что «жизнь Всеслава» отлична от «Русской земли», вторит и бинарная фраза, с которой начинается «полоцкая» часть «Слова» («Уже Сула не течёт серебряными струями… и Двина…»), и пара «Ярослав» и «все внуки Всеславли».
Если, не прибегая к замене «которое» на «которы», поменять местами «землю Русскую» и «жизнь Всеславля», расфраза формально приобретёт смысл: «…на землю Русскую, которая терпит насилие от земли Половецкой». Но в этом случае также нужно поменять местами и «Ярослава» со «всеми внуками Всеславля». Перестановка сближает эти земли общими бедами, делает их как бы одним целым. В этом случае мы имеем здесь нечто подобное Киеву и Чернигову – антагонистичные друг другу, они в равной мере страдают от вторжения половцев.
(15*)
«Тъи клюками подъпьръ ся окони, и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся стружiемъ злата стола Кыевьскаго.»
Эта не вполне понятная фраза, скорее всего, является парафразой стандартного образа-клише: «подпреся копиемъ и скочи…». Этот оборот речи, используемый для выражения чудесной силы, встречается как минимум в двух древнерусских сочинениях:
1. «…и то слово изрёкъ и подпреся копиемъ и скочи чрезъ реку, яко дюжий соколъ» («Девгениево деяние»).
2. «Давидъ обл;че трое оружие на себе и подпръся дв;ма копиама, и скочи 30 лакти. И видевше людие дивишася» («Слово о Давид;, цари и пророце господни, како родися и како воцарися»).
Для прояснения смотрим также на аналогичное место в эпизоде про Олега Гориславича: «Тот ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял». Из соображений симметрии Олега и Всеслава под «тем» понимаем в этом фрагменте Всеслава: «Тот (Всеслав) клюками опёршись о копьё». Вместо непонятного «окони и» вслед за Романом Якобсоном пишем «о копьё» («о копии») по двум причинам: во-первых, на копьё опирались Девгений и Давыд, во-вторых, ниже упоминается стружие (древко) копья. Что же касается «клюк» Всеслава, то формально они схожи с «крамолой» Олега Святославича.
Возвращаясь к истории восхождения Всеслава на киевский престол, мы видим, что не по своей воле он «скочил к граду Киеву», и потому «клюки» относятся скорее к врагам Всеслава, чем к нему самому: именно Изяслав обманул поверившего целованию креста Всеслава, за что, по мнению летописца, и был вскоре свергнут. Учитывая это, фразу можно понять немного иначе: «Той (девицы) клюками подпёршись о копьё, скочил к граду Киеву и дотянулся древком до злата стола Киевского». В таком прочтении «клюки» можно отнести как к Изяславу Киевскому, так и к мятежным киевлянам. Скорее всего, «скакнул» к золотому столу Всеслав всё же «клюками» Изяслава, в котором, согласно посмертной характеристике киевского летописца, «клюк не было».
(16*)
«Скочи отъ нихъ лютымъ зверемъ въ пълночи изъ Белаграда, обесися сине мьгле, утър же воззни стрикусы, отвори врата Новуграду, разъшибе славу Ярославу, скочи вълкомъ до Немигы съ Дудутокъ.»
Примерно до середины XX века «утръ же возни стрикусы» читали «утром же вонзив стрикусы» или «утром же вознеся трикусы», полагая под «стрикусами» что-то вроде тарана, а под «трикусами» – некие секиры. В своём переводе 1948 года Роман Якобсон, отвергнув «стрикусы», разбил фразу на слова иначе: «утръже возни с три кусы» = «урвал удачи с три клока» (т.е. взял Новгород с трёх попыток). За ним это стали повторять многие. Так из фразы ушло «утром же». Заметим, что попытки читать здесь «утреже» в значении «отторгнуть» предпринимались и раньше, например, в популярном издании «Слова» для гимназий 1894 года.
Прояснить ситуацию нам поможет соответствующее место из «Повести временных лет»: «И пришел к Белгороду Всеслав, и с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк. Наутро же люди, увидев, что князь бежал, возвратились в Киев…»
В «Слове» об этом говорится: «Скочил от них (т.е. киевлян) лютым зверем в полночи из Белграда, окутанный синей мглой (т.е. тайно). Утром же…»
В этом месте автор, поэтически переиначивая, цитирует летопись. Таким образом, как бы не была темна последующая фраза, признавая факт цитатности, «утром же», причём в качестве начала нового предложения, перестаёт быть случайностью. Кстати, даже не связывая два фрагмента, заметим, что «утром же» часто встречается в «Повести временных лет» – с него начинается новая тема или новый поворот сюжета.
Выше Киев был назван «девицей себе любой», и поэтому взятие города «на копьё» можно сравнить со «взятием» девицы силой. В случае Новгорода эта эротическая ассоциация усугубляется тем обстоятельством, что захват Всеславом Новгорода можно воспринять как месть за поругание княжны Рогнеды Владимиром I, тогда Новгородским князем (см. ). В этом свете тараны и секиры, крушащие ворота Новгорода, представляются более уместными по сравнению с «тремя клоками» Романа Якобсона.
(17*)
«…скочи влъкомъ до Немиги съ Дудутокъ.»
Видеть в этом месте географическое название Дудутки предложил Н.М. Карамзин: был в Дудутках (где-то под Новгородом) монастырь, откуда, помолившись за благополучный исход предстоящей сечи, отправился Всеслав на Немигу. Но Дудутки не отражены в летописи. Поскольку в слове «дудуток» содержится «ток» («на току живот кладут»), то, возможно, Дудуток здесь и нет, а есть что-то вроде «сдуть ток», как это предположил Роман Якобсон: «Волком прянул он до Немиги и ток утоптал…»
В пользу Дудуток как географического наименования говорит его симметрия в тексте Белгороду. Перечислим «скачки» Всеслава: 1. в Киев, 2. из Белграда (а не из Киева) в неназванный Полоцк, 3. «утром же» к Новгороду, 4. с Дудуток (а не из Новгорода) на Немигу. В такой конструкции Киев, Новгород и Немига являются целями, а Дудутки и Белгород – отправными точками. При этом Дудутки – малый «двойник» Новгорода, так же как Белгород – «двойник» Киева.
В любом случае, трактовка этого места должна быть подчинена логичному разделению текста на строки.
Вариант 1.
скочивлъкомъдоНемиги . съДудутокъ .
наНемизеснопыстелютъголовами .
молотятъчепихаралужными .
Вариант 2.
скочивлъкомъдоНемиги . съдудутокънаНемизе .
снопыстелютъголовами . молотятъчепихаралужными .
(18*)
«Комонь въ полуночи. Овлуръ свисну за рекою, велить Князю разумети. Князю Игорю не быть: кликну, стукну земля, въшюме трава. Вежи ся половецкыя подвизашася…»
Ключ 1.
Сравним: «Нощь стонущи ему грозою птичь убуди свистъ зв;ринъ въ ста зби. Дивъ кличетъ веръху древа, – велитъ послушати земли незнаем;…»
Такой перенос целой группы слов из одного места в другое кровно связывает между собой два фрагмента.
Ключ 2.
Словосочетание «земля стукну», причём в сочетании с предшествующим «кликом», встречается в «Повести временных лет» за 6599 год: «В се же лето знамение въ солнци, яко погибнути ему и мало ся его оста, аки месяцъ бысть, в 2 часа дни, месяца майя 21. В се же лето Всеволоду ловы деющу звериныя за Вышегородом, заметавшее тенята и людемь кликнувшимъ, спаде змий превеликъ от небеси, и ужасошася людие. В се же время и земля стукну, яко мнози слышаша». Учитывая, что слово «стукну» (а тем более «земля стукну») встречается в «Повести временных лет» один раз, предполагаем в «Слове» ссылку на летопись.
Эта цитата, рассмотренная вместе с фразой «Слова» и параллельным ему местом Киевской летописи, проясняет восклицание «Князю Игорю не быть!» как угрозу его казни: «Князю Игорю не быть» = «погибнути ему и мало ся его оста» = «избити им князя» (см. ).
Также эта фраза, рассмотренная вместе с двумя упоминаниями в «Слове» «дива», проясняет его как свистящего змия (см. ). Помимо прочего свист змия приводит нас к «Слову о Вавилоне», в котором имеется ряд созвучий со «Словом». В нём есть даже «Лаверъ русинъ», так что выйти на «Слово о Вавилоне» можно было бы через фразу летописи «Лавром в Русь» (эта «случайность» – маленький пример того, как хорошо автор позаботился о том, чтобы быть правильно понятым потомками).
Подстановка змия на место «дива», в свою очередь, проясняет «тёмную» фразу (см. ).
Сцена бегства Игоря приобретает второй план – «кликну, стукну земля» теперь можно отнести к диву, который свистом своим грозит Игорю: «Князю Игорю не быть!». Соответственно, не вполне понятную фразу «Вежи ся половецкыя подвизашася», можно отнести не к вежам, которые проезжают беглецы, но к вежам возвращающихся с войны половцев (по возвращении их и должен был быть казнён князь Игорь).
Ключ 3.
Расстановка знаков препинания в первом издании свидетельствует о замешательстве от сложной фразы. Предположим, что знаки препинания соответствуют разделительным точкам в оригинальном тексте (особенно это касается точек в первом издании):
Комонь въ полуночи
ОВЛУръ свисну за рекою
ВЕЛИТЬ князю разумЕТИ.
Князю Игорю не бЫТЬ.
КЛИкну стукну земЛЯ
ВЪШУме трава.
ВЕЖИ СЯ Половецкiи подвизаШАСЯ.
Попробуем оттолкнуться от восклицания «Князю Игорю не быть!». Если отнести её к тому, что именно «(Овлур) велит князю разумети», то оказывается, что «велит» он с другого берега Тора свистом. Опять же, зеркальность первой и второй строк («ко» – «кою», «олу» – «овлу») склоняет объединить их в одну фразу, смысл которой в том, что Овлур свистит коням. Что касается слова «кликну», то, скорее, оно также относится к «Овлуру» (не к «земле»), но имя его опускается. Реалистичный план: позвал (кликнул), и поскакали (стучит земля, шумит трава) сквозь вежи. Таков примерный смысл, который мы пытаемся вычитать в этих «испорченных» строках. А «кликнустукнуземля» адресует нас к диву, что отбрасывает тень на окружающие строки.
Но текст может быть поделен и по-другому:
КнязюИгорюнебытькликну.
Стукнуземля въшуметрава.
вежисяПоловецкiиподвизашася.
В этом случае фразу можно перевести примерно так: «Коней в полуночи Овлур свиснул за рекой – велит князю разуметь. «Князю Игорю не быть!» – кликнул. Стукнула земля…».
Учитывая близость в летописи слов «кликну» и «земля стукну», а также связь этих образов через дива в самом «Слове», можно считать верным вариант разбиения первых издателей.
(19*)
«Не тако ли, рече, река Стугна, худу струю имея, пожръши чужи ручьи, и стругы ростре на кусту уношу князю Ростиславу затвори Днепрь темне березе. Плачеться мати Ростиславля…»
Данный фрагмент «Слова» – один из самых «тёмных». Чтобы придать ему смысл, иногда изменяют «ростре на кусту» на «рострена к устью», «струги» – на «струи», а «Днепр» – на «дне при». Что касается Днепра, то его стоит оставить (ср.: «затворил Дунаю ворота»), если, конечно, не полагать, что автор заложил сюда каламбур. В последнем случае и «при тёмном бреге» можно отнести к плачущей матери: «При тёмном бреге плачет мать Ростислава». Что же касается кустов, то они, будучи скрытыми, отчасти или полностью, под разлившейся рекой, могли не позволить запутавшемуся в них юноше Ростиславу выплыть, то есть «затворили Днепра тёмные берега».
Рассмотрим «кусты». Два эпизода «Слова» (про гибель Изяслава и про гибель Ростислава) адресуют нас к двум пророчествам старца Григория, о которых рассказывается в Киево-Печерском патерике (см. и ). Один раз он предсказал обидчику повешение на дереве, и тот запутался в ветвях так, что его удушило «ожерельем»-воротом. Второй раз он предсказал Ростиславу утонуть. Таким образом, ветви деревьев и разлившиеся воды рек как бы мстят за святого старца. Два пророчества Григория можно совместить. Рассказ №1. Три вора – один запутался в ветвях и удушился воротом. Двое других покаялись и послужили братии. Рассказ №2. Три князя (Святополк, Мономах и Ростислав) пошли бить половцев. Один утонул (возможно, запутавшись в кустах), а двое других покаялись и спаслись. Очевидное созвучие двух пророчеств позволяет в притче о трёх ворах разглядеть иносказание исторического похода трёх князей на половцев. Учитывая вышесказанное, гипотеза о кустах, в которых запутался Ростислав, приобретает дополнительный вес. Оставляя «кусту», фразу разобъём на слова, как в первом издании: «ростре на кусту». Слово «ростре» непонятно, но из контекста ясно, что «куст», зацепившись за одежду, послужил причиной гибели князя.
Слово «струги», означающее «лодки», иногда изменяют на «струи». Однако в схожем контексте именно «струги» упоминаются в Паремийнике XIII в.: «возьмут реки струги своя» («возьмут» здесь имеет смысл «примут»). Учитывая параллели «возьмут» – «пожрала» и «свои» – «чужие», допустим, что автор «Слова» отталкивался от данной фразы. В этом случае имеем: «…пожрав чужие ручьи и струги».
Итак, оставляем слова «Днепр», «струги» и «кусты» (причём последние относим к Ростиславу). В этом случае фрагмент должен делиться на строки следующим образом:
НЕ тако ли рече река СтугНА
Худу сТРУю имея
поЖРЪШИ чуЖИ РУчьи и сТРУгы.
РОСТРЕ на кУСТУ
Уношу Князю РОСТиславУ
ЗАтвори Днепрь темне береЗЕ.
ПЛАчется мати РостисЛАвя
ПО уноши Князи РОСТИСЛАВЕ
(учитывая зеркальность первой строки, симметрия ряда строк выглядит ожидаемо).
Примерный перевод данного места может быть таким: не такова, говорит (Игорь), река Стугна: худую струю имея, пожрала она чужие (приняла на себя чужие) ручьи и струги. Схватила кустами юношу князя Ростислава, затворила (ему) Днепра тёмный брег.
Такому же разбиению на строки соответствует перевод Романа Якобсона: «Нет, таких тебе речей не вела река Стугна: худа своею струею, поглотив чужие ручьи и потоки, затерла в двух кустах юношу князя Ростислава, затворила в омуте близ темного берега».
Фрагмент очень насыщен повторами и аллитерациями. Возможно, алгоритм его создания был примерно таков.
Дано: на реке Стугна утонул юноша Ростислав.
«Река» порождает «рече» и «ручьи», «Стугна» (с оглядкой на «Ростислава») – «кусту», «струи» и «струги», «Ростислав» – «ростре», «уноша» – «уныша» (уныние). «Тёмные берега» Стугны рождаются как зеркальное отражение «серебряных берегов» Донца и т.д. Учитывая благозвучие фрагмента, отдельные неправильности написания могли быть допущены автором сознательно.
(20*)
«Рекъ Боянъ и ходы на Святъславля, Песнотворця стараго времени Ярославля, Ольгова коганя хоти: Тяжко ти головы кроме плечю; Зло ти телу кроме головы: Русской земли безъ Игоря.»
Данный фрагмент – самое «тёмное место» «Слова». Тем не менее, называть его «очень испорченным» (неведомыми горе-переписчиками) неверно, поскольку «темнота» его и многозначность, скорее всего, предполагались автором. Сюда тянутся многие нити текста, в частности тмутараканская, чтобы обрести здесь своё завершение. Таким образом, данная фраза текста – это даже не ещё одна загадка читателю, но настоящий экзамен.
Из тех, кто стремился разгадать таинственную фразу, исходя из соображений целого, можно назвать акад. А.С. Орлова и Романа Якобсона. Большинство же пыталось дешифровать это место, исходя из орфографии (всегда вторичной) и «здравого смысла», что привело к сотням очень произвольных прочтений. Показательно, что прочитанные предлагаемым образом эти теперь уже «нетёмные» места ничего не добавляют к целому и уже поэтому, скорее всего, неверны. Только предположив в этом месте ребус (а не случайность, которых так много в жизни), можно надеяться разгадать его.
И второй момент, который нужно иметь в виду – двусмысленность в этом месте подразумевалась автором. Даже не зная того, что слово «пестворца» использовано в двойственном числе, мы теряемся, куда его отнести – к предыдущему или к последующему (ср. с 9.1*). В первом случае получаются Святославовы два «пестворца», во втором – два «пестворца старого времени» (но, согласно «Слову» песнотворцев всего два – это Боян и Автор). Такой неопределённости вторит двойственность разбиения текста на строки:
Вариант 1.
Рекъ Боянъ и ходы на Святъславля Пестворца (рек – рца)
стараго времени Ярославля Ольгова Коганя хоти (та – ти)
тяжко ти головы кроме плечю (тя – чу)
Зло ти телу кроме головы (лечу – лоти – ловы)
Русской земли безъ Игоря (ру – ря)
(Все строки в этом варианте округлы, что явно неслучайно)
Вариант 2.
Рекъ Боянъ и ходы на Святъславля
п;створца стараго времени Ярославля
Ольгова Коганя хоти:
Тяжко ти головы кроме плечю;
Зло ти телу кроме головы:
Русской земли безъ Игоря.
Заметим, что эти разбиения склоняют нас по-разному читать текст. Во втором варианте в «п;створце стараго времени Ярославля» можно увидеть эпитет Бояна, а в «Ольгова коганя хоти» – адресата слов Бояна. В первом варианте «п;створец» соединяется со Святославом в «Святославова песнотворца» или даже, учитывая двойственную форму слова, в «Святославовых песнотворцев».
По сути два приведённые варианта отличаются местоположением слова «пестворца». Двойственная форма этого слова как бы намекает на принципиальную двойственность восприятия фразы. Учитывая такую заложенную в саму конструкцию двойственность, мы ожидаем найти не одну разгадку, а как минимум две (см. комментарии ).
Ограничим спектр поиска. Начинать новую строку с «хоти» или с «каганя хоти», с точки зрения краестрочия, не следует, и поэтому варианты, основанные на этом, нужно исключить.
Популярное обобщение слова «хоть» (через любовника) до княжеского любимца основано на ряде натяжек (и нескольких логических ошибках) и потому неверно. Тем не менее, «любимец» очень пришёлся ко двору современной науке, так как он позволяет в разы увеличить количество трактовок (чтобы каждый «исследователь» мог бы предложить свою оригинальную версию в рамках спускаемой сверху принципиальной ошибки). Наиболее растиражированная на сегодняшний день трактовка состоит в приписывании двух коллег-песнотворцев Святославу Всеволодовичу (один из которых создаётся тут же из соединения ранее разделённых слов) и обобщении «хоти» до любимца. Первое предположение абсурдно, так как в «Слове» есть только два песнотворца – Боян и Автор. Второе порождено понятным желанием доказать существование на Киевской Руси гусляров-скальдов.
(21*)
«Княземъ слава, а дружине Аминь.»
Частая переделка данной фразы в «Князьям слава и дружине! Аминь» – принципиальная ошибка, свидетельствующая о нечувствительности к ритму и недооценке бинарности в тексте. К слову, и во многих других местах противительный союз «а» заменяется на соединительный союз «и» – так из текста уходит энергия и смысл.
Ключ 1.
Учитывая бинарность обыгрываемого здесь девиза дружины «ища себе чести, а князю славы» («князь» – «дружина», «слава» – «честь»), мы и в данном случае ожидаем увидеть двучастную конструкцию: «князьям слава, а дружине… честь? Но нашли они не «честь» («злато и серебро»), а смерть («Игорева храброго полку не кресити»). Возможно, поэтому вместо ожидаемой «чести» автор произносит «аминь», которое используется в двойном значении – «смерть» (дружины) и «конец» (истории).
Ключ 2.
Противительный союз «а» мы видим и в процитированном в самом начале (см. 2) ответе «братии» (дружины) своему князю: «Бог тебе брат поможет в том, если вложил такую мысль тебе Бог в сердце, а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю головы свои сложить и к мученикам причтёнными быть». Поскольку очень вероятно, что автор перефразировал в «Слове» данное место летописи (и слова князя, и ответ дружины), то союз «а» является в обоих случаях одним и тем же – противительным союзом, разделяющим князя и дружину.
Ключ 3
Разделение текста по краестрочиям также доказывает, что в данном месте ничего исправлять не надо:
ЗдРАВИКнязиидружИНА
ПОбаРАЯзахристьЯНЫ
НАпоганыяплъКИ.
КНЯземъславА
АдружИНЕ
АмИНЬ
Три строки начинаются со звука, которым заканчивалась предыдущая строка (ны – на…ки – к…а – а…ине), то есть они как бы цепляются друг за друга, а последняя строка полностью созвучна предыдущей (а….инь, а…инь). Подобное наблюдается и во многих других фрагментах «Слова». В данном случае строки к тому же сходят на конус, как писались окончания в древнерусских книгах.
Таким образом, попытка читать «слава князем и дружине» болезненно ломает ритм. Что же касается стремления выделить «Аминь», то, возможно, он обособляется на другом уровне – при чтении молитвенного «краестрочия».
Подобным образом окончание «Слова» читали А.С. Пушкин, В.А. Жуковский и В.В. Набоков. А формалист Роман Якобсон закончил свой перевод и вовсе хорошо: «Князьям слава, а дружине честь».